Глава 1, в которой ангел заводит новые знакомства и ищет приключений (1/1)

Они были похожи, как отец и сын, с той только разницей, что стороннему наблюдателю нипочём не пришло бы в голову, кто есть кто на самом деле. — Привет, —произнёс верховный сангвинарный жрец, глядя в глаза своей маленькой копии. — Меня зовут Корбуло. А тебя? Существо не ответило. Оно сидело на столе, сложив за спиной покрытые белым пухом крылья, и внимательно смотрело на Корбуло, но и только. — Он не говорит, — пояснил Мефистон, созерцавший эту сцену с некоторого расстояния. Корбуло бросил на него подозрительный взгляд. — Не говорит, или ты с ним не разговаривал? — уточнил он. Старший библиарий пожал плечами. — В этом не возникало необходимости. Корбуло посмотрел на него, потом на маленького ангела на столе, и вздохнул. — Мефистон, дети не могут заговорить, если им не у кого этому научиться. Человеческая речь не закладывается с врождёнными инстинктами.

— Спасибо за информацию, — саркастично произнёс старший библиарий. — Ты сейчас значительно расширил мои познания в области воспитания клонов. Корбуло нахмурился. — То, что он не говорит, ещё не значит, что он тебя не понимает, — заметил он. — Так что не обижай его. Мефистон фыркнул и отступил на шаг от стола. Маленький ангел оглянулся на него, в голубых глазах мелькнуло беспокойство. — Пойдём со мной? — предложил ему Корбуло, протягивая руку. Ангел отшатнулся от него и помотал головой. Верховный сангвинарный жрец вздохнул. — Мефистон, будь любезен, возьми его на руки. — Почему я? — Потому что он тебе доверяет, а меня первый раз видит, — терпеливо пояснил Корбуло. — Невероятно, но факт. Мефистон снова пожал плечами, но всё же взял существо со стола. Оно немедленно прижалось к груди старшего библиария и замерло, вцепившись обеими руками в его могучую ладонь. — Отлично, — прокомментировал Корбуло. Он слегка наклонился, обращаясь к маленькому ангелу: — Солнце моё, ты кушать хочешь? Существо всё ещё смотрело на него с недоверием, но после секундного размышления кивнуло. — Мефистон, ты его чем кормил? — поинтересовался Корбуло, своим тоном явно подразумевая, что последует, если ответ будет ?ничем?. — Питательной кашей, — спокойно отозвался старший библиарий. — Чем же ещё? — Он тебе скаут, что ли? — возмутился Корбуло. — Налил побольше воды, и никаких проблем, — поделился Мефистон кулинарным секретом. — Это же есть невозможно. — Ну, он не жаловался. Корбуло скорбно покачал головой. — Идём, — решительно приказал он. — Посмотрим. Питательную смесь, рассчитанную на Астартес в период продолжающегося роста или восстановления после ранений, маленький ангел действительно уплетал за обе щеки. Корбуло смотрел на это с чем-то средним между восхищением и ужасом. — Я же говорил, — флегматично заметил Мефистон. — Это ужасно, — констатировал верховный сангвинарный жрец. Существо, утомлённое избытком новых впечатлений, норовило заснуть прямо над недоеденной тарелкой питательной каши. Оно пошатнулось, но, когда Корбуло приблизился, чтобы взять его на руки, шарахнулось в сторону так же, как и в первый раз. — Тише, солнце, тише, — проговорил сангвинарный жрец успокаивающим тоном. — Я не причиню тебе вреда. Я просто заберу тебя туда, где можно поспать. Удобнее, чем в тарелке. Всё ещё не доверяя ему, маленький ангел всё же позволил взять себя на руки. Из-под полуприкрытых век он всё ещё украдкой следил за Мефистоном. — Он не слышит от тебя психического отклика, — пояснил старший библиарий. — И его это пугает. Корбуло вздохнул. — Не все люди — псайкеры, как Мефистон, — пояснил он существу, пальцем разглаживая пух на маленьком крылышке. — Но это не делает их хуже. Мы всё равно можем общаться друг с другом — как мы с тобой сейчас. Ты скоро научишься. Маленький ангел, как обычно, не ответил. Глаза у него слипались. То ли он окончательно убедился, что Корбуло можно верить, то ли просто слишком устал, но по всему выходило, что существо планирует спать прямо на руках у верховного сангвинарного жреца. И прямо сейчас. Что же до самого Корбуло, то он смотрел на существо в своих руках с почти отеческой нежностью. Мефистона это начинало беспокоить. +Когда ты собираешься его уничтожить?+ Вздрогнув от непрошенного вторжения в свои мысли, Корбуло бросил на старшего библиария возмущённый взгляд. — Вылези из моей головы, — велел он. +Я не могу произнести этого вслух, — возразил Мефистон. — Это существо, как ты справедливо заметил, всё понимает. Так когда?+ За возмущением в ледяном взгляде голубых глаз проступила древняя, инстинктивная злость, лежащая за гранью рационального человеческого рассудка. ?Я не причиню ему вреда, — ответил в своих мыслях Корбуло. — Я не могу, и ты не сможешь. Думаю, никто из нас?. +Асторат?+ Вопрос остался без ответа. Корбуло тихо укачивал на руках задремавшее существо. Мефистон пустил в дело последний козырь. +Я должен буду сообщить командору+ Корбуло медленно кивнул. — Сообщай, — одобрил он. — Тебе стоит с этим поторопиться — чем раньше Данте узнает об этом, тем будет лучше, — он опустил взгляд на спящего ангела. — Для всех нас. Корбуло проснулся резко, словно кто-то толкнул его под локоть. И тут же, едва оторвав щеку от дата-пада, который невольно послужил ему подушкой, пришёл к мысли, что мог бы поспать ещё. В лабораториуме было тихо — то есть, не раздавалось никаких звуков, которых здесь не было бы всегда. Оборудование мерно гудело, шипело и свистело в той положенной ему тональности, которую предписывали точные настройки. Ничего не происходило. Это-то его и насторожило. Сонно потирая щёку, на которой отпечаталась рельефная рамка дата-пада, Корбуло скосил глаза туда, где в пластековом контейнере спал маленький ангел. Вернее, должен был спать. По крайней мере, Корбуло наблюдал за этим пару часов назад, до того, как сам заснул рядом. Контейнер был пуст. Это оказалось даже не то чтобы неожиданно. В лабораториуме всё было слишком спокойно, чтобы верховный сангвинарный жрец в это поверил. ?Всё в порядке, — так же сонно сказал Корбуло самому себе. — Он точно не мог уйти далеко. Доступ к лабораториуму и смежным помещениям только у сангвинарных жрецов, а на дверях ген-замок?. Уже заканчивая мысленно эту успокоительную речь, он понял, что допустил в рассуждениях фундаментальную ошибку. Он вскочил на ноги, позабыв об остатках сна. На дверях и в самом деле был ген-замок, а у самого Корбуло — генеральный доступ ко всем помещениям Сангвиновой Башни. Во многих других лабораториях, куда допускались только сангвинарные жрецы, братья, чтобы не настраивать каждый раз сканеры заново, использовали для доступа тот участок ДНК, который объединял их всех. Кровь Сангвиния. Ощущая себя полным идиотом, Корбуло испытал горячее желание немедленно сорваться с места, чтобы поискать ангела в коридорах. Но трезвый рассудок вовремя взял верх над инстинктами. ?Пикт-запись, — сказал он себе. — Сначала она и журналы доступа ко всем дверям в башне, а эмоции потом?. Он попробовал успокоить себя мыслью, что, в конце концов, никто в Ангеликуме не сможет причинить ангелу вреда, как не смог бы он сам. Но это не особенно помогало. Инстинктивное желание защищать маленького примарха было слишком сильно. Такого рода чувства плохо поддавались рациональному контролю. На пикт-записях Корбуло столкнулся с новой проблемой — когитаторы не могли корректно распознать, что же они видят. Визуальные датчики распознавали ангела как нечто вроде миниатюрного сервоустройства, благо в крепости было полно киберхерувимов. Но траектория движения с ними не совпадала, а характер излучения выдавал живое существо. Однако и распознать его как ребёнка когитаторам что-то мешало. Корбуло растерянно уставился на экран. По всему выходило, что в ближайшее время он должен был сам отсмотреть несколько десятков записей, чтобы восстановить маршрут ангела. Причём сделать это как можно быстрее. Да, пожалуй, к делу можно было бы привлечь Мефистона, но выслушивать всё, что тот скажет по поводу произошедшего, отчаянно не хотелось. В конце концов, успокоил себя Корбуло, едва ли ангел успел бы уйти очень далеко. Из всего огромного спектра искусств, доступных Кровавым Ангелам, брат Альбин выбрал кулинарию. В те редкие моменты, когда приходилось как-то объяснять своё нетипичное для Астартес увлечение, он пускался в долгие рассуждения о сакральном смысле пищи в культуре человечества. Да, быть может, скульптура или живопись оставляли более заметные плоды творчества, которые можно было демонстрировать с большей гордостью, чем рецепт пасты. Но ни одно великое полотно ещё не принесло радости тому, кто умирает от голода. В конце концов, говорил Альбин, искусство кулинарии — не что иное, как средство переосмыслить Изъян, которому подвержены все сыны Сангвиния, и, быть может, найти путь исцеления от него. Правда же состояла в том, что сангвинарному жрецу это занятие просто нравилось. Теперь, улучив редкую свободную минуту, он надёжно закрылся в помещении, которое гордо именовал своей мастерской. Остальные братья предпочитали называть это место кухней, чем оно, собственно, и являлось. Редкое исключение здесь составлял Мефистон, предпочитавший наименование ?потравочный цех?. Альбин не обижался — Мефистона он любил, и поэтому всё ему прощал. Он искал возможность расслабиться и спокойно поразмыслить. А как известно, нет лучшего фона для размышлений, чем привычное и довольно монотонное занятие, будь то тренировка на мечах, чистка болтера или жарка блинов. Альбин как раз занёс половник над сковородой, когда тщательно запертая дверь медленно отворилась. Удивлённый, он бросил косой взгляд на дверной проём, но никого не обнаружил. Списав произошедшее на сбой систем, он скомандовал сервитору закрыть дверь снова и поспешил вернуться к сковороде, которая уже начала возмущённо плеваться маслом. — На чём я остановился? — спросил он сам себя, наблюдая, как тесто растекается по горячему металлу. — Ах, да. Альфа-легион… Сервитор-писец в углу немедленно затрещал кассетой, лента пергамента пришла в движение. На несколько минут Альбин прогрузился в свои мысли, пока его руки механически занимались привычным делом. Когда он взял тарелку дымящихся от жара блинов и повернулся к столу за своей спиной, его размышления были прерваны. Маленький ангел сидел на столе, рядом с первой стопкой блинов, уже успевших немного остыть. Это было весьма кстати, потому что один блин он уже держал в руках, сосредоточенно откусывая от него куски. Блин был непомерно велик для детских ладошек, и к тому же покрыт маслом. Поэтому руки, лицо, уши и даже колечки белокурых кудрей и кончики пуховых крыльев теперь тоже блестели от масла. Всё остальное от взора ошарашенного Альбина надёжно скрывал расстеленный, словно одеяло, блин. Сангвинарный жрец в упор смотрел на ангела. Ангел поднял взгляд и посмотрел на него в ответ. Сердца Альбина пропустили удар. Он медленно приблизился к столу, поставил тарелку на положенное место и протянул руку. Ангел с явным сожалением позволил ему забрать погрызенный блин.Проводив его взглядом, он снова уставился на Альбина. Всё так же не произнося ни слова, тот потянулся за полотенцем. Оттереть маленького ангела от масла оказалось той ещё задачей — тот вертелся, хватал полотенце и даже пытался помочь в этом нелёгком деле, размазывая масло ещё сильнее. Однако богатый опыт Альбина в фиксации пациентов в конце концов победил детскую вёрткость. Приведя ангела в порядок и усадив его в более походящее место, сангвинарный жрец подвинул ему тарелку с порванным на кусочки блином и поинтересовался: — Джем хочешь? Ангел, помедлив, кивнул. Когда спустя минут двадцать в мастерскую почти бегом влетел брат Корбуло, ангел уже был по уши в малиновом джеме. Завидев верховного сангвинарного жреца, он радостно заулыбался и уронил в тарелку недоеденный блин. Альбин выглядел куда как менее довольным. Он преградил путь Корбуло и небрежно провёл рукой по столу, как бы случайно придвинув поближе кухонный тесак. — Пойми меня правильно, брат, — начал он вкрадчиво. — Я понятия не имею, что это такое и откуда. Но ты не причинишь ему вреда. — И в мыслях такого не было, — заверил его Корбуло. — Не представляешь, как я рад, что с ним всё в порядке. Альбин медленно склонил голову и отступил на шаг, наконец пропуская своего командира к ангелу. — Солнце, когда в следующий раз соберешься уйти погулять — сначала предупреди, — сказал тому Корбуло. Ангел кивнул с таким серьёзным видом, что это выглядело смешно. Альбин даже улыбнулся, прежде чем вспомнил, что происходит. — Он не говорит, — заметил сангвинарный жрец. — Хотя по возрасту уже должен. Корбуло поморщился. — Он только день как слышит человеческую речь, дай ему время. Ты ещё будешь умолять, чтобы он замолчал. Альбин нахмурился. — Ни о чём не хочешь мне рассказать? — Позже, — отозвался Корбуло. — Сначала вернём ангела в лабораториум, и, клянусь, я отвечу на любые твои вопросы. — Скажи, по крайней мере, это твоих рук дело? Верховный сангвинарный жрец тяжело вздохнул. — А вот об этом лучше будет спросить Мефистона, — произнёс он, наблюдая, как вытягивается лицо Альбина. — Твой друг умеет разнообразить нам жизнь.