Снова один (1/1)

Рыков ничего не помнил об аварии. Совсем ничего. Это наступило внезапно. Резкий удар – и темнота. Он не помнил, была ли скорая, увозили ли его в больницу, и кто в итоге привез его домой, в их с Ольгой квартиру.Ему казалось, что вынырнул из темноты он сразу дома, оказавшись в одиночестве со своим Демоном Времени. Первый раз Демон явился Рыкову после инсульта для того, чтобы Рыков переосмыслил свою жизнь. Демон был в виде гигантской головы из застывшей лавы, с кипящей лавой в глазах, а сверху два рожка – как чашки звонка на механическом будильнике.- Ты же обещал, что все будет хорошо? – Рыков тяжело взглянул в плещущуюся лаву в глазах своего Демона. Демон Рыкова - олицетворение кризиса среднего возраста, с которым каждый человек должен примириться, чтобы дожить до старости. Примириться со своей конечностью и правильностью этой конечности. И тем, что на твое место придут другие. Рыков думал, что другие – это его дети, их с Ольгой дети.- Извини, Рыков, но когда взрослая, разумная баба разворачивается на трассе через двойную сплошную, то даже вечность бессильна. Скажи спасибо, что сам живой, - проворчал Демон. – Я сделал все, что мог.Получается, Рыков дома, а Ольга осталась в холодном морге. Павел знал, что ей не холодно, но судорога била в кончики пальцев, он замерз сам.- Оль, ты мне плед не кинешь из шкафа?В ответ тишина. Рыков не чувствовал, что жены нет. Напротив, было ощущение постоянного присутствия. Она была рядом и не спала. Потому что в доме было тихо. Ольга часто похрапывала во сне. И первое время Павел привыкал к этому. Потом уже спал без проблем, в крайнем случае, тихонько постукивал Ольгу по плечу, чтобы ее сон стал поверхностным, чтобы она повернула голову и задышала легче. Тогда Рыков еще несколько секунд любовался спящей женой, а потом засыпал сам. Он привык спать под ее дыхание. А теперь тишина казалась оглушительной. Безмолвие и холод. Рыков говорил вслух, чтобы сломать тишину.- Оля, ты обиделась за торт? Да, я жмот. Ты только не молчи. Не надо мне бойкот объявлять. Смотри: я сожалею и искренне раскаиваюсь! Ты только скажи что-нибудь.Голову окутывает опоясывающая боль. Эта боль не проходит от парацетамола. Она не проходит вообще. Головная боль накрывает все тело до кончиков пальцев на ногах.- Оль, ты, конечно, зря правила нарушила, повернула через двойную сплошную. Но извинения принимаются. Если поцелуешь два раза.Тишина как в основании Египетской пирамиды. Рыкову казалось, что он оглох.- Оля, ты голодная. Я знаю. Давай блинчики тебе поджарю. Согреюсь заодно. Руки что-то мерзнут. На улице февраль, а топят черте как. Или это ты батареи прикрутила? Нет, не ты. И не я. Никто не прикрутил. Показалось мне.Рыков жарил блинчики для Ольги, продолжая разговаривать с ней. Один блинчик пригорел.- О! Какой чернявый получился. Ничего, Оль, я сам его съем.Не съел. Есть не хотел. Накрыл на стол, лег на диван. Смотрел на свои блинчики и нетронутое варенье. Он знал, что Ольги нет. Он чувствовал, что она где-то здесь.- Оля, мы испортили свадьбу и первую брачную ночь Рае и Костику. Если хочешь, готов взять вину на себя. Ты только вернись, Оль. Хорошо, договорились?