31. (1/1)
* - Отпустите мне, отче, ибо я согрешил.Иоганн бросил быстрый взгляд на резную перегородку.Тень по ту сторону исповедальни качнулась – гость встал на колени.Ксёндз вздохнул: - Я внемлю, сын мой. -На моих руках кровь, - голос исповедываемого был негромкий и в какой-то мере усталый, - Слишком много. Настолько, что скоро я не смогу держать в ладони меч. Я не знаю, что в итоге истинно, и порой меня охватывает уныние. Я ищу душевного покоя, убегая от одного смертного греха, и попадаю в лапы другого. Священнослужитель осторожно спросил, перебирая чётки: - Чтобы забыться, что ты совершил, сын мой, уточни, будь добр, в чём ты находишь утешение? - Я не могу и не хочу противостоять тем блудным делам и помыслам, в которых можно укрыться от той тоски, которая гонится за мной по пятам ежесекундно. Я покинул прежнюю жизнь, полную боли и кровопролития. Но все ещё учусь жить жизнь новую, - гость помолчал, а потом всё так же тихо продолжил, - И главная моя отрада – женщина, принявшая меня таким, каков я есть, со всеми шрамами, кошмарами и озлобленностью. Иоганн опустил голову, прошептал коротенькую молитву, а потом отозвался: - Продолжай? - Я не могу противостоять плотскому влечению к ней, - мужчина по ту сторону перегородки усмехнулся, - Не могу и не хочу. Тем не менее, осознавая, что это смертный грех.Ксёндз тоже улыбнулся, но как понимающий родитель: - Сын мой, ты любишь эту женщину? - Да, - ответ последовал незамедлительно, исповедываемый ни на секунду не задумался. - Сын мой, ты хочешь провести с ней жизнь, чтобы она была рядом?Гость утвердительно выдохнул: - Бог мой, да! - Сын мой, - Иоганн посмотрел на скрытое тенью капюшона лицо за перегородкой, - Ты ведь должен был помнить одну вещь. Венчание покроет все плотские грехи. Прихожанин сначала промолчал, а затем, встав, приложил ладони к груди: - Спаси тебя Бог, отче.Иоганн, не переставая тепло улыбаться, перекрестился.Ланселот вышел, уступая исповедальню следующему прихожанину.*Девочка сжала кинжал покрепче.Если не она, то кто?Аббат лежал, закрыв глаза и мерно дыша – со стороны казалось, что мужчина спит, но губы его едва заметно беззвучно шевелились в непрерывной молитве. Ему, действительно, стало немного легче, во всяком случае, отступили проклятые видения, в которых корона, стоило только Уиклоу закрыть глаза, появлялась во тьме и мерцала кроваво-красными камнями, сдавливая едва ли не всё сознание целиком. Но как только выжженный крест стал затягиваться, состояние стало ухудшаться. Айрис тихо подошла к постели больного. Аббат открыл глаза ровно в тот момент, когда на занесённом лезвии кинжала блеснул огонёк светильника, стоявшего на столе. - Дитя моё… - он даже не успел особо запротестовать.Впрочем, ему снова повезло.Как в тот раз. В таверне.В покои как нельзя кстати вошел его лекарь. И лекарь же, с пораженным вскриком, выбил кинжал из руки девочки: - Сестра Айрис, ради всего святого, что вы делаете?! - Отойдите! – монашка метнулась в угол, как затравленная кошка, оглядываясь в поисках пути отступления, - Теперь он один из них! Он должен отправиться в пекло, где ему самое место теперь, после того, что он с собой сделал! Лекарь с перекошенным от ужаса лицом гаркнул в коридор: - Сир Локсли!!! Стража! Сюда, скорее!Кабинет хозяина замка располагался не так далеко, чтобы отчаянного зова не было слышно из-за толстых стен. Бряцая оружием, в опочивальню вбежали два солдата, а за ними и сам рыцарь. - Она!.. – врач твердой рукой указал на сжавшуюся в тени Айрис, - Она пыталась убить аббата! - Заприте её, - скомандовал стражникам Локсли, забирая у врачевателя злосчастный кинжал, - Благодарю вас! – он обратился к лекарю, - Проверьте, прошу вас, в порядке ли больной!..Уиклоу слабо застонал.Он не был в порядке уже давно.*Эльга и Белка встретили его у костёла. - Всё в порядке? – рыжая нежно коснулась губами багровой полосы на щеке бывшего инквизитора. Тот умиротворенно вдохнул аромат лавсонии, исходящий от медных прядей, и тихо отозвался: - Да. Вполне.Наблюдавший за этим со стороны Персиваль забавно скривил нос: - Фу-у-у, сопли-нежности! - Белка, зайка, - ласково, но зловеще хихикнула миннезингерша, - Иногда мне хочется накрасить губы краской, которая не смывается, и чмокнуть тебя в лоб. Чтоб ты потом всю жизнь ходил с отпечатком моих губ посреди лба, вот да. Мальчишка фыркнул, но отвечать не стал. Кто их знает, этих женщин? Вдруг она и впрямь так сделает? Ланселот поправил плащ и чуть отряхнул штаны на коленях: - У меня сейчас должно быть первое занятие у друида. Я понятия не имею, куда идти.Девушка махнула рукой в сторону западной части деревни: - Тут совсем рядом. Мы отведем тебя, а сами… - тут певичка заговорщически переглянулась с мальчиком, - …А сами пойдем в бордель!Монах покачал головой, с притворным укором поцокав языком: - Я пропускаю всё самое интересное? - Я расскажу тебе всё в подробностях, - вырвалось у Белки, но Эльга приложила палец к губам. Нечего ему, Ланселоту, знать, что происходит в публичном доме Драйшткригера, когда туда наведывается фройляйн Гюнтер!При свете дня деревня выглядела маленьким, очень пёстрым и очень оживлённым гнездом. Фахверковые дома были приятны глазу, а ногами вовсе не приходилось месить пыль и грязь: отполированная сотнями подошв брусчатка была проложена по всем улочкам. Друид уже поджидал Плачущего Монаха на перекрестке. Стеклянный купол Цитадели ослепительно сверкал под солнечными лучами.Седой, как лунь, поджарый пожилой мужчина, опирающийся на посох, протянул угловатую ладонь ученику: - Напоминаю, я Дивитиак, - он внимательно оглядел Монаха, поблескивая юркими глазами из-под нависших бровей.Пепельный не без опаски пожал твердую руку будущего наставника: - Моё имя - Ланселот. - Так мы пошли? – Эльга взяла Белку под локоть, и мальчик, не спуская настороженного взгляда с колдуна, чуть отступил, словно стараясь спрятаться за девушку. В конце концов, он был просто ребёнком. - Ступайте, - Монах улыбнулся, - Я найду путь обратно. - Договорились, - рыжая подмигнула обоим мужчинам, и с Персивалем зашагала к площади.Дивитиак повел ученика ко зданию: - Насколько я знаю, таких, как я, ты привык отправлять на тот свет…Ланселот отозвался максимально сухо: - Одним движением руки. - Одним движением руки, - повторил друид и усмехнулся, отпирая громыхающей связкой ключей входную дверь Цитадели, - Я научу тебя так же одним движением руки испепелять противника на месте.Дверь распахнулась.Из открывшегося рта колдовской крепости пахнуло холодом и стойким запахом лесных трав.Войдя под свод вражеской территории, Ланселот мысленно перекрестился, словно опуская на себя защитный барьер. Что немедленно почувствовал и прокомментировал его наставник: - Зачем? Я не причиню тебе вреда. - Ты читаешь мысли? – Монах изогнул бровь, мысленно закрываясь ещё больше. Дивитиак , не сбавляя скорости шага и ведя ученика в свою берлогу в Цитадели, покачал головой: - Нет, но считываю твоё энергетическое поле. Только что ты возвёл между нами стену. Но если тебе так спокойней, - друид переложил посох из руки в руку, вновь загремев ключами, - …То оставь.Плачущий не ответил. Впускать в свою голову какого-то колдуна? Вот ещё!..В открывшемся помещении царил полумрак – высокие окна были закрыты тяжелыми шторами. Посреди комнаты стоял круглый стол с начертанной на нём картой Европы. На столе были свалены свитки, перья, на краю лежала перевернутая чернильница. Одним движением руки друид отправил всё на пол, снял из подсвечника у стены свечу, поставил её посреди стола и обратился к Ланселоту: - Прежде, чем мы начнем, покажи мне, что ты умеешь? – перст мага указал на свечку, - Сосредоточься и попробуй зажечь свечу.Монах сначала хотел было спросить, мол, каким именно образом он должен это сделать, и насколько сильно нужно сосредотачиваться, и вообще, что он тут делает, отпустите его, пожалуйста, как вдруг в голове мелькнуло: а и впрямь, почему нет?Так от него хотя бы отстанут эти шестеро.Плачущий снял капюшон. Подошел к столу, присел так, чтобы обгоревший фитилёк свечи оказался на одном уровне с его взглядом, и попытался вспомнить, что он чувствовал, когда впервые исторг из своего существа зеленый огонь.Да, он помнил ту ярость. Помнил то ощущение надвигающейся безысходности. Но здесь и сейчас фитилёк даже не задымился.Ланселот закусил губу, морща лоб.Дивитиак отложил посох и скрестил руки на груди: - Со стороны выглядит так, словно ты пытаешься не поджечь свечу силой мысли, а передвинуть. Расслабься, - друид провел рукой над свечой и та загорелась пламенем земли, - Попробуй взаимодействовать с живым огнем.Монах выдохнул. Огонек дёрнулся от дуновения воздуха.Друид закрыл лицо ладонью: - Сынок, я не это имел в виду. - А что же? – огрызнулся убийца, начиная терять терпение, - Разве мы сейчас не тратим время впустую? - Не ставь на себе крест, - строго произнес Дивитиак, тут же вкрадчиво продолжая, - В прошлый раз, насколько я понимаю, огонь отозвался на шквал твоей злости. Давай повторим? - Хорошо… - вообще-то, Пепельный в ту же секунду понял, что это плохая идея, но друид уже взялся за него: - Представь, что ты сегодня вечером возвратишься в замок Гюнтеров, - слова полились, словно змеиный яд, - …Поднимешься в покои своей леди, распахнешь двери опочивальни и увидишь её в объятиях другого мужчины.Ланселот выпрямился. - …Представь, что они так увлечены друг другом, что вовсе тебя не замечают. Твоя леди так жарко лобзает своего любовника, шепчет его имя, его, не твоё. И сама подставляет своё нежное тело его ласкам.Верхняя губа Плачущего едва заметно искривилась в намечающемся оскале. - …Представь, как твоя леди в угаре страсти сладко кричит и клянется любовнику, что она только его, а он в ответ…Что же должен был сказать, или сделать в ответ воображаемый любовник, Дивитиак договорить не успел.Бывший инквизитор ударил по столу кулаком, силясь прекратить эту безжалостную моральную пытку – и мощный столб огня тут же превратил свечу в лужицу расплавленного воска, лизнул потолок и шторы.И вот, огонь уже ползёт по стене, пожирая тяжелую тёмную ткань занавесей, и вновь раздается знакомый звон лопающегося от жара оконного стекла.Друид вскрикнул – не то от восторга, не то от неожиданности, вскинул руки, начертив сложный колдовской знак, в попытке укротить пламя, и стал громко произносить заговор.Огонь нехотя съежился, и возмущенно шипя стал постепенно гаснуть.Ланселот скрипнул зубами и мысленно выругался, глядя на собственные ладони.Да, Дивитиак использовал грязный приём, сыграв на чувствах ученика.Но это сработало.*Альфред-Стрелок выглянул из кабинета князя на настойчивый стук.За дверью с широкой добродушной улыбкой стоял гость.Стрелок оглянулся на князя, разбиравшего очередную кипу отчетов с рынка: - Сир Отто, прибыл Гёц фон Берлихинген!Генри Отто кивнул: - Проси его, конечно! - Прошу, - помощник князя распахнул дверь, приглашая железнорукого войти. Тот шагнул с привычно громогласным: - Мир вашему дому!Князь Пепельных отложил свитки и указал на кресло перед своим столом: - Рад вас видеть, Гёц. Вы к нам чтобы купить, или чтобы продать?Раубриттер устроился в предложенном кресле, закидывая ногу на ногу: - И то, и другое, но сперва… - разбойник сцепил пальцы ?родной? руки с металлическими пальцами протеза, - Я бы хотел уточнить, что ты слышал о Плачущем Монахе помимо того, что он - самый искусный католический воин и беспощадный убийца фэйри на побережье бриттов?Если бы князь Генри Отто носил монокль, то сейчас бы поглядел поверх него на гостя, как на нашкодившего шалуна: - Сир Берлихинген, - в голосе Пепельного зазвучала укоризна, - Вам не кажется, что складывающаяся политическая ситуация вас не касается? Без обид, прошу! Берлихинген миролюбиво усмехнулся: - Ваш венец был в моём доме. Плачущий Монах был в моём доме. И он очень интересовался вами, - железнорукий склонил голову набок, поглядывая то на старейшину-властителя, то на его помощника, - И я ему всё рассказал. - Сир Локсли писал об этом, да… - кисло отозвался князь, тут же отодвигая свитки ещё дальше, - Вы… Вы рассказали ему, где нас найти?! Гец, ради всего святого!Раубриттер замахал здоровой рукой: - Боже упаси! Сир Отто, он оказался вовсе не тем фанатичным чудовищем на поводке Красных Паладинов, которым его привыкла рисовать молва! До нашего мальчика дошло, - разбойник кашлянул, прочищая горло, - …Что он фэйри, и Плачущий Монах выбрал сторону. Он собирается поддержать восстание фэйри, и вы, Генри, и ваш народ необходимы ему, как союзники… - …И как заложники? – вопросительно отрезал князь, - То, что корона у него, конечно, досадное недоразумение. Мы отнимем её, как только появится возможность, а самого предателя и убийцу отправим под суд! А вы, - Генри сузил глаза, - Вы, сир Берлихинген, с каких пор стали его послом? Гёц твердо отозвался: - Я самолично видел, на что он способен, - и добавил уже более отстранённым тоном, - Поверьте, князь. Эта сила заставит вас считаться с ней.Отто хмыкнул и легким взмахом руки зажег светильник.Огонёк в цельной каменной плошке был зелёным.Берлихинген поёжился. Он уже видел такой огонь.*