Глава 59. Научи меня убивать. (1/2)

В этой главе много отрывков, между которыми проходит достаточное время. Между 58 и 59 главами прошло примерно четыре дня.Дашка лежала в темноте, пусто пялясь в стену. Она не знала, сколько времени прошло, и как долго она находится в этой комнате, и который сейчас час. Окно было зашторено, плотная ткань не пропускала света, дверь глухо заперта, создавая девушке иллюзию собственной пещеры.

Через определенный временной промежуток заходил дед с очередной попыткой впихнуть в нее хоть что-нибудь. Иногда получалось и Тернова что-то съедала, запивая это водой. Кроме того Павел Егорович менял повязку на руке внучки, смазывая ожог какой-то тягучей черной субстанцией. Тогда жжение чуть угасало. Он предлагал снять кольцо, но Дашка уперлась, впервые после первой ночи закричав, что снять кольцо дед у нее может только вместе с пальцем и никак иначе.Один раз она отвлеклась от тупого полоскания костей самой себя, когда Тернов старший принес ей письмо от Тани. Быстро пробежав по строчкам глазами, читая, что там на самом деле случилось, и как все получилось, и из чего вытекло, Дашка разрыдалась, отбрасывая лист бумаги прочь, в дальний угол. С тех пор она и не вставала с кровати, выходя только по нужде.Дверь тихонько отворилась, пришел дед, менять повязку.

- Деда… А какой сегодня день? – хрипло спросила Даша.- Третье января, милая, - ласково ответил старший некромаг, смазывая обожженную кожу своей мазью, похожей на деготь и пахнувшей сухой ромашкой.

- Это я уже тут сколько так?- Четвертые сутки…- Ясно.Тяжело вздохнув, дед ушел, а Дашка перевернулась на спину. Держать в себе или выливать через слезы она устала. Требовалась какая-то формулировка. Что-то осознанное и последовательное. Упорядоченное.Сев в кровати, Тернова достала из тумбочки свечу, зажгла ее искрой и подтянула к себе Мурлыку, с которым и лежала все это время. Чуть дрожащей рукой расстегнув плюшевое пузо, Дашка достала свой никогда не кончающийся дневник, подаренный ей отцом при поступлении в Тибидохс. Он хранил в себе почти всю ее жизнь за семь лет.

Открыв первую страницу, Тернова прошлась взглядом по каракулям себя десятилетней.«Дневник Дашки А. Терновой. Основные правила. 1) На поля плевала с большой колокольни 2) Как хочу, так и пишу, строчку через строчку, или на каждой. Мой днев, мои правила. 3) Сокращения какие захочу. Кто-то там наверху, если ты не согласен, см пункт 2. 4) Вести днев хотя бы три дня в неделю. 5) Только синяя шариковая ручка. Терпеть не могу гелевую. Фууу, гелевая...»Дашка перевернула дальше, раскрывая наугад, все еще собираясь с собственными мыслями. Попалась запись с начала третьего курса.«Мам, урод Демьянов пытался взять меня на понт. Думал, гад, боюсь я его черномагического родео. СЧАЗ, разбежался. Я же снова на темном… Села на скамейку, как нехрен делать, руками вцепилась, ну и Пень выпустил искру. Пять минут продержалась на этой чертовой скамейке, пока нас не нашли Ягун, Таня и Ваня. И понеслась… Танька перепугалась, что я себе шею сломаю… Ванька туда же… Ягун и тот оказался против! Вынудили Пня остановить родео. Пока мы с Таней выясняли опасно это (для меня-то! Нападающего в драконоболе! Третий год летающего в команде! Да у меня чувство равновесия, как у кошки!) или нет, Ванька рассобачился с Пнем и Демом с Жикой. Не успели мы оглянуться, как он уже скакал на скамье. Все бы ничего, если бы эти идиоты (Жика и Пень) не выпустили бы по искре одновременно проговорив заклинание! Конечно, остановить скамью уже было невозможно… Ванька в магпункте с многочисленными переломами, Танька плачет, а я чувствую себя виноватой. Не сиди я там, друзья бы вообще бы там не остановились….Эх… Тяжела и неказиста жизнь Терновой-драконболиста. Хорошо хоть Ягге сказала, что поставит Ваньку на ноги, как нечего делать!»Вздохнув, Дашка машинально поправила некоторые ошибки в заметке (в тринадцать у нее с орфографией еще было туговато), а потом открыла чистую страницу, благо, прошлая счастливая и позитивная запись скрывалась на предыдущем листе.«Здравствуй, мама,Плохие новости.Герой погибнетВ начале повести.(Земфира. «Здравствуй, мама»)

Как странно, что раньше я никогда не додумывалась ставить эпиграфы. Это, мам, чтобы тебе было легче. Увидела начало, а дальше уже думай: хочешь читать мое письмо, или нет. Я же все равно пишу, потому что больше некому… Потому что это я могу доверить только тебе.

Мне больно, мам. Как будто у меня в сердце – дыра. Даже не так. Как будто его просто нет, и что-то там, внутри, бьется вхолостую. Не знаю.

Он изменил. Он изменил мне душой, не только телом. Таня прислала целую простыню, разъясняющую все от и до, но что это меняет? Сначала Он солгал, продолжал лгать, а потом она оказалась лучше чем я. Это правда. И теперь я думаю: мне больно, потому что я чувствую себя преданной, или потому что в очередной раз убедилась в собственной никчемности? Он считал, что я настолько слаба, что правда о том, что потребовалось его создательнице, убьет меня? Или я просто не достойна правды? Или… Столько вопросов, но кому они нужны… Ты не ответишь, мам, ты никогда не отвечаешь. А еще, мам, Он считал/считает меня слабой, не веря/не поверив, что я действительно пришла бы за ним, что я бы вытащила его, не согласись он на требование… Но это уже мелочи.

Это вообще моя вина, что ОН туда полетел. Мои чертовы проклятые ноги, моя неспособность умереть по-нормальному. НУ ПОЧЕМУ Я НЕ СДОХЛА ТАМ НА ПОЛЕ? Все было б милосердней, чем то, что сейчас. Я бы умерла, а он бы рано или поздно пришел бы к той, на которую я похожа… Древнир, какая ирония, мы даже похожи с ней внешне! Правда, я проигрываю и здесь. Она намного красивее, сильнее, крепче, чем я, жалкая девчонка. Хотя, о чем это я. Проигрывает тот, кто играет. Я же просто любила и верила. И сейчас люблю…Рука заживает очень медленно, не поддаваясь заклинаниям и заговорам. Подозреваю, дед мне врет о составе мази. Не может черная густая хрень пахнуть сухой ромашкой. Наверное, лучше мне и не знать из чего/кого она.Я вообще не хочу, чтобы она заживала. Пусть остается такой, как вечное напоминание мне о собственной наивной дурости, о том, что открывая кому-то сердце и душу, нужно хоть что-то от них оставлять себе. Предыдущие записи, как огромная вывеска все той же тупости. Мам, это ведь, правда, так. Вот Танька она да, она заслужила вечной верной любви. Ей Глеб послан, как огромная компенсация старушки-судьбы за все те мерзости, что Танька уже перенесла. А мне… А я ничего не заслуживаю, ничего не сделала. Никчемное ничто.»Закрыв дневник, Тернова отшвырнула его от себя, уткнувшись в подушку и снова зарыдав, не зная, куда еще деть эту боль, вновь настигнувшую ее, только на этот раз еще острей, поскольку мысли больше не путались, и все встало на свои места.- И что, не отвлекается? – Шепотом спросил Ягун, и в ответ со стороны кровати прилетела подушка и раздался предупреждающий рык. Комментатор от подушки увернулся, послал ее обратно и захлопнул дверь комнаты.

- Ясно, понятно. Что мы имеем? – Баб-Ягун повернулся к Тане, Глебу и Жанне, хмурясь и растеряв пока все свои остроты. – Оборотень, одна штука. Не ест, не реагирует на разговоры, - Тут с той стороны двери в нее вонзился нож, лезвием выскочив с этой. Внук Ягге оценивающе потрогал еще дрожащую сталь выше его головы на пять сантиметров, и предусмотрительно отошел подальше, вообще всю компанию затаскивая в комнату Тани. Подобные намеки он прекрасно понимал.- Не реагирует на разговоры, не отвлекается от книг. Сидит, как сыч, над книгами по нежитеведению и ни с кем не разговаривает. – Подвел итог все же Ягун, и снова оглядел друзей. – Тань, что там с Дашей?- Ничего. На мои письма она не отвечает, на зудильник тоже, а Павел Егорыч говорит, что у нее поведение похожее, только она еще и плачет. – Гроттер прислонилась к Глебу, машинально поднимая руку и проводя по кулону у него на шее. Она подарила его на Новый год, явно видно, что кулон был древним, изображающим два волка с переплетенным деревом телами. И была очень благодарна Ильиной за хороший вкус. У рыжей не получилось найти хоть один день, когда Бейбарсов был где-то далеко. После похищения он вообще от нее не отходил. Душ стало принимать намного веселее.

Внезапно один из волков ожил и едва коснулся зубами пальца Тани, можно сказать, ласково и осторожно. Но вот кровь выступила даже от такого прикосновения, при котором Гроттер ничего не почувствовала. Впитав в себя каплю, кулон вновь застыл, заметно потеплев. Это не очень понравилось девушке, ее кольнула игла интуиции, но потом ощущение прошло и Таня снова смогла думать о происходящем. Тем более, что Ягун задвигал речь, как можно помочь.Барсов не хотел жить. Не видел в этом смысла. Он все испортил сам, стараясь сделать лучше. Когда раньше по какой-то причине его грызла депрессия, Артур бегал, потому что разрывало изнутри при бездействии. Но сейчас Ильин оставался на месте, задыхаясь от боли, беззвучно крича и выгибаясь на кровати, падая в обмороки и снова возвращаясь в беспросветную реальность.

Он сам себя наказывал. И знал, что ничего не будет достаточно. На Новый год к нему приезжала Ильина, попытавшись поговорить, но сын от нее просто отвернулся к стене, а потом Таня в другой комнате быстро объяснила ситуацию. Марии сказать было нечего – как мать, она не могла осуждать сына, как женщина – его ненавидела. В общем, и тут тупиковая ситуация.

- Глеб, тебе пора идти. Твоя очередь лететь. – Улыбнулась Жанна, и перетянула к себе Таньку. – А мы с Танюшей прекрасно проведем время!

- А я?! – Оскорбился Ягун.

- А ты прекрасно проведешь время с Танюшей и со мной. – Засмеялась Аббатикова.

- Возвращайся поскорее. Я буду тебя очень ждать. – Улыбнулась Гроттер, снова подходя к Бейбарсову и нежно его целуя.

Всоседней комнате раздалось рычание раненого зверя и компания побежала туда. Ягун сразу отпрыгнул обратно, давая шанс пантере вырваться из комнаты, снося все и всех на своем пути.- Что с ним? – Поинтересовался комментатор, а Таня вошла в комнату, разглядывая, что могло заставить закричать Артура. На кровати оказалась весьма знакомая книжица, только вот Гроттер не понимала, как дневник Терновой оказался здесь.

- Астральная капля. Он создал копию дневника Даши и прочитал то, что она написала последним… - Сложила два и два рыжая, и тут же хлопнула по рукам комментатора. – Не смей. Он ее муж, пусть читает. А нам нельзя. Пошли отсюда…

Барсов летел по весьма определенному адресу, с весьма определенными целями. Первая – поговорить с Терновой. Вторая – если Павел Егорыч его не пропустит, то хоть убьет, и на том спасибо. Больше свою жизнь Ильин не ценил.

- Даша!!! Даша!!! – Заорал Артур, смотря прямо в дерево, хотя прекрасно помнил, что там начинается просека и виден домик. – Даша, пожалуйста!!!Его свалила с ног боль, вырывая крик из горла. Барсов чувствовал, как кости в теле меняют положение, или в принципе ломаются.- Пошел. Отсюда. Вон. – Холодно приказал появившийся Павел Егорыч. – Я же просил передать Глеба предупреждение.

- Он… Передал. – Прохрипел Ильин, царапая землю ногтями, выплескивая со словами кровь. - Я… Ненавижу себя… Добейте… - Кость прорвала живот и он снова заорал.

- Вот еще. – Фыркнул некромаг. – Живи и мучайся. Глеб, забери эту падаль отсюда.

Последнее, что запомнил Барсов в болевой горячке – склонившуюся над ним Ягге. А потом ему стало все равно.- Дед! Дед! – Дашка врезалась в Павла Егоровича, когда он вернулся за барьер. Все что она успела увидеть – только синий рой искр телепортации, свойственной Бейбарсову. – Что ты ему сделал? Зачем?- Зачем? – громыхнул старший некромаг. – Зачем? Ты себя видела, смертушка? В гроб кладут краше! Знаешь, сколько слов ты сказала за последние трое суток? Двенадцать! Зачем… Ты посмотри, что он сделал с тобою?- Это не он, а я сама! Не трогай его, не смей его трогать! – Тернова стукнула деда в грудь кулачками. – Так случилось, что другая ему большая пара!- И что? Ты хоть понимаешь, на что он обрек тебя магическим браком? Ты никогда не сможешь найти кого-то другого, никогда не познаешь материнства, никогда не ощутишь более чье-то тепла!- А я и не хочу! – заорала Дашка. – Мне никто больше не нужен! Мне плевать на всех остальных! Пусть не любит он, но я же люблю! И никогда не предам!- Ты не предашь! Конечно! Иначе умрешь!- Дед, хватит! Я ненавижу ее! Я ненавижу ту тварь, что оказалась лучше меня, но это ничто не меняет! Ничто уже ничего не исправит!!! – Дашка обвисла на старшем Тернове, вжимаясь в него, не желая ругаться.- Ненавидишь? – тихо переспросил Павел Егорович.

Дашка замерла, прокручивая то, что только что сказала. Внутри из-под боли и страданий вырастало что-то жаркое, темное, прорывающееся наружу когтями и клыками. Тернова подумала о том, о чем за все это время не задумывалась. Обнаженный Артур сверху той, из зудильника, на которую она похожа. Она представила тело, знакомое ей до последнего рельефа, множество раз изученное ею вдоль и поперек в руках другой, возможно, даже и непонимающей ценности того, кто оказался в ее объятье. Светлые волосы, проскальзывающие между чужими пальцами, и черный мех… Ее любимый мех…- Дед, помоги мне, - прорычала девушка, вцепившись в плечи Павла Егоровича. Багрянец в глазах Дашки проступил отчетливее.- В чем, душа мятежная? – приподнял бровь Тернов старший, нисколько не впечатленный всеми этими рыками да глазами красными. Он сам мог кого угодно впечатлить.- Научи меня убивать.*****Барсов не приходил в себя больше четырех дней. Ягге говорила Тане, что это потому что он сам не сражается, не хочет заживлять себя. Да еще истощение только усугубилось, негативно сказавшись на функциях оборотня. Старушка бормотала себе под нос, что никакого сладу с этой парочкой, что Дашка, что Артур, два сапога пара.

Таня сходила с ума, не понимая, что ей делать, но исправно сообщала Дашке последние новости, исписывая по четыре двойных тетрадных листа. Обо всем на свете.

«Даш, это снова я. Не теряю надежды получить от тебя письмо, хотя так же верю, что ты все читаешь. Только сейчас получила подтверждение черно-белой теории жизни. Нет никогда «долго и счастливо», нет и не может быть. В жизни сохраняется равновесие плохого и хорошего. Еще, я думаю, есть какой-то определенный вес неприятностей. Скажем, три больших, четыре средних и штук пять маленьких, вроде сломанного ногтя. И это общее количество может меняться, превращаясь в шесть больших неприятностей, или восемь средних, или пятнадцать маленьких. Миллион комбинаций из неприятностей. Но против каждой есть и «приятности». Ровно столько же.

Никто не следит за их порядком, ни свет, ни мрак. Не стражи ответственны за сохранение данного баланса, и уж тем более, не маги. Что-то большое, всеобъемлимающее.

Иногда я чувствую его. Как волна тепла внезапно окутывает. И я спотыкаюсь, а Глеб обеспокоенно спрашивает, что со мной. А я не знаю, что ему можно сказать. В последнее время мы не особо разговариваем. И не хочется… В смысле, нам не нужны слова.

Даш, я тебе не рассказывала, просто к слову не приходилось… Но я стала видеть… Картины, скажем так. Они возникают, когда я принимаю решение, так или иначе связанное с Глебом. И мне стоит посмотреть в его глаза, чтобы провалиться в них. Я оказываюсь на кладбище, всегда одном и том же. Когда ты тогда закопалась, я поняла, что бываю именно на лысегорском.

Помнишь, Глеб прокричал, что ему не страшен зуб волка на Ваньке, потому что он сам волк? Это так и есть. Я знакома с его сущностью. Огромный черный волк с ожерельем из черепов на шее…

Даш, могу сказать только тебе, не ему. Однажды я видела, что волк поменялся, стал полностью белым, а из леса выбежали три маленьких волчонка. Тоже белые, только с двумя полосами – рыжей и черной. Он назвал это глупостью и не больше… Я раньше не задумывалась, что хочу детей. Это было глупо, я не представляла себя матерью, а Ваньку отцом. Но… Видимо, запретный плод сладок. Как только меня лишили малейшей возможности иметь детей, я сразу представила себе, как это будет здорово. Потому что я нашла человека, с кем хотела бы их. И это несправедливо.

Я пишу это тебе, потому что надеюсь, что ты как то отреагируешь. Мой дневник уже забыт, я не хочу туда писать.

Даш, я не буду спрашивать, как ты. Я понимаю тебя. Просто… Возвращайся, мы все тебя ждем.

Твоя Таня.

P.S. Кстати, хотела уже отправлять, но вспомнила… Я взяла у Бейбарсова волос и сегодня попробую найти его семью. Что-то я не верю некромагам, извини, конечно. Возможно, это сработает. Вдруг у него есть тетя, или дядя… Я хочу, чтобы у него была семья, раз уж детей у нас с ним точно не будет… Ну все, пока! Баб-Ягун ворвался с пылесосом и кипит. В смысле, Ягун, а не пылесос. Просто Жанна лежит у нас в комнате, а должна была уже три минуты как быть у него. Нетерпеливое создание…

Мы все тебя ждем!»Таня сложила письмо и запечатала конверт, свистом вызывая купидона, и вручая ему почту вместе с кульком конфет. Захлопнув раму, Гроттер повернулась к Аббатиковой, и внимательно на нее посмотрела.- Ты задержишь Глеба? Мне нужно максимум полчаса.

- Да, конечно, не вопрос. Я же пообещала. – Улыбнулась Жанна и спрыгнула с кровати. – Пошли, Ягунчик, выполнять миссию, пока малютка Гроттер выполняет свой коварный план. Постоим на шухере… Ты как, разгневанного некромага, которого не пускают к его половине, не боишься, нет? – Хихикнула девушка и уволокла комментатора, а рыжая подскочила к столу, спешно доставая карту России, сомневаясь, что Бейбарсов может быть из заграницы.

Из ящика стола Таня взяла горный хрусталь на цепочке, и бережно изъяла из своего дневника волос Глеба. Обмотав волос вокруг камня, Гроттер выпустила две красных искры, для верности.- Фандейро! – Покачавшись над картой столько времени, что Таня уже закусила губу, боясь, что никого не будет, хрусталь внезапно притянулся к одному городку в Алтайском крае. Слыша уже шаги Бейбарсова, и попытку задержать его, Гроттер посмотрела на название. Славгород. А потом быстро спрятала все приспособления для поиска, пытаясь не улыбаться. Родители были живы. Фандейро искало именно родителей. Артур именно так нашел Марию, а ведь мог найти и родственников отца, кроме него самого. У Лагутина был дар уходить от поиска, в малой части переданный сыну.

Но работа была еще не закончена. Таня не могла просто сказать Бейбарсову про его родителей. Требовался адрес, а для этого – карта самого Славгорода.

Жанна выгадала ей еще время, сделав что-то такое, за что ей аукнется, и шаги удалились от двери.

Гроттер быстро позвонила Марии, застав ту не в лучшем свете.- Здравствуйте.

- И тебе, ну … Ты поняла… - Взмахнула сигаретой не совсем трезвая женщина и устало посмотрела на Таню.- Эм… Не хотелось бы вас тревожить… Вы и так много сделали..- Тань. Давай в темпе. Артур пришел в себя?- Эм… Нет еще… Извините…

- А ты то чего извиняешься? Ты, что ли, его некромагией ударила? Или ты заставляла драться на турнире? Может, ты его морально уничтожила? Нет? Тогда знаешь куда свои извинения можешь деть? Что ты хотела? – Мария явно не желала разговаривать о происходящем.- Вы не могли бы прислать подробную карту Славгорода?- Славгорода? Где это?- Ммм… В Алтайском крае. Я вроде бы нашла родителей Глеба.

При этих словах Ильина собралась и почти протрезвела.

- Да. Я сейчас же ее пришлю. И если все-таки найдете их, расскажи обязательно, ладно?

- Конечно! Спасибо вам!

- Угум. Давай.

Мария сама отключилась, а буквально через пять минут в комнате телепортировалась папка, в которой Гроттер нашла свернутую карту Славгорода со всеми домами и дорогами, статистику торгового центра, где Мария четко отметила, сколько было и сколько стало после того, как центр и одежду стали рекламировать они с Глебом, и маленький кошелек с запиской.«Эти деньги сдача за рекламу. Вернешь – убью. М.И.»Сдача оказалась не меньше пяти тысяч дырок от бублика. Такую сумму Таня никогда не держала в руках, просто не нуждаясь в них. Однако, убитой она быть не хотела, так что спрятала кошелек, статистику и саму папку в стол, и быстро повторила опыт с кристаллом над картой Славгорода.

Записав адрес, Гроттер все спрятала и успела вовремя, так как в комнату вошел весьма разозленный своей сестрой Глеб. Жанна поверх его головы подмигнула рыжей, и отправилась снимать синяк с Ягуна, который тот получил от Бейбарсова.*****Вечером седьмого января, в Рождество в своей родной стране, Дашка, сверяясь с картой, заколдованной дедом после особого ритуала поиска этой самой создательницы и ее резиденции (знание страны и имени облегчило задачу для Павла Егоровича), Тернова спустилась на крышу одного из домов, через улицу от огромного, без преувеличений, дворца. По местному времени, как подсчитала Дашка, было всего шесть вечера.