5. Настоящее. Плохая выпивка, плохие мысли. (1/1)

Он впервые вышел на улицу за всю неделю после смерти Кармиллы. Солнце, что уже начало скрываться за горизонтом оставляло на его лице красный отблеск, а прохладный ветер спокойно ласкал волосы, закрывая черной вуалью глаза, спутываясь на ресницах. Сесилион уже не помнит, когда в последний раз видел кого-то из совета Монии. Все скорбят, потому что ни одной живой души он не нашёл на небольших импровизированых улицах. И он отчётливо помнит, как Сильвана звала его на ?похороны? Кармиллы.Даже смешно, что многие считают её покойной, ни разу не завидев её бездыханного тела. А он видел. Видел, и не считает, что она мертва. Только не во время его жизни. Она будет мертва для него только когда сам покинет этот мир.Сесилион переферийным зрением мог видеть свет в окнах, и в некоторых из них виднелись удивлённые глаза детей, которые, как мышки, прижались к подоконникам руками и тихо наблюдали за блуждающим демоном, что раньше был с холодной ухмылкой на губах и тихой нежностью в глазах при виде жены с такой же ухмылкой, как и у него. Она была его копией. Копировала его поведение, движения, эмоции. И это сильно напрягало. Нет, она не может быть им в женском обличии. Он просто не хочет этого.Ноги сами привели его к дому Грейнджера, из окон которого всё ещё горел свет.Он занёс руку в слегка стиснутом кулаке, чтобы постучать, но остановился, глядя на вырезанные узоры двери. Темное дерево, и два отпечатка ладоней выцветшей краски. Сесилион не мог не осесть на корточки, взглянув на потрескавшиеся края, коснуться подушечками пальцев отпечатка её ладони. Её человеческой ладони.Он сглотнул, глубоко втягивая прохладный воздух носом, прежде чем услышать хриплый голос позади себя.—?Она и Грейнджер поставили эти отпечатки, когда только поселились в этом доме.Сесилион обренулся через плечо, разглядывая седую бороду и такие же волосы, непослушно танцующие на ветру. Глаза Эрла блестели, и даже в небольшом мраке, демон не мог не отметить, что он тоже тоскует. И это всё выдавали его глаза. Точная копия Кармиллы.Граф держал в руках дрова, и его взгляд, раньше прожигающий Сесилиона холодными сосульками был вовсе не графовским. Это был взгляд отца. Отца, который только что потерял самое ценное в своей жизни.—?Почему вашего отпечатка нет?—?Потому что они не хотели этого,?— ответил граф, медленно опуская свои ореховые глаза на дрова. Узоры. Точно такие же узоры раньше были на руках Кармиллы, когда она пробила пол кулаками. —?И я прекрасно их понимаю.Сесилион не хотел ничего говорить. Он поднялся в полный рост, отмечаяя, как похудел Эрл. Как его морщины стали виднее, как его бороду съедали впалые скулы, почти показывающие его челюсти и зубы.—?Я знаю, каково это терять,?— непроизвольно сказал Эрл, сглатывая подступивший ком. Он не смотрел на Сесилиона. Ему было стыдно за то, сколько он портил им жизнь. Как только они появились в Монии, в нём пробудились демоны. И они разжигали тот котёл ненависти к ним, который раньше медленно вскипал и утихал время-от-времени. Он отчётливо помнит, как они пришли к ним домой просить благословение на свадьбу людских обычаев. Но они были демонами. Он прогнал их с криками и воплями, почти поджигая ещё большую ненависть к себе. Грейнджер тогда ночевал у них дома, поскольку не хотел видеть отца из-за такой выходки. —?Самое дорогое, что было в твоей жизни…—?Грейнджер дома? —?холодный тон Сесилиона полностью выбил из колеи. Граф посмотрел на него распахнутыми от удивления глазами, несколько раз моргая. Красные глаза демона не выражали к нему сочувствия. Он только стоял и смотрел прямо на графа, не ощущая внутри ничего, кроме колкого холода одиночества. Снова. —?Я не хочу разжигать очередные недопонимания между нами, мистер Ансаак.Но он заговорил с Эрлом после его пояснительной фразы о отпечатках. И он корил себя за это. Он поклялся Кармилле, что не будет разрушать ту каменную стену, что они отстроили перед Ансааком, полностью скрывая свою личную жизнь от его глаз.—?Сесилион, я…—?Я понимаю ваши намерения, Граф,?— отрезал тем же спокойным и холодным тоном Сесилион; пронизывая до костей, замораживая каждую клеточку тела. —?И не буду их отвергать. Я сам испытал это. Мне не впервой.—?Терять свою любовь больнее, чем родных,?— Эрл кивнул.—?Не больнее, чем потеря тех, кто отдал за тебя жизнь.—?Но Кармилла другой случай, разве нет?Сесилион замолчал, обдумывая слова графа. Он прав. Кармилла?— нечто большее, чем просто любовь. Она?— это сам Сесилион. Он потерял себя. И нет, он не любит себя больше, чем Кармиллу. Наоборот. Для него она больше глотка воздуха, больше спасительной воды, больше жизни. Она для него всё.—?Да,?— он поднял кровавый взгляд на Эрла, который, в свою очередь, сглотнул и прижал шею к плечам. —?Вы правы. Она для меня больше, чем любовь и жизнь.Дверь позади него впустила желтый свет на его ноги и пол, разрывая то полотно мрака и невнятное атмосферное, родное и колючее чувство. Холод. Холод в коленках, на кончиках пальцев, который всегда преследовал Сесилиона вмиг исчез при виде густых карих глаз и белой пряди среди каштановых волос. Он оглядел спину стоящего, втягивая в легкие прохладный осенний воздух, сжимая зубы до боли в деснах.—?А то думал тебя демоны загрызли,?— холодно сказал Грейнджер, выглядывая из спины Сесилиона, так же холодно оглядывая Эрла. —?Уже обрадоваться решил.Сесилион стоял на месте, слушая сопящее дыхание Эрла перед собой и почти гневный, горячий словно тысячи углей, выдох Грейнджера позади себя. Охотник тоже злиться на своего отца, но не впустить его в дом было бы кощунством. Глотка пересохла, будто Сесилион не пил вечность. Нет, ему не нужна была вода. Ему нужно было что-то крепкое, горькое и сладковатое после нескольких минут смакования. Вино. Ему нужно вино. Литр, а может два. Вперемешку с кровью любого существа, что попадётся ему на глаза.Стало жутко печь в грудной клетке, охватывающее каждый мышц его тела своими скользкими щупальцами.Рваный выдох сорвался с губ Сесилиона. Ему хотелось уйти сейчас же, просто зашагать дальше по улочке, слушая отдаляющийся хлопок двери, и его шаги. Быстрые, переходящие на бег. Словно он сдаёт гребаный норматив, забегая всё дальше и дальше. Не чувствуя разрастающегося жара внутри, переходящее в глотку, иссушая всё до единой капли. А после стоять несколько минут, смотреть в пустоту сухими глазами и глотая воздух ртом, каждую секунду сглатывая, будто от этого в его горле вырастет оазис.Спасительное вино, красные розы и красные глаза, смотрящие прямо в его душу. Они залиты кровью и слезами, а губы дрожат в немом крике о помощи, но он стоит на месте. Стоит и смотрит, скованный собственным страхом, глотающий тонкую иглу, которая прокалывает его глотку и течёт дальше, вспарывая его стены, а из его рта вырывается только гудящий, хлюпающий звук. Тонкая струйка крови медленно стекала от кончика его губ и до подбородка, капая рубиновой каплей на деревянный паркет. Звонкий, заполоняющий ушные раковины и его мозг звук, отдающий гудением в висках.Теплый хлопок по его плечу заставил вздрогнуть, почувствовать сквозь ткань свитера холод, развязывающий узел на тысячи узелков, расползающихся от грудной клетки к кончикам пальцев.Грейнджер смотрел на него будто сквозь плотную ткань.—?Выпьешь? —?спросил гудящим в ушах голосом Грейнджер, показывая вглядом на дом. —?Я вижу, что тебе сейчас нужно расслабиться.Сесилион не стал протестовать, лишь морозно кивнул, вышагивая в сторону двери. Его нога только преодолела порог, как в нос ударил резкий запах мыла. Нет, это не запах Кармиллы. Он поморщился, глубоко вдохнул и двинулся дальше вглубь дома. Одно только его радовало?— в этом доме её вещей намного меньше. Только фотографии её и Грейнджера, идеально вылизанные. Сесилион мог поклясться, что на фотографиях не было ни единой пылинки. В углу небольшой гостиной был темный уголок. Полностью темный не потому что до туда не доходил свет, а потому что там были её вещи. Они даже сделали для этого полку. Её самодельный лук, давно засохшие цветы в вазе, потрёпанный роман. Она читала его достаточно часто, чтобы впитать в себя полностью всю книгу наизусть. Без единой запинки. Тому доказательства небольшие закладочки в виде загнутых уголков страниц.С губ сорвался ненужный выдох. В груди холодало с каждым разом, как он делал шаг в сторону полки. Ледяные осколки проходили насквозь, заставляя ёжиться от каждого удара. Он мог почувствовать её запах даже после стольких лет просто-лежания-на-полке. Он дотронулся кончиками пальцев до тёмной кожаной обложки книги, неуверенно держа её двумя руками, будто боялся разбить это или же просто прикоснуться. Руки сами вертели роман, рассматривая потрёпанные углы и выцветшие буквы на обложке. Он открыл страницу, от которой больше всего исходил пряный запах розы. Ещё один гербарий, от которого и был сладкий аромат. Глаза сами бегали по напечатанным строчкам, выпивая смысл книги, пока Грейнджер гулко не поставил бокалы. Сесилион повернулся, и его взгляд был прикован к выпивке. Три бокала. Виски. Его передёрнуло, заставило приподнять подбородок с гулким, отдающим в ушах, глотанием собственной слюны.—?Кармилла рассказывала мне, что ты больше предпочитаешь вино,?— цитировал монотонным голосом охотник, заваливаясь на кресло рядом с столиком, где и были бокалы. —?Но такого у нас в доме нет. Быстрее всего уходит.Он взбалтывал жгучий напиток в мутном стакане, рассматривая как светлеет и мутнеет виски в зависимости от света. Да, на это можно было долго смотреть. Сесилион что-то невнятно пробормотал, оказываясь напротив Грейнджера.Тот пряный запах розы не смог перебить даже виски. Он намертво въелся под кожу, и, казалось, что он сам пропах гербарием, хозяйственным мылом и рамками с фотографиями. Ни единой пылинки.Виски обожгло глотку, заставляя зажмурится, чувствуя, как по стенкам стекает недо-огонёк, обжигающий словно дракон. Он давно не пил, и мог ощутимо представить себя со стороны. Разбитый, поглащённый в свои мысли. И выпивающий, будто ничего не произошло. Конечно же ничего не произошло. Это заставило крепко сжать пальцы на стакане, и кроткий кашель Грейнджера ненароком заплыл в барабанную перепонку.—?Ты слишком отдалённый.Сухой, почти неслышымый Грейнджер. Сидящий напротив, рассматривающий напряжённого демона, будто не является их убийцей.Стакан слишком громко, для ушей Сесилиона, опустился на столик, и пронизывающий взгляд охотника просверливал дыру в глазах оппонента. Он ждал. Ждал, что Сесилион что-то скажет, иначе эта тишина полностью сведёт обоих с ума.В камин подбросили дров, и трескающий звук под ухом ударил с новой болью.—?Действительно,?— его голос хриплый. От выпивки или от долгого мочания?— он не знал. И в гортанной хрипоте, можно было услышать усмешку.Кровавые глаза переместились на сидящего напротив монийца, упорно всматривающегося и пытающегося найти в красных ободках эмоции. Они выцвели. И Сесилион чувствует себя истощённым, будто его обгладывали сразу несколько десятков демонов, высасывали всю кровь, давясь ею и кашляя от приевшегося вкуса железа.Она так же смотрела на него тогда. В последний день, когда смог увидеть её. Холодно. Выискивая внутри него то, что было нужно. Необходимо. Но в ответ лишь молчание. Тогда они были на грани разъезда. И, Сесилион сам поверить не мог, почти хохотал от всей абсурдности, что происходила тогда. Из-за его ревности, они чуть было не потеряли друг друга, и её взгляд?— сухой, хоть и недавно она была на грани истерики, безжизненный?— уже смирился с этим. Внутри начали накаляться провода вен, натягиваясь тонкой струной и почти лопаясь, когда где-то в глубине дома послышался тихий голос Эрла.—?Кхм, как бы странно это не звучало…—?Что вы тут забыли? —?отчеканил Сесилион, не поворачивая головы. Он мог видеть его переферийным зрением, рассматривая похудевшие руки, державшие что-то.Он сказал это слишком грубо, даже переходя границы своего понимания грубости. Это был не он, а пустая оболочка того, что осталось. И эту оболочку можно заливать только алкоголем. Неужели так спиваются многие?—?В прочем,?— он сжал губы, залпом выпивая остатки виски. Глухой стук о столик, скрип кресла. —?Это неважно. Я хотел только сказать, что завтра утром уеду.—?Куда? —?холодный взгляд Грейнджера сменился простым непониманием. В карих глазах мелькнул огонёк от лампы и еле видимое беспокойство.—?За ней.Голос хрипит, почти дрожит, когда в мыслях прорисовываются очертания и изгибы её тела. Когда с губ слетает её имя.—?Но… —?Эрл сделал неуверенный шаг к демону. —?Кармилла мертва, Сесилион.Руки сами собой сжимаются, и в глазах заблестел огонёк ярости. Нет. Это просто бред. Бред, в который отчаянно верит большинство.—?Нет! —?голос Сесилиона срывается на крик, и холодный взгляд, полный гнева и ненависти, очерчивает стоящего рядом графа. —?Это бред! И именно ты распускаешь этот бред! —?он начал показывать пальцем на графа, чувствуя колющую боль в пятках и кончиках пальцев. Демон даже сразу не понял, что обратился к Эрлу неуважительно. Да плевать, пусть слышит чего добился. —?И я не собираюсь показушно вытирать слёзы, не буду сидеть так, будто ничего не случилось! —?казалось, будто стены дома затряслись от его крика. —?Они забрали у меня всё! Она была единственным, что осталось у меня!..—?Сесил, не…Грейнджер. Поднимается со своего места и пытается унять наростающий в груди Сесилиона гнев.—?Заткнись! —?впервые он кого-то заткнул резким, неприятным для слуха, словом. Будто он воткнул в охотника нож. —?Просто заткнись, ладно?Грейнджер втянул носом воздух, сжимая губы. Его руки сжались, и плечи дрогнули, уходя назад. Чувствуя, как соприкасаются лопатки. Его холодный взгляд снова вернулся на место, будто прямо перед Сесилионом не было секундного волнения.—?Я просто хотел сказать, что поеду с тобой.