Глава 4, в которой сангвинарные жрецы выясняют, можно ли считать ангела Ангелом (1/1)

— Где ты его взял? — требовательно поинтересовался Альбин. Казалось, ещё секунда — и он прижмёт старшего библиария к стене. — Где? — Я уже говорил, — отозвался Мефистон. — А теперь скажи правду. Мефистон вздохнул. Гневное пламя в глазах Альбина пылало слишком уж ярко. — Правда не изменилась с тех пор, как я произнёс это впервые. Я вскрыл кокон, откуда появилось это существо, собственными руками. Сомнений в его происхождении быть не может. — Он был один? — неожиданно спросил Корбуло, хранивший до этого молчание. Мефистон удивлённо оглянулся на него. — Кто один, клон? — Нет. Кокон, — Корбуло подался вперёд, сцепив руки в замок и упираясь локтями в колени. — Их там было много или всего один? — Один, — отозвался Мефистон, вновь вызвав в памяти своё путешествие по зарослям плоти. — Какое это имеет значение? — Это странно, — пояснил Альбин. Корбуло задумчиво кивнул. — Никто не реализует такие проекты, опираясь на единственный образец, — добавил он. — Это попросту неразумно. Мефистон приподнял бровь. — Ты ищешь логику в действиях еретика? — Она там обычно есть. — Значит, в этот раз не повезло. Сангвинарные жрецы переглянулись, словно вели немой диалог на только им понятном языке взглядов и выразительных жестов. Мефистон подавил инстинктивное желание прикоснуться к их разумам, чтобы выяснить подробности. — В чём дело? — спросил он вместо этого. Альбин вздохнул и скрестил руки на груди. — Я сравнил образец ДНК клона с тем, что ты принёс. — Быстро. — У нас давно отработаны эти ритуалы, — сангвинарный жрец едва заметно поморщился. — Перо или маска? — Добраться до пера было легче, — теперь настал черёд Мефистона кривить губы. — И что показали ваши отработанные ритуалы? — Мы не можем найти различий, — ответил за Альбина Корбуло. Мефистон перевёл на него тяжёлый взгляд. — Что это значит? — Значит, что образец ДНК, взятый у клона, совпадает с таковым, взятым с пера Великого Ангела, — уточнил Альбин. — Полностью совпадает. Старший библиарий приподнял другую бровь. — Я полагал, в этом и есть суть клонирования, — заметил он. — Они и должны совпадать. Клон должен быть копией исходного организма, не так ли? — Клон — не полная копия оригинала, — возразил Корбуло. — И мы сравнивали не только ядерные ДНК. Совпадают митохондриальные. Повисла пауза. — Её ведь тоже можно заменить, верно? — уточнил Мефистон. Сангвинарные жрецы переглянулись снова. Соблазн проникнуть в их безмолвный диалог сделался силён как никогда. — Можно, — согласился Альбин. — Но, скажем так, это свидетельствует о высоком качестве проделанной работы. Я бы сказал, искусстве создателя. — Тогда я поздравляю всех нас с тем, что довелось заполучить клон хорошего качества, — саркастично произнёс Мефистон. — И какие преимущества даёт нам сия ценная информация? — Он — точная копия Великого Ангела, что бы это ни значило, — произнёс Альбин, загибая для наглядности пальцы. — В нём не обнаружено никаких признаков порчи. Он не затронут варпом — по крайней мере, не более, чем образец, с которого создан… Даже не знаю, брат, что бы это могло нам дать? Это было очень нехорошее начало, но Мефистон ожидал чего-то подобного всё время с той минуты, когда не смог опустить клинок на шею крохотного существа. Он нахмурился. — Это — не Великий Ангел. — Физически это именно он, — напомнил Корбуло. — Это не Сангвиний, — повторил Мефистон, повысив голос. — Сангвиний мёртв. Он сам мне так сказал. Если последняя конструкция и удивила сангвинарных жрецов, то они ничем не выдали своего недоумения. — Примарх — это не только тело, созданное чудесами генной инженерии, — продолжал старший библиарий. — Это душа, возможно, даже в первую очередь духовная составляющая невероятной силы, заключенная в физическую оболочку. Без неё у нас есть лишь тело, сколь угодно похожее на нашего генетического отца. Но не его дух и не его личность. — Вот с личностью я бы не торопился, — возразил Корбуло. — Память примарха вписана в его геном. Наш легион знает об этом даже слишком хорошо. — Легион?.. — переспросил Мефистон. — Ладно, орден. — Тревожная оговорка, — старший библиарий не удержался от холодной усмешки. — Не хочешь обсудить её с капелланом? — С Асторатом обсужу, — огрызнулся Корбуло. — Это не оговорка. Я имею в виду все Ордены Крови, всех потомков Девятого легиона. Мы все — жертвы памяти примарха, которую несём в своей крови. Сейчас клон кажется тебе всего лишь ребёнком, но не сомневайся, по мере взросления в нём будут пробуждаться воспоминания. Он был прав. Мефистон чувствовал это, и ощущение ему совершенно не нравилось. — Тогда лучше бы вам двоим придумать, как ненавязчиво подготовить его к этому, — хмуро заметил он. — Потому что, вспомнив всё, он вспомнит и собственную смерть. Оба, Альбин и Корбуло, безмолвно уставились на него. По-видимому, мысли, которые вызвало это замечание, посетили их впервые. — Я это видел, — напомнил Мефистон. — И если на свете существует что-то похуже такого воспоминания, то мне об этом ничего не известно.