Глава 7: Начало конца (1/1)

Почти всю ночь Ифиджения просидела в баре отеля, то и дело заказывая метаксу. Она понимала, что ей не следует так много пить, но только алкоголь помогал ей успокоиться. Все мысли гречанки занимал муж, о состоянии которого было практически ничего неизвестно. Телефон Костаса был отключен, и при каждой попытке связаться с ним, молодая женщина в ответ слышала лишь механический голос. Она все сильнее ощущала, что сложившаяся ситуация стремительно угнетает ее. Каждая минута неизвестности давила на Ифиджению. У нее не было сил даже пойти в свои апартаменты, чтобы собрать вещи.После звонка брата, Ифиджения поняла, что не может потерять мужа. За годы брака, Костас стал для нее родным человеком, не смотря на то, что любила она его только как друга. Она не представляла, как бы ей пришлось жить, если бы в ее жизни случайно не возник Громовержец?— так в Греции многие бизнесмены и журналисты окрестили среднего из братьев Николадеусов. Костас действительно напоминал гречанке главного из богов-олимпийцев. Как и Зевс, Димитрий Костас Николадеус был вездесущ, и слыл справедливым и честным человеком. Построенный вместе со старшим братом бизнес был под неусыпным контролем Костаса. Абсолютно каждого человека на работу принимали только после того, как его кандидатуру одобрит Костас. Он следил за порядком, за соблюдением всех правил и за тем, чтобы всем сотрудникам компании комфортно и спокойно работалось. Хоть порой его характер был невыносим, а во время ссор и конфликтов к нему не следовало приближаться, но при этом мужчина всегда старался помогать и защищать всех. Все, кто хоть раз сталкивался с Костасом, знали, что для него нет ничего важнее семьи, которую он всегда старался охранять от всех возможных неприятностей. Он всегда был требователен к тому, чтобы были соблюдены законы и порядки, и не терпел, если кто-то что-то нарушал. А если уж Димитрий Костас Николадеус злился, то непременно во все стороны летели молнии, а провинившегося или разозлившего его человека еще долго преследовали гром и молнии. Однако до своего старшего брата Костасу было еще далеко.Наверное, гречанка бы еще долго сидела в баре, если бы не появилась Виктория. Девушка дежурила ночью на ресепшене и старалась следить за Ифидженией. Еще во время разговора Ифиджении с братом по телефону, администратор заметила, что молодая женщина была чем-то расстроена. Когда часы на ресепшене показали 04:24 Виктория все же решила подойти к гречанке, которая допивала свой очередной заказ.—?Госпожа Ифиджения,?— робко позвала ее девушка, присаживаясь на соседний барный стул,?— у вас что-то произошло?—?Костас в аварию попал,?— бесцветным голосом произнесла в ответ Ифиджения, затуманенными глазами разглядывая полированную поверхность барной стойки.—?Господи! —?прошептала Виктория и прижала ладони к щекам. —?Как себя чувствует господин Николадеус?—?Я ничего не знаю, Виктория,?— сказала гречанка, подавляя рвущийся наружу всхлип. —?Телефон Костаса отключен.—?А вы пробовали Ставросу звонить? Он же всегда с вашим мужем везде ездит.—?Виктория! —?с облегчением выдохнула женщина и, улыбнувшись, вытерла салфеткой слезы, катившиеся по щекам. —?Я про Ставроса совсем забыла. —?соскользнув с барного стула, она резко пошатнулась, а перед ее глазами все завертелось.—?Может, вас проводить? —?предложил бармен, выходя из-за барной стойки и поддерживая Ифиджению за руку.—?Спасибо, Андреас. Я сама дойду.Сняв с ног туфли, Ифиджения взяла их в руки и направилась к лифтам. Женщина была абсолютно вменяемой, хоть и выпила предостаточно, но все же холл перед ее глазами постоянно колыхался. От усталости и большого количества метаксы гречанка валилась с ног, поэтому поднимаясь в лифте на нужный этаж, она крепко держалась руками за поручни, вмонтированные в стены лифта. Стараясь передвигаться тихо, чтобы не разбудить Бренну и Вилду, которые спали во второй спальне, она прошла к себе в комнату и опустилась на кровать. Приняв горизонтальное положение и, подложив под голову подушку, молодая женщина несколько минут смотрела на потолок, который то и дело наклонялся в разные стороны. Когда ее начало клонить в сон, она все-таки нашла в себе силы сесть и набрать номер помощника и друга Костаса. Слишком поздно Ифиджения сообразила, что для звонка было выбрано неподходяще время, но было уже поздно, так как в динамике раздался сонный мужской голос, который достаточно в грубой форме на греческом языке сообщил, что позвонить можно было и в другое время.—?Прости, что разбудила, Ставрос,?— поджала губы Ифиджения.—?Ифиджения? —?мужчина сразу же перешел на английский, а его голос заметно смягчился. —?Что-то случилось?—?Да, случилось. Мой муж попал в аварию, а мне об этом сообщил ни сам муж, ни его друг, а мой брат. И то это было сделано только после того, как ему об этом стало известно через третьи руки,?— начала злиться гречанка.—?Ифиджения, понимаешь,?— с сожалением в голосе начал мужчина,?— я не позвонил тебе лишь потому, что Костас запретил мне это. Он вообще всем запретил говорить тебе, что попал в аварию, а если бы кто-то сообщил тебе, то… Ну, ты в общем знаешь своего мужа.—?Послушай меня внимательно Ставрос. На данный момент я очень зла, всю ночь я не спала и предостаточно выпила метаксы, поэтому сейчас я ничего говорить не буду, а вот завтра к полудню я буду в Лондоне. Так что у тебя с утра будет предостаточно времени, чтобы рассказать моему мужу о том, что я знаю и, что я очень зла. И вот когда я приеду, вам обоим не поздоровится.—?Ифиджения, ну, успокойся. Костас, конечно, попал в аварию, но ничего серьезного с ним не произошло. Да там всего-то пара переломов, несколько растяжений, сотрясение головного мозга и ушибы.—?И это ?всего-то??! Всего-то?! Ставрос, я очень зла! И если вдруг ты меня обманул, то я тебя с головой окуну в адское пекло! —?сорвалась на рычание Ифиджения, после чего сбросила звонок и практически моментально заснула.Разбудило Ифиджению настойчивое жужжание. Первые несколько минут после тяжелого пробуждения гречанка лежала в абсолютной тишине, и ей уже начало казаться, что жужжание ей только приснилось, но тут ожил ее телефон, стоявший на вибровызове. Заохав, она дотянулась до своего телефона и увидела, что ей было прислано с десяток сообщений, причем только за последние полчаса. Все эти сообщения, к удивлению молодой женщины, были присланы с номеров Ставроса и братьев Костаса. Ифиджении не составило труда понять, что пишет ей никто иной, как супруг, но из-за того, что ей рассказал Ставрос, она была зла на мужа, поэтому даже не стала читать ни одно из сообщений. Минут десять проворочавшись в постели, женщина поняла, что заснуть ей не удастся, и с большим трудом поднявшись с постели, она поплелась в ванную.Холодный душ, пара чашек кофе и два больших куска орехового торта?— и гречанка пришла в себя, а последствия бессонной и алкогольной ночи, как рукой сняло. Однако это все не помогло женщине восстановить внутренний баланс. Когда, казалось бы, ее мысли должны быть сосредоточены на муже, она думала совершенно о другом мужчине. Через несколько часов ей нужно будет улететь в Лондон, а поговорить с Александром она так и не нашла в себе силы. Она могла бы просто улететь и ничего ему не объяснять, но все внутри нее требовало разговора с македонцем. Этот разговор требовал четкости и обдуманности, но на это у гречанки не было времени, да и во всех серьезных разговорах ее союзниками всегда выступали чувства и эмоции, что порой не шло ей на пользу.Попросив одну из горничных прийти и помочь собрать вещи, Ифиджения стала собираться на встречу с Александром. Молодая женщина знала, что весь прошлый вечер Вельянов пробыл у друзей в пригороде, но утром он должен был вернуться в город. Гречанке лишь оставалось надеяться на то, что к тому времени, как она доберется до его дома, он уже вернется.—?Госпожа Ифиджения,?— донесся до слуха гречанки голос горничной из-за двери ванной комнаты. Когда женщина выглянула в спальню, девушка стояла посреди комнаты, держа в руках шкатулку с украшениями,?— шкатулку тоже убирать или вы ее сами потом уберете?—?Убирай,?— не раздумывая ответила Ифиджения, но тут же вышла из ванной. —?Хотя, подожди. —?быстро подойдя к горничной, она открыла шкатулку с украшениями и достала из нее кольцо, подаренное Костасом на помолвку. Быстро надев его на средний палец левой руки, гречанка взяла обручальное кольцо и несколько секунд повертела его в руках, а затем надела безымянный палец левой руки. Давно пора тебя надеть. —?А вот это можешь убрать, —?улыбнулась она, закрывая шкатулку.Вернувшись в ванную комнату, Ифиджения собрала волосы в высокий тугой хвост, стягивая его темно-синей резинкой для волос. Посмотрев на свое отражение, она криво улыбнулась.Ну, с возвращением, Ифиджения Николадеус.Когда Ифиджения появилась в гостиной, ее уже ожидали проснувшиеся подруги. Взглянув на гречанку, они обе охнули и принялись разглядывать новый для них образ подруги. Короткое платье-трапеция в маленькую клетку черно-белого цвета в сочетании с черными кожаными легинсами и замшевыми ботинками с декоративной шнуровкой на высоком каблуке составляли изящный ансамбль и делали образ Ифиджении достаточно строгим, но в то же время романтичным.—?Ты напоследок решила развлечься с Александром? —?спросила Вилда, но тут же ойкнула. —?Прости, Дженни. Я не подумала.—?Без обид, Вилда. Но ты вообще как часто думаешь? —?вопросительно повела бровями Ифиджения, а затем рассмеялась и ее смех подхватила Бренна. —?Если честно, то мне вообще не до смеха. У меня в Лондоне муж, пострадавший в аварии, а через несколько улиц отсюда живет мужчина, которого я люблю. Если о том, что я влюбилась и о том, что у меня было с Ксандером, узнает мой Громовержец, беды не миновать.—?Громовержец? —?удивленно спросила Бренна, с интересом смотря на подругу.—?Это Костаса так прозвали журналисты, ну, и за глаза его так называют на работе и некоторые бизнес-партнеры,?— улыбнулась гречанка и присела на подлокотник кресла. —?А вот Крисандера?— старшего брата Костаса, называют Посейдоном. У Крисандера тяжелый нрав, а гнев просто яростен. Он очень властен, но Костасу спокойно передает бразды правления. Если его, ни дай бог, оскорбить или чем-то разозлить, поднимется такая буря, что может снести все на своем пути. Мало кто рискует в бизнесе встать против Крисандера. А любовницам Крисандера я не завидую.—?А что с младшим братом? —?улыбнулась Вилда. —?Когда ты нас знакомила, мне он показался достаточно приветливым мальчиком.—?Ну, Тео не такой уж и мальчик. Ему уже двадцать два. А если проводить сравнение с ним по греческой мифологии, то тогда он Аполлон. Тео не только красив собой. Он еще очень умен, талантлив. Любит живопись и музыку. В общем братья Николадеусы?— боги-олимпийцы.—?Так ты у нас значит богиня,?— засмеялась Вилда.—?Никакая я не богиня,?— фыркнула Ифиджения и поднялась на ноги, поправляя подол платья. —?Девочки, я завтракать не буду. После бессонной ночи и метаксы аппетита у меня нет. Вы позвоните на ресепшн, и завтрак вам принесут. Я сейчас поеду к Александру, нужно с ним поговорить и, наконец, все ему рассказать. Если Алексиус приедет до моего возвращения, развлеките его.—?Детка, не переживай. Все будет хорошо,?— Вилда встала с дивана и, подойдя к подруге, обняла ее за шею. —?Если ты хочешь, то я могу поехать с тобой.—?Спасибо, но я сама.Александр заметил Ифиджению сразу же, как подъехал к высотке. Она не спеша прохаживалась перед входом в подъезд, спрятав руки в карманы пальто. Выглядела гречанка не лучшим образом, и так же македонец отметил, что ее внешний вид изменился. Из нежного и светлого ангела, молодая женщина обратилась в строгую английскую леди. Эта мысль заставила Вельянова невольно улыбнуться, но всего на пару секунд, после чего лицо его стало серьезным, и он поспешил к гречанке. Было заметно, что Ифиджения была чем-то взволнованна, а когда Александр приблизился к ней, то заметил, что она еще и чем-то расстроена, а ее глаза и нос красны от слез.—?Что произошло, ангел мой? —?озабоченно спросил мужчина, приобнимая ее за плечи. Вместо ответа гречанка расплакалась и, прижавшись к нему, руками обняла его за талию. —?Ифи, ты меня пугаешь. Что произошло?—?Ксандер, прости. Я так перед тобой виновата,?— единственное, что смогла произнести Ифиджения, прежде, чем снова разрыдаться, пряча лицо на груди Вельянова. —?Прости меня, прости. —?стала шептать она, повторяя слова извинения, как молитву.—?Да что происходит, Ифиджения?! —?нахмурился Александр и встряхнул молодую женщину за плечи.—?Мне нужно сказать тебе кое-что очень важное,?— задыхаясь от частых всхлипов, выдавила из себя гречанка.—?Пойдем,?— македонец в привычном жесте протянул ей руку, но она ее не приняла, и более того отступила на несколько шагов назад. —?Пойдем ко мне. Ты выпьешь кофе, согреешься и все мне объяснишь. Причем объяснишь все спокойно. Я совершенно ничего не понимаю, и мне это очень и очень не нравится. Да и улица не лучшее место для разговоров. Идем, —?он снова протянул руку Ифиджении, и на этот раз она приняла его руку, а левую руку спрятала в карман пальто и снова заплакала.Македонец торопился завести Ифиджению, которая снова расплакалась, к себе в квартиру. Она выглядела настолько потерянной и измученной, что у Александра сжималось сердце, глядя на нее. К большому удивлению мужчины, когда он попытался обнять ее, Ифиджения отскочила от него и чуть ли не налетала на стену прихожей. С того момента как они встретились внизу, гречанка ни разу не взглянула на него, а вот он не сводил с нее глаз ни минуты, пытаясь понять, что могло произойти. Тем временем гречанка сняла пальто и, разувшись, прошла в гостиную. Не спеша пройдя по комнате, она неуверенно опустилась в кресло и выпрямилась, как струна, сжимая коленями ладони.—?Ты будешь кофе или, может, что-нибудь другое? —?спросил Александр и, сняв пиджак, положил его на подлокотник дивана. Когда Ифиджения закачала головой, он приблизился к креслу, на котором она сидела, и присел на подлокотник. —?Ты вся дрожишь. Ты замерзла пока меня ждала? —?македонец положил руку ей на плечо и почувствовал, как все ее тело содрогнулось и напряглось.—?Я не замерзла,?— покачала головой Ифиджения и стала втягивать носом воздух, чтобы успокоиться. —?Мне столько всего нужно сказать, но все сказанное померкнет, когда я скажу тебе правду о себе.—?Какую правду? О чем ты? —?удивился Вельянов и, ухватив гречанку за подбородок, повернул ее заплаканное лицо к себе. —?Ифи, что есть в тебе такого, отчего ты так расстроена? Ты убила человека? Ограбила банк? Ты международная преступница, и за тобой гоняются все мировые организации по борьбе с преступностью?—?Нет,?— отозвалась молодая женщина и неожиданно хрипло рассмеялась, но практически сразу же поникла, а ее глаза потухли. —?Хотя, мне, наверное, было бы проще признаться во всем вышеперечисленном. —?нахмурившись, Ифиджения взяла Александра правой рукой за руку и сжала ее. — Я сейчас веду себя, как молоденькая глупая девчонка, но прошу, восприми все мои слова всерьез. Правда, ты, я думаю, не раз в своей жизни слышал подобное, тем более от истеричных, инфантильных девиц.—?Ты не истеричная и уж тем более не инфантильная девица,?— прервал самобичевание гречанки македонец.—?Может и так, но это не суть,?— выдохнула Ифиджения, всхлипывая. —?Это все походит на сцену из дешевого бульварного романа. —?с каким-то раздражением в голосе добавила она. —?Прежде чем я скажу о том, что должна была сказать в самом начале, мне хочется, чтобы ты знал. —?замолчав, гречанка впилась взглядом в столь любимые карие глаза и, улыбнувшись, погладила Александра правой рукой по щеке. —?Все, что я говорила тебе, было чистой правдой. Да, мне двадцать шесть лет, и я впервые влюбилась. Влюбилась по-настоящему. После того, как я сбежала из твоей квартиры на первое утро, после нашего знакомства, я думала о тебе. Я отчетливо вспомнила каждую минуту той ночи. Ты стал для меня просто каким-то наваждением. Я очень жалею о том, что не встретила тебя раньше, когда у меня была хоть какая-то возможность распоряжаться своей жизнью. Эти семь дней, что я провела вместе с тобой, станут для меня самыми лучшими за последние восемь лет. И эти дни навсегда останутся в моей памяти. —?горло гречанки сдавило невиданными путами, и ей пришлось замолчать на некоторое время. В то же время Александр стал осмысливать сказанное Ифидженией, находясь в смятении и непонимание.—?Что ты этим хочешь сказать, Ифи? —?голос Вельянова стал тихим и еле различимым. —?Ты говоришь так, как будто мы больше никогда с тобой не встретимся.—?Да! Да! Да! —?закричала Ифиджения и резко вскочила с кресла. —?Это последняя наша встреча. Мы больше никогда с тобой не увидимся. —?женщина снова заплакала, а в ее взгляде промелькнуло отчаяние. —?Я замужем, Ксандер, уже шесть лет. —?выпалила она и, в доказательство своих слов, вытянула левую руку вперед, на безымянном пальце которой блестело золотое обручальное кольцо с традиционным греческим узором. —?Я с самого начала должна была сказать тебе, должна была прекратить то безумие, которое начало твориться между нами, но я ничего не могла с собой поделать. Я хотела узнать, что значит любить. Я любила родителей, брата, друзей, но до встречи с тобой я ни разу не любила, как женщина любит мужчину. Я по сей день не знаю, что такое любить мужа, а после встречи с тобой я этого точно не узнаю. Боюсь, что оставшуюся жизнь я буду любить того, с кем мне не суждено быть.—?Замолчи! —?внезапно прокатилось по гостиной разгневанное шипение и, когда Ифиджения встретилась взглядом с Александром, то заметила, как растерянность в его глазах меркнет, а на ее место приходит холодность, от которой гречанка невольно поежилась и обняла себя за плечи. В течение нескольких секунд к холодности карих глаз добавилась боль, которую женщине удалось очень хорошо почувствовать, Когда же его взгляд наполнился сначала разочарованием, а затем злостью, по телу Ифиджении забегали мурашки, и когда Александр резко поднялся на ноги, она невольно отшатнулась назад и задрожала всем телом.—?Прости меня,?— произнеся это, Ифиджения приблизилась к Александру и впилась со всем отчаянием в его губы поцелуем.Не помня себя от стыда, страха и отчаяния, гречанка опрометью бросилась из квартиры Вельянова, на ходу надевая пальто. Не дожидаясь лифта, она побежала по лестнице, громко цокая каблуками ботинок по ступеням. В ее голове пульсировала только мысль о том, что нужно бежать от Александра как можно дальше. То, какими глазами он смотрел на нее, дало ей понять, что теперь кроме ненависти у македонца к ней ничего не осталось. Не обращая внимания на то, что пожилой консьерж пытался остановить ее, молодая женщина выбежала на улицу и на несколько секунд остановилась. За время, что гречанка находилась в квартире Александра, погода окончательно испортилась, и теперь бушевала метель, от которой видимость стала практически нулевой.То, что испытал Александр от слов Ифиджении, нельзя передать никакими словами. Как только гречанка произнесла то, что она замужем, вокруг македонка как будто небосвод рухнул. Он больше ничего не слышал и не видел, а в его голове пульсировали ее слова. Вельянов, конечно, понимал, что у нее было много тайн, но чтобы такое… О таком мужчина даже не задумывался. Их отношения складывались так хорошо, что Александр надеялся на то, что если их отношения, возможно, и не будут постоянными, то они и не оборвутся вот так. Александр не мог понять, какое чувство преобладало в нем сильнее. Ему было безумно больно от того, что он полюбил, а его любовь мало того, что оказалась недосягаемой, так еще и разбитой вдребезги о тот факт, что объект его чувств принадлежит другому. Но наравне с болью он был зол. Зол был на себя, что позволил себе влюбиться, как какому-то несдержанному юнцу. Зол был на Ифиджению, которая все так затянула, позволила ему полюбить ее, и полюбила его. Но больше всего он был зол на нее за то, что она любила его, но при этом возвращалась к человеку, которого, по ее словам, не любила.Когда Ифиджения так стремительно поцеловала его и покинула квартиру, он даже не подумал ее остановить, но случайно его взгляд остановился на окне. За окном бушевала метель, и Александр не задумываясь пошел следом за гречанкой. Мужчина был очень зол на нее, но при этом не мог позволить ей в такую погоду выйти на улицу. Но когда Вельянов спустился на первый этаж, то пожилой консьерж сообщил ему о том, что молодая женщина, как обезумевшая, выскочила на улицу и куда-то поспешила. Еще больше разозлившись на Ифиджению, македонец поднялся к себе в квартиру и подошел к окну в гостиной. Из-за сильной метели он с трудом мог разглядеть здание напротив, а завывание ветра, которое отчетливо слышалось с улицы, заставило его содрогнуться и поежиться. На несколько минут Александр представил, что где-то среди этой непогоды находиться его маленький, хрупкий и потерянный ангел. Волнение взяло вверх над злостью и болью, и он позвонил Ифиджении. Он хотел, чтобы она вернулась и дождалась, когда метель утихнет, но ни на один из нескольких звонков она не ответила. Откуда-то в голове у македонца стали зарождаться не самые хорошие мысли, и тогда он решил позвонить Вилде.—?Ифиджения вернулась? —?без приветствия и всего остального задал вопрос Вельянов, как только Вилда ответила на звонок.—?Дженни? —?Вилда была явно удивлена звонком Александра не меньше чем его вопросом. —?Дженни нет, не вернулась. А что произошло, Александр?—?Этингер, не делай вид, что ты ничего не знаешь,?— закипая от злости, прорычал Вельянов.—?Александр, послушай…—?Я ничего не желаю слушать. Сегодня я уже много чего услышал.—?Но ведь Дженни…—?Вилда, прекрати! Я ничего не хочу о ней слышать. Просто позвони мне, когда она вернется в отель,?— отчеканил мужчина и, сбросив вызов, откинул телефон на диван.Дожидаясь звонка Вилды, Александр не спеша потягивал кофе, сидя в гостиной на диване. Македонец все еще продолжал осмысливать признание Ифиджении и то, как выглядела она в тот момент. По гречанке было заметно, что каждое слово давалось ей с большим трудом, а когда он прервал ее, то на ее лице застыла такая боль, отчаяние и безысходность, как будто в тот момент решалась ее жизнь, и ей был вынесен неутешительный приговор. А ее глаза, которые всегда говорили за нее, стали вдруг совсем безжизненными, и кроме слез в них не было ничего. Когда Вельянов обратил внимание на настенные часы, то понял, что звонка Вилды он ждет два часа. Допив кофе и, покрутив в руках телефон минут пять, мужчина все же еще раз решил позвонить Этингер. Он очень долго ждал ответа и, когда уже собрался сбросить вызов, Вилда ответила.—?Вилда, Ифи вернулась? —?требовательно, словно ревнивый муж, спросил Александр.—?Да, вернулась,?— пролепетала в ответ женщина. —?Только…—?Вилда, неси уже обезболивающие,?— послышался из динамика голос Бренны. На перебой Бренне на греческом что-то стала говорить Ифиджения, и Вельянов с облегчением вздохнул, радуясь, что гречанка добралась до отеля.—?Иду я, иду,?— обратилась к ним Вилда, а затем перешла на шепот. —?Александр, не волнуйся, Дженни вернулась. Только она сломала руку. А еще она правда любит тебя, и думала над тем, чтобы как-то продлить свой отпуск, но у нее муж попал в аварию, и ей нужно лететь к нему. Извини, мне нужно идти.—?Вилда! —?воскликнул Вельянов, но женщина уже отключилась. Когда Александр перезвонил ей, она уже не взяла трубку, а телефон Ифиджении вовсе оказался выключен.Ифиджения ожидала брата в лаундж-зоне отеля. Когда Алексиус позвонил в отель и сообщил, что он уже прилетел, гречанка обрадовалась и не находя себе места, спустилась на первый этаж. Сначала она вместе с Бренной и Вилдой хотела выпить кофе, но боль в сломанной руке была настолько сильной, что все ее хотения и желания отступили на второй план. Теперь главным желанием и хотением у молодой женщины был только брат, который вот-вот должен был приехать. Подруги пытались уговорить гречанку хоть немного успокоиться и немного посидеть, но она все продолжала расхаживать по зоне отдыха, поглаживая загипсованную руку здоровой рукой.Внезапно по лаундж-зоне прокатился возглас восторга, и Ифиджения бросилась в сторону входных дверей, где появился высокий широкоплечий мужчина с тремя букетами роз. Забыв о боли физической и душевной, молодая женщина бросилась бежать к брату и, чуть не сбив его с ног, повисла у него на шее, обнимая его здоровой рукой. Задорный, чуть с хрипотцой, смех Алексиуса достиг уха гречанки, и она тоже засмеялась, а из ее глаз брызнули слезы.—?Что это такое? —?удивился мужчина, увидев гипс на левой руке сестры.—?Я на машину налетела,?— в голос разрыдалась Ифиджения, посильнее прижимаясь к брату, —?и упала, Алексиус.—?Ну, и чего ты плачешь? —?ласково улыбнувшись, Алексиус отстранил от себя сестру и внимательно осмотрел ее. —?Ты больше себе ничего не сломала?—?Нет, только руку,?— за подругу ответила Вилда, подходя вместе с Бренной к Алексиусу. —?Пошла прогуляться, а через два часа с небольшим вернулась с гипсом и вся зареванная.—?Так, милые барышни. Из-за не погоды наш вылет откладывается, сестра, поэтому пойдем-те чего-нибудь выпьем, и вы мне все расскажите,?— с теплотой в голосе сказал мужчина, а затем вручил один букет сестре и поцеловал ее в щеку. —?Вилда, ты ничуть не изменилась,?— Алексиус одарил шатенку улыбкой и протянул ей второй букет. Повернувшись к Бренне, он изучающе посмотрел на нее, и преподнес ей третий букет. —?Алексиус Алексакис.—?Бренна Штольц,?— представилась рыжеволосая, и прижала букет к груди.Обняв сестру за талию, Алексиус прижал ее к себе и повел женщин обратно в зону отдыха. Сняв пальто, он откинул его на спинку диванчика и присел в кресло. Бренна и Вилда устроились рядом на диванчике, а Ифиджения села на подлокотник кресла, но вскоре сползла на колени к брату и устроила голову у него на плече. Пока Алексиус расспрашивал Вилду о ее новой работе, гречанка задремала на плече Алексиуса, и никто не решился разбудить ее. Бережно прижимая к себе сестру, грек поглаживал ее по спине, второй рукой перебирая ее волосы, собранные в хвост.—?Что-нибудь про Костаса известно? —?тихо спросила Бренна, поглядывая на спящую подругу.—?Позвонил недавно сам Костас. Ему уже лучше, но досталось прилично,?— ответил Алексиус.—?Дженни говорила об этом. Она звонила ночью Ставросу,?— произнесла Вилда и протянула мужчине телефон подруги, экран которого весь был в трещинах. —?Когда Дженни падала, то сломала телефон. Проще новый телефон купить, чем этот отремонтировать. Дженни расстроилась, что на этом телефоне у нее есть много фотографий, которые ей нужны, поэтому может кто-нибудь из твоих компьютерщиков сможет поколдовать над извлечением фотографий.—?Да я и сам могу попробовать,?— забрав телефон сестры, мужчина убрал его в карман пиджака, и снова перевел взгляд на загипсованную руку сестру. —?Для Костаса будет сюрприз, когда он увидит гипс. Он же думает, что его супруга развлекается и радуется жизни.—?А она развлекалась и радовалась, пока не сломала руку,?— с легкой усмешкой в голосе сказал Вилда и вздохнула. —?Так и знала, что не нужно было ее одну отпускать. —?в кармане джинсов шатенки зазвонил телефон, но она не глядя сбросила вызов и посмотрела на подругу. —?Интересно, это на нее обезболивающие так подействовало или метакса.—?Она пила?! —?нахмурился Алексиус.—?Дженни почти всю ночь в баре просидела. Она за Костаса волновала, не могла никак уснуть, ну и… —?развела руками Бренна, и легкая улыбка тронула ее губы.Еще через четверть часа в лаундж-зоне появился молодой человек. Типичный грек, как отметила про себя Вилда. Сообщив Костасу о том, что самолет готов к вылету, а в аэропорту готовы выпустить самолет, он ушел. Разбудив сестру, и дав женщинам время на прощание, Алексиус отправился за вещами сестры, которые так и остались в ее апартаментах. Когда подруги остались один на один, то крепко вцепились друг в друга и заплакали, и даже всегда сдержанная Бренна не смогла сдержать слез. Вилде так не хотелось отпускать подругу, что она даже начала подумывать о том, чтобы похитить ее, но вмешался здравый разум Бренны, и эту идею пришлось отмести. Ифиджении самой не хотелось улетать, потому что только в Мюнхене она смогла стать той самой жизнерадостной девушкой, какой была до трагических событий восьмилетней давности.—?Сестра, нам пора,?— заглянул в лаундж-зону Алексиус и остановился рядом с диванчиком, на котором она сидела с подругами. Когда гречанка встала, он помог надеть ей пальто, а затем приобнял ее за талию. Оставив на ее щеке поцелуй, он попрощался с Вилдой и Бренной и пошел на улицу, где их уже ждала машина.—?Теперь ваша очередь приехать ко мне,?— улыбаясь, сказала Ифиджения и по очереди обняла подруг. —?Мы будем с Костасом рады видеть вас. Обещаю, вам там скучно не будет, особенно если все братья Николадеусы присоединятся к нам.—?Тогда мы обязательно приедем,?— ответила Вилда, а Бренна в знак согласия со своей возлюбленной кивнула.—?Удачи, Дженни,?— тепло улыбнулась Бренна, обнимая подругу.Смеясь и перешептываясь, подруги вышли из отеля и направились к машине, у которой стоял Алексиус. Еще раз попрощавшись с Алексиусом и подругой, Бренна направилась к своей машине, поглядывая на возлюбленную, у которой был нерешительный вид. Сказав десяток комплиментов Вилде и обняв ее на прощание, Алексиус сел в машину и поторопил сестру. Посмотрев на подругу, Ифиджения крепко обняла ее одной рукой за шею и прижалась лбом к ее лбу.—?Я буду скучать по тебе,?— прошептала она, улыбаясь.—?Я тоже буду скучать, Дженни,?— шепотом ответила Вилда, крепко обнимая подругу и прижимаясь губами к ее уху. —?Чтобы у вас произошло с Александром, но он все же звонил и спрашивал о тебе.—?Ничего не говори о нем,?— взмолилась Ифиджения и быстро села в машину к брату.Проводив машину, в которой были Ифиджения и Алексиус, взглядом, Вилда подошла к возлюбленной и обняла ее. Когда руки Бренны обвились вокруг ее талии, то зазвонил телефон. Переглянувшись, женщины расплылись в улыбке, и затем Вилда достала из кармана джинсов телефон.—?Ответить? —?спросила шатенка у возлюбленной.—?Не знаю,?— в ответ Бренна пожала плечами и села в машину.—?Внимательно слушаю тебя,?— поколебавшись несколько секунд, все же ответила Вилда.—?Ифиджения уже улетела? —?раздался в динамике уже более спокойный голос Александра.—?Еще нет. Пока что Алексиус повез ее в аэропорт,?— сказала в ответ Вилда, а ее губы изогнулись в кривой улыбке. —?А почему ты этим интересуешься?—?Вилда, не зли меня,?— голос Александра стал строже, что вызвал у шатенки короткий смешок. —?Что ты говорила про то, что она сломала руку?—?То и говорила,?— выдохнула женщина. —?Дженни руку сломала, когда возвращалась в отель. Была метель, она ничего не видела, когда дорогу переходила, то столкнулась с машиной. Водитель сразу отвез ее в больницу. Вот и все.—?А что с ее мужем?—?Он в аварию попал. Извини, Александр, мне нужно идти. Я больше ничего не знаю,?— произнеся это, Вилда сбросила вызов и села в машину. —?Вот если ему надо, то пусть Дженни и звонит.—?Вот на сломанный телефон он и будет ей звонит,?— прыснула со смеха Бренна.До аэропорта Ифиджения спала. У нее сильно болели рука и голова, и ее клонило в сон. Алексиус старался не беспокоить сестру, но он видел, что за прошедшие семь дней она определенно изменилась. Даже в заплаканных глазах Ифиджении он смог разглядеть загадочный блеск и глубокую печаль. Такой ему никогда не доводилось видеть сестру, поэтому в те несколько часов, что они будут находиться наедине, мужчина хотел обстоятельно поговорить с ней.Устроившись в одном из кресел самолета, принадлежавшего компании Алексиуса, Ифиджения пристегнула ремень безопасности и выглянула в окно иллюминатора, после чего повернулась к брату.—?Алексиус, можно твой телефон? —?попросила она и протянула руку к брату, который сел рядом с ней.—?Да, конечно,?— мужчина протянул телефон сестре, и она тут же стала набирать по памяти номер Александра. Ей хотелось бы еще хоть раз услышать голос Александра. Однако в последнюю минуту она передумала и, стерев номер, вернула телефон брату. —?Передумала? —?вопросительно повел он бровями, искоса поглядывая на сестру.—?Да,?— достаточно резко ответила Ифиджения и тут же напряглась.—?Дорогая моя сестра,?— издал короткий смешок Алексиус и взял сестру за правую руку,?— а что это с тобой произошло? И не пытайся меня обмануть. Я прекрасно знаю, когда ты врешь.—?Алексиус,?— пролепетала гречанка и ее губы затряслись,?— я влюбилась. —?беззвучно заплакав, она стала смотреть перед собой. Выжидающе посмотрев на сестру, грек сжал ее руку и стал ждать продолжения рассказала. —?Все так стремительно получилось. Я думала сначала, что это увлечение, но это намного больше. Ксандер не такой, как остальные. Мне с ним было так легко и спокойно. И я разбила ему сердце. Он, наверное, ненавидит меня сейчас. —?всхлипнув, Ифиджения уткнулась лицом в плечо брата.—?Ты ему ничего не сказала про замужество?—?Мы с ним никогда не говорили про мою личную жизнь. Я порывалась ему сказать, но все никак не получалось.—?То есть он не интересовался твоей личной жизнью,?— подвел итог Алексиус. —?Так что особо твоей вины в этом нет. А вот если бы ты соврала ему, когда он спросил, тогда другое дело.—?Но я должна ему была сказать. Мне не нужно было ему давать ложных надежд,?— продолжила плакать Ифиджения. —?А как он смотрел на меня, когда я ему все сказала. Александр меня никогда не простит.—?Не плачь, дитя солнца. —?улыбнулся грек, обнимая сестру за плечи. —?Если твой Александр любит тебя, то простит. Успокаивайся, сестра. Когда мы приедем, Костас ничего не должен заподозрить.—?Спасибо, Алексиус. Ты самый лучший брат,?— сдавленно улыбнулась в ответ гречанка и прижалась губами к щеке брата.Ифиджения очень нервничала, когда шла следом за медсестрой в палату мужа. Она всю дорогу пыталась привести себя в порядок, чтобы не было и следа от ее слез. Когда медсестра оставила гречанку у нужной палаты, то та поправила халат, прикрывая им загипсованную руку. Услышав из-за двери палаты мужской смех, молодая женщина решительно распахнула дверь и вошла в палату, в которой помимо ее супруга находилось трое мужчин и одна девушка.—?Да неужели все боги-олимпийцы сегодня здесь,?— легкая улыбка тронула губы Ифиджении, а ее взгляд приковался к лицу мужа, которое украшали небольшие синяки и царапины.—?Вот и ты туда же,?— криво усмехнулся высокий статный грек, который был похож со своим средним братом.—?Привет, младшая сестричка,?— радостно произнес молодой человек, который, как и его старшие братья, выделялся высоким ростом и черными волосами. Подойдя к Ифиджении, он стиснул ее в объятиях, и она тут же зашипела и скривилась от боли.Когда младший брат Костаса отстранился от гречанки, то с ее плеч упал халат, и все увидели, что левую руку женщины украшает гипс. Потирая больную руку, Ифиджения нерешительно взглянула на мужа, который был прикован взглядом к супруге.—?Кажется кто-то бурно отдохнул,?— язвительно пропела девушка, поправляя свои темные кудри. —?Что, любовник не смог удержать на руках и уронил?—?Танис замолчи,?— сквозь зубы прошипел Костас и протянул к жене забинтованную правую руку. —?Zoi mou, иди ко мне.—?Почему ты мне ничего не сказал?! —?недовольным тоном произнесла Ифиджения. —?Можете оба,?— с этими словами она взглянула сначала на мужа, а затем на его друга,?— благодарить метель, из-за которой я и сломала руку, потому что в противном случая вам обоим было бы сейчас очень больно.—?Дорогая, мне уже и так несколько дней очень больно,?— широко улыбнулся Костас, продолжая протягивать к супруге руку.—?Я чуть с ума сошла, когда узнала, что ты в аварию попал. Что я только не напридумывала,?— в один момент сорвавшись с места, гречанка подошла к мужу и прижалась губами к его губам, здоровой рукой обнимая его за шею.—?Не могу смотреть на этот дешевый спектакль,?— фыркнула Танис и медленно поднялась со стула, на котором сидела. —?Ставрос, ты не проводишь меня?—?Нет, не проводит. Катись отсюда, и не порть людям настроение,?— с трудом сдерживая себя, произнес младший брат Костаса и, схватив за руку сестру, быстро вывел ее из палаты.Переглянувшись, Ставрос и старший брат Костаса тихо покинули палату и прикрыли за собой дверь, оставляя супругов наедине. Стараясь вести себя как можно более аккуратно, Костас привлек к себе супругу и усадил ее на свою кровать. Вдоволь насладившись поцелуем, мужчина разорвал поцелуй и короткими, словно прикосновения крыльев бабочки, поцелуями стал покрывать лицо Ифиджении, которая стала тихо посмеиваться, хотя все внутри нее разрывало от боли. —?Ты колючий,?— хихикнула она и погладила его правой рукой по небритой щеке.—?Обещаю, что при первой возможности я побреюсь,?— тепло улыбнулся Костас, обнимая жену за талию. — Когда ты сломала руку?—?Сегодня,?— хмуро отозвалась Ифиджения, выводя узоры на забинтованной руке супруга. —?Захотела прогуляться перед отъездом, а метель началась. Я дорогу переходила, ну, и встретилась с машиной.—?Что? —?напрягся всем телом грек и попытался сесть, но застонав от боли, откинулся на подушку. —?Тебя машина чуть не сбила, а ты так спокойно об этом говоришь.—?Скорее это я чуть машину не сбила,?— нервно хихикнула молодая женщина, а затем из ее глаз покатились слезы. —?Дорогой, я очень хочу домой. —?устроившись на груди мужа, она прикрыла глаза.Вот и закончились мои семь дней.