Глава 20 (1/1)

02.04.2014 По всему первому этажу эхом разносился звук игравшей по телевизору оперы, на которой Майкл задержался буквально на пару минут, а затем, как и прежде, начал один за другим переключать каналы, едва удерживая на весу свою руку. Его тяжёлый, туманный взгляд проскальзывал сквозь полузакрытые веки, устремившись на ярко горевший экран, из которого доносились самые разные звуки. Майкл словно пытался что-то найти, рыская глазами по площади ?ящика?, но никак не мог наткнуться на нужное, отчаянно вдавливая кнопки в пульт. В конце концов его рука упала, взгляд от телевизора он не отводил, однако веки, кажется, сами собой закрывались всё больше. —?И сколько он так сидит? —?спросил Люк, чуть подавшись вперёд. —?Я имею в виду… Выглядит он, как те зомбаки из дешёвых ужастиков. Скоро его синяки под глазами расползутся по всему лицу, радужка глаз побелеет, кожа начнёт сползать кусками, а от него только и будет слышно, что это дурацкое: ?А-р-р-р-х-х!? —?Не неси чушь! Ты говоришь так, словно Майкл уже начал разлагаться,?— я придвинула к себе кружку с чуть остывшим чаем и сделала небольшой глоток, всё так же не отрывая взгляд от Клиффорда. —?Вообще-то, нам нужно как-то ему помочь, но при этом не делать акцент на его проблеме. Я хотела утром поговорить, и как раз в это время позвонила его мама и спрашивала, не знаю ли я, где он находится. Хотела дать трубку Майклу, но он отказался. Пришлось врать, что я без понятия, где он, но переживать за него не стоит, потому что далеко он не уйдёт и всё с ним будет в порядке. Теперь чувствую себя ужасно не только из-за того, что наврала его матери, но ещё из-за того, что я почти ничего не могу сделать. Все трое из нас на секунду замолчали, и по дому вновь прокатилась волна громкой оперы. Должно быть, Майкл снова пролистал все каналы, а опера его, почему-то, уже второй раз заинтересовывает больше остального. Единственным, что доносилось до меня, кроме шума телевизора, было стрекотание сверчков на улице, которое отлично было слышно из-за открытого за нашими спинами окна. —?Рано она как-то сдалась. Сама ведь выгнала, чё печётся теперь? —?Он ведь её сын, Филлис! —?Да, он её сын, но она своего сына выгнала только из-за того, что тот не захотел поступать в какой-то сраный колледж! —?Патрик настолько разбушевалась в эмоциях, что почти выкрикнула эти слова, однако, увидев наши с Люком попытки заставить её убавить тон в голосе, она замолкла, оглядев хмурым взглядом нас обоих. Филлис взяла пару чипсин, и по одному только лицу можно было увидеть, что она готовит пламенную речь. —?Ну, сами посудите! Он ведь просто не захотел тратить время на то, что ему к чёрту не сдалось, так в чём проблема? Окей, пошёл бы он в этот Эмбри Риддл, но что дальше? Несколько лет учиться, чтобы получить образование той специальности, которая тебе даже в жизни не нужна? Если бы мне мама такую свинью подложила, я бы… Стой, они что, сырные? Чёрт возьми, Бетани! Девушка подскочила с места, помчавшись к мусорному ведру. До наших с Люком ушей доходили не самые приятные звуки, и мы, переглянувшись, закатили глаза, готовясь к тираде Патрик о том, ?что она просто ненавидит сырные чипсы, а я об этом прекрасно знаю?. Всё так и произошло. —?Почему не предупредила? Я ведь не переношу сырные чипсы, и ты прекрасно об этом знаешь! Чёрт возьми… Филлис продолжила бурчать что-то себе под нос, пока я, придвинув миску поближе к себе, тихо прошептала: ?Майкл их любит?. Пока друзья обсуждали что-то своё, я продолжала думать о Майкле. Может быть, Филлис была в какой-то степени права, если закрыть глаза на её излишнюю вспыльчивость и категоричность суждений. И я была бы полностью на её стороне, если бы не тот факт, что миссис Клиффорд мне сегодня позвонила, и голос был её отнюдь не равнодушным: как-то содрогался, иногда прерывался, а на каждый мой ответ она множество раз повторяла одни и те же слова, вроде ?Да, я поняла?, ?Хорошо? и ?Ясно?. До сегодняшнего дня я думала, что в семье Майкла всё как минимум… стабильно? Однако то, что Майкл остался у меня, потому что идти ему некуда, говорит об обратном. Я не могла оказать ему помощь, вроде перемирия с матерью и возвращения домой. Но я могла просто побыть рядом, пока всё само не устаканится. Конечно, если Майклу это было нужно. А судя по тому, как он бесцельно таращился в экран телевизора, уже как минимум три раза включив ту оперу, то ему это точно было нужно. Неожиданно для себя самой я вцепилась в миску с чипсами, поднявшись со своего места и направившись в гостиную, где на полу сидел Майкл. Филлис и Люк замолкли, ожидая дальнейших действий, но единственное, что они увидели из предстоящей ?терапии?,?— это мой взгляд, тонко намекавший, что им пора. Эти двое, заторопившись, чуть не снесли стул, а за ним и стол, собирая все свои разложенные вещи в кучу, и, толкая друг друга, поспешно направились в сторону прихожей. Я уже была готова что-то сказать, как меня отвлёк грохот за стеной, взволнованный шёпот Люка и сказанные угрожающим тоном слова Филлис: ?Ты не человек, а сраный неуклюжий жираф! Давай резче!? Затем хлопок двери, а через окно я в темноте едва различила два силуэта, поспешно отдалявшихся от моего дома. Майкл ровным счётом не обращал на меня никакого внимания, сосредоточив свой взгляд на какой-то старой комедии. —?Если хочешь, можем поговорить,?— отчеканила я, но ответной реакции попросту не было. —?И я принесла сырные чипсы. Правда, они немного отсырели… Парень смерил меня взглядом, полным скепсиса, который в итоге подобрел, и чуть двинулся влево, освободив место на полу рядом с собой. Я опешила, словно не ожидала такого исхода событий, но тянуть не стала и села около Майкла, поставив перед нами ту самую миску. —?Что ты смотришь? —?ничего умнее от себя я, в принципе, и не ожидала. —?Ты по звукам, кажется, догадалась,?— один щелчок?— и вновь на весь дом заиграла опера, которая, кажется, стояла на повторе до самого утра. Вскинув брови, я поняла, что теперь совершенно не имею понятия, как двигать разговор в нужное русло. А было ли это русло вообще? Мне просто хотелось обсудить с Майклом проблемы, которые он, возможно, обсуждать не хотел. Будет глупо, если я, не найдя подходящего выхода, просто встану и уйду в спальню, занявшись своими делами, а затем лягу спать, словно этого неловкого момента и не было. Засыпать буду, естественно, под громкий и звонкий голос оперного певца. Но даже так нам пришлось бы рано или поздно поговорить, потому что нас разделяет уже не улица, а один лишь этаж, и я, как человек, у которого обострено чувство долга перед другими, не смогу долго сидеть на месте, предоставив другу полную свободу. Поэтому, избрав метод проб и ошибок, я собрала всю волю в кулак, придумывая, как поступать дальше. Однако ничего говорить даже не пришлось, ведь Майкл, видимо, устав от этой странной и неловкой тишины, наполненной нестерпимым желанием её разрушить, усталым и хриплым голосом произнёс: —?Если ты хочешь поговорить о моих проблемах, то так и скажи. Я ведь вижу, как у тебя лицо краснеет от натуги, так что-либо выкладывай, какие у тебя там планы насчёт твоей терапии, либо можешь идти спать. Мне всё равно. Такого ответа я ожидала меньше всего. Он даже не смотрел на меня и не видел, как содрогались мои губы в попытке что-то из себя выдавить, а уже прочёл меня и мои намерения насквозь. Мой рот чуть приоткрылся, и я с каким-то восхищением смотрела на Клиффорда, который точно был сыном экстрасенсов или телепатов. В голове промелькнула фраза: ?Это именно то, почему мы с ним дружим?. Но всё было гораздо глубже, поэтому я не стала выбирать второй вариант, а вместо этого я пододвинулась чуть ближе, повернувшись к нему лицом. —?Ты в порядке? На его лице появилась какая-то странная ухмылка, словно он усмехался над моим вопросом, но мгновенье спустя она пропала. Вместо этого появилась некая задумчивость, выдаваемая устремлённым в пустоту взглядом, и в конце концов, поразмыслив минуту-другую, Майкл ответил: —?Нет. Лицо его никак не изменилось: всё так же прикрытые веки едва позволяли взгляду проскальзывать из-под них; губы изредка подрагивали, но это было больше похоже на тик, нежели на нервозность; Майкл редко моргал (не знаю, почему, но я просто это заметила); его руки так и лежали на полу, полностью обездвиженные, и только указательный палец изредка отстукивал незнакомый мне ритм, прекращавшийся в доли секунды. Мне на секунду показалось, что мы играем в вопрос-ответ, и я стала придумывать, как бы ответила на потенциальный вопрос Майкла, но мне в голову тут же пришёл другой, адресованный ему вопрос. —?Я могу что-то с этим сделать? —?я наклонила голову набок, пытаясь поймать изменения в лице друга, но их попросту не было. —?Не можешь,?— холодно ответил парень, взяв из миски одну чипсинку. —?Но я должен сказать, что и так тебе благодарен. Я обрывками помню, что вчера было, и готов на всех языках сказать тебе ?спасибо?, что утром я не проснулся около мусорного бака в какой-нибудь подворотне. Это… Майкл вновь замолк, словно искал подходящие слова, и теперь он заморгал гораздо чаще, чем было минутой ранее. Я увидела эту мгновенную улыбку, которую сдуло, словно ветром, но она заставила и меня приподнять уголок своих губ. Парень, сглотнув застрявший в горле ком, помедлил секунду-другую, но всё же нашёл подходящее слово. —?Спасибо. —?Не нужно. Мы друзья. Мы сидели молча, опустили головы и по большей части смотрели на собственные руки, словно они были куда интереснее, чем разговор. Но в один момент я подняла свой взгляд на Майкла, который того не заметил, и увидела, как плавно на его лице сменялись цвета ярких огоньков от экрана, пока он сам с каждой секундой всё больше тускнел. Эти яркие цвета словно смывали все краски с его лица, заставляя и без того бледную кожу становиться серой и безжизненной, а в серо-зелёных глазах стирали цвет, напоминавший новые зелёные весенние листья. Взяв его руку своими обеими, я пальцами крутила один из множества браслетов на его руке, словно маховик времени, и пыталась отмотать время до того момента, когда впервые увидела его на Клиффорде, когда впервые увидела Клиффорда. Странно, что этот день не врезался в мою память от ?А? до ?Я?. Но я помню, что это было осенью, когда учебный год едва начался. Помню Майкла, который сидел в самом углу столовой, и почему-то помню Филлис, плохо отзывавшуюся о салате Люка. Но чётче всего, всё-таки, помню Майкла, его чёрную одежду, чёрные волосы и, кажется, даже подведённые чёрным глаза, за которые он выслушивал от сверстников насмешки до конца года, пока не выкинул эту подводку в мусорное ведро. И я помню, как он сидел на скамейке возле школы, со своим чёрным рюкзаком и чёрным скейтом, пинал какой-то камень под ногами, словно играл в футбол сам с собой, и как над ним впервые на моей памяти посмеялись. Помню, как села рядом с ним, прижала к себе свой голубой рюкзак и сказала всего одну фразу. —?Всё наладится. —?Не заводи свою шарманку, Бетани,?— цокнув, сказал Майкл. —?В плане… Естественно, у меня всё наладится. Только дурак подумает по-другому, потому что ситуация в какой-то степени даже детская. Но ведь не всегда всё налаживается. И даже если так, то бывает это всего на мгновенье, какая-то доля секунды, которая потом просто растворяется. После такого думаешь: ?Надо же, так, должно быть, и выглядит справедливость!? Но ни черта. Чаши весов не равны и не будут. Наша награда за всё не счастье, а то, что мы имеем в итоге, и оно не всегда подходит под определение счастья. И ты ведь знаешь об этом. Так откуда у тебя эта вера во всё хорошее? Ты словно заучила эту фразу, как молитву, и беспрекословно веришь в каждое слово. Почему? Минуту-другую я молчала, пытаясь обдумать всё сказанное Майклом. Его голос был наполнен негодованием и даже какой-то обидой к фразе, которая, как я думала, хоть на секунду должна залечить все твои раны и подумать, что не всё потеряно. Майкл Клиффорд пытается позиционировать себя как реалиста, но на самом же деле смотрит на вещи исключительно через чёрно-белый спектр, считая, что белый, серый и чёрный?— единственные цвета, которые мы способны видеть. Для меня это стало настоящей загадкой: как человеку, чей взгляд по жизни был исключительно монохромным, объяснить, как выглядит жёлтый? —?У тебя, наверное, есть какая-то вещь, из-за которой ты держишься на плаву. Человек, цель, мечта?— это неважно. Ты говорил, как сильно дорога тебе мать и как сильно ты хочешь написать собственную книгу. Рискну предположить, что хотя бы из-за этих двух вещей ты до сих пор сидишь здесь и разговариваешь со мной. А у меня такой вещи нет. Рядом со мной нет ни матери, ни отца; я не хочу написать собственную книгу, не хочу выступать на большой сцене и не хочу сниматься в собственном кулинарном шоу. И когда чувствуешь, как жизнь начинает скатываться под откос, начинаешь за что-то цепляться. И единственное, за что я могла зацепиться,?— вера в то, что всё в конце концов будет хорошо. Благодаря этой назойливой мысли я не прохожу каждый день мимо верёвки, на которую задумчиво бы глядела и которая висела бы прямо здесь,?— я показала пальцем на дешёвую люстру, которая еле-еле держалась на потолке и в любой момент могла упасть нам с Майклом на головы. —?Если бы я не твердила себе и всем вокруг, что всё будет хорошо, то никто бы даже не знал, что существует это самое ?хорошо?. Парень замолк, вновь устремив свой взгляд на экран телевизора, а я лишь молча положила голову на его плечо, во второй раз взяв его руку в свою. Его ладони были до жути тёплыми, отчего казалось, что Клиффорд прекрасно мог бы заменить сломанную батарею в этой комнате. Однако проблема была в том, что он сам эту теплоту не чувствовал: он чувствовал мои холодные, по сравнению с его руками, ладони, и проблема для него, кажется, была именно во мне, а не в его чрезмерной теплоте. Я переплела наши пальцы, поднимая руки, чтобы Майкл увидел этот крепкий замóк, который разрушится только в том случае, если кому-то из нас придётся провести оставшуюся жизнь (загробную, разумеется) под землёй —?Ты знаешь, что ты чудачка? —?Ещё я знаю, что ты точно такой же. Я пододвинула к нам миску с чипсами, забрав у Майкла пульт от телевизора. Громкой оперы не стало, и её заменили другие голоса, доносящиеся из мелодрам, детских мультфильмов и дешёвых боевиков, которые я смело пролистывала и, кажется, наступала на грабли Майкла. Ни по одному каналу не показывали совершенно ничего стоящего, что могло бы отвлечь нас от такой странной беседы, о которой думал сейчас каждый из нас. Я продолжала пальцем цеплять браслеты Клиффорда, из-за чего он в конце концов психанул, вырвав свою руку из моей хватки, а я лишь сделала вид, что ничего не произошло. И когда я снова дошла до этой заносчивой оперы, из меня вырвался отчаянный стон, а затем негромкий хлопок руки о лицо. —?У меня в спальне были какие-то диски. Жди здесь и не вздумай съедать все чипсы,?— я поднялась с места и, поправив на себе толстовку, вышла из комнаты, лениво поднимаясь наверх. Я открыла дверь, и меня поприветствовал полнейших бедлам в моей комнате, которому я натянуто улыбнулась, а потом принялась искать по полкам диски, которых ещё недавно была целая куча. Наверное, половину из них мы с Майклом и Филлис уже пересмотрели, но где-то точно должна была валяться именно та парочка коробок, о которых никто?— даже я сама?— не знает. И именно на их чудесное появление я надеялась, перерыв сначала шкаф с одеждой, потом коробки под кроватью и, наконец, ящики в столах, заваленные оборванными листиками в клеточку и старыми тетрадями. Но я не нашла ни одного. Грустно вздохнув, я выключила настольную лампу, взглянув на свою ночную улицу, где почти во всех домах погас свет. Сидели допоздна только бедолаги, недавно вернувшиеся с работы, и заделанные совы, как, например, Филлис. При мысли о сне мои глаза внезапно потяжелели, пока я не заметила на тротуаре, прямо напротив своего дома, чёрную фигуру, которая, как мне показалось сначала, стояла ко мне спиной. Я нахмурилась, пытаясь вглядеться в темноту и понять, случайный ли это прохожий или мне вовсе кажется, что там кто-то есть. Всё моё тело содрогнулось, когда в кромешной темноте, которую разбавлял работавший с перебоями уличный фонарь, я увидела, как этот человек, стоявший напротив моего дома, наклонил голову вбок, словно пытался что-то рассмотреть. На его голове я увидела то ли шапку, то ли капюшон, и сам он был одет, словно в какую-то безразмерную толстовку. После того движения головой он стоял совершенно неподвижно, словно какая-то статуя, и смотрел точно в моё окно. Опера продолжала наполнять своим громким звучанием каждый уголок этого дома. Я почувствовала, как вздрогнули мои руки и как сгибались мои ноги, ставшие словно ватными, и едва удерживавшие мой вес. А тот человек, взгляд которого приковал к себе мой обшарпанный бледно-голубой дом, продолжал стоять и смотреть, словно в душу. Кто это? Почему он стоит напротив моё окно? Я медленно шла назад, пытаясь хвататься за предметы около себя, чтобы в кромешной темноте не споткнуться обо что-то и упасть, но у меня не выходило: я то и дело спотыкалась, идя спиной к двери, сопровождаемая этим назойливым голосом из ?ящика?, который с каждой секундой растворялся в моём сознании. И когда схватилась за эту самую дверь рукой, то почувствовала, как упёрлась во что-то спиной, и из моих уст вырвался отчаянный, но короткий крик. —?Что с тобой? —?с неподдельным интересом и переживанием спрашивал Майкл. —?Чего ты так таращишься? Всё нормально? Парень протянул руку к выключателю, чтобы разглядеть моё лицо при комнатном свете, а не в каких-то лучиках, падающих из коридора, но я тут же её перехватила, сжав в своих тисках и чувствуя, как из-за меня она тряслась. Если бы Майкл не знал, что я чертовски плоха актриса, то он бы непременно сказал, что мне нужно вручить ?Оскар? за самый убедительный розыгрыш в мире. Но вместо этого он просто замолчал, наблюдая за своей рукой, сжатой в моей дрожащей хватке. —?Не включай свет,?— в конце концов прошептала я, потянув его к себе. —?И-иди сюда… Только тихо, и не подходи близко к окну. Я на ощупь нашла его ладонь, вцепившись в неё мёртвой хваткой, и повела за собой Клиффорда, который молча наблюдал за всем этим бредом, уже наверняка рассчитав, в каком часу ночи меня повезут в психиатрическую лечебницу. Однако все его сомнения о моём здоровье вмиг испарились, когда я подвела его к окну, но не слишком близко, и нашему взору предстала всё та же чёрная фигура, не отрывавшая взгляд от моего дома. —?Какого… Кто это? —?Я не знаю. —?Нужно позвонить в полицию. Где твой телефон? Я стала щупать карманы своих штанов в поисках мобильника, как вдруг мне в голову, как битой, ударила мысль, от которой кровь, перед этим застывшая в жилах, начала циркулировать только быстрее. Сорвавшись с места, я стала в темноте искать свой рюкзак, но это было чертовски сложно. С улицы почти не падал свет, ровно как и из коридора, поэтому я почти вслепую выискивала свою сумку, в которой должна была лежать одна вещь. И когда я нашла рюкзак под столом и стала рыскать в нём обеими руками, то сердце бешено застучало, когда я не нашла нужное. Книга… Книга в грязно-коричневом переплёте… —?Её нет,?— вслух произнесла я, начиная открывать подряд все свои ящики в столе и искать среди груды бумажек ту самую книгу, которую на днях отдала мне Грейс. —?Нет, нет, нет, она должна быть где-то здесь… —?О чём ты говоришь? —?Большая книга, в грязно-коричневом переплёте, не помню, как автора зовут… Чёрт возьми! —?я вновь полезла в шкаф, в котором несколькими минутами ранее искала диски, но сейчас им не было места в моих мыслях. —?Да где же она, не могла ведь… И когда я осознала, что её нигде нет, моё сердце пропустило удар, ведь я поняла, что раз книги нет у меня, то… Я взглянула на Майкла, который был напуган моим поведением не меньше меня самой, но в этот самый момент я боялась больше не себя и своего страха, а того, что придётся сделать. Ничего не сказав, я вышла из комнаты, сопровождаемая вопросами Майкла, которые он один за другим кидал мне в спину. Вместо этого я, разминая руки, смотрела себе под ноги и шептала под нос одну и ту же фразу: ?Нужно выйти?. —?Нужно выйти? Ты с ума сошла?! Бетани, а вдруг это тот псих! Ты совсем, что ли, рехнулась? Да стой же ты, блять! —?Майкл одёрнул меня за руку, из-за чего мне пришлось повернуться к нему лицом, однако в глаза смотреть я не осмеливалась. —?На кой-чёрт ты решила выйти? Помереть скорее хочешь? Мы вызовем полицию и на этом всё. Никаких выходов на улицу, никаких переговоров с этим… Бетани! Я помчалась в сторону прихожей, мысленно проклиная себя за то, что я собираюсь сделать. В мои мысли так и лезли картинки того, что меня ждёт, если я отопру эту дверь: потенциальный убийца окажется на пороге, прямо напротив меня, достанет свой нож с идеально чистым лезвием и вонзит в меня, но перед этим будет душить, чтобы на моём лице застыл точно такой же кричащий ужас, а глаза залились алым цветом, который будет тускнеть со временем точно так же, как и взгляд у предыдущих четырёх человек. Мне хотелось рвать на себе волосы от страха, но вместо этого я впилась ногтями в свою ладонь и схватилась за дверную ручку, резко распахнув дверь. Но напротив моего дома не было и намёка на чьё-то присутствие. На улице не было ни души, только гаснувший в окнах свет, который давал понять, что мы с Майклом единственные, кто ещё не спит. Моя грудь часто поднималась и опускалась, пока из глаз сами по себе текли слёзы, которые утирать я даже не собиралась. Сердце колотилось так быстро, что казалось, что кто-то играет на барабанах прямо в моих ушах. Руки дрожать перестали, вместо этого намертво вцепившись в деревянную дверь, а взгляд только и обводил словно растворившийся в воздухе чёрный силуэт человека, который ещё несколько минут назад смотрел в моё окно. В этот же миг я осознала забавный факт: звонкий голос оперного певца, доносившегося из телевизора, попросту прекратился. —?Что это такое? —?услышала я позади голос Майкла, который вернул меня в реальность. —?Э… Ты не эту книгу искала? Я медленно опустила взгляд на ноги, около которых лежала та самая книга. Мои руки внезапно ослабели, а мне хотелось выть от всего, что сейчас было на душе. Почему он это делает? Зачем он это делает? Почему он просто не может оставить меня, чёрт возьми, в покое?! Я опустилась на пол, взяв эту книгу в свои руки, и аккуратно положила на свои колени, открыв задний форзац. Веки почти полностью закрыли глаза, отчего мне всё меньше хотелось их открывать. Но я не нащупала никакой фотографии под рукой. Взгляд устремился на последние строчки, которые я с трудом рассмотрела в темноте только лишь благодаря свету с кухни, который падал на меня из-за Майкла.?Я не хочу всего этого?. —?К-карандаш,?— мой голос звучал хрипловато и скрипуче, из-за чего Майкл не сразу понял, о чём я говорю. —?Есть какой-нибудь карандаш?.. Нахмурившись, парень, очевидно, совершенно не понимал, в чём же дело, но взглядом стал искать на тумбе в прихожей что-то, чем можно было писать. В конце концов он нашёл какую-то ручку, в которой уже заканчивалась паста, но её хватило, чтобы я ответила своим кривым, скашивающимся почерком под каллиграфически выведенными буквами незнакомца.?Так если ты не хочешь, то зачем ты, чёрт тебя дери, делаешь это??