prologue (1/1)

Феномен ликантропии известен человечеству еще с античных времен, хотя привычные нам легенды об оборотнях и берут свое начало из средневековья. Культурный пласт Канады, бывшей французской колонии, неотъемлемо базируется на французском фольклоре. Это же касается и народных преданий об оборотнях. В отдельных провинциях Канады с франкоговорящим населением до сих пор можно услышать легенды о “человеке-волке” под названием Лугару. Как и оборотни из фольклора других стран, Лугару когда-то был человеком, но был проклят. По разным версиям проклятие могло стать следствием, например, продажи человеком души дьяволу или, что самое распространенное, - несоблюдением христианского поста в течении семи лет. Похоже, франкоканадский фольклор насквозь пропитан верованиями в церковные догматы... Простые ли это сказки для ленящихся молиться на ночь детей или оборотни действительно населяют бескрайние канадские леса? ***Зимы в Канаде длинные и холодные. За три месяца единственные два цвета приедаются, и даже смена оттенков не спасает от растущей тоски, рождаемой красками легкого светлого снега и темной, промерзлой земли. Постпраздничные дни напоминают одни нескончаемые, растянувшиеся сутки: даты и часы смешиваются, факт существования трудовых будней забывается. В провинции Альберта, западнее Эдмонтона расположился муниципальный район Паркленд Каунтри. Берег примыкающего озера Биг окружают поля для гольфа, и чем ближе вы живете к этой местности, тем вы богаче: территории шире, дома дороже. Особняк сто двадцать девять по Хейзел Клоуз: белые панели, кирпичная кладка мышиного цвета. Летом у ворот послушно расцветают бордовые розы, а садовник придает туям шаровидные формы. Зимой же на ветвях елей мирно слоится снег, и тогда территорию семейства Хармон беспокоят лишь горничная с почтальоном. Зима отличается от остальных времен года, и не только наличием снега. Зимой все по-другому. Просто иначе. Зима становится отдельной маленькой жизнью, прожив которую чувствуешь себя выжившим, победившим. И не только в Канаде.Уличное освещение зажглось еще днем, стоило небу лишь немного сменить свой оттенок в сторону серого тона. В семь вечера пошел снег, хлопья интенсивно сыпали на черепицу соседских крыш. Цепляя поводок к ошейнику Хейли, Вайолет засмотрелась на снежинки, что таяли на крышке желтого пожарного гидранта. Управившись с поводком, девушка взяла собачку на руки и, закрыв автоматические ворота, направилась к боковой тропе, что огибала их последний на улице участок и вела напрямую к озеру. Снег сыпал на капюшон, забиваясь в складки шарфа и ложась на выбивавшиеся пряди волос. Под подошвами черных меховых мартинсов скрипели следы, оставленные соседями, а, когда тропа кончилась, и вовсе тонули в глубоких слоях снега. Вайолет опустила Хейли лишь когда ноги коснулись деревянного настила, что тянулся по заболоченной части парка Лоис Холл Сентенниал. Настил быстро привел к лесопарковой зоне. Под подошвами захрустел хворост и иссохшие скукожившиеся листья, изо рта выходил призрачный пар. Вайолет поправила навалившийся на лоб капюшон. Голые стволы берез тянулись во тьму - туда, куда не добирался взгляд, потому что снег продолжал сыпать с вечернего, потемневшего неба. Вдали горели огни чужих участков. Вайолет слышала лишь три звука: свое дыхание, ветер, что сгонял свежий снежный слой с пней, и собачий лай. Последний начался так неожиданно, что девушка вздрогнула. Затем улыбнулась, почувствовав волну жара под свитером. - Я же не единственная собаку выгуливаю… - тихо пробубнила Вайолет, следуя за натянувшимся поводком. Хейли копошилась под кустарником; за снежным слоем торчали одни лишь уши. Собачий лай сменился воем. Вайолет напряглась, непроизвольно оглядываясь на озеро. И вокруг словно ни единого человека, - настолько тихой казалась лесная часть. Пар продолжал растворяться в воздухе, мороз пощипывал на щеках. Вой усилился и больше не походил на собачий - чистое, ровное звучание. Вайолет шумно выдохнула. - Надо было дать тебе посрать на участке и все… - зашептала девушка то ли самой себе, то ли собаке, инстинктивно утягивая Хейли дальше по протоптанной дороге в сторону жилых участков, теплые оранжевые огни которых пробивались через снежную пелену. Вой резко прекратился, сменившись завыванием – таким близким и истошным, что Вайолет вновь обернулась, стянув капюшон. Заколотилось сердце. В этой местности вполне могли обитать лисицы – разносчики бешенства. Хейли заскулила, выползая из снежного покрова и суетясь у ног девушки. Вайолет подняла собаку. - Доделаешь свои дела на участке Макалистеров, - занервничала девушка, ускоряя шаг. Казалось, что снег хрустел под каучуковой подошвой невероятно громко. И Вайолет словно слышала стук сердечка собаки сквозь слои своей одежды. Стало жарко. Громкий резкий треск в зарослях привлек внимание. Вайолет выдохнула, затормозив, но чем дальше метры уходили вглубь лесной зоны, тем сильнее сгущалась тьма, и ничего не было видно. От нервозности подкашивались ноги. И вновь она рванула вперед, задыхаясь от мороза и инстинктивного, неконтролируемого страха неизведанного. Она словно нутром чуяла опасность. Хейли вжалась мордой в рукав. Удар произошел так неожиданно, что Вайолет и не осознала сперва своих действий: разжались руки, Хейли полетела в снег, а показавшийся громким вскрик оказался простым вдохом. Кто-то толкнул, да настолько сильно, что девушка провалилась в снег, увязнув коленями и голыми кистями рук в колющей белизне. А затем крик – пронзительный, долгий, пока хватало воздуха: отлетели лоскутки куртки, и разрывающая боль прожгла нервные окончания. Вайолет почувствовала жар на спине, жар столь сильный, словно от ожога. И снова она не касается земли, и ее отшвырнули на добрый десяток метров, пока тупой болью не разошелся удар о ствол дерева. И собачий лай, и чей-то чужой крик звучали совсем близко. А снег продолжал впитывать горячую кровь.***Громкое гудение, словно от дешевых люминесцентных ламп, хотя и не должны были они гореть в дневное время суток. Глухо звучал собачий лай за огромными английскими окнами. Вайолет очнулась на одноместной кровати с деревянной спинкой. Вокруг незнакомый грязно-голубой цвет стен с темными панелями по периметру всей комнаты. Возле дешевого кресла в дальнем углу – больничные весы. Яркий свет ослепил, и девушка зажмурилась, стягивая тонкую простыню и присаживаясь на постели. Натянулся воротник больничной светлой рубахи и, вспомнив, Вайолет приготовилась взвыть от боли, но тело не среагировало. Девушка подняла руку, с опаской ощупывая область левой лопатки. Пластырь-повязка проступал сквозь ткань рубашки. Получается, рана была, но почему не болит? Капельницы нет, значит, хорошие обезболивающие?Вайолет с трудом поднялась с кровати: кружило голову, а глаза неприятно реагировали на яркий свет. Холодное покрытие пола. Белая краска на раме окна с подъемными дверцами потрескалась и осыпалась. У нижнего стекла всунут прямоугольный выцветший календарик с бабочкой вида данаида монарх за две тысячи четвертый год. Привыкнув к свечению, Вайолет выглянула на улицу: заснеженные ели во внутреннем дворе, метель и ветер, гоняющий снежные волны по молочному снежному слою – его можно было бы назвать идеально ровным, если бы не собачьи следы, ведущие к самодельной конуре. И жемчужного цвета небо не давало забыть о том, что это все еще была Канада. В дверном замке повернули ключ. Оторвавшись от пейзажа, Вайолет сфокусировала взгляд на вошедшем...