Главный храм. Путь в Санктуме Знаний. Гвардейцы - хулители Слова (1/1)

Двери открыты для просящих о вере. Очередной караван пустынных бродяг и путешественников, досконально проверенный на предмет чумы ещё на самом въезде, расплывается десятками фигур на входе в главный храм Санктума Знаний. Мне не хватает места в этом сумасбродстве, поэтому я захожу сбоку и только после всех вошедших… В соборе парит лёгкий дымок из благовоний, поначалу щиплющий нос, но потом берущий своё из глубин бренного тела. Смиренный и успокоенный, я иду меж грандиозных колон и монументальных стен, медленно озираясь по сторонам. В маленьких кельях по сторонам расчерчивают стены на свой лад язычки пламени с настенных подсвечников. Здесь свечи многократно увеличиваются в количестве и дополняются факелами, капельки которых так красочно сгорают в роковом полёте вниз. Нет, в церкви не дозволена технологичность освещения, ведь это против обетов, против норм. Лишь свечи, факелы и напористые лучи небесного светила, знаете ли. Здесь прохладно и порой даже чересчур. Приход измученных пустынными ветрами прихожан вырвал привычную лёгкую заморозь из её обители. Вот, остановившись, они слушают мерно плывущее вступление очередной молебны, одной из многих, от рассвета до заката облагораживающих святыню. На небольшом возвышении, главном алтаре, и немного сбоку стоят тринадцать маленьких девочек в балахонах. Белесые личика смотрят вниз, на возжелавших верою наполниться. Губки двигаются синхронно, выдавая один прелестнейший звук за другим. Одно из первых заданий для новоприбывших учениц Пути Диалогус?— петь, просто петь. Научиться читать и петь. Пение?— это дисциплина, выносливость, уверенность. Песнь?— это подобие Бога-Императора в Слове. Возблагодарите же Бога своего, путники и путешественники, ведь Санктум Знаний поприветствовал Вас и направил Вас… Порой банально, знаете ли. Я же, склонив голову, иду дальше как один из многих. Здесь умеренно темно, как и в любых других местах монастыря, в которых мне доводилось побывать. Святость не любит чрезмерный свет, если она не является его источником, знаете ли. Полутемные коридоры, проходы, помещения усмиряют пыл, внушают веру в Слово, повергают ересь. Сёстры тянутся к центральным источникам света будто ночные бабочки, идеально подходящие антуражу Санктума, разглядывая витиеватые выражения на пергаменте. Так они объединяются в группки, знакомятся, получают боевых (в плане Пути) подруг, последовательниц и учениц, а я… люблю темноту за возможность не попадаться на глаза и линзы. Тихий и незаметный в этих стенах, я могу затеряться, исчезнуть. Нажимные плитки, щелчки и гуденье подвесных турелей, яростные взоры Сестёр Битвы, активно отходящие после ментальных практик ученицы?— всё это остаётся позади и не донимает на Пути, если ты?— один из многих, или же вообще ?никто?. Например, Симеон, знаете ли. Не привык я с самого детства ко множественным взорам и не люблю их, что разделяют многие здесь находящиеся… Вздохнув, сажусь в одно из близлежащих деревянных кресел, свешивая руки в успокоении и небольшой эйфории. Энергии голосов проходят через меня свободно, благовония щекочут мой длинный и тонкий нос изнутри. Закрываю глаза, возвышаюсь… В некотором звуковом отдалении от девичьего хора, хоть и на самой периферии, но очень настойчиво ?шепчут стены?. Впрочем, как и везде в нашем Санктуме, в его подземных глубинах и на самых верхушках. Сотни и сотни тихих голосов учениц, запоминающих, вспоминающих, перечитывающих. Это удивительная атмосфера успокоения, усмирения, приоткрытой завесы знаний. Вслушиваясь в это сплетение гулкого эха, попросту невозможно воспринимать что-то отдельно, различить символ, звено повествования. Монотонный шёпот стен, сопровождающий прибывших, живущих и доживающих, умирающих, потерянных и верных вере в Бога-Императора. Кроме гор нет от шёпота спасения, но должно ли его искать? Не ересь ли это? Похоже на ересь… Снова и снова заслушиваюсь этими благими мотивами, благоговея на своём месте, всматриваясь в тонкие фигурки девиц. Их песнь так легко льётся в мои уши, в меня, сквозь меня. Каждая нота по-своему превосходна. Разве может быть что-то красивее, чем мелодика молодых девичьих голосов под гул огромного органа позади главного алтаря? Его трубки извлекают волю Бога-Императора, и лишь немногие способны правильно направить её через это устройство. Немеет тело, отдыхает душа…*** Раз уж пошла речь о шёпоте стен, занятно было бы познать то, какие же души заполняют стены нашего Санктума этим тихим Словом? Внезапно я понял, что никогда не задумывался об этом. Сейчас, как мне кажется, самое время. Более того, я люблю думать. Чем же ещё здесь заниматься? Ну что же, первой на ум приходит Община?— основа монастыря, в которой наибольшее количество девиц?— в большинстве своём просто послушницы, девочки, из которых не вышел сладкий пыл детства. Их поучают дисциплине, страстью к познанию, основным догматам воли Бога-Императора. Именно девичьи детские и юные голоса так радуют слух в главном храме. Обычно их привозят на челноках с небес: спасшихся от нападок врагов Империума, внутренних или внешних, утраченных родственниками или потерявших их, выкупленных благой рукой с рабства и так далее… После полноценного развития (а это в 14 лет по нашему времени), в закрытых коллегиумах принимается решение о том, раскроется ли Путь для молодой девы. Её знания проверяют, ровно как и способность к восприятию таковых; также присутствует и проверки на ересь, куда же без них… Каждый год по тем или иным причинам отсеивается добрая половина прекрасных фигурок, остальные же посвящаются в полноценные Сёстры Диалогус, ядро Общины. Таких у нас сейчас около четырёх сотен примерно, знаете ли. Вот одна из них, как раз сидит возле меня и шепчет, шепчет, нашёптывает. Я слегка нагибаюсь и вижу под капюшоном, помимо выглядывающих кончиков стриженных тёмных волос и двигающихся губ их приподнятые уголки: ей тоже нравится песнь послушниц… Пред сёстрами Диалогус в полной мере открывается Библиотека Империума со всеми понятными и непонятными источниками, постоянно пополняемыми. Задача здесь в общем случае?—?стать полезной, познать как можно больше и как можно лучше, учиться как можно прилежнее. Денно и нощно они шепчут себе под нос буквы, запутанные слова, предложения, порой абсолютно несвязные для моего глаза и разума; заучивают участки текстов, участвуют в переводе неведомого; кооперируются или же достигают вершин в одиночку. Проходит много времени, много проверок, много испытаний на веру, верность постулатам ордена, ересь; девочка превращается в женщину, даже получает серьёзные морщины и первые шрамы, в частности на личике. Некоторые и вовсе умирают, не дожив до желанного… Я знал нескольких из них. Такие сёстры негласно презираются за недостаток веры, сход с Пути, ошибку где-то в начале, стоящую жизни. Впрочем, если кто-то из таких погиб вне стен Санктума?— это добавляет литургии об упокое души в обыденные молебны послушниц; строгие буквы с завитками, составляющие утраченные имена, ублажают стены церкви… Прошедших же Путь Сестры, достигших своего величия и выживших при этом, ждёт возвышение до Старшей Сестры, полноценной участницы Ордена Малой Жертвы. Здесь, кроме продолжающихся, ещё более изматывающих тренировок разума, начинаются упорные тренировки тела: Путь Диалогус, как доказывает большинство их путешествий, тернистый и порой смертельно опасный. Во избежание гибели, в недрах монастыря женщины первично проходят долгие обряды омоложения?— этакая награда за труды. Старение тела буквально обращается вспять, знаете ли! Я видел таковых, до и после, и не смогу описать словами моё удивление от новоявленного чуда. Сама воля Бога?Императора видоизменяет телеса, ибо я не уверен, что какая-либо машина способна на такое… Затем же руки и ноги старших сестёр медленно, но верно наливаются силой, разрастаются мышцами (не Сестры Битвы, конечно, но близко к таковым). Лица теряют свою округлость, талии?— тонкость (но не гибкость), стопы?— миниатюрность. Милые балахоны сменяются кожаными обтягивающими доспехами с волочащимися по полу накидками, поверх которых тёмно-синим цветом даже в темноте проявляется величественный герб ордена. Капюшон, порой даже кольчатый, более плотно облегает голову, не мешает обзору, или же покоится на спине. Одеяния многократно доказавших свою верность и живучесть украшается значками, лентами, знаковыми вещицами из нелёгких путешествий и прочими атрибутами, мне неведомыми. Особенно привлекает такая редкость как печать, поставленная на расплавленном и застывшем благородном металле. Такое впечатление, что им вначале капнули на ткань, но ведь она вроде бы должна прожечься… Чудо, знаете ли. Не банально. Также для старших сестёр раскрывается так называемый Ксенолексикум?— специализированное отделение Библиотеки, большей половиной которого владеет исключительно Орден Малой Жертвы. Мой внимательный и пытливый взор углядел кое-какие печати и шифры, совершенно не похожие на стандартно принятые, которые я тоже углядел в своё время. Не имея доступа, обычные сёстры даже не ведают об этом, да и я не должен, знаете ли. Всячески пытаюсь не вспоминать явно запрещённое, ругаю себя за сам факт познания: вдруг те случайные всплески дрожи и головной боли?— что-то типа проверок разума и памяти? Хотя, возможно, это лишь мой Путь. Кто скажет… Старших сестёр гораздо меньше, чем просто сестёр. Сосчитать возможности нет, ведь их может быть и больше, в путешествиях, на внешнем Пути… Ещё выше… Судя по тем иерархиям, с которыми мне довелось ознакомиться в обычных текстах, в Общине должна быть управляющая, канонисса-прецептор, но таковой я не знаю, не видел, и от прочих дев о такой не слыхал. Однако я знаю палатину, которая очень часто появляется в кругах сестёр, поучая, помогая тем в их непосильной ноше. Она также заведует делами с внешним миром: приёмом даров, знаний и девчушек из челноков, посылок и писем; встречами с путниками, ?грудами? и так далее. Я лично считаю её где-то рядом стоящей с прецепторией… Непосредственно в Ордене есть ещё одна палатина, но о ней я, увы, тоже ничего не знаю. А вот о канониссе (в официальных текстах она фигурирует с приставкой ?супериор?)… Мириэм Дезо, женщина из легенд, нигде не описанных. Историю об основании ордена и его текущего местоположения заучивают наизусть, и я не являюсь исключением. Но вот о Ней конкретно мало что написано, итого я немного знаю… Она любит порой выступить на утренних и вечерних молебнах перед Орденом и Общиной. Я заслушиваюсь её речами, как и все остальные. Её балахон обшит золотыми нитями, покрыт геральдикой ордена и многочисленных путешествий. Утреннее светило придаёт ей блеск, возможность воссиять в хмуром храме лучше всякой свечи. Боже Всемилостивый, какая же она… великая. Каждое её Слово режет душу, наглухо вбивает в пол коли стоишь и обрушивает груз на плечи коли сидишь; одновременно оно возвышает до небес, где сам Бог смотрит и видит. Когда Она говорит, всё становится предельно понятно и просто: кто враг и кто союзник, что должно и что не должно, что Ересь и что Путь. Слово?— отзвук Пути, его материализация в реальности, знаете ли. Как же нужно углубиться в Путь, дабы так говорить?! Я… я восхищаюсь, я дрожу и благоговею; в её образе, поднявшим руки и сложившим их в знамении аквилы над головой, громогласном и величественном, вижу лик Бога-Императора. В своём юношестве я мечтал узреть её вблизи, взять её за руку, посмотреть в глаза, ощупать кожу лишь на один миг. Я грезил этими мыслями и фантазиями, сжигал себя изнутри грешным сладострастием. Даже один раз поплатился за это, жестоко поплатился, а потом… потом это ушло. Я очень рад, что избавился от этой ереси, слабости бренного тела, которому никогда не понять масштаба Пути. Сёстры Битвы, охраняющие подступы к Санктуму и его внутренние владения, абсолютно несговорчивы. Я бы может и хотел познать их, внести в свой Путь, но они упорно отказываются от этого. По крайней мере, мой страх гибели вполне можно считать отказом… Черепках, сервиторов-оборонителей, уборщиков, помощников Старших Сёстер в различных делах и так далее?— вообще бесконечное множество. Ещё есть и обычные солдаты, именно мужчины, что в большей части странно. Их называют Имперской Гвардией по моим знаниям. Их блокпосты расположены около трёх горных вершин, окружающих монастырь. ?Гвардейцы? не имеют никакого доступа к девам Диалогус (были случаи однако, были… заканчивались очень плачевно для обеих сторон). Меня отправляют передать всякие зашифрованные приказы и послания в те редкие времена, когда обычная связь из-за навалившейся пустынной бури становится невозможной…—?Здравия же… Эй! Смотрите, кто заглянул?! Это ж наш Симеон! —?Вскрикнул один из солдат, приоткрыв армированную дверь,?— ты, Симеон, иль не ты? —?Киваю ему, ведь он всё равно не услышит моего слабого голоса, как бы я не кричал. Да и Слово терять… —?Ла-а-адно, заходи на огонёк…—?Здравствуй, Симеон, здравствуй. Приказ? Послание? —?Спускается со второго этажа ещё один солдат, рангом повыше… офицер, всегда наготове. Суровое, скривлённое временем лицо, усталый взгляд, подрагивание щеки. От официальной формы здесь отказались из-за жары, но личное бронирование соблюдается в любом случае. Этого мускулистого, как всех остальных гладко выбритого мужчину я уже давно знаю?— неоднократно принимал у меня бумаги и, чаще всего, информационные планшеты. Вынимаю очередной из внутреннего кармана балахона и без слов передаю ему. —?Так-с, так-с, так-с… Не включался, подписи есть. Хорошо, Симеон, всё по нормам. Располагайся, здесь тебе врагов нет. Всё лучше, чем ?шепчущее однообразие?, да простит меня за эти слова Бог-Император…—?Да-да, садись, отдохни, пока буря не стихнет,?— за монолитный стол на деревянный стул уселся озорной солдат, открывший мне дверь. Ему до сих пор невдомёк, что я не любитель терять Слова попусту… —?Может поговоришь хоть с кем-то наконец? Расскажешь о жизни монастырской? О ?прилежных ученицах?? Эх, всё молчок да молчок, а мы что, не люди, не мужчины? Не честные граждане Империума, заслужившие…—?Заткнись, Бойд! Следуй нормам! Давно сортиры механическим путём драил и на ночь оставался дежурить, падаль лысая? Оставь Симеона в покое. Он из монастырских, им не положено,?— добивает рык офицера со второго этажа. Их тон общения мне совершенно не по душе. Слишком много Слов уходит в небытие, без смысла, без Пути… —?Да и вообще, расчешись и поднимай спящих, Бойд. Пришёл приказ… внеплановый обход горной цепи!—?Что? Как?! Там же жара, буря воет! На ночь бы, товарищ кома…—?Заткнись, я сказал! Вот поэтому и обход?— Хаосу буря ни по чем… Как, Бойд, спрашиваешь? Маску на лицо, лазган в руки, жопу пальцем заткнул и с песней?— вот как! Вопросы есть?—?Никак нет, товарищ командир! —?Громко отрапортовал солдат. Затем уже тише, под нос, думая, что я не услышу,?— и я потом сортиры мой… Я-то думал, что битвы будут или сражения, славой покроемся, сложат легенды… наградят. А оно вот как получается, чтоб его. Сторожить то, что и так донельзя напичкано! Ну кто, кто позарится на простых монашек, которые кроме слов своих, знаний каких-то и жизни не видали? Тьфу! —?Уже звучно плюёт на пол, проверяя на ходу оружие. Не могу согласиться, но и говорить тоже не хочу. Он плохо относится к Слову, к Пути. Все они плохо относятся… Сказал бы этот хулитель-солдат подобное непосредственно в Санктуме, ещё и перед Сестрой Битвы и… Нет здесь дисциплины и уважения, итого нам не о чем говорить. Я собираюсь обратно?— мне не впервой по нагорной буре с одним лишь платком… Хм, задумывался ли я о том, как мала мне здесь цена? С чего же всё началось… А началось всё намного позже и с того, что меня долго не искали, а потом вдруг нашли и весьма безоговорочно. Чем же я опять провинился и разве провинился ли? О мой Путь, тернистый ль ты настолько…