3 (1/1)

Почувствовав, что его глаза начинают слипаться, парень поспешил улечься под теплый плед, снова рядом с пушистым боком Аки, и постараться поскорее заснуть. В голове гудело, но, несмотря на это, она была приятно пустой, словно кто-то приставил к уху шланг пылесоса и выдул все тревожные мысли. Однако, даже при таком благоприятном раскладе, сон не спешил укутать его своим расписным покрывалом.

- Ой, ну, просто маленький ангелочек! – Раздался негромкий голос. Чьи-то руки подоткнули свесившийся с дивана край пледа.Эл приоткрыл один глаз.- Разбудил? – Спросил мужчина.- Нет… Почти…- Рановато ты сегодня улегся, даже двенадцати еще нет, - шурша бумагами, врач уселся за стол, включив настольную лампу, и принялся раскладывать документы по папкам. – Раньше тебя никакими палками в кровать не загнать было.- Я устал, - пробормотал Эл, - от безделья, наверное…- Да не только от него, дорогой мой. – Наставительно произнес доктор, не отрываясь от своего занятия. – У меня бы уже сахарная глазурь на коже проявилась от такого количества сладкого.Эл покосился на уже почти пустой пакет с лакомствами, который принес Ватари, и на огромную гору оберток, коробок и пустой упаковки из-под печенья, конфет и прочих сладостей.- Ты, возможно, не заметил, но прислуги мы тут не держим, по штату не положено. Так что, завтра с утра берем все эти прекрасно шуршащие пакетики и выносим в мусорку. А потом, достаём из вон того шкафчика пылесос, - мужчина не глядя показал на стоящий у входа шкаф, -и зачищаем следы своего кощунственного обращения со своим организмом и ни в чем не повинными диваном и ковром. Заодно и от безделья избавишься, хотя бы на время.Парень согласно угукнул, поглубже зарываясь в плед лицом. Что-что, а об этом он действительно забыл. Ватари уже так много лет всегда рядом с ним, что научился предугадывать желания своего воспитанника, да и делами по дому Эл никогда не занимался.Врач продолжал работать с документами, иногда что-то проверяя в компьютере. Тихое шуршание бумаги и ненавязчивое клацанье клавишубаюкивали. В голове появился приятный туман, окутывающий сознание, наконец-то унося его в страну снов.Стук… Мерный, гулкий… Рюузаки стоял в белоснежной комнате, в ней не было окон и дверей, но, тем не менее, от яркого света, отражавшегося от кристально-белых стен, слепило глаза. Откуда этот стук? Здесь же только он, один. Или… нет?Приглядевшись, щуря глаза, он увидел, что все же,здесь есть еще кто-то. Где-то вдалеке прояснился силуэт, сначала смутно, но чем больше Эл на него смотрел, тем четче становились его очертания.Дыхание перехватило, в животе запрыгали бабочки, когда резко, за одно мгновение, рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки, оказалась больничная койка, на которой лежал Лайт. Такой же бледный, каким он его видел всего несколько часов назад. Только вот никаких приборов не было рядом с ним, никаких проводков, трубок, капельниц.Рюузаки прислушался. Значит, это его сердце так стучит? Тихий, равномерный, завораживающий стук успокаивал, на душе стало легче, неприятное жмущее чувство ушло. Эл расслаблено вздохнул. Жив. От этой мыслистало как-то веселее, губы чуть растянулись в непривычной улыбке. Он знает, что это сон.Поэтому даже не пытается протянуть руку, чтобы дотронуться до спящего Лайта. Зачем? Он все равно не почувствует, какая у него кожа, теплая или прохладная, гладкая и мягкая, словно бархат, или немного сухая, это ведь происходит не по-настоящему. Эл просто стоял и слушал стук чужого сердца, близко, он словно погружался в него, как в растаявший молочный шоколад, увязая все глубже, наслаждаясь приятной вялостью во всем теле. Ведь самое главное, что Лайт жив, ведь так?Проснувшись утром, Эл с удивлением отметил, что голова на редкость легкая, внутри его ничего не грызет, ничего не мечется, все тихо и вполне себе безмятежно. Настроение резко подпрыгнуло вверх и парень, скинув с себя плед, встал с дивана и начал вытряхивать из пакета последние сладости. Нужно было подкрепиться, прежде чем начинать активную деятельность. Запихнув в рот сразу несколько шоколадных конфет, он набрал номер Ватари и попросил привезти ему еще что-нибудь и желательно поскорее, потому что его запасы уже истощены, и до обеда он не доживет. А он еще так молод, чтобы умирать от недостатка сахара в крови! Вняв просьбам своего любимца, мужчина лишь негромко усмехнулся себе в усы. Дети-дети… Несмотря на то, что его воспитаннику было уже 25 лет, он все равно считал его маленьким ребенком, балуя, как только мог.Эл деловито принялся за уборку кабинета. Он в жизни ничего подобного не делал, ему, в принципе, даже вселенский хаос не помешает сосредоточенно работать, но как-то невежливо вести себя, как заправский поросенок, тем более что доктора он все же уважал. Странный тип, но зато добрый и честный.И с довольно хорошим чувством юмора.Развернув очередную конфету, парень вытащил сложенный в несколько раз листок бумаги, на котором ровным почерком было написано: ?Начинаем день со сладкого, значит? Живо выплюнул эту гадость, иначе отправлю к стоматологу на экскурсию! Наклонился, собрал все фантики, положил в мусорный пакетик, спустился по лесенке на первый этаж и выбросил. Приду – проверю?. Элу теперь уже точно ничего не оставалось делать, как выполнять наказ старшего.

Тщательно собрав все обертки, для чего пришлось обползать весь кабинет и даже залезть под диван, детектив взял довольно объемный пакет и вышел из кабинета, направившись в сторону лестницы. Медсестры, проходившие мимо, с любопытствоми некоторым удивлением поглядывали на него, но он не обращал на них внимания, строго следуя заданному маршруту. Каково же было удивление Ватари, приехавшего выручать Рюузаки с огромным кульком сладостей, когда он увидел его, чинно шествующего через холл больницы с пакетом, полным мусора, к служебным помещениям. У бедного старика на глазах вот-вот грозились проступить слезы умиления, но он сдержался. Тем временем, Эл с честью выполнил возложенную на него обязанность и вернулся в кабинет, где его уже поджидал Ватари с лакомствами. Выслушав короткий рассказ о жизни штаба без своего руководителя, он отпустил своего верного помощника, и принялся за исследование принесенных сладостей.

И только он удобно уселся на диван иуже был готов впиться зубами в так сильно манивший его торт с кучей взбитых сливок и фруктов, как дверь открылась и в кабинет заглянула медсестра и, стесняясь, спросила, не хочет ли он навестить своего друга.Эл вздохнул, окинул так зазывно на него смотревшую клубничку на белоснежной горе сливок прощальным взглядом, положил торт обратно на тарелку, и вышел в коридор.Видимо, в этой больнице принято идти самой длинной дорогой, по десять раз сворачивая за угол. Эл с невозмутимым видом плелся за бойко шагавшей впереди девушкой, которая то и дело кидала через плечо обеспокоенные взгляды.

- Ну, вот мы и пришли, - сказала она наконец, остановившись у окна с голубыми занавесками. – Вы тут постойте, а я сейчас.Эл послушно остановился. Медсестра зашла в палату и раздвинула занавески, чтобы он мог видеть, что происходит внутри. Точнее, что там ничего не происходит. Если бы не все эти жуткие трубки, торчащие из него, то могло бы показаться, что Лайт спит. Просто, он не может проснуться.

Рюузаки вплотную подошел к окну и положил ладонь на стекло. Он словно вновь оказался в своем недавнем сне. Все точно так же. Белые стены, белая простынь на кровати, хрупкое тело, словно связанное проводками и капельницами. Только он не слышит, стучит ли его сердце. Без этого пульсирующего звука стало как-то тревожно. Один раз он уже пропустил тот момент, когда сердце Лайта перестало биться. И, если бы не подоспевший врач, Эл бы никогда больше не услышал его. Хотя, ведь он его и не слышал до этого. Парень вздохнул. Находиться с человеком 24 часа в сутки на расстоянии цепи от наручников и даже не слышать ритма его сердца. Насколько глух он тогда был?

Медсестра быстро проверила показания приборов, удостоверившись, что с пациентом все нормально, и вышла из палаты, удивленно посмотрев на парня. Он стоял, буквально уткнувшись в стекло лбом, и молчал. Угольно-черные глаза смотрели совсем невесело, и как-то виновато.- Я… это, через час приду за Вами, хорошо? – Тихонько спросила она, не решаясь говорить громче в создавшейся ситуации. Кто его знает, что у него на душе?- Через час? Так мало… - Парень не отрывал взгляда, словно боялся упустить нечто важное.- Да… Доктор сказал, что Вам нельзя находиться тут слишком долго.Рюузаки пожал плечами. Час так час. С доктором пререкаться не хотелось, слишком уж остер на язык он был.

Девушка сделала пару шагов и, остановившись, развернулась к Элу со смущенной улыбкой.- Знаете… Если Вы будете грустить, ему от этого легче не станет. Постарайтесь развеселиться. За вас обоих, - добавила она и убежала, быстро исчезнув за углом.Эл посмотрел ей вслед и оперся плечом о стену, выводя пальцем на стекле невидимые узоры. Веселиться не получалось, особенно рядом с палатой Лайта. Совсем не радостные мысли начинают лезть в голову, утреннюю легкость как рукой сняло. Но, вместе с тем, здесь ему было лучше, чем где-либо еще.Здесь он чувствовал себя в своей тарелке. Да, и пусть ему не очень приятно от грызущего изнутри чувства вины и кучи других, в которых он еще не нашел сил разобраться. ?За нас обоих?, - повторил он ее слова про себя. ?Нас?… ?мы?… Ставить себя на один уровень с возможным убийцей, который отправил на тот свет не один десяток человек? Рюузаки невесело улыбнулся. Однако, от этого ?мы? веет чем-то теплым, уютным, родным. Чем-то, что заставляет его приходить сюда, несмотря на все бушующие в душе противоречия, вопреки доводам разума и против всех законов логики. Но кто вообще сказал, что эмоции рациональны?

Как и следовало ожидать, час пролетел незаметно. Когда за спиной раздался голос медсестры, зовущей его, он оторвался от своих раздумий и спросил:- Уже пора?Девушка немного застеснялась. Ей не нравилось говорить родственникам и друзьям, пришедшим навестить пациентов, что время их встречи вышло. Но такой порядок, и нужно его соблюдать. Поэтому, она лишь кивнула, не переставая смущенно улыбаться.- Хорошо, - пробормотал Эл, ?отлипая? от окна.Она снова зашла в палату, чтобы закрыть занавески. Эл наблюдал, как она возится, пытаясь расправить непослушную ткань, словно оттягивая момент, когда им придется уйти. Рюузаки улыбнулся. Слегка, конечно. Уголки его губ только чуть-чуть приподнялись, но уже одного этого было достаточно, чтобы вдруг стало немного легче. Чужая забота так приятна. О нем никто не заботился, кроме Ватари. И он, собственно, тоже никому не уделял своего драгоценного внимания, все время занимаясь работой. А ведь оказывается, когда ты кому-то небезразличен, когда даже абсолютно незнакомый человек старается сделать тебе что-то хорошее, пусть даже самую мелочь, какой-то пустяк, это так мило. Значит, и тому, кто это делает тоже приятно, ведь он сделал что-то доброе, о ком-то позаботился.Ты что-то отдал, и тебе взамен что-то отдали. Получается равноценный обмен. Выходит, чувства это отнюдь не пустая трата ресурсов организма?

Наконец, медсестра справилась с занавесками и вышла из палаты, тихо прикрыв за собой дверь, словно боясь, что от громкого стука Лайт проснется. Улыбнувшись, она бодро зашагала по бесконечным коридорам, ведя Рюузаки обратно, в кабинет. Эл вспомнил, что там его ждет, сидя на блюде, торт со сливками, и плотоядно облизнулся. А со своими чувствами и эмоциями он разберется, когда очнется Лайт. Как именно это будет происходить, он не знал. Не умел он выяснять отношения, потому что никогда этого не делал. Все его отношения, как с девушками, так и с парнями, трудно было назвать отношениями в принципе. Его первая любовь продлилась всего лишь один вечер, до следующего утра, когда в голове рассеялся пьяный туман и он, обнаружив себя в постели с малознакомой девицей, которая к тому же была еще и старше его на четыре года, был удивлен ровно настолько, насколько и напуган. Когда дамочка заворочалась, просыпаясь, ему показалось, что он попал в очень нехорошую ситуацию, о чем еще не раз пожалеет и мысленно клялся всем, что у него есть, больше не пить ни капли.Он даже не смог сказать ничего более членораздельного, чем ?ээаау..ы..неаю..?, когда она спросила, как его зовут и где они находятся. Но ему повезло. Его пассия оказалась девицей весьма свободных нравов, и, наспех напялив одежду и кое-как накрасившись, выпорхнула из комнаты, послав опешившему парню воздушный поцелуй. Больше он ее не видел. Потом было еще несколько подобных случаев, когда, слишком много выпив в компании, он просто терял голову. Наутро это оборачивалось жуткой болью в висках, ужасным сушняком во рту и очередным ?сюрпризом? в постели. Два или три раза это оказывались ребята с его теннисной команды или просто чей-то друг, которого пригласили на вечеринку, и с которым у Эла была наибольшая сексуальная совместимость в этот вечер. Как говорил Ватари, отпаивая воспитанника любовно заготовленным рассолом, когда Марс налезал на Венеру. Вскоре, такие вот ?походы? с друзьями прекратились, парень просто понял, что он другой. У него секс не вызывал каких-то особенных ощущений, и он не совсем понимал, почему все остальные ребята почти поголовно так этим увлечены. Эти постоянные разговоры на переменах, в курилке, за углом, вмужской раздевалке, в душевой,в баре, в кино, дома, за игрой в видеоигры и просто за просмотром телевизора. Конечно, были и другие темы. Машины, например. Или оружие. Но и то, и другое и третье было скучно. Все было слишком просто, на поверхности. Когда он осмелился признаться об этом Ватари, тот лишь рассмеялся, потрепав мальчишку по волосам. ?Да где ж там загадке-то быть, если вы в одной постели уже на второй день знакомства просыпаетесь!?, - улыбался мужчина. И действительно, где? Эл несколько раз честно пытался построить отношения по-другому. Приглашал в кино, в ресторан, водил на концерты. Только все бесполезно. Либо девушка сбегала от него с криками, что он импотент, либо все заканчивалось так же, как и всегда, не успев толком и начаться. Поэтому он навсегда вбил себе в голову, что секс – это бесполезно и не приносит ничего хорошего. Он и раньше был не слишком внимательным к окружающим, которые его не интересовали, но с которыми он вынужден был общаться, в силу обстоятельств. И не понимал, что люди вокруг делятся на тех, кому он не нравится, или тех, кто его боится, в силу нестандартной внешности, незаурядного ума и странного поведения, и тех, кому он был абсолютно безразличен и точно так же неинтересен, потому что Эл отличался от остальных. Соответственно, и связи у него не могли быть другими. И слово ?любовь? ни разу не проскальзывало в его голове. Он просто не знал, что секс и любовь – абсолютно разные вещи, ошибочно отождествляя одно с другим. Так что, у него не было шанса узнать, что такое полноценные отношения. О дружбе он мог судить только по своим отношениям с Ватари, по отношениям с другими воспитанниками детского дома, по тому, что он наблюдал со стороны. Но все равно, не мог определить четкую грань, когда человека можно назвать другом. Хотя и не видел особой надобности в этом. Друзей у него тоже не было.Знакомый голос за углом выпихнул парня из его размышлений.Рюузаки остановился, прислушиваясь.

-Ой, доктор уже закончил операцию, - медсестра подошла к нему и, улыбаясь, предложила, - давайте пойдем к нему, он будет рад Вас видеть.Вместо ответа Эл зашагал в направлении, откуда доносился голос. Идти оказалось недолго, свернув за угол, детектив попал в странное ощущение дежавю. Этот коридор он узнает из миллиона остальных, равно, как и двустворчатую дверь, над которой светилась табличка ?Реанимация?. Врач стоял и что-то объяснял стоящим рядом с ним людям. Эл не слышал слов, но по тону он понял, что произошло что-то нехорошее, и доктор просит за что-то прощения. Послышались рыдания.Солидный мужчина под руки отвел плачущую женщину, видимо, его жену в сторону, усадив на стоящий у стены стул. Тут же подбежала медсестра с пузырьком какой-то жидкости и стаканом воды. Вскоре к ним присоединился молодой человек, видимо еще школьник, судя по форме. Было видно, что он изо всех сил старается держаться и не плакать, но слезы тихо бежали по его щекам. Трое все же остались, чтобы дослушать объяснения доктора до конца. Обстановка была далеко не радужная, хотелось поскорее отсюда уйти.

Через полчаса суматоха улеглась, все разошлись, только врач продолжал стоять в коридоре, опустив голову. Эл сделал несколько шагов, но потом остановился, задумавшись. Он почему-то не решался подойти к нему. И когда парень уже был готов развернуться и уйти, как услышал знакомый бодрый голос:- А-а-а, наш маленький ангелочек проснулся и теперь рыщет по больнице? Ай-ай-ай, нехорошо! – Доктор покачал головой, осуждающе прицокивая языком.- Я просто услышал Ваш голос, - бесстрастно произнес Эл, подойдя к нему поближе. - И мне захотелось кое-что спросить, - многозначительно уставившись в пол, сказал парень.

- Я весь внимание.- Его сердце бьется? – Эл поднял глаза и посмотрел на мужчину.

- Эээ… С чего такие странные вопросы?

- Просто я не слышу, как оно бьется, - честно признался Рюузаки.

Зеленые глаза немного сощурились.

- Не переживай. Оно бьется. Просто очень тихо. – Усмехнулся врач, дернув парня за черную прядь волос.

Дверь позади распахнулась. Доктор повернулся, чтобы посмотреть на того, кто выходит из отделения и его лицо тут же стало очень серьезным. Задорный блеск в глазах затмил густой яшмовый туман, губы сжались, между бровями появилась складочка. Эл оглянулся, и ему стало не по себе. Санитар толкал перед собой каталку,на которой кто-то лежал. Но лица не было видно, белоснежная простыня накрывала тело с головой. Неприятное ощущение, не похожее ни на что другое, облепилопарня мерзкими щупальцами. Он никогда раньше не ощущал такого. Но безошибочно определил, что это. Вероятно, это какой-то сигнал, который остался еще от нашей звериной натуры. Животные всегда чувствуют такие вещи. Такие как смерть.Эл сглотнул, провожая санитара глазами, пока тот не скрылся за поворотом.- Богами не становятся, богами рождаются, - мрачно произнес мужчина. – И в такие моменты понимаешь, что ты отнюдь не всесилен.

Вздохнув, он опустил голову и закрыл глаза. Рюузаки молчал. Да и что он мог сказать? У него из головы никак не выходила гипотетическая картинка под названием ?а что было бы, если…?. Что было бы, если тогда ему сказали, что Лайт умер? Эл с силой затряс головой, обхватив ее руками. Нельзя даже думать о таком. Лайт жив, жив, и скоро проснется. Ему нужно совсем чуть-чуть времени, чтобы поправиться. И тогда это жуткое щемящее чувство уйдет. Осталось лишь немного подождать.- Э, ты чего? Тараканов из головы вытряхиваешь, что ли?Парень убрал руки и выжидательно уставился на доктора.

- Нагнал я на тебя тоску, - хмыкнул тот, щелкнув Эла по носу. – Пойдем, посмотрим на результаты трудов твоих праведных.Рюузаки согласно кивнул. Ему хотелось поскорее уйти отсюда, ему совсем не нравились мысли, которые на него нагнетала обстановка в этом коридоре. К тому же, в животе уже ощутимо было слышно урчание. Как-никак, он съел только несколько конфет и то утром. И сейчас организм буквально бунтовал от недостатка глюкозы.