Глава 6 (1/1)

—?Ты же знаешь, я никогда не лез и не лезу в твою жизнь, но тут я просто обязан спросить,?— Алексиус помог сестре спуститься с коня и бросил взгляд на дочь, которая бегала вокруг других лошадей. —?Ты уверена в том, что ты делаешь?—?Пока ты не спросил, была уверена,?— ответила Ифиджения и приобняла своего любимого черного мустанга за шею. —?Я не могу без него, и это я знаю. Я пыталась бороться с собой, но стоило ему появиться, как все снова покатилось по наклонной плоскости. —?услышав радостный возглас племянницы, которую усадил на уэльского пони старый друг Аллистера Оллфорда?— Самуэль Брайс, гречанка улыбнулась. —?Конечно, я понимаю, что поступаю с Костасом отвратительно, но я люблю Александра, и мне он очень нужен.—?А ты понимаешь, что в один момент ты можешь лишиться всего, чем дорожишь? —?спросил грек, внимательно наблюдая за дочерью, которая уверенно держалась в седле. —?Может, это и будет звучать немного меркантильно, но ты потеряешь и состояние деда, и его бизнес, и даже этот особняк, про репутацию я вообще молчу. Стоят ли эти отношения таких жертв?—?Они стоят намного больше.Оставив кигер-мустанга на попечение сына Самуэля, Ифиджения побрела к самому Самуэлю и Алтэйи. Пожилой ипполог, который последние двадцать два года работал на небольшой конеферме Оллфордов, очень быстро нашел общий язык с девочкой и стал ее обучать верховой езде. Наблюдая за занятиями племянницы, гречанка вспоминала свои уроки. Самуэль был очень хорошим человеком и прекрасным учителем. Он с легкостью обучил Ифиджению тому, как держаться в седле, и к восьми годам она была отличной наездницей, а в четырнадцать лет, на подаренном дедушкой кигер-мустанге, она вместе с Самуэлем и его старшим сыном отправилась в трехдневный поход.Вот и сейчас ипполог с легкостью обучал маленькую гречанку азам наездницы. Конечно, это немного тревожила Ифиджению, но она прекрасно знала, что Самуэлю можно доверять.—?А почему лошади? —?поинтересовался Алексиус, останавливаясь позади сестры.—?Так получилось,?— пожала плечами Ифиджения. —?Как-то раз дедушка спросил, кого я больше всего хочу из домашних животный, ну, я и ответила, что хочу лошадь. На следующий день во дворе особняка меня уже ждал Самуэль и вот такой вот пони. —?молодая особа кивнула в сторону серого коня, на котором восседала Алтэйа. —?За год дедушка возвел конеферму, а Самуэль стал заниматься разведением лошадей. Большинство лошадей, конечно, раскупают, и на этой ферме остаются только те лошади, которые принадлежат мне. И они все разные: мой мустанг, вот этот пони, липицианская красавица, на которой ты катался, пара андалузских лошадей и арабский хадбан. —?прижавшись спиной к груди брата, она обняла себя за плечи. —?Знаешь, я боялась, что Мавро меня не узнает, но он узнал. Правда, какое-то время он обижался на меня.—?Дорогая сестра, если моей дочери западут в душу лошади, и она попросит их у меня, то тебе придется пожертвовать своим пони,?— улыбаясь, проговорил Алексиус, обнимая сестру за талию и прижимаясь губами к ее затылку.Пробыв в компании брата еще несколько минут, Ифиджения направилась в особняк. За последние несколько дней это каменное здание превратилось в настоящий уютный дом. Всего несколько дней проведенных здесь вместе с Костасом, Алексиусом, Алтэйей и Крисандером, и в доме появилась та самая теплая, дружеская атмосфера, которая царила в этом доме, когда был жив Аллистер Оллфорд. Гречанка ориентировалась на свои воспоминания, и это помогло ей, наконец, стать полноправной хозяйкой особняка. Костасу очень понравилось в особняке Оллфордов и он планировал перебраться из Лондона в Саутгемптон, как только схлынет поток работы в лондонском филиале. Мужчине нравилось уединенность места и то, что именно здесь его супруге становится легче. Она преображается, ее настроение практически не меняется, и за ее самочувствием постоянно следит Эвелин. Услышав о том, что грек хочет перебраться в особняк, пожилая женщина пришла в полный восторг и весь прошлый вечер расхваливала Костаса за правильность решения. Стараясь не разбудить супруга, Ифиджения прошла в спальню и стала стаскивать с себя вещи, в которых была на конной прогулке. Надев свою любимую безразмерную футболку, она юркнула под одеяло к супругу, и его руки сразу же обвились вокруг ее талии, а горячие дыхание опалило ее ухо.—?Где ты была? —?сонно спросил Костас, приоткрывая один глаз.—?С Алексиусом и Алтэйей на ферме была и на Мавро каталась,?— ответила Ифиджения, ощущая сонливость.—?Он меня не любит.—?Кто? Мавро? —?гречанка повернулась на бок и стала всматриваться в умиротворенное лицо супруга. —?С чего ты это решил? Просто он не любит, когда кто-то посторонний пытается его оседлать.—?Я не посторонний. Я твой муж,?— грек открыл глаза и впился взглядом в лицо жены.—?Поверь, Мавро это не интересует. Он знает меня, Самуэля, Джордана. Если ты больше не будешь пытаться оседать Мавро, то он вполне благосклонно отнесется к тебе.—?Как ты только не боишься его. Он же такой большой, а какие у него зубы здоровенные.—?Ты как ребенок, Костас.Прижав к своему телу Ифиджению, Костас завладел ее губами, а руками проник под ее футболку. Медленно и развязно целуя супругу, грек стал ласкать руками ее спину, то поднимаясь к лопаткам, то спускаясь к пояснице. Находясь во власти мужа, гречанка томно постанывала, отвечая на поцелуй. Ее руки прошлись по его рукам, немного задержались на плечах и плавно перешли к шее. Кончиками пальцев вырисовывая узоры на шее Костаса, она прикрыла глаза и отдалась моменту, выкидывая все из головы. Но, к большому сожалению обоих, момент был прерван стуком в дверь и голосом Эвелин, которая сообщила о том, что пора спускаться к завтраку.К тому времени, как Ифиджения уговорила Костаса подняться с кровати и спуститься позавтракать, в столовой уже собрались Алексиус с Алтэйей и Крисандер, который тоже с трудом отсоединил свое тело от кровати. Даже сонный и взъерошенный, в домашней рубашке-поло и серых льняных брюках Крисандер выглядел величественно, что можно было сказать и о Костасе, который выглядел примерно так же, за исключением пижамных штанов и приталенной футболки. Оценив внешний вид друг друга, братья пришли к выводу о том, что допоздна засиживаться за работой не стоит.—?Но я хотя бы нашел в себе силы переодеться,?— поддел брата Крисандер, кидая взгляд на его пижамные штаны.—?А мне не дали переодеться,?— расплылся в улыбке Костас и покосился на супругу.—?Вот только не надо переводить стрелки,?— отозвалась гречанка. —?Я тебя с трудом уговорила с кровати подняться. Не будешь допоздна сидеть.—?Не буду, но только не сегодня,?— ответил Костас и напряженно улыбнулся. —?Нам с Крисандером нужно сегодня серьезно поработать. К обеду приедет Ставрос.—?Ну, замечательно,?— покачала головой Ифиджения. —?Спасибо, что хоть сейчас предупредил. Тогда, раз сегодня у всех дела, я поеду к Вилде.—?А ты вечером посмотришь со мной ?Рапунцель?? —?спросила Алтэйа, поглядывая на тетю.—?Посмотрю, если твой папа присоединится к нам.Взглянув на брата, гречанка победно улыбнулась и приступила к завтраку. Может быть Алексиус и хотел возразить сестре, но взгляд дочери остановил его. Когда Алтэйа заговорила с Крисандером и Костасом, уговаривая тех тоже присоединиться к вечернему просмотру мультфильма, мужчина пришел к выводу, что сестра была права насчет того, что малышка с легкостью вьет из мужчин веревки. Возможно у братьев и была сверхсрочная работа, но отказать девочке они не смогли, что очень порадовало ее.После завтрака Ифиджения ушла к себе в комнату и стала собираться в Лондон. Женщине требовалось общение с подругой, чтобы снять напряжение, которое копилось в ней долгое время. Во время сборов гречанка созвонилась с Бренной, и они около часа провели за обсуждением последних событий, включая знакомство Алексиуса с Александром. Ифиджения поделилась с подругой радостью, что брат воспринял ее возлюбленного не в штыки, и даже несколько минут с большой интересом разговаривал с ним о Алтэйи. Во время разговора с Бренной гречанке пришло сообщение, и когда она, наконец, смогла прочесть его, то ее губы изогнулись в улыбке: ?Хочу тебя и Стоунхендж, причем именно в таком порядке. Если ты свободна, то можем встретиться через двадцать минут. Я подъезжаю к Саутгемптону.? Обрадовавшись, Ифиджения быстро набрала ответное сообщение и поспешно переоделась. Стараясь не привлекать к себе особого внимания, она заглянула в кабинет, где расположились Костас и Крисандер, и поспешно покинула особняк.Стоунхендж?— каменное древнее сооружение, которое является одним из наиболее известных археологических памятников не только в Великобритании, но и во всем мире. Находится комплекс под эгидой ЮНЕСКО и занесен в списки Всемирного наследия человечества.Стоунхендж манит к себе своей тайной и многочисленными легендами, возбуждая воображение мечтателей и фантазеров и будоража умы ученых мужей. Сколько уже было выдвинуто гипотез и предположений по поводу назначения Стоунхенджа и его происхождения, но окончательная точка так и не поставлена в этом вопросе.Это удивительное сооружение из громадных каменных глыб и грубо обработанных плит находится на Солсберийской равнине, расположенной на юге Англии приблизительно в 130 км от британской столицы. Пейзаж потрясает своей необычной красотой и притягивает словно магнит. Самая распространенная гипотеза соотносит создание Стоунхендж с жрецами древних кельтов?— друидами. Но археологические исследования и проведенные раскопки засвидетельствовали более древнее происхождение кромлехов и дольменов. Сегодня ученые считают, что возводить каменные сооружения начали примерно три тысячелетия до нашей эры.Ифиджения с интересом наблюдала за Александром, который вел телефонный разговор. Мужчина был очень сосредоточен, и излучал полнейшую собранность и серьезность. Разговор был деловым, и гречанка не вникала в его суть. Стоя неподалеку от македонца, она скрестила руки на груди и запрокинула голову к хмурому небу. Глубоко вздохнув, молодая женщина подошла к Вельянову, обнимая его руками за талию и прижимаясь носом к его плечу. Продолжая разговор, македонец свободной рукой стал поглаживать Ифиджению по рукам.—?Сейчас пойдем,?— шепнул он, отклоняя телефон в сторону.Спустя пару минут Александр убрал телефон в карман пальто и повернулся к Ифиджении. Улыбнувшись, Вельянов обхватил руками лицо гречанки и коснулся губами ее губ, медленно переходя на подбородок и спускаясь к шее. Прикрыв глаза, женщина стала поглаживать Александра по волосам.—?Давай поедем в Лондон,?— тихо сказала она, бросая взгляд на Стоунхендж.—?Устала? —?заботливо спросил Вельянов, отстраняясь от гречанки.—?Немного. А еще я хочу выпить с Вилдой кофе.—?Какие планы на вечер?—?Буду с Алтэйей мультики смотреть.Взявшись за руки, они подошли к арендованной Александром машине. Посмотрев на Александра, который выглядел хмуро, Ифиджения села в машину и пристегнулась ремнем безопасности. Когда Вельянов сел в машину, гречанка заметила, что он стал выглядеть напряженным. Женщина закусила нижнюю губу и положила руку на правое колено македонца.—?Что с тобой, Ксандер? —?нахмурилась молодая особа, изучая взглядом напряженно лицо македонца.—?Ты?— моя, но не со мной,?— нехотя ответил он, не смотря на Ифиджению. —?Я не хочу тебя с ним делить. Ты ведь не просто с ним живешь. Ты еще с ним постель делишь.—?Ксандер,?— вздохнула Ифиджения, сжимая колено македонца,?— Костас является моим супругом. Наш брак традиционный, и я не могу без видимых причин отказать супругу в близости.—?Традиционный? —?прыснул Вельянов и завел машину.—?К чему подобный тон?—?Если у вас традиционный брак, то разведись,?— Александр пропустил вопрос гречанки мимо ушей.—?Я не могу развестись,?— чуть слышно сказала в ответ женщина.Вельянов лишь коротко хмыкнул и ничего не ответил. Почувствовав, что под ложечкой начало посасывать, Ифиджения положила руки себе на колени и стала смотреть в окно. Всю радость от встречи с Александром, как рукой сняло. Поведение Вельянова и то, как он говорил, расстраивало гречанку. Македонец был всегда рад их встречам, но сегодня все изменилось. С самого начала мужчина выглядел слегка напряженным, но Ифиджения не придала этому значения, ссылаясь на то, что он просто не выспался. Сейчас же, после разговора, молодая женщина поняла, что все дело в ревности. Вельянов ревновал ее к Костасу, и по этой причине вел себя именно так. Да и самой Ифиджении было уже не по себе от сложившегося любовного треугольника. Гречанка бы давно уже ушла от Костаса, если бы не было нескольких ?но?, и эти ?но? не давали ей свободы выбора и действий. Как после первой измены, Ифиджения вдруг захотела провалиться под землю, чтобы вся эта ситуация прекратилась. Она понимала, что должна разорвать этот треугольник, но ничего не могла сделать. Уйти от Костаса, чтобы не навредить ему и себе, ей было нельзя, но и без Александра дальнейшей жизни она себе не могла представить. Гречанка попала в зависимость от мужчин, которые были ей по-своему дороги, и которых предать она не могла.До Лондона они ехали молча. Оказавшись в городе, Ифиджения попыталась заговорить с Александром, но мужчина без особого желания ей отвечал. Не найдя в себе сил сдержаться, гречанка отвернулась к окну и беззвучно заплакала, покусывая нижнюю губу. Ей было очень обидно и больно. Ифиджения чувствовала себя до боли омерзительно, и ей хотелось только одного: избавиться от давящей обстановки, покинув машину. Именно сейчас молодой женщине хотелось открытого, честного разговора, который должен был состояться перед возобновлением их романа, но Александр все оттягивал, а она не настаивала. Их отношения устраивали обоих, как ей казалось, и о серьезных вещах разговор не заходил.Фраза: ?Если у вас традиционный брак, то разведись??— вызвала в ней противоречивые чувства. Он просто сказал про развод, никак не дополнив это и никак не обозначив то, какими будут после этого их отношения. Подобные слова могут был осмысленны и трактованы по разному, и за время поездки от Стоунхенджа до Лондона, Ифиджения смогла придумать несколько вариантов трактования:—?разводись, потому что не хочу тебя ни с кем делить;—?разводись, потому я хочу, чтобы у нас были иные отношения;—?разводись просто потому, что я этого хочу.И в каждой трактовке ясно прослеживалось мужское, твердое: ?я хочу?. ?Я хочу?, а мысли о том, что Ифиджения может чего-то тоже желать или чего опасаться, нет. Подобная черта характера довольно часто встречается у мужчин волевых, решительных, и с такими мужчинами гречанке доводилось общаться. Похожей чертой обладал и Костас, но очень быстро он изменил эту часть себя, когда Ифиджения стала частью его жизни.Стоило Александру остановить машину, как Ифиджения вышла из нее на улицу и поспешила в отель. Встретившись в холле у стойки администратора с Вилдой, гречанка проследовала следом за ней в ресторанчик при отеле, где они часто пили кофе. Устроившись за столиком, женщины сделали заказ, и Вилда стала расспрашивать подругу о встрече с Александром. Сначала Ифиджения говорила спокойно, но в середине рассказа неожиданно расплакалась. Резко схватив свою чашку с зеленым чаем и сделав глоток, она зашипела и еще сильнее заплакала. Пересев поближе к подруге, немка обняла ее за плечи и прижала к себе.—?Он пришел,?— шепнула Этингер, когда увидела, что Вельянов вошел в зал.—?И пусть,?— всхлипнул гречанка, очередной салфеткой вытирая слезы со щек.—?Не раскисай, детка. Все наладится.—?Ничего уже не наладится. Я погрязла по уши в обмане. Я привязалась к Александру. Его нет рядом, и мне плохо.—?Ну, тише-тише. Вот такая у тебя любовь.—?Я не хочу такой любви. Я устала от всего этого.Закрыв лицо руками, Ифиджения стала сотрясаться от плача, и Вилда прижала ее к себе изо всех сил. Александр, который сидел неподалеку, с решительным видом собрался подняться из-за стола, но Вилда с предостережением посмотрела на него, а весь ее вид говорил: ?Не смей подходить?.—?Ты хочешь поговорить с Александром? —?спросила немка у подруги, когда та перестала плакать.—?Тогда он не хотел, а сейчас я не хочу,?— сипло ответила Ифиджения. —?Я лучше поеду домой и лягу спать. В таком состоянии в Саутгемптон возвращаться я не хочу, тем более там Танис будет. Переночую в Лондоне, а Костас меня завтра заберет.—?Может у меня останешься?—?Спасибо, Вилда, но я хочу побыть одна.Улыбнувшись, Ифиджения обняла подругу на прощание и поднялась со стула. На ходу надевая пальто, гречанка прошла про залу, делая вид, что Александра там просто нет, и вышла в холл. Спустя несколько минут, она покинула отель и поспешила к машине такси, стоявшей у тротуара.But I’m losing thisAnd I’m losing you*Ифиджения резко открыла глаза и села в постели. Выдернув из ушей наушники, она откинула плеер в сторону и запустила руки в волосы. Впервые музыка врывалась в ее сон и нарушала его. Встряхнув головой, гречанка встала с кровати и поплелась в ванную комнату. Нащупав на стене включатель, она включила свет и подошла к раковине, и сполоснула лицо водой. Посмотрев на свое отражение, молодая женщина покачала головой. Из-за того, что добрую часть вечера Ифиджения провела в слезах, ее глаза были припухшими, а на нижней губе были заметны следы запекшейся крови от того, что она изо всех сил кусала губу, чтобы успокоиться. Гречанка продолжала изучать свое отражение в зеркале, когда тишину нарушил телефон. Пройдя из ванной комнаты в спальню, она бросила взгляд на электронные часы, стоявшие на прикроватной тумбе. Часы показывали 07:30. Удивившись столь раннему звонку, Ифиджения ответила на звонок и услышала хриплый голос подруги:—?Детка, мы в полной заднице!—?Интересное и интригующие начало,?— рассмеялась молодая особа, присаживаясь на кровать.—?Ничего смешного,?— чуть ли не взвизгнула немка, но тут же выругалась по-немецки. —?Александр между прочим чуть человека не сбил.—?Что?! —?переспросила Ифиджения и быстро поднявшись с кровати, поспешила к шкафу с одеждой. —?Как это произошло?—?Ну…?— промямлила Вилда,?— понимаешь, мы вчера повздорили после твоего ухода. Я ему все высказала и уехала к одному приятелю. Александр всю ночь не спал, а в шестом часу утра позвонил и предложил забрать меня. Мы с ним уже возвращались в отель, когда какой-то пьяный идиот на дорогу выбежал. Александр начал тормозить, машину занесло, и мы в фонарный столб врезались. Теперь вот оба в больнице лежим. Детка, приезжай. Я тут с ума сойду. —?взмолилась немка.—?Сейчас приеду,?— ответила женщина и, сбросив вызов, откинула телефон на кровать.Быстро натянув джинсы и надев футболку, Ифиджения взяла телефон и рюкзак и покинула спальню. Стараясь вести себя тихо, чтобы не разбудить домработницу Жаклин, которая до позднего вечера разбирала макулатуру в кабинете Костаса, гречанка сбежала на первый этаж и, вызвав такси, стала обуваться.Уже через двадцать минут молодая женщина подъезжала к больнице, в которую были доставлены Александр с Вилдой. Ифиджения была очень взволновала и еле могла сдерживать свои эмоции. С трудом пробившись в нужное отделение, она первым делом встретилась с врачом, который осматривал привезенных пациентов. Только после того, как мужчина сказал, что, кроме несильных сотрясений и ушибов, у Александра и Вилды ничего диагностировано не было, Ифиджения смогла успокоиться и взять себя в руки.Первым делом медсестра проводила Ифиджению к Вилде. Немка встретила подругу с большой радостью, правда эта радость омрачалась головной болью и рассеченной бровью. Когда гречанка появилась в палате и начала расспросы, Этингер разрыдалась и вцепилась в подругу. Она рыдала, смеялась и снова рыдала. Ифиджения старательно пыталась успокоить подругу, в ее плаче с трудом разбирая слова и составляя из них связный рассказ. Молодая женщина видела подругу в таком состоянии впервые. Никогда еще Вилда не была столь расстроена и напугана, не смотря на то, что побывать она умудрилась во многих передрягах.—?Вилда, ложись,?— строго произнесла Ифиджения, когда немка в очередной раз подскочила с постели. —?Успокойся, поспи, а потом мы поговорим. Я все равно ни слова понять не могу.—?Я не хочу спать,?— запротестовала Вилда, но все же легла. —?Ты только не уходи, Дженни. Я не хочу оставаться одна.—?Успокойся. Я никуда не уйду,?— улыбнулась гречанка и, сняв ботинки, устроилась рядом с подругой, позволяя той положить голову себе на руку.Когда Вилда прикрыла глаза, Ифиджения стала перебирать спутавшиеся пряди ее волос. Потребовалось еще несколько минут, прежде, чем немка успокоилась и понемногу начала проваливаться в сон. Тем временем гречанка неустанно думала только об Александре. Она и представить не могла, в каком он сейчас находится состоянии.Через четверть часа в палату к Вилде пришла медсестра. Сделав немке укол успокоительного, она объяснила Ифиджении в какой палате находится Александр, и оставила подруг. Успокоившаяся немка попыталась объяснить подруге о том, что произошло, но все, что поняла гречанка, заключалось в том, что: Александр и Вилда ехали в отель, внезапно на дорогу выбежал пьяный парень, Александр попытался затормозить, занос, фонарный столб, парень, как ни в чем не бывало пошел дальше, а им понадобилась помощь врачей. После этого Этингер провалилась в сон, и молодая женщина смогла ее оставить.Выйдя в коридор, Ифиджения подошла к следующей двери и тихо прошла в палату. В палате было тусклое освещение, но гречанка все равно смогла разглядеть несколько синяков на лице Вельянова: один на скуле и один чуть выше левой брови. Стараясь не шуметь, женщина взяла стул, стоявший у двери, и поставила его рядом с кроватью. Присев на стул, она осторожно взяла руку македонца в свои руки и слегка сжала ее. Мужчина так крепко спал, что ничего не почувствовал. Улыбнувшись, Ифиджения прижалась губами к тыльной стороне ладони мужчины и стала смотреть на его лицо.Сколько времени она просидела у кровати Александра, Ифиджения не знала. Она не сводила глаз с него, в ожидании, что он в любую минуту может открыть глаза. Наконец, ресницы македонца затрепетали, и гречанка столкнулась со взглядом столь любимых карих глаз. Только в этот раз его взгляд был отстраненным, колючим.—?Ксандер, как ты? —?обеспокоенно спросила она, когда Вельянов приподнялся и навалился на спинку кровати.—?Не Ксандер, а Александр,?— отозвался мужчина, а его голос был ровным и спокойным.—?Да, конечно.—?Зачем ты пришла, Ифиджения?—?Как зачем? Что за вопрос? Неужели ты не понимаешь…—?Не понимаю,?— прервал гречанку Александр. —?Не понимаю, зачем ты оставила мужа и приехала сюда.—?Александр, я волновалась,?— стараясь говорить спокойно, произнесла Ифиджения. —?Я понимаю, что ты обижен на меня за вчерашнее.—?Я не обижен,?— отрезал македонец, бросая холодный взгляд на Ифиджению. —?Я просто не хочу, чтобы ты здесь находилась.Услышав слова мужчины, Ифиджения изумленно повела бровями и нервно сглотнула. Все внутри у нее похолодело и сжалось в тугой ком. Взяв себя в руки, гречанка расправила плечи и пристально посмотрела на Александра. Женщина пыталась понять, насколько серьезно были сказаны последние слова Александра.—?Александр, ты это серьезно? —?напряглась молодая особа.—?Я всегда все говорю серьезно,?— голос македонца стал раздраженным, и Ифиджения почувствовала, как начало щипать глаза. —?И я очень хочу, чтобы ты ушла. Ушла и больше не приходила.—?Почему? —?гречанка ощутила, как из груди начинают вырываться всхлипы, которые грозили перерасти в плачь.—?А ты не понимаешь? Я устал быть на вторых ролях. Ты нужна мне вся. Я хочу тебя целиком и полностью, но ты замужем. И от мужа не хочешь уходить.—?Ты знал, что я замужем. И я говорила тебе не раз, что не могу уйти от мужа, а ты ничего не говорил против. Тебя же все устраивало.—?А теперь не устраивает! С меня хватит игры на запасном поле. Скажи, неужели деньги значат для тебя настолько много?—?Причем здесь деньги?!—?Если причина не в деньгах, то почему ты не можешь уйти от своего ненаглядного Костаса, которого ты, по твоим же словам, не любишь?! —?стал закипать от злости и негодования Александр.Причина не в деньгах, но они играют не последнюю роль.—?Я многим обязана Костасу.—?О-о-о! И ты из чувства благодарности живешь с ним и делишь кровать!—?Да послушай же ты меня! —?воскликнула Ифиджения и вскочила со стула.—?Уже наслушался! Хватит! —?прокричал Александр, но тут же успокоился. —?Какая же ты маленькая, меркантильная, лживая…—?Ну, кто?! —?едко усмехнулась гречанка, взмахивая руками. —?Дура? Тварь? А может ты разделяешь мнение Танис и считаешь меня шлюхой? —?истерично засмеявшись, она смахнула слезы с глаз. —?А знаешь, я даже рада, что все так сложилось и я не успела разрушить свою жизнь. Неужели ты все это время спал со мной и считал меня меркантильной и лживой? Хотя, это уже не имеет никакого значения. —?вздохнув, Ифиджения подошла к двери и положила руку на дверную ручку?— И знаешь, в нашем с Костасом браке деньги действительно играют не последнюю роль. Если бы не Костас, то отец всего за какие-то сорок процентов от акций отдал бы меня замуж чуть ли не за первого встречного.—?Уходи! —?сквозь зубы процедил Александр.—?А Костас меня спас по сути. Он женился на мне, хотя прекрасно знал, что я его не люблю. И он пошел на подписание просто кабального соглашения, чтобы только я не стала разменной монетой. Теперь, если Костас решит развестись со мной, то потеряет все, что они с братом начинали с нуля, и это перейдет в руки моему отцу. Но, а если на развод подам я, то тогда отцу Костаса достанется то, что многие года принадлежало Оллфордам, а моя репутация будет разрушена в тот же день, как брак с Костасом будет расторгнут. И я не могу пойти на такие жертвы, когда не знаю, что ждет меня дальше! —?сказав это, Ифиджения распахнула дверь и шагнула в коридор. —?От наших отношений я ждала любого конца, но не такого. Теперь я знаю, какого ты был обо мне мнения, и могу лишь гадать, насколько слова о тех чувствах, что ты якобы ко мне испытывал, правдивы. Желаю тебе удачи, Ксандер. Надеюсь, что ты очень скоро найдешь себе хорошую пару, и она сможет помочь тебе забыть маленькую, меркантильную и лживую шлюху!Ифиджения поставила точку в их разговоре, громко хлопнув дверью. Втянув носом воздух, она сжала руки в кулаки и стиснула зубы, чтобы не расплакаться. Повторяя про себя, что следует держаться, гречанка пошла к выходу из отделения. Все внутри жгло от боли и сотрясалось от обиды. Хотелось просто рвать и метать.…A thousand shards of glassI came to meet youAnd you cut the piece out of me.And as you ripped it all apartThat’s when I turn to watch you.And as the light in you went darkI saw you turn to shadow…*Костас ворвался в дом, забывая о хромоте и боли в ногах. Осмотрев прихожую, которая находилась в идеальном состоянии, он уже готов был разразиться проклятьями в адрес домработницы, но пройдя из прихожей в просторную гостиную, понял, что Жаклин еще приуменьшила размах бедствия. Гостиная представляла собой декорации к сцене из фильмов ужасов. По всему полу были видны следы крови, причем это были, как кровавые отпечатки обуви и ног, так и капли крови, и подтертые пятна. Кровавые следы располагались в хаотичном порядке, а местами переходили в отпечатки рук на поверхности кофейного столика и нескольких тумб. Часть отпечатков тянулась к двери на террасу, а часть уходила по лестнице на второй этаж.Часто дыша и сжимая-разжимая кулаки, грек медленно поднялся на второй этаж и со страхом приблизился к двери, ведущей в спальню. Кровавые следы вели и именно туда, а вся дверь была захвата кровавыми следами ладони или ладоней. Приоткрыв дверь, Костас сразу же угодил в настоящие руины. Просторная, по современному оборудованная спальня походила на место кровавой бойни. По всюду были следы крови, письменный стол, стул, прикроватные тумбы, ящики комода, сам комод, туалетный столик?— походили на груду дерева, разбросанного по всей комнате. Постельное белье и подушки были изрядно перепачканы кровью и валялись комком на полу. Весь пол был усеян миллионами осколков, которые имели размер от еле заметного, до крупных частей зеркала, ночников и ваз. Когда мужчина прошел в комнату, то увидел, что вещевой шкаф распахнут, а вся одежда вывалена на пол, неподалеку небольшой кучкой лежала поломанная, разбитая и просыпанная косметика Ифиджении. Увиденное повергло Костаса в настоящий шок. Сделав шаг по направлению к ванной комнате, мужчина услышал под ногой хруст. Опустив голову и отступив, он увидел разломанные на несколько частей диски Deine Lakaien и Veljanov. Не зная, как реагировать, грек прошел к ванной комнате и, распахнув дверь, увидел заплаканную Жаклин. Побледневшая и испуганная женщина, словно околдованная, стояла возле кафельной стены и тряпкой натирала одну из плиток.Ванная комната тоже выглядела не лучшим образом: кровь, осколки зеркала, все баночки с кремами, флаконы с духами, туалетной водой, различными шампунями, лаками, лосьонами?— валялись на полу. Костас оглядывал это место и просто не узнавал его. Создавалось ощущение, что он просто перепутал адрес и оказался в совершенно чужом доме.—?Жаклин, объясни мне все! —?твердо и звучно произнес мужчина, отчего домработница резко отмерла и отвернулась от стены. Увидев Костаса, она расплакалась и бросилась к нему. —?Не плачь, Жаклин. Все уже позади.—?Мистер Костас, это было так ужасно,?— начала всхлипывать женщина. —?Миссис Ифиджения вернулась домой очень расстроенная. На ней просто не было лица. Она попросила, чтобы ее никто не трогал, и ушла в спальню. Какое-то время все было в порядке, а потом я услышала просто нечеловеческий вопль. Я сначала подумала, что миссис просто смотрит какой-нибудь фильм. —?прервав рассказ, Жаклин вытерла передником заплаканное лицо. —?Потом этот вопль повторился, а затем последовал грохот. Гремело так, как будто началась гроза. Все это смешивалось с ужасными и истошными криками. Я пыталась войти в комнату, но дверь была заперта. Я уговаривала миссис Ифиджению успокоиться, но она все продолжала кричать, плакать и все здесь крушить. Этот кошмар длился минут двадцать-тридцать, а потом все стихло.—?Что с Ифидженией? —?взволнованно-испуганным голосом спросил грек, слегка встряхивая домработницу за плечи.—?Она несильно, но покалечила себя, когда, скорей всего, разбивала зеркала,?— отозвалась женщина и снова заплакала. —?Это ужасно. У нее все руки и ноги в мелких и глубоких порезах. Когда я попыталась ей помочь, миссис меня оттолкнула и собралась уйти куда-то. Мне с трудом удалось уговорить ее обработать и перевязать раны и дождаться вас.—?Где она сейчас? —?нервно сглотнул грек.—?Когда я поднялась сюда, чтобы убраться, миссис Ифиджения вышла на террасу.На ватных ногах Костас вышел из спальни и по кровавым следам супруги пошел на террасу. Тихо открыв дверь, мужчина вышел на улицы и заметил хрупкую, сгорбившуюся фигурку на одной из ступеней крыльца террасы. У Костаса сжалось сердце, когда он увидел, что супруга в одних шортах и футболке сидит на каменной поверхности, поджимая к груди израненные колени. Как и говорила Жаклин, Ифиджения себя действительно покалечила. Все руки и ноги у нее были усеяны многочисленными порезами, некоторые из которых кровоточили. В нескольких местах на руках у нее были наложены повязки, а вот кисти рук и стопы были основательно забинтованы. Не в силах смотреть на израненную жену, которая сотрясалась в звучном плаче, Костас на несколько секунд отвел от нее взгляд. Когда внутренняя дрожь прошла, мужчина взял себя в руки и решительно приблизился к гречанке, опускаясь на верхнюю ступень крыльца. Стоило Ифиджении поднять заплаканное и искаженное болью лицо, как тут же сердце грека снова сжалось от боли.—?Ты из-за Александра так убиваешься? —?совершенно спокойно спросил он и, протянув руку к жене, погладил ее по щеке.—?С чего ты это решил? —?с трудом выдавила из себя гречанка, подрагивая от холода и боли в теле.Ничего не ответив, Костас пристально взглянул ей в глаза и медленно снял с себя пиджак, накидывая его на плечи супруги. Посильнее закутавшись в пиджак, который хранил тепло и запах хозяина, Ифиджения судорожно вздохнула, и ее взгляд наполнился какой-то обреченностью.—?Ты все знаешь,?— это все, что смогла сказать она, прежде, чем ее голова обессиленно упала ей на колени.—?Да, я знаю,?— отозвался мужчина и мышцы на его шее напряглись, а по лицу заходили желваки.—?И как давно ты это знаешь?—?Я стал догадываться об этом, как только ты вернулась из Мюнхена, а убедился в этом, когда познакомился с Александром.—?Но как? —?ошеломленно прошептала молодая женщина. —?Ты… т-т-ты все знал и молчал? Почему, Костас?—?Ты была счастлива. Ты была другой Ифидженией. Ты просто летала,?— грустно улыбнулся Костас, запуская руки во взъерошенные волосы. —?Ангелос*. —?Костас положил руку на плечо супруги и стал ждать, когда она на него посмотрит. Когда Ифиджения подняла голову, он столкнулся со взглядом растерянным, настороженным и стыдливым. —?Как я мог сломать крылья ангелу? Ангелу, которого я люблю,?— последние слова были сказаны чуть слышно, из-за чего гречанке показалось, что ей они только почудились.