1. Обострение (1/1)

?В ПРЕДЫДУЩИХ СЕРИЯХ? ДЛЯ ТЕХ, КТО НЕ ЧИТАЛ ДРУГИЕ РАССКАЗЫ ЦИКЛА!Информация из канона, которую важно знать перед прочтением: ?Последним делом Коннора Дойла в сериале стало изучение доисторического животного, найденного в Архангельске, куда Дойл был отправлен со своей командой в полном составе. Директор ОНИР утаил информацию, что от российских учёных поступил сигнал SOS и просьба о помощи. В теле милодона и в окружавшем его леднике были обнаружены яйца неизвестного паразита. Попадая в организм человека, эта неизученная форма жизни начинала расти и по итогу убивала хозяина, достигнув определённого размера. Дальше паразит самостоятельно рос. Коннор заразился, когда к его случайно полученной травме приложили лёд с яйцами паразита. И поняв, что ему не выжить, отправил свою команду прочь, а затем подорвал завод вместе с собой и выросшими тварями?.В моем цикле рассказов Коннор после взрыва попал в секретную лабораторию ?Улей?, где на нём испытывали препараты по ускоренной регенерации, целью которых было введение в организм специфических R-клеток, способных быстро восстанавливать повреждённые ткани или органы. Однако эти препараты имели один серьёзный побочный эффект: в результате ускоренной регенерации в мозгу возникали многочисленные новообразования, которые рано или поздно приводили испытуемых к смерти, так как даже след от укола или маленький порез вызывали аномальную активность мозга. Всё это описано в рассказе ?БиоГенерация?. В финале Коннору ввели вакцину, которая должна была полностью вывести из строя всю R-систему. Однако при выписке из больницы Дойла предупредили, что по мере отмирания R-клеток, его могут мучать кошмары и сильные боли, особенно в месте обитания паразита, практически разрушившего желудок, печень и кишечник. Любые препараты и средства обезболивания противопоказаны, так как организм должен самостоятельно избавиться от чужеродных клеток и выстроить новые нейронные связи, и любые препараты могут нарушить этот процесс, вызвав дегенерацию клеток.Действие ?Агонии памяти моей? разворачивается через три дня после выписки Дойла из медицинского корпуса ОНИР. Адриана Де Марко остаётся с Коннором в его квартире, чтобы присмотреть и за ним, и, самое главное, за племянницей, которую она после слов врачей боится оставлять с ним наедине.1. ОбострениеСнег перед глазами… Завод… Шум генератора… Холодная постель… Сквозь сон чувствую странное движение внутри… Тело обдаёт жаром. Мозг раскаляет мысль?— я заразился. Оно растёт внутри. Я сажусь на кровати, морщась и вздрагивая всем телом. Живот раз за разом скручивает странный, но пока несильный спазм. Чёрт, как больно… Нечем дышать. Краем глаза выхватываю тусклый свет ночника и понимаю, что что-то не так. Обстановка кажется такой знакомой. Я точно на заводе? Пытаюсь присмотреться и понять, где я, но вот уже спазмы посильнее заставляют меня упасть с кровати на колени. Теперь я полностью дезориентирован. Знаю только, что эта тварь внутри убивает меня. Но как я заразился? Ведь я ничего не ел с момента, как мы приехали сюда. Только пил воду. Неужели вода заражена? Тогда всей моей команде конец.—?Я приложу лёд к вашей ране, профессор Дойл,?— мягкий голос Анны эхом проносится в голове.Какой же я дурак! Яйца паразита были в леднике, который окружал тело древнего животного. Чувствую некое облегчение. Значит, есть надежда, что никто другой не подцепил эту заразу. Но предсказать, что будет дальше, я не могу. Нужно заставить их всех уходить. Пошёл Фрэнк к черту со своим изучением новой формы жизни. Хочет изучать? Пусть приезжает сам и изучает!Следующий спазм укладывает меня на пол, и я уже не могу сдержать крик. Хоть бы никто не услышал, мне точно не нужна жалость и сочувствие. Вряд ли я выживу, и это удастся извлечь из меня, но я должен сделать всё, чтобы больше никто не заразился и не пострадал…Меня тошнит, нутро горит огнём, но как странно… Я ведь не чувствую раздирающего ткани движения внутри. Как тогда в России… Что? Проклятье… Это происходит на самом деле? Или мне снится? Но ведь глаза открыты. Закрываю их, судорожно хватаясь за живот. Как же больно…Вспышка. Белый потолок. Где я? Что происходит? Не могу двигаться… Не могу дышать…***Бауэр Стрит, 712/817 июня 20002.35Я просыпаюсь от тихих стонов за стеной. Минуту прислушиваюсь. Тишина… Приснилось? Встаю с кровати, подхожу к Николь. Она спит, мило посапывая. Это я настояла на том, чтобы Коннор ночевал в комнате Адама, которого до сих пор не выписали из больницы, а я осталась с Николь в гостиной. Во-первых, Дойлу нужно полноценно отдыхать и восстанавливаться, не бегая раз за разом к кроватке с дочерью. Во-вторых, по правде говоря, я почему-то боюсь оставлять его ночью с ней после слов Хендрикса про бред и галлюцинации. С Коннором мы, конечно, разругались, пока делили комнаты, но убедить и переспорить его мне всё же удалось. Глас здравого разума в нем говорит сильнее, чем упрямство… Кажется, мы оба опасаемся последствий распада R-системы, но стараемся на эту тему вообще не говорить. Я вспоминаю его странное поведение сегодня в парке.Прищуренный злой взгляд серых глаз опять оживает в памяти, и я чувствую, как холодок пробегает по позвоночнику. Я вздыхаю, отгоняя видение, и иду к дивану, но мой путь прерывает сдавленный крик из-за стены. Значит, не показалось! Ни сейчас, ни, возможно, в парке. Боже…Бегу туда, включаю свет. Постель пуста. Слышу сдавленные стоны. Дойл лежит на полу, обхватив колени руками и сжавшись в комок.—?Коннор? Что случилось? Тебе плохо?Он только беспомощно мычит. Я дотрагиваюсь до его плеча и чувствую, что все его мышцы напряжены до предела. Он весь в испарине. Глаза закрыты, а веки дрожат. Коннор хватает моё запястье и сжимает. Я пытаюсь вырвать руку, но он держит её слишком крепко. Мне больно, но я стараюсь не кричать, видя, что он себя не контролирует. Бог его знает, что ему сейчас привиделось или приснилось.—?Коннор… —?мягко шепчу я, пытаясь привести его в чувство.Веки приоткрываются, Коннор кидает быстрый взгляд на меня, и его глаза расширяются от ужаса. Картина проясняется: он видит сейчас перед собой Аманду, не меня…—?Вас здесь быть не может! —?в ужасе бормочет он.Запястье хрустит. Я понимаю, что он мечется в бреду, поглощённый чем-то из прошлого. Нет, так его в себя не привести.—?Дойл! —?быстро вскрикиваю я и отвешиваю пощёчину.Он отпускает захват и обессиленно падает на пол, корчась и держась за живот. Уж не Архангельск ли ему видится? ?Меня? там действительно не могло быть.—?Я не понимаю… Но вы должны уходить! Я заражён. Не подходите,?— слезы текут из его глаз, его колотит, и, взяв Коннора снова за плечи, я чувствую, что его мышцы схвачены в тиски судорогой.—?Коннор! —?я поворачиваю его лицо к себе, вытираю слезы. —?Посмотри на меня! Ты дома, в соседней комнате спит Николь. Всё, что тебе кажется, случилось три с половиной года назад. Вернись ко мне! Всё хорошо, внутри тебя ничего нет.Я кладу руку Коннору на живот, словно в доказательство своих слов, чтобы немного успокоить его. Ощущаю под майкой сильно спазмированные мышцы. Затем дотрагиваюсь до лба. Так и есть, у него жар.—?Коннор, у тебя высокая температура! Ты слышишь меня? Ты в безопасности, это просто жар! У тебя что-то болит?Кажется, он начинает понимать, где находится и что происходит. Морок и судороги понемногу отпускают его. Мутный взгляд становится более осмысленным. Он шокировано смотрит на меня, кажется, всё ещё не до конца понимая, что я здесь делаю.—?Живот… —?морщится, его пальцы пальпируют собственную брюшную полость, будто пытаясь там что-то найти. —?Мне показалось, что внутри…—?Тише, не надо… —?я аккуратно перехватываю его руки, отводя их в стороны. —?Я понимаю, но это всего лишь кошмар. Давай я помогу лечь тебе на кровать?Он садится на полу, озираясь по сторонам.—?Николь? Я не разбудил её?—?Вроде нет, давай займёмся тобой.Я помогаю стащить ему майку, мокрую настолько, хоть выжимай. Чёрт, в голове проносятся мысли, что с голым торсом я вижу его впервые. И этот вид заставляет моё сердце странно трепыхаться. Но какого чёрта, о чем я думаю? Коннор ложится на кровать, я накрываю его одеялом. Несмотря на то, что на дворе лето, после больницы он всё ещё сильно мёрзнет по ночам.—?Не беспокойся,?— еле шепчет он,?— всё хорошо. Прости, что напугал тебя.Он бросает взгляд на мою руку, всё ещё расправляющую край одеяла. Я и сама замечаю, что сине-багровая гематома начинает расползаться по запястью.—?Это я сделал?—?Да,?— честно отвечаю я и вижу, как его глаза темнеют, а лицо искажается злой гримасой,?— но ты себя не контролировал. Коннор? —?я касаюсь его плеча. —?Не надо, не злись на себя. Это всё жар и давние воспоминания о том ужасе, через который ты прошёл.—?Вызванные, скорее всего, несвежей пиццей! Чёрт! —?он отбрасывает тяжёлое одеяло, которым я его так старательно укрывала, в сторону, как пушинку, и снова вскакивает на кровати. Я вижу ярость в его глазах, дыхание снова становится быстрым. Он сжимает кулаки, сдавленно рыча.Мне бы, видя, что Коннор уже способен более или менее адекватно оценивать действительность, оставить его наедине с собственными демонами. Боль отступит, жар спадёт, а вот уязвлённое чувство собственного достоинства будет зудеть ещё долго. Ведь больше всего мужчины боятся показать свою боль и слабость, изо всех сил пытаясь явить миру собственную неуязвимость и силу, будто они терминаторы какие-то, а не люди. Но я уже неплохо поняла, чем дышит Коннор Эндрю Дойл, поэтому я пока останусь и попытаюсь призвать его к логике и анализу фактов, известных мне. Я сажусь на краешек кровати и аккуратно касаюсь его сжатых кулаков.—?Послушай, Коннор. Тебя выписали три дня назад. Вспомни, что сказал Антон? Твой организм перестраивается. Клетки, контролирующие ускоренную регенерацию, отмирают, а мозг создаёт новые нейронные цепи. Он предупреждал, что тебе может быть плохо и больно как раз в том месте, где жил паразит, так как именно оно больше всего пострадало от его жизнедеятельности. Я тоже ела ту пиццу, и со мной всё хорошо. Уверена, что дело не в ней.Всё же надо было мне сходить в магазин, а не слушать его, что сегодня мы обойдемся тем, что есть в холодильнике. Мало ли, но со мной же и правда всё в порядке.Его сжатые пальцы понемногу расслабляются, дыхание становится более ровным и глубоким.—?Поэтому давай, ложись… И припомни то, что тебе не советовали волноваться в ближайшие пару недель по той же причине. Я сейчас заварю ромашковый чай. Он снимет спазм… и от нервов хорошо помогает.Видя, как он обронил короткий смешок и полез обратно под одеяло, будем считать, что психотерапия удалась. Огоньки ярости в его глазах начинают угасать, взгляд становится тёплым.—?Ну, вот и хорошо,?— снова натягиваю на него одеяло. —?Отдыхай, скоро вернусь с чаем.Медленно иду к дверям, но слышу его слабый голос за спиной:—?Адриана?—?Да?—?Спасибо.Он едва заметно улыбается. Я возвращаю ему слабую улыбку. Да, ромашковый чай действительно успокаивает нервы. Я, пожалуй, себе тоже чашку заварю.