Семейный фотоальбом (1/1)
Ольга помнила, как впервые переступила порог Рыковской квартиры. Серые клочья пыли по углам?— как затаившиеся крысы, ободранные стены, вырванная из стены с мясом розетка, запах водопроводных труб?— хоть топор вешай. В этой квартире давно не было женщины. Женщинами не пахло. О чем Ольга поторопилась объявить вслух. Ей это было даже отрадно. Значит, мужик свободен, можно брать. Взяла с комплектом трусов-носков и килограммом мороженых креветок, с самым ценным, что нашлось. Ольга торопилась, тогда надо было срочно спасать Рыкова от последствий инсульта и инвалидности, а потом можно было браться и за его квартиру.Со спасением Рыкова не заржавело. Оклемался на удивление быстро. А вот до квартиры руки у Ольги не доходили. Она неоднократно намекала Рыкову, что неплохо бы закончить ремонт. Потом можно же сдавать эту квартиру! За хорошие деньги сдавать, а к деньгам Паша все-таки был неравнодушен. И вот он?— источник дохода?— пустующая квартира. Ну красота же! Пользуйся?— копи себе на радость. Но Рыков не хотел заниматься своим жильем. Он даже ездить туда не хотел. Паша как будто ненавидел свой собственный дом, медленно убивал свое жилище. И себя в нем тоже годами убивал. До инсульта довел?— в сорок-то лет! И позже, как только он возвращался домой, он моментально замыкался, мрачнел, переставал ежедневно менять футболки и ходил неряшливый.Ольга как-то спросила прямо, почему у Паши такое отношение к квартире. Рыков даже вопроса не понял: ?Нормально живу, что мне много одному надо?? Нет, ненормально. Все в этом было ненормально. Квартира у Рыкова была из старого фонда, огромная двушка, с трехметровыми потолками, когда-то номенклатурная. И в отремонтированном виде она могла бы представлять собой серьезную ценность. Откуда у него такая? Не сам же купил. Значит… ?Наследство, Оля, от родителей, давай не будем об этом?? Дальше из Паши и слова было не вытянуть. Наверно, потому что речь шла уже не о квартире, а о родителях. В воображении Ольги возникали одна за другой картины прошлого Паши. Как будто его маленького в этих стенах мучили, пытали, заставляли пить рыбий жир и шлепали для профилактики. Что-то там было кошмарное, что взрослый Рыков носил в себе и никому не показывал. Ольга не знала, что именно. А она терпеть не могла чего-то не знать. Постепенно незнание прошлого своего собственного мужа стало для Ольги серьезной проблемой. Она любила его, она хотела знать о нем все, вытащить из Рыкова того самого несчастного маленького мальчика и спасти его.Спасение маленького Рыкова пришлось начать издалека. Ольга занялась его квартирой самостоятельно. Наняла ремонтную бригаду. Поменяла водопроводные трубы, отремонтировала кухню в стиле лофт, чтобы стены не сильно штукатурить. Двери межкомнатные закупила. И на том все застопорилось, потому что потом было уже не до квартиры. Случилась авария, Ольга попала в реанимацию и уже сама долго восстанавливалась.К осени Ольге стало лучше настолько, что Рыковская квартира снова появилась в повестке дня. Вот только если Ольга еще понимала примерно, что делать с трубами и кухней. Что там выдумывать-то? Трубы есть трубы. То как ремонтировать комнаты без участия хозяина? Ведь там вещи какие-то в шкафах пылятся. Ольга, конечно, могла бы нанять грузовик и отвезти всю мебель вместе с ее содержимым на свалку, но чем дальше она жила с Пашей, тем сильнее дорожила его прошлым. Ведь это часть него. Как влезть и не разрушить? Ну как?!—?Паша, давай в выходной разберем хлам в твоей квартире?Ждала, что опять будет против. Ага, плевать он хотел на Ольгины планы.—?Оля, да что там разбирать! Все, что мне надо, уже к тебе давно перевез. Давай как-нибудь без меня.—?Нет, Рыков, без тебя не буду! —?Ольга нашла в себе решимость рассердиться. И даже грозный взгляд сделала, фирменный, Арефьевский, поверх очков. —?В эти выходные мы едем к тебе. Открываем шкафы, все вываливаем. Выбираем все ценное, остальное?— на свалку. Надо, наконец, ремонт закончить и сдать квартиру.—?Оль…—?Возражения не принимаются, Рыков!—?Хорошо, Оля… —?Рыков вяло смирился.***Ценное обнаружилось сразу в книжном шкафу: пятнадцать погонных метров зарубежной и русской классики, включая самиздат, книги по медицине, химии, физике, математике. В самом низу полтора метра детской литературы. И там же рядом с детскими книгами?— два толстенных фотоальбома. Вот они-то Ольге и нужны. Вот сейчас! Паша был на кухне, отлынивал от разбора вещей, ссылаясь на необходимость выпить еще кружку чая. Большую кружку чая. Мог бы?— выпил бы ведро, только чтобы ничего не делать. Ну и пусть там посидит, а Ольга посмотрит фотографии бедненького мальчика и его жестоких родителей.Ольга раскрыла альбом. Это были Пашины детские фотографии, аккуратно подклеенные в рамки, подписанные почти каллиграфическим почерком, с уверенными завитками. С самых ранних фотографий на Ольгу смотрел пухленький малыш с огромными глазищами, медвежонок в матроске. Потом в джинсовом костюмчике: курточка и штаны на подтяжках (страшный дефицит в восьмидесятых), потом на деревянной лошадке, потом вот он?— с папой на ослике. Солнечный и улыбчивый, чистенький и ухоженный, залюбленный и затисканный. Ольга сама бы затискала, если б только в руки попался. Не замечала, как улыбалась все шире, листая страницу за страницей. А вот он первоклассник?— ни единой складочки на форме, отутюженный, с отложным воротничком, с большим букетом хризантем и торжествующей улыбкой. Как маленький принц. Потом?— младший школьник. Сразу видно?— отличник, самый умный в классе. Ольга ожидала увидеть драму, даже трагедию маленького Рыкова. Но фотографии свидетельствовали о прямо противоположном. Паша Рыков был очень любимым ребенком, светом в окошке, отрадой и надеждой. Им дорожили, гордились, от него ждали великих свершений.—?Оля, все в порядке?Паша зашел в комнату, присел рядом.—?Нашла все-таки? Ну да, это я. Если хочешь, выбрасывать не будем. Можешь взять себе на память.—?Паша, но почему? Почему ты никогда мне не рассказывал о своем детстве? Я ведь думала, что тебе неприятно о нем вспоминать.—?Так и есть. Неприятно. Но не потому, что оно было плохим. Скорей, наоборот. Понимаешь?—?Нет! —?Ольга не понимала. —?Рыков! Это же низко! Ты же предал память своих родителей. Они столько в тебя вложили, а ты даже слова о них доброго не сказал ни разу.Паша вздрогнул. Ольга почувствовала, что, пожалуй, перегнула. Плохо о своих родителях Рыков тоже никогда не говорил. И даже, если вспоминать последовательно, если Паша что-то и говорил о них, то неизменно с теплым чувством, вроде: ?Папа научил? или ?Маме бы понравилось?. Ольге стало неловко:—?Извини, Паша, я просто думала, что все это было по-другому.—?Ладно, давай вместе посмотрим.Паша открыл второй альбом. И Ольга увидела его молодых родителей. Ну не так чтобы совсем юных. Паша, как выяснилось, был довольно поздним ребенком. Пашина мама совсем уже не смотрелась девочкой с малышом на руках. Красивая женщина средних лет, подтянутая, гордая, уверенная в себе. Среди коллег?— строгая, с долей высокомерия во взгляде. А с мужем?— просто счастливая. Вслед за парадной семейной фотографией, сделанной в салоне, следовало несколько страниц любительских черно-белых карточек. Рыковых снимали в разных позах, отдельно и в кругу друзей. Снимали, когда они не смотрели в камеру и даже не знали, что их фотографируют. Отец?— жизнерадостный крепкий мужчина, душа компании, часто с гитарой, иногда с магнитофоном. С топориком у костра. А вот он с каким-то агрегатом на выставке. И жена везде развернута к нему, как будто ей вечно его не хватает, хочется больше, как можно больше. Она наклоняет к нему голову, даже если они случайно оказались разбросаны в противоположные стороны кадра. На некоторых фотографиях они настолько поглощены друг другом, что никого вокруг не видят.—?Кто их снимал, Паша?—?Друзья… У них было очень много друзей. У отца, точнее. Они часто приходили к нам в гости, вот в эту квартиру, вместе со своими детьми. И тогда у нас было шумно и весело. Новый Год мы тоже встречали большой компанией, и детей после полуночи укладывали спать штабелями в моей детской, прямо на пол в спальные мешки. Я как-то утром в туалет босиком побежал, потому что не смог найти свои тапочки под грудой гостевых. Мама заругалась. И на следующий Новый год я себе тапочки под голову вместо подушки положил, когда засыпал. И наутро нашел в них импортные жвачки со вкладышами, леденцы и наклейки. Папа сказал, что Дед Мороз насыпал за хорошее поведение.Рыков заулыбался. Вот ведь странно. Не хотел рассказывать, а говорит и улыбается. Только слезы в глазах.—?Паша, что случилось?—?Все проходит, Оля. Все когда-то проходит.—?Нет, Паша. Меня не устраивает такой ответ. Что с ними случилось?