Reiji. (1/1)

– Ты сказал ей?Рэйджи посмотрел в зеркало заднего вида. В нём отразились круглые глаза Аи, смотрящие на него с любопытством в ответ.– Нет.– А я сказал.– Зачем? – прошипел Котобуки, от злости стиснув руль. – Кто тебя просил?– Она выглядела грустной, поэтому я подумал, что ей стоит знать.– А ты не подумал, что это расстроит Ану сильнее?– Почему? И вообще я хотел поговорить о композиторстве, она обрадовалась.– С чего ты взял?– Разве многих я балую вниманием?Рэйджи вновь посмотрел на собеседника, но в этот раз метнул быстрый цепкий взгляд, за мгновения контакта стараясь прочесть максимум информации с лица Аи. Не удалось: Миказе сохранял маску пугающего безразличия, а затем вовсе — отвернулся к окну. Находиться с Аи наедине поистине жутковато. Такой холод не исходит ни от кого, даже от Камю; складывается ощущение, что Аи не живёт, а функционирует: он ни в чём не заинтересован искренне, жесток и безразличен ко всему, что происходит вокруг него.– Ты неправильно интерпретируешь моё поведение. Аи будто услышал мысли Котобуки и ответил на его размышления. – Мы не об этом. Ане твоё внимание до лампочки. – Когда ты стал таким грубым? – Миказе раздражённо поджал губы. – Я не могу её понять. Какое ей дело до наших со "Стариш" отношений?– Это называется любовь, Аи.– Ко всем нам?Юноша изумился, вжал голову в плечи, обескураженный ответом. Ревность уколола Котобуки: не то что говорить о подобном, думать — уже противно. Полиаморная любовь с "Квартетом" — Рэйджи тряхнул головой от отвращения. "Мерзость", — подумал он. – Ко мне. Ана пытается помочь мне, а на вас просто попадает часть её влияния. Скажем так, Ана — солнце, светящее на меня, огромное дерево, а вы — молодые росточки, которые получают жалкие остатки её лучиков. Понял?– В тебе проснулся поэт, Котобуки, – Аи усмехнулся, подкатил глаза и вновь отвлёкся на городской пейзаж. После короткого молчания он хмыкнул и сказал: – Твоё увлечение иностранками началось задолго до неё.– Они меня не привлекают.Миказе удивлённо вскинул брови.– Ана не в счёт.– И всё же, что ты в ней нашёл?Аи сильно склонил голову влево и состроил уродливую гримасу улыбки, издеваясь.– Я просто хочу прояснить это для себя.– Сомневаюсь, что ты поймёшь. – Рэйджи не понравился его тон: таким говорят, когда уже знают о виновности и просто готовятся поймать за руку. – Я почувствовал её, вот и всё.– Почувствовал?– Ана мой человек, это стало ясно после первого нашего разговора. Она была вежлива и у неё замечательная сестрёнка.– Только и всего? Это тебя очаровало? Кстати, по поводу вежливости не согласен. Я помню совместный ужин в ресторане, но ещё до него — она едва села в машину, а уже принялась совать нос в нашу с Джунко беседу, потом посчитала нужным перебить тебя в вопросе о книгах. Чуть не забыл, как она нагло начала переманивать тебя к себе в первый же день знакомства. – Не называй Ану "она", чёрт возьми, у неё есть имя. Ана молодец. Ставит цель и идёт к ней. Мы знакомы недолго, но за это время Ана сделала для меня больше, чем кто-либо. Она действительно потрясающая. Посвящать тебя в подробности я не собираюсь. – Спасибо. Что касается внешности, Сакурай твой скрытый типаж? Вы немного похожи между собой, но, я полагаю, это не единственная причина?– Её внешность интересует меня в последнюю очередь.Рэйджи украдкой глянул на Аи через зеркало и увидел, как он прошептал: "Лжец".В баре шумно и темно — то, что нужно для приватной беседы. Небольшое приключение случилось на входе: Миказе надёжно спрятали за спинами товарищей, чтобы тот сумел попасть в заведение. Шанс успеха был равен десяти процентам, заверил юноша, однако всё прошло гладко. В синем свете различить молодое лицо не представляется возможным, а низкий рост Рэйджи выгодно подчёркивает напускную взрослость. Их не узнали — именно этого добивался Котобуки, приглашая коллег в бар с иностранными хостес.Компания девушек не интересовала никого из присутствующих, и хотя персонал удивился просьбе не беспокоить гостей развлекательными беседами, перечить клиентам они не решились: "Квартет" раскошелился на дорогой алкоголь. – Мог бы выбрать более традиционное место, – Камю презрительно оглядел светловолосых девушек, обслуживающих посетителей.– Подумай, Мю. Просто подумай.Рэйджи не имел ни малейшего желания объяснять свои решения. Аи едва не довёл его до ручки и лишил настроения на весь оставшийся вечер. Котобуки сделал длинную затяжку, задержал дым в лёгких, затем медленно выдохнул; Рэйджи протянул зажигалку Камю, заметив, что граф стал ощупывать пиджак в поисках собственной пачки сигарет.– Не боишься праведного гнева подружки? – Ранмару тоже не упустил возможности поддеть Рэйджи.– Имя, твою мать, у неё есть имя! – раздражённый, Рэйджи зажёг новую сигарету.– Неважно. Что тебе нашептала Сакурай, раз ты решил собрать всех нас в месте, где по-японски смыслят максимум два человека? – Камю не хотел тратить драгоценное свободное время, поэтому перешёл к делу.– Камю Холмс, браво. И так, Ана сегодня видела выписку в бухгалтерии, согласно которой Шайнинг заказал у "Джой" семь микрофонов.– Её шизофрения прогрессирует, – усмехнулся Ранмару.– Зря ты так. – Аи прекратил грызть чипсы, отданные ему Куросаки: их подали, как закуску к пиву, а Ранмару не имел привычки перебивать вкус алкоголя едой. – Сначала он ставит "Стариш" нам в подчинение, затем назначает их композитора на наши проекты, а под конец выдумывает для желторотиков план продвижения.– Один-ноль в пользу Аи. Ана давно мне говорила, что он натравит нас друг на друга. Она слышала, как Шайнинг обсуждал это то ли с Рюей, то ли с Ринго.– Допустим, он мог купить им микрофоны, но выпускать "Стариш" на "Triple S"? Если они опозорятся, это ударит по репутации Шайнинга так сильно, что он не оклемается. Саотомэ безумец, а не идиот. – высказался Камю.– Рэйджи, может ты скажешь Сакурай, чтобы она занялась собой? Помнится мне, Шайнинг не планирует продлевать с ней контракт. – Ранмару придерживался своей позиции.– Нам нужно твоё мнение относительно ситуации, а не комментирование действий Аны.– Моё мнение таково: она специально разводит панику. По итогу шумиха окажется ей выгодна, вот увидишь.– Вероятность подобного исхода составляет тридцать процентов. — выступил в защиту Аи. – Сакурай не такой человек.– Откуда тебе знать?– Она была у меня в гостях и неплохо себя показала.Рэйджи напрягся — Анастасия не рассказывала ему об этом.– В долгу оставаться она точно не любит, – Камю поддержал Аи не из желания восстановить справедливость, а чтобы уколоть Куросаки.Однако Котобуки всё равно стало приятно: раз они так говорят, то хотя бы осознают, что Ана им не враг.– Думайте, что хотите. Потом только не пожалейте. – Ранмару сдался. Выходки коллег действуют ему на нервы: отношение к Сакурай он менять не станет, как и воспринимать её всерьёз.– Про Шайнинга. Айджима ныл, что он грузит Харуку работой. Той, якобы, спать некогда, только и делает, что пишет песни. – вспомнил Камю, и Ранмару прищурился.– Ран-Ран сдаёт позиции. – усмехнулся Рэйджи. – Интересные у него требования. Сколько ей лет, кстати?Мужчины притихли, соображая.– Какая тебе разница? – Аи начал раздражаться из-за сложности вычисления.– Просто интересно!– Ровесница Сакурай, наверняка. Но может быть младше.– А Сакурай сколько? – спросил Камю. – Восемнадцать.Камю вытаращился на Рэйджи, и столбик пепла, давно не стряхиваемый, упал ему на пальцы.– Я думал ей не меньше моего уж точно! Шайнинг вас уничтожит.– Как я понимаю, уже это делает.– Основываясь на той информации, что я слышал от Нацуки, вероятнее всего Нанами семнадцать лет. – Аи потёр переносицу. В его голове не укладывалось, как Шайнинг мог назначить маленькую девочку на столь крупную должность: и ладно уж "Стариш", но никак не "Квартет Найт" — ими должен заниматься опытный композитор, а не вчерашняя выпускница академии.– Какой-то беби-бум, – буркнул Ранмару. – Я не верю. Это бред. – А попросить другого композитора мы не можем? – предложил Камю, забыв, что "Квартет Найт" находится на плохом счету.– Попроси, вперёд, – Рэйджи кивнул, как в направлении кабинета директора. – Шайнинг тебе башку оторвёт.– Ну и что ты тогда предлагаешь? – Ранмару даже не хотел прикасаться к алкоголю — его настроение испорчено.– Я не предлагаю, а уже делаю. Надо наладить с Харукой контакт и потом давить на неё, если что-то в её песне будет нас не устраивать. Пока мы с ней "друзья" она и слова против не скажет, а побежит всё исправлять. — Вот! Во-о-от оно! – злобно расхохотался Ранмару, показав на Котобуки пальцем. – Полезла гниль наружу. А я говорил, Рэйджи, я тебе говорил, что твои тёрки с Сакурай до добра не доведут.– Сакурай скоро задохнётся от икоты, так часто ты её вспоминаешь, Ранмару. Сегодня она прямо звезда нашего разговора. – Аи улыбнулся.Невинное слово всё же заставило взгляд Рэйджи помрачнеть. Никто не имеет права говорить подобное, даже в шутку. – Котобуки, спокойнее, Аи её даже не задел. – Камю вмешался, предупреждая возмущение.– Уж кому, как не тебе стоит знать, Аи, что я не потерплю слышать имена моих близких и такие фразы в одном предложении. – Рэйджи грубо затушил четвёртую сигарету в пепельнице. Миказе виновато стушевался.– Так, успокоились. – Камю призвал к мирному продолжению беседы. – Подводим итоги. Вероятно, Шайнинг купил профессиональные микрофоны для "Стариш" и планирует поставить их, как соперников, в битве за право выступать на "Triple S". Однако наверняка известно, что он оставит Харуку в качестве нашего композитора.– Тупейшая ситуация. – Ранмару тяжело вздохнул.Постепенно разговор угас, и "Квартет" разъехался по домам. Дожидаясь зелёного сигнала светофора на перекрёстке в центре города, Рэйджи заметил рекламу с "Milky bubble". Без интереса пронаблюдав ролик, он отметил, что ничего в его груди не затрепетало: раньше любое изображение Огавы Кёко волновало чувства, а затем она обрезала и перекрасила волосы, сбросила вес; получила максимум выгоды и исчезла. Но Котобуки уверен, что симпатию к бывшей возлюбленной вытеснила нынешняя любовь к Ане — уж Анастасия не посмеет его предать. Она никогда не уйдёт, верит Рэйджи. Столько всего ещё нужно сделать, чтобы окончательно привязать Ану к себе: жениться, обязательно родить детей и, чтобы отрезать все пути побега, добиться для неё получения японского гражданства. Рэйджи почти уверен: Анастасия даже не думала становиться гражданкой Японии, а пока она принадлежит другому государству, их дети тоже имеют возможность выбора. Вдруг между ними произойдёт что-то плохое, и Ана решит вернуться в Россию, забрав с собой детей? Рэйджи не может этого допустить. Подобное он просто не переживёт.В квартире приятно пахнет шампунем и гелем для душа; Рэйджи задумался, понял, что раньше не чувствовал домашнего уюта в своём жилище. С Аной пришли не только тепло и спокойствие, но и особое освещение, разное, в зависимости от типа уюта, присущего новому дню: иногда оно холодное, тёмное — когда день ощущается строгим и правильным, а иногда мягкое, желтоватое — когда день наполнен тягучей безмятежностью.Она вовсе не похожа на Ану. Пора забыть её, как рудиментарное воспоминание об Айне: длинные каштановые волосы, большие карие глаза, несколько родинок на лице — внешний вид давно поблёк и стёрся, вместо когда-то любимых очертаний — масляное пятно. Неужели из-за неё Аи докучает Анастасии? Возможно Айне говорил с ним о ней, и Миказе спутал девушек друг с другом. Но Котобуки это не важно.– Вот ты где. Играешься.Рэйджи поцеловал Ану в щёку, — мягкую и нежную — обнял, свёл руки на животе. Она упорхнула из его объятий, оставив лишь призрачное ощущение её форм, стала ругаться, — но без задора и злости. Просто потому, что должна пожурить, ведь фальшивая взрослость, за которой прячется ребёнок, говорит: так будет правильно.Рэйджи вовлекает Ану в медленный и сладкий, словно мёд, поцелуй. Они не виделись практически целый день, и Рэйджи скучает без неё, ему не хватает тех ласки и тепла, которые даёт ему Ана. Рэйджи улыбается и берёт ручки Аны в свои, целует её ладони и подминает девушку под себя, скрывая от внешнего мира. Раскрасневшаяся, с затуманенным страстью взглядом и припухшими губами, она манит к себе, пробуждая все самые извращённые стороны Рэйджи. Проснувшись первой, Ана с удивлением обнаружила себя в объятиях ещё спящего, как ей казалось, Рэйджи. Редко она просыпается вперёд него, и Котобуки чувствует, как Анастасия улыбается: она обрадовалась, что наконец-то он спал не четыре-пять часов, а все девять и, кажется, пока не собирался вставать.Рэйджи ощущает Ану не только во время пробуждения, но и во сне: он просыпается от любого шороха, а она постоянно ворочается.Каждое утро с ней – особая сказка. Рэйджи нравится просыпаться вперёд Анастасии, будить её в рабочие дни (Ана жуткая соня — никогда не поднимается с первого раза, вечно откладывает будильники на десять минут и встаёт в самый последний момент) и отсыпаться с ней на выходные. Ему нравится ухаживать за ней, делить домашние обязанности и жить, как семья.Ану не любили в той степени, в которой она нуждалась: даже обыкновенные, спонтанные ласки ей чужды. Однажды она разрыдалась просто от того, что Рэйджи поддержал её в короткий депрессивный период, когда Ана в очередной раз осознала масштаб проблем в собственной семье. Котобуки не ожидал, что поддержка и принятие способны вызвать слёзы, но Ана плакала — долго и искренне, клялась не быть похожей на своих родителей и не причинять будущим детям ту же боль. Затем Рэйджи сказал:– Ты будешь лучшей мамой на свете, Ана. Я знаю это.И Анастасия, едва успокоившаяся, заплакала вновь.Уныние плавно сменилось манией: Ана придумала себе новое развлечение и бросила на него все силы. Но Рэйджи терпеливо ждал: его сердце радовалось, наблюдая Ану энергичной и увлечённой. Его слух услаждали её музыка и речь, а его мозг — её идеи и пересказы. Скоро батарейка села; Анастасия вновь стала проводить всё время лёжа на диване или на кровати, не имела сил даже прочитать параграфы в учебниках. И Рэйджи с удовольствием присоединялся к её лени после работы, уходил от всякого стресса, стоило рукам ощутить мягкое и тёплое тело Аны, а обонянию почувствовать один единственный на всём свете, её потрясающий запах — запах дома и уюта.Рэйджи не ожидал, что Ана предложит свою помощь в "Котобуки Бенто", и он счастлив. Настал день отъезда, Анастасия сама не своя с самого утра: нервничает, вечно пытается что-то поправить во внешнем виде. Одетый, Рэйджи заглянул в спальню, к Ане, чтобы проверить как проходят её сборы.Анастасия крутилась перед зеркалом, рассматривая себя со всех сторон. Выбор Аны — немного старомодный, но интересный: кардиган горчичного цвета, тёмно-терракотовый комбинезон с высокой талией и полосатыми подтяжками. Прекрасный образ, не мрачный, умеренно яркий и элегантный. Не пошлый, но подчёркивающий все достоинства фигуры.– Ты нервничаешь, – Рэйджи обнял её со спины, уткнулся лицом в плечо.– Вовсе нет...Голос Аны дрогнул, а Рэйджи сильнее сжал объятия.– Ана, ты самая лучшая девушка из всех, что существуют. Поверь мне, тебе не стоит ни о чём волноваться.– Тебе не понять.– Так расскажи.– Я боюсь, что не понравлюсь твоей маме: я не японка, я не худая, я дёрганная и нервная, без нормальной семьи. У меня куча долгов по учёбе, но я ничего не делаю, я не хочу ничего делать, не могу себя заставить. Я хочу только лежать и деградировать, убеждаю себя, что всё нормально, а потом ненавижу себя за это. Рэйджи опешил, отстранился, только чтобы развернуть Ану к себе и посмотреть ей в глаза: снова красные, воспалённые, но накрашенные тенями телесного цвета, с тонкой растушёванной стрелкой близко к чёрным ресницам.– Разве я недостаточно люблю тебя?Рэйджи больно от её слов, от такого отношения к собственной личности: разве может человек не понимать свою ценность так, как делает это Ана? Неужели она просто имитирует счастье рядом с ним?– Ты любишь меня больше, чем я того заслуживаю. Но я тебя не отпущу. Как же я смогла привязаться к тебе? – Ана издала смешок, приложила руку ко лбу, задумавшись. – Просто удивительно. Никогда со мной подобного не было. – Ты перегорела, солнышко. Ана, чёрт! – Рэйджи не выдержал, схватил её за руку и прижал к себе, игнорируя, что они столкнулись телами, и этот удар отдался болью обоим. Рэйджи держал её крепко, до дрожи от сильнейшего напряжения в мышцах. "Она не уйдёт", — сказал он себе."Она не уйдёт, она не уйдёт, она не уйдёт, она не уйдёт, она не уйдёт, она не уйдёт, она не уйдёт, она не уйдёт, она не уйдёт, она не уйдёт, она не уйдёт, она не уйдёт, она не уйдёт, она не уйдёт, она не уйдёт, она не уйдёт, она не уйдёт, она не уйдёт!"– Ты заслуживаешь только хорошего в жизни, я не позволю никому причинить тебе боль, даже если единственный, кто делает тебе больно — это ты. Забудь обо всём, кроме меня. Плевать на всё, ты же знаешь, что можешь положиться на меня — я никогда тебя брошу, я спасу тебя от всего. Пускай тебя отчислят, выгонят с работы, откуда угодно, я всегда буду рядом. Мне ничего не нужно, кроме тебя. Я хочу, чтобы ты была счастлива, чтобы ты была уверена рядом со мной. Ана, что я делаю не так? Как же ты не понимаешь, что в моём сердце нет ничего, кроме чувств к тебе? Я готов пойти на всё ради твоей улыбки, ради твоих глаз...Рэйджи отнял руки от спины Аны, взял её лицо в ладони и заглянул Ане в глаза: всё так же блестят, нежно-карие, неизменные, выражающие недоумение по поводу происходящего.Рэйджи ведёт себя странно? Он не видит в своём поведении ничего предосудительного, он здоров и выражает естественную, необходимую заботу.– Почему ты не любишь свою внешность, когда ты так прекрасна? Ты же знаешь легенду, что сейчас выглядишь так, как выглядел тот, кого ты любила в прошлой жизни. Посмотри на нас, Ана! – Рэйджи развернул Анастасию к зеркалу. – Мы похожи. Потому что мы всегда были вместе, можно обмануть всё, кроме судьбы. Ведь ты знаешь... Ты правда знаешь, но не хочешь признавать, потому что ты боишься полюбить себя. Ты думаешь, что с тобой что-то не так, но почему с тобой — а не с остальными? Во имя чего ты делаешь себе больно? Чтобы всю жизнь прожить в лишении? Чтобы искупить грехи, которые ты давно замолила? Ты в унынии, Ана, а оно — самый страшный грех.– Ты прав... Но я не могу избавиться от этого по щелчку пальцев. Я росла такой, я никому не была нужна. – Ты была не нужна не потому, что ты не такая, какой тебя хотели видеть, а потому что твои родители мерзавцы. Позволь моей семье дать тебе эту любовь. Не думай, что ты им не понравишься, – Рэйджи помнит: у матери и сестры сразу сложилось положительное мнение об их паре. – Тебя уже любят, ведь рядом с тобой расцвёл я. – Если расцвёл, значит, однажды увянешь?– Нет. Пока бесконечна наша любовь, бесконечно и моё цветение.– Я должна лучше любить тебя...Ана втянула воздух носом, поджала губы, готовясь заплакать. Так происходит всегда: искренние эмоции доводят её до слёз.– Запомни: пока ты беспокоишься о том, что может случиться или о том, что уже случилось, ты упускаешь то, что происходит прямо сейчас. Ты должна отдохнуть и прийти в себя. Я что-нибудь придумаю. Ты веришь мне?Ана кивнула, медленно прикрыла глаза, возвращая самообладание.– Пойдём, – тряхнув головой, сказала Анастасия. – Не хочу приехать поздно.– Я люблю тебя.Ана приложила ладони к щекам и широко улыбнулась.– И я тебя.В машине Анастасия молчала. Она беспокоилась, что разговоры будут отвлекать Рэйджи, несмотря на все заверения в обратном.– У тебя всё хорошо с документами? – Рэйджи завязал разговор первым.– Да, а что?– В январе полетим в Канкун, у меня как раз отпуск. Поэтому постарайся разобраться со своими делами, пожалуйста. Иначе придётся забыть о них минимум на неделю.Ана широко раскрыла глаза, несколько мгновений смотрела на дорогу, а затем повернулась к Рэйджи.– Во-первых, это где, во-вторых, это весьма серьёзно, Рэй. Придётся взять побольше работы.– Зачем? – Котобуки покосился на Анастасию.– Чтобы больше денег накопить, конечно же.– Неужели ты думаешь, что я позволю тебе платить? Ана, это я пригласил тебя отдохнуть со мной, значит я оплачиваю не только поездку и проживание, но и все твои желания.– Рэйджи, нет, это слишком дорого.Ана будто испугалась перспективы потратить больше, чем определённую тысячу йен. Рэйджи давно заметил, что она излишне печётся о деньгах, порой скупится на мелочах: подолгу стоит возле стендов с косметикой, в памяти перебирая, есть ли у неё что-то отдалённо похожее на желаемый продукт, сравнивает цены и всё равно отказывает себе; покупает бижутерию, а не ювелирные изделия. Сколько бы они не спорили, Ана непреклонна: по её мнению Рэйджи сорит деньгами, а она копит на важное, на что именно — не понятно. Ей важно чувствовать уверенность в денежном запасе, и Рэйджи уважает это: скорее всего её детство и юность имели определённые лишения ввиду недостатка денег, но попытка контролировать его траты медленно, но верно выводит из себя.– Почему ты так зациклена на этом?Ана крепко сжала челюсти, раздумывая, стоит ли ей отвечать.– Я не хочу допустить ситуацию, в которой придётся ограничивать себя из-за нехватки денег. Не только для моей семьи, но и для нашей.Сердце Рэйджи сладко дрогнуло. "Для нашей семьи", — звучит невероятно, волшебно, именно так, как он хочет. Наша семья. Уровень доверия между ними достиг точки, когда даже холодная Ана выражается подобным образом. Для Рэйджи слова — не пустой звук, и Анастасия знает об этом. Она сказала не случайно — ни за что! — намеренно произнесла, вкладывая тот самый, сакральный, смысл.– Милая, а теперь подумай над своими действиями. Разве ты не вызываешь подобные ситуации искусственно, когда контролируешь расходы и коришь себя за каждую мелочь?– Я... – Ана запнулась, поникла. – Блин. Лучше смотри на дорогу.Рэйджи рассмеялся.– Тебе всего восемнадцать, солнышко. Где твоя безумная энергия молодости?– Я слишком многое пережила, чтобы быть молодой. Хочу на пенсию. – Устало произнесла Ана, откинувшись в кресло: она вытянулась, словно струна, стоило Рэйджи заговорить о путешествии. – Поэтому мы полетим отдыхать на чудесный курорт в Мексику. Расслабимся, погреем косточки на пляже. Я покажу тебе, как нужно зажигать.– Если я начну зажигать по твоим инструкциям, у меня отвалится печень. Я ходила с тобой на тусовки, если честно, осталась не очень довольна, потому что все они заканчивалась хреново. Если отдыхать, то как нормальные люди: поплавать, пошопиться, посетить достопримечательности. Особенной двигательной активности я не хочу.– Действительно, пенсионерка.Ана улыбнулась. Впрочем, Рэйджи согласен с её сценарием: он нуждается в каникулах, полных плотских утех и отдыха.– Помнишь, как я недавно в тумане перепутал повороты, и мы выехали в лес? – заговорщически начал Рэйджи, и Ана цокнула языком. – Не хочешь повторить?– При всём уважении, Рэйджи, я не хочу начинать знакомство с твоей мамой с просьбы принять душ.– Как знаешь, моё дело предложить.– Когда домой поедем. – смущённо подмигнула Ана.Рэйджи, довольный, потрепал Анастасию по ноге. Котобуки несказанно рад, что она постепенно начала открываться ему: в её голове таятся множество интересных идей и решений, качества характера, которые она боялась продемонстрировать до. Ана оказалась весьма изобретательна в сфере секса, и слыша некоторые предложения Рэйджи не мог поверить, что о них первой заговорила Ана, а не он. Воспоминания о любой близости с Аной возникают в голове, как способ побега от негатива, служат приятным ожиданием, наградой за время вдали от Анастасии.Рэйджи захлестнуло трепетное волнение, когда он припарковался возле родительского дома. Завтра приедет сестра — мама сообщила ей, что Рэйджи задержится в Сайтаме на несколько дней. Семейные собрания стали редкостью, когда оба ребёнка выросли и разъехались по префектурам в поисках достойной работы, поэтому стоило одному заскочить в родные края дольше, чем на день, второй не заставлял себя ждать и приезжал так скоро, как позволяли обстоятельства.– Не переживай ты так, – Рэйджи взял Ану за руку, успокаивая.– Она точно любит шоколад?– Больше, чем ты. И если захочешь есть, не стесняйся: Котобуки ценят хороший аппетит. Поверь, Ана, то, что ты вчера весь день провела на кухне, только чтобы приехать не с пустыми руками и, видимо, передать какой-то женский код, ведь можно было просто купить сладкое в кондитерской, уже многое значит. Не только для моей мамы, но и для меня.Ана вздохнула, обернулась и забрала с заднего сидения стеклянную баночку с печеньем и коробочку с маффинами.– Ты все красивые кексы, кстати, сожрал. Тебе не стыдно было?– Стыдно, но очень вкусно.Ана тихо засмеялась.– Дурак.Рэйджи вышел из машины, открыл Ане дверь и помог выйти: забрал банку и придержал Анастасию под руку, чтобы она не поскользнулась на наледи. Ана украдкой поёжилась от холода, но Рэйджи не стал обращать на это внимание — она продолжит упрямиться, что лёгкая куртка греет достаточно, а шапка вовсе не нужна, потому что "во Владивостоке морозы о-го-го, а тут детский лепет".– Тебе лучше быть голодной, дорогая, потому что моя мама из тебя всю душу вымотает, но поесть заставит! – шутливо предупредил Рэйджи, дёрнул ручку дверцы автомобиля, чтобы проверить, точно ли она закрылась. Котобуки постучал в дверь дома, открыл её, удивив Ану: его мама редко запирает дом и подобное для Анастасии дикость. От Аны он перенял привычку проверять все замки, наслушавшись страшных историй (после некоторых даже опасается смотреть в глазок), и посоветует это матери — на всякий случай.– Подожди, как мне к ней обращаться?! – пискнула Ана, запоздало опомнившись, но Рэйджи уже гаркнул, что есть мочи:– Мы приехали!Из кухни поспешно вышла глава семейства Котобуки, замерла от неожиданности, увидев Ану, а затем расплылась в широкой улыбке.– Здравствуйте, – Ана неуверенно поприветствовала её первая, поклонилась. – простите за вторжение. Это вам.Анастасия смущённо протянула ей гостинцы.– Какая красота, дорогая! Я ждала тебя, думала, когда ты захочешь познакомиться, а ты мои мысли прочитала. Проходите скорее, замёрзли, бедняжки. Сразу ужинать пойдём. Рэйджи, покажи всё нашей девочке, давай.– Конечно, – Рэйджи тем временем разделся и помог Ане снять куртку. Взяв её за руку, он почувствовал, как Ана пытается найти опору для пальца, чтобы хрустнуть им, и потряс её ладонь. – Чего ты нервничаешь? – прошептал Рэйджи.– Я японский забываю!– Да ты издеваешься? Нормально всё!– Как к ней обращаться? Мама? По суффиксу какому-нибудь?– Спроси у неё, я сам не разбираюсь в семейном этикете.Ана с укором посмотрела на Рэйджи.– В моей семье не принято соблюдать жёсткий этикет. Мы как бы японцы, но с иностранным пониманием многих вещей.Рэйджи пришёл на кухню первым: Ана задержалась, чтобы поправить макияж.– Ана сама сладости готовила. – похвастался Котобуки, довольный возлюбленной.– Она большая молодец, я попробовала уже, не удержалась. Хорошая девочка, по ней видно. Но какая-то неспокойная. У неё родители есть?– Есть, но воспитывали бабушка с дедушкой. От её родителей... больше вреда, чем пользы.– Как ни странно, я всегда таких девочек сразу вижу. Вот какой-то у меня радар. Но ничего, дед у неё Сакурай ты говорил?Рэйджи кивнул.– Честный человек, суровый. У такого внучка плохой не будет. Я тоже поискала про неё, музыку послушала. Знаешь, чётко можно услышать, когда она была одна, и когда в её жизни появился ты.Мама услышала шаги, умолкла и приготовилась накрывать на стол.– Давайте я вам помогу, – Ана потёрла ладони друг о друга, согревая.– Нет, дорогая, не стоит. Ты гостья, лучше садись.– Всё же я настаиваю. И как вы предпочитаете, чтобы я к вам обращалась?– Просто Нана, а я буду звать тебя Ана, как Рэйджи. Хорошо? Нана-Ана, мы во многом похожи, как будто ты моя дочка или сестра.– Рэйджи тоже так говорил пару раз.Ана мило поджала губы; её щёки порозовели от смущения. Рэйджи заметил, что она собрала волосы в слабо затянутую косичку, принялся рассматривать обнажённую шею: он старался не кусаться и не оставлять засосы, но с Аной ему тяжело сдерживать похоть.Ана обрадовалась, увидев одним из блюд такояки. Рэйджи предупредил маму, что они приедут вместе, коротко рассказал, что нравится Анастасии и как найти к ней подход, но попросил сделать вид, что её приезд — приятная неожиданность: Ане проще знать, что все приготовления оказались счастливой случайностью, а не проявлением заботы. Чтобы поддержать Ану, Нана выбрала вилку вместо палочек, в отличие от Рэйджи, кажется, разучившегося их правильно держать — в Токио он по большей части питается иностранной кухней.– Не выпущу из-за стола, пока ты нормально не поешь, – Нана шутливо пригрозила пальцем, и Ана хихикнула.– Не переживайте, я не увлекаюсь похудением. – Вот и правильно. А то кого не спроси, все сейчас худеют: у одной диета, у другой спорт, у третьей таблетки. Кушать-то кто будет?– Покушаю я, причём с удовольствием, – Рэйджи потянулся за гёдза, но Ана придвинула ему блюдо, предугадав желание Котобуки.– Рэйджи, не налегай. – предупредила Нана. – Оставь для Аны.– Всё в порядке, у Рэя особая любовь к ним. – Анастасия улыбнулась. – А я такояки обожаю, поэтому мы не конфликтуем.– Ана, чем ты увлекаешься? Помимо музыки, конечно.– Я люблю читать и, пожалуй, всё. В голову больше ничего не лезет. Краситься тоже, наверное, иногда переодеваюсь в персонажей из мультиков.– Косплей? – Нана обрадовалась, что сумела точно вспомнить модное словечко.– Вроде того, косплеем это тяжело назвать, – засмеялась Ана. – Моей двоюродной сестре нравится мультик "Monster High", поэтому я часто её крашу, как девочек из него, и себя тоже. Ей важна компания.– Это же очень здорово! А как её зовут?– Альбина, ей семь.– Она же ещё совсем малышка, – Нана умилилась.– Наше первое знакомство с Аной произошло втроём, кстати. – Рэйджи решил напомнить о себе.– Сынок, кушай молча, не перебивай аппетит.– Понял. – Рэйджи прав, мы как раз впервые заговорили, когда встретились в продуктовом магазинчике. Я Бину после школы забрала и решила порадовать сладким, а Рэйджи... не знаю даже. Что ты там делал, Рэйджи?– Небось, опять сигареты покупал. — Нана фыркнула. – Да, наверное, – согласилась Ана и продолжила: – Вообще всё началось с моей подруги, которой я писала песни, она часто ужинала с Рэйджи и Аи, потому что Рэйджи для неё наставник. Один раз она пригласила меня пойти с ними, так Рэйджи захотел.У Анастасии прослеживается интересная особенность, более интересная, чем бесконтрольная замена букв Альбины: нервничая, Ана насыщает любое объяснение совершенно ненужными, утяжеляющими речь подробностями. Рэйджи бы спокойно остановился на том, что встретил Ану с Альбиной.Ана раскрепостилась, и тема разговора перешла на что-то другое: Рэйджи удивительным образом прослушал, а теперь не мог взять в толк. Нана избегала вопросов о семье, боясь задеть Сакурай за живое, но Анастасия сама выдала ей много информации, тактично умолчав о матери и отце, будто их вовсе у неё не было. Озвучила Ана подвиг Дмитрия, рассказала забавные истории, связанные с ним и Альбиной (за исключением наиболее неприличных, от того любимых Рэйджи), частично затронула учёбу в России и в Японии. По взгляду матери Рэйджи понял, что она удивлена открытостью Аны, и Рэйджи удивлён не меньше.На всякий случай Нана уточнила, будет ли Анастасия ночевать в одной комнате с Рэйджи, игнорируя, с какой ревностью сын отнёсся к её вопросу, когда она спросила это у него в разговоре по телефону. Нана раньше не замечала за Рэйджи подобного: до Аны он избегал знакомить девушек с семьёй, приходилось многократно давить на него, и на ночёвку Рэйджи их никогда не оставлял — всегда торопился уехать.– Да, мы вместе, – и снова Рэйджи ответил вперёд, не дав Анастасии времени на раздумья.– Я плохо сплю одна, особенно на новом месте. Если вы не против, то я бы осталась с Рэйджи.Сакурай поспешила улыбнуться, будто ничего не произошло, предупредив озлённую реплику Наны. Женщина отослала его разобрать небольшое количество привезённых вещей, мотивировав тем, что всё должно лежать на своих местах, и Рэйджи послушно ушёл — как показалось обеим.– Ана, у меня к тебе нескромный вопрос, ты уж прости меня, но я должна спросить, – Нана говорила приглушённо. – Ты не беременна? Честно, я никогда ещё не видела Рэйджи таким... чересчур заботливым.Ана отрицательно качнула головой. Рэйджи напрягся, пытаясь осмыслить проблему, которую придумала мать.– Рэйджи важно, чтобы мы проводили всё доступное время вместе, – Ана пожала плечами, мол, ничего удивительного в этом нет. – Я наоборот думала, что он очень любит уделять и получать внимание.– Как у него с работой?Озабоченность проступила на лице Наны, и в Рэйджи начало закипать бешенство. Опять надзор, как будто он маленький мальчик, не способный принять ответственность.– Его карьера для меня на первом месте. – Голос Аны стал жёстче. – Я слежу, чтобы у него всё шло хорошо. И если меня попросят уйти из агентства, чтобы не портить Рэйджи имидж, я уйду. Композитору найти работу намного легче, чем айдолу восстанавливать разрушенную репутацию.– А огласка отношений? Рано или поздно придётся это сделать.– Нет-нет-нет! – Ана встрепенулась. – Мне не нужна публичность. Даже как композитор я не показываюсь, я не хочу, чтобы кто-то обо мне знал. Тем более отношения. Это личное — только между нашим кругом, остальные не должны знать.– Но почему?Рэйджи раздражённо прикусил нижнюю губу. С одной стороны ему хочется ворваться и прекратить допрос, с другой — интересно послушать, что скажет Ана. Он не сомневается в чистоте её намерений, но вновь желает услышать, как она заботится о нём.– Издержки профессии моего дедушки.Ана оборвала фразу неуверенно, хотела сказать что-то ещё, но не стала.– Прости за эти вопросы. Сама понимаешь, что любая мать хочет для своего ребёнка только лучшего.– Я понимаю.– К тому же твой возраст меня сильно смущал, пока я не поговорила с тобой. Рэйджи прав, ты действительно рассуждаешь мудрее многих его ровесниц.– В России, к сожалению, девушкам приходится рано взрослеть. В восемнадцать большинство из нас проходят кризис среднего возраста, в двадцать семь мы уже считаемся старородящими, а в тридцать, если у нас нет мужа и детей, мы должны быть готовы к жалости и осуждению со стороны окружающих. Не говоря уже о множестве сторонних факторов.– Это ужасно, солнышко! – прикрыв рот рукой, ответила Нана. – Не торопи для себя события. Подумай, чего ты действительно хочешь, потому что обрекать себя на семейную жизнь в столь раннем возрасте, значит обрести головную боль и психологические травмы. Рэйджи любит делать всё быстро, но ты старайся не заражаться его суетливостью, будь спокойна и холодна.– Да, я постараюсь. Спасибо.Более интересного не случится; Рэйджи беззвучно ушёл в комнату, в смятении от услышанного. "Моя же мать настраивает любимую девушку против меня", — он провёл рукой по волосам, не зная, что думать и делать.Ана долго возилась в ванной, не подозревая, как сильно Рэйджи нуждается в ней в этот момент. Вернувшись, она тихонько переоделась и осторожно забралась на кровать.– Рэй, спишь?– Нет.Ана вздрогнула, не ожидая ответа.– Всё хорошо? Ты выглядишь грустным.Анастасия коротко поцеловала Рэйджи в губы, убрала его руки, стоило Котобуки положить их на бёдра Аны. Рэйджи взглядом спросил, почему она сделала это, и Сакурай ответила, смущаясь:– Я не хочу осквернять дом твоей мамы.– Наши комнаты далеко друг от друга, она не услышит.– Ты не понимаешь.Рэйджи разочарованно вздохнул.Сестра не приехала. Работа в "Котобуки Бенто" пришла идеально. Нана не знала, как отблагодарить Ану за помощь (с Анастасией количество дел для Котобуки резко сократилось, и Ана подходила к исполнению своих обязанностей с завидной серьёзностью), но Ана убедила её, что одного "спасибо" вполне достаточно. Уезжала Сакурай счастливая, расслабившаяся. Рэйджи, напротив, пребывал в мрачном расположении духа: у него из головы не выходил разговор Аны с матерью и скрытые намёки родительницы.Как обещала, Ана "случайно" подсказала Рэйджи неверный поворот, поразилась, как же так вышло. Анастасия обратила внимание, что в последние дни Рэйджи сам не свой: мрачный, без огонька в глазах. Даже без прежней страсти он усадил её к себе на колени, окончательно подтвердив опасения.– Ты правда любишь меня?Рэйджи посмотрел Ане в глаза, нашёл в них беспокойство.– Я люблю тебя больше всего на свете, Рэй.– Ты говоришь это осознанно? Не потому, что я давлю на тебя?– Конечно осознанно.Котобуки упёрся лбом в плечо Аны, тяжело вздохнул. Она обняла его шею руками, принялась гладить по волосам.– Мы всегда будем вместе.– Я хочу иметь семью, наследие. Стать отцом, которого у меня никогда не было.Дыхание Аны прервалось, стоило Рэйджи приложить ладонь к её лицу, в очередной раз установить зрительный контакт. Свободной рукой Котобуки дотронулся до живота Аны, почувствовал напряжение, сковавшее мышцы и усилившееся от его прикосновения. – Женщина должна выстрадать определённые мучения. Звучит бесчеловечно, я знаю. Но ты можешь... вытерпеть их ради меня?Ана несмело кивнула, замерла, когда Рэйджи провёл носом по её шее, дрогнула, почувствовав поцелуй.Сжав пальцы на талии Анастасии, Котобуки не ощутил прежнего удовлетворения. Его покой нарушен — в сердце проросли семена горького недоверия.