Глава 43 (1/1)

Отскочив в сторону, Барахлюш едва избегает столкновения с проносившимся мимо ребенком. Следом за ним бежит родитель, и Бюш отпрыгивает в другую сторону. Обернувшись им вдогонку, принц закладывает большой палец в карман брюк и качает головой. - Им бы следовало запереть детей на пять засовов. Не время для догонялок. Клепи пожимает плечами.- Может за ним гонятся, чтобы запереть, - возражает она. - Ну так что? Будь ты старой развалиной и парнем, убивающим насекомых, куда бы ты пошёл?Барахлюш хмурится и честно представляет. - На их месте я бы мечтал как можно скорее убраться отсюда. Тут негде прятаться. Везде до зубов вооруженные охотники, - он чешет в затылке. - Единственный доступный путь отхода - трубы. Есть еще воробьи, но...- Только псих пойдет на птицедром без приглашения, - возражает Клепи. - Даже годовалый знает, что воробей имеет право склюнуть всё, что видит на своей территории. Чтобы улететь на нём, нужно либо невероятное везение, либо сопровождение Децибеллы. - Тебя тоже могут склевать? - удивляется Барахлюш.- Нет, я могу ходить туда. Но не могу никому гарантировать безопасность.Кивнув, Бюш резко разворачивается в сторону труб. - Тогда пойдём, - он прокашливается. - Слушай, - Барахлюш пытается совершить деликатную паузу - получается плохо, - я очень хотел лично с тобой поговорить. Ну, по поводу нашей помолвки.- О. Клепи и слова не сказала, когда он по одиночке разогнал мародёров на поиски, а после этого вдруг ни с того, ни с сего, предложил ей пройтись вдвоём. Разумеется, это ничего не значит. У неё сладко щемит сердце, и она злится на саму себя. Не значит, сказано же, хватит. - Да, ты ведь только недавно о ней узнал. Переживаешь? Вопрос, конечно, риторический, но Барахлюш всё равно отвечает. - А ты? Будто не переживаешь. Будь я тобой, бился бы в истерике. - Почему? - откликается Клепи. - Ты бьёшь женщин? Унижаешь их?Моргнув, Барахлюш во все глаза смотрит на неё. - Что? Нет, конечно! Это же отвратительно, - серьёзно произносит он. - Но я совершенно неудачная партия.- Добро пожаловать в клуб, - пожимает плечами Клепи, предпочитая смотреть в сторону. - Но я подозреваю, что тебя гложет. Тебе ведь нравится Крио, так?Барахлюш молчит. Да, она же слышала его нелепое спонтанное признание.- Даже если так, вместе мы с ней никогда не будем. Там есть несколько факторов, - он предпочитает сменить русло беседы. - Дело не в том, что мне может нравиться кто-то кроме тебя, просто... Он замолкает. Так, стоп! До него вдруг доходит, что звучит это неправильно, и Барахлюш откашливается. Срочно! Надо исправить положение!- То есть что мне вообще может кто-то нравиться. Нет я хочу сказать... Угх, как же сложно! Послушай, ты вроде милая и симпатичная... Нет-нет, я не это хотел сказать. То есть ты красивая, не пойми неправильно. Черт, ну, в смысле глаза у тебя очень красивые... Ох, нет, подожди, нет, это всё не то. Секунду, дай собраться с мыслями. Барахлюш заставляет себя заткнуть поток запутанных объяснений - в попытке сосредоточиться, он начинает разминать переносицу. Клепи терпеливо ждёт рядом. Красивые глаза? Милая? Передохнув, Барахлюш делает новую попытку:- Я просто хочу сказать, что принуждать нас к совместной жизни было бы неправильно.Он замолкает, глядя, как она ослабляет тесьму маски.Кажется, на некоторое время он забывает как дышать. Мягкая линия носа, лёгкая курносость. Гладкий овал лица покрыт бледной кожей, виден лёгкий пушок, покрывающий щёки и область на губами. Два куска чистого янтаря, обрамлённые почти белыми ресницами. Иней, сковавший травинку холодным утром. А под ним - жар живых глаз, цвет которых сжигает тебя изнутри. Ему приходится изрядно постараться, чтобы выдавить:- Так вот... Барахлюш, стараясь не показать, как это сложно, отводит взгляд. Он усиленно копается в памяти, пытаясь вспомнить, о чём шёл разговор.- Разумеется, неправильно, - Клепи поводит головой, взмахнув словно обсыпанными снегом ресницами. - Но я уже так давно живу с этой мыслью, что почти смирилась. Деци очень боится, что я останусь одна. Сколько я себя помню, постоянно требовала от меня идеального поведения и соблюдения великосветского этикета. А это... - она мрачно улыбается. - В общем-то это не очень моё. - У меня примерно похожие отношения с сестрой, - говорит принц прежде, чем понять: он вступил в зону откровенных разговоров. - Но мне гораздо легче отвертеться, чем тебе: на меня нечасто обращают внимания.- Ага... В течение некоторого времени они молчат точно в трауре. Клепи с невозмутимым видом рассматривает почву у себя под ногами, вороша носком сапога песок. Не скрываясь, Бюш во все глаза разглядывает её лицо. Что за магия? Она совсем не похожа на Минару: ни лицом, ни манерами. Тогда откуда это чувство дежа вю? - Очень глупо так стоять без дела, тем более что мы спешим, - прерывает вдруг тишину Клепи. - Трубы в этой стороне.Ей очень сложно блокировать желание утереть лицо. Наверняка на нём остались эти глупые следы от маски: красные вмятины, от которых её лицо становится ещё более детским. Стыд какой! Зачем она сняла эту маску? И он так на неё посмотрел! Как будто поверить не мог, что на свете такое существует.Вспомнив наконец тему их разговора, Барахлюш преободряется. Что ж, всё не так плохо. - Но разве ты не хотела бы решить сама, с кем тебе придется прожить остаток жизни?О, нет. Она, кажется, поняла. У неё наверное какое-нибудь грязное пятно на лице, а он из тактичности не может ей об этом сказать. Желание растереть лицо докрасна становится почти невыносимым.- Если ты хочешь отказаться от помолвки, и тебя волнует, что я стану возражать, то не надо, - в её голосе проскальзывает едва заметная досада. - В наше время помолвка - понятие очень условное. Я вообще думаю, что она была сделана для меня. Деци наверняка попросила твоего отца найти мне пару, а тот и предложи твою кандатуру. Не знаю, почему он не сообщил тебе. Может он был уверен, что ты найдешь себе пару прежде, чем узнаешь обо мне. Как бы там ни было, я бы не хотела впутывать тебя в свои проблемы, так что... - злость переполняет её чашу терпения до краёв. - Если у меня с лицом что-то не так, то так и скажи. Она запальчиво берётся за деревянные края маски с явным намерением закрыть ей своё лицо. Поняв её намерения, Барахлюш весь подбирается. От мысли, что он не сможет больше наблюдать эти чудесные ресницы, ему становится неуютно. Глядя в это немного детское лицо, ему кажется, что он наедине с давно знакомым человеком, и ему не хочется вновь оказаться один на один с невидимкой в маске, нелюдимой, раздражающе непонятной, эмоции которой он может интерпретировать как хочет. Страх вновь оказаться в одиночестве сильнее той части разума, которая презирает отношения Селении и Артура. Он молниеносно протягивает руку и смыкает пальцы на ее запястье, мешая одеть маску. - С чего ты взяла, что с твоим лицом что-то не так? Разреши?Не дожидаясь её ответа, он приближается, и на несколько мгновений девушка оказывается в его лёгком полуобъятии. Прежде чем она понимает, что к чему, он уже снимает маску с её головы.- О...отдай, - в голосе ее проступает паника. - Не ломай.Она протягивает руку к маске и натыкается на изумлённый взгляд Барахлюша.- Ломать? Зачем? - тупо произносит он. Янтарь глаз, обрамлённый снегом ресниц, обжигает его, сердце подскакивает к горлу. Слишком красива. И всё что он испытывает в связи с этим - очень нехорошо. Недавняя клятва, что он не превратится больше в дурачка, ведущегося на внешность, жива в его памяти. Вся эта возня по поводу любви с первого взгляда хорошенько измотала его и в прошлый раз. И всё-же... Её красота такая хрупкая, аккуратная и правильная - точно узоры на тонкой корочке льда: чуть надавишь, и лёд хрустнет, пропадёт, растает. Мало чем объяснимое желание защитить и уберечь от давления извне мешает ему составлять фразы по-человечески. - Отдай, - повторяет она, но уже с меньшим нажимом.- Хорошо, хорошо, - успокаивающе произносит он. - Я не хотел тебя обидеть, мне просто было интересно посмотреть её поближе.Пальцы одной её руки впились ему в плечо мёртвой хваткой, вторая тянется к маске. Он, не собираясь больше настаивать, протягивает ей маску, и та выхватывает её чуть более поспешно, чем следовало бы. Как будто это спасительный плот, а она - утопающий человек. Забрав заветную вещь, Клепи смотрит на свою маску, и прямо на глазах её лицо превращается из злого и напуганного в смущённое. - Это было глупо, - не глядя на него, она обоими руками протягивает ему маску обратно. - Прости. У меня слишком много было споров из-за неё. Вот, можешь посмотреть, я не против.Кивнув, Барахлюш аккуратно берёт маску из её рук, стараясь не касаться её пальцев. Что-то сумашедшее с ним творится. Они ведь куда-то шли, было что-то очень важное, чем они должны были заниматься. Так какого же... Барахлюш отмахивается от продолжения этой мысли, когда вглядывается в мелкий узор на маске. Очень красиво вырезано. Витиевато, с выдумкой. Он вдруг вспоминает, что воинственные маски охотники делают себе сами. Барахлюш переводит взгляд на её руки и обращает внимание на трогательно длинные и тонкие фаланги пальцев. - Ты очень красиво вырезаешь, - произносит Бюш, не спеша глядеть ей в лицо. - В детстве я работал на паучьей ферме, меня пробовали научить вырезать, но грубые волокна так и не смогли подчиниться мне.Он поспешно замолкает, поняв, как глупо-поэтично была последняя фраза. Собравшись с силами, Барахлюш всё же поднимает взгляд и неизбежно наталкивается на её лицо. На нём разом написано столько эмоций, что первые мгновения ему сложно снова открыть рот. Страх, ожидание, заинтересованность, благодарность, восторженность и ещё море оттенков, и все они такие явные, по-детски очевидные.- Зачем ты её носишь? - спрашивает Барахлюш. Он никак не может насытиться этим странным сочетанием хрупких и ломких с виду белых ресниц и очень живых янтарных глаз. И чем дольше он не может выпутаться из её взгляда, тем больше это пугает. Она хмурится и склоняет голову набок. Барахлюш поражается, как точно и чётко она выражает свои эмоции. Недоумение. Как будто он только что ляпнул большую глупость.- А разве не очевидно? - удивляется она. - Ты же знаешь Деци. Она хранит невозмутимость двадцать четыре часа в сутки, и делает это без особых усилий, - в отчаянии она морщится, и в течение нескольких секунд лицо её переживает такую гамму эмоций - от горечи до надежды быть услышанной - что у Барахлюша дух перехватывает от живости её мимики. - Изо дня в день она говорит мне, как это помогло ей в жизни. Но это совершенно не моё. Это так мешает! Моя эмоциональность! Вот скажем сейчас, ты человек, которого я знаю всего несколько часов. Зачем я открываю тебе душу? Если Деци узнает об этом, она меня убьёт! - голова её уходит в плечи, губы кривятся в попытке не заплакать, вдруг она встревоженно оглядывается, точно маленький зверёк, боящийся быть застигнутый хищником. Но вокруг никого нет, и она успокаивается. - Так что да, - с вызовом произносит она, посмотрев ему в глаза, очевидно, пытаясь тем самым показаться сильной и независимой, - эта маска - единственный способ отвечать её невероятным запросам. - Просто ты очень красивая. Бух! Как выстрел из пушки! Барахлюш даже не отразил, что произнёс это вслух. Если бы не изменившееся лицо Клепи, может так и не узнал бы об этом. Это настолько жутко, что его охватывает озноб. Он готов откусить себе язык. Да. Какого. Бетамоля?! Что с ним сегодня?! Боже, он же идиот, посмотрите на него! Самый круглый идиот, когда-либо ходивший по свету! Почему?! Почему он должен был начать произносить вслух всё, что приходит ему в голову, именно сегодня, когда это делать практически запрещено! В отчаянии он смотрит ей в глаза, и вдруг отчётливо читает её мысль. Она тут же прячется, но эта отчётливая и свежая в своей чистейшей эссенции мысль стучит Барахлюшу чуть выше сердца и в виске. Моргнув, он сглатывает и отводит глаза. Сердце грозит превратиться в обгоревший кусочек плоти: вся его грудная клетка полыхает невыносимым жаром. Эта эмоция была такой очевидной, такой невыносимо нежной в своей наивности, что ему хочется закричать от переполняющего его восторга.Так. Стоп. А ну-ка быстро проветрили мозги. Нет. Слышишь? Нет! Ты совершаешь шаг в пропасть. И ты прекрасно знаешь, как безнадёжен человек, оказавшийся там. Ты ещё помнишь Артура? А то как будто ты забыл. Отличный был парень,и тест он мою гнётом твой сестры. Ты хотел нормальные, здоровые отношения. Вдумчивые и глубокие. Больше дружеские, чем романтические. Ты хочешь быть под каблуком так же, как Артур?Мысль эта здорово отрезвляет.- Спасибо, - говорит Клепи. Она прокашливается. - Но дело не только в эмоциях.- Не только? - он отчаянно массирует себе глаза. Да приди уже в себя! Он снова смотрит на неё, и мыслить так же сурово, как прежде, резко становится сложнее. - А что ещё?Её пальцы вдруг касаются его, и Бюш едва блокирует желание отшатнуться, когда понимает, что она просто хочет перевернуть маску, всё ещё находящуюся в его руках. Клепи щёлкает по двум лопастям маски, которые должны, судя по всему, закрывать область висков и ушных раковин.- Из-за этих штук, - объясняет Клепи. - Я ношу эту маску, чтобы лишний раз не напоминать окружающим своё происхождение.- В смысле? - не понимает Барахлюш, упрямо продолжая смотреть на маску. Нужно успокоиться, начать здраво рассуждать. Тогда её чары не подействуют на него, и он сможет превратить свою дикую жизнь в нормальную. - Тебя воспитали воробьи и нашли на чердаке. Нельзя сказать, что каждый может похвастаться таким происхождением, но в этом нет ничего такого.Он решает, что готов, и поднимает глаза. Ладно, он поторопился. Она по-прежнему очаровательна. Ну и ладно. В конце концов, ему нужно справляться с этим, не может же он до конца дня не смотреть на неё. Брови её хмурятся, на лице вновь читается недоумение. Уши совершают короткое движение вверх-вниз, и Бюш, всё это время смотрящий только ей в лицо, вдруг осознаёт, что в этом движении есть что-то неестественное. Взгляд его соскальзывает к её ушам.- Оу, - выдыхает он. - Я...я не заметил. - Вот как? - Санцклепия удивляется ещё больше. - При первой нашей встрече ты успел проявить себя достаточно внимательным, странно. Да и в детстве мне часто напоминали, что они очень заметны.Она небрежно щёлкает по паре по-мародёрски сдвоенных ушей.- Кем меня только не обзывали, - пожимает она плечами, показывая, что ей одновременно и забавно и обидно. Поразительная читабельность! - Жители Третьего, впрочем, помнят об озёрниках куда лучше Первого континента, так что меня не звали проклятым ребёнком.- Тебе повезло, - бормочет Барахлюш. - Так ты из мародёров?Клепи пожимает плечами. - Может да, а может нет. Вероятнее всего, да. Но кто, откуда, зачем - уже разберёшь. Меня нашли на чердаке совсем маленькую, это всё, что я знаю. Мы пришли. Очнувшись, Барахлюш оглядывается. Действительно, пришли. Труба давно не была рабочей и служила сухопутным проходом между Четвёртым и Третьим континентами. Проржавевшая и старая, её поверхность испещрена ямами и рваными неровностями. То тут, то там попадаются дыры. Это не было так уж плохо: во всяком случае, проход частично освещён дневным светом, и вдалеке блеклые лучи слабо освещают её внутренности. Вместе со светом в трубу просачивается и дождевая вода. Сообразив, что к чему, Бюш и Клепи смотрят себе под ноги. Грязь, состоящая из перегнивших мхов и лишайников, отсырела от дождя, и следы должны хорошо пропечатываться. Однако результаты их не радуют. В начале тропы действительно кто-то потоптался, но впереди, насколько хватает глаз, грязевой покров не тронут - за исключением паучьих следов, оставленных Мими. - Значит птицедром, - севшим голосом подытоживает Барахлюш. - Похоже на то, - в тон ему говорит Клепи.Она разворачивается и смотрит туда, оттуда они только что пришли. - Они что, совсем придурки? Барахлюш не успевает высказать своё мнение по этому поводу: сильный порыв ветра бьёт его в лицо, и он проглатывает своё едкое замечание относительно интеллекта Армана. Поняв, что это значит, он едва подавляет стон. - Ну, просто замечательно! - Они прилетели! - Клепи хватает его за руку. - Пойдём, ещё можем успеть! Желание упасть в грязь у себя под ногами велико, почти непреодолимо, но Бюш с ним справляется.- Да, давай.Ветер в лицо, свист его в трубе. Охотники переговариваются, расступаясь перед ними. Рыщут стражники Децибеллы в поисках беженцев. Мысли в голове Барахлюша лениво перебирают друг друга почти безучастно. Когда сестра узнает, она его убьёт. Убьёт, ликуя: в который раз она оказалась права. - Если что я пойду на птицедром, - предлагает бегущая рядом Санцклепия. Её глаза смотрят с участием, и это успокаивает. - Посмотрю и поспрашиваю воробьёв. Они всегда помогают мне.Так и не надев маску, она оставила её болтаться у себя на голове в компании огромного пучка волос. В другой раз он бы обязательно заподозрил какую-нибудь пакость за её словами, но всё положение катится в тартарары, а участливость Клепи такая искренняя, что Бюш попросту не находит в себе сил для сомнений. - Спасибо.Китха оббежала всё поселение по периметру. Помельтешила возле тюрьмы среди копошащихся в поисках каких-нибудь зацепок охотников. Даже нашла цепочку следов и втайне от других попробовала выйти на беглецов. Однако добежав до обширнейшего пустыря, поняла, что у неё проблемы. Пустырь был весь как будто перекопан, кое-где из-под слоя песка и пыли отчётливо проглядывал деревянный настил человеческой постройки. Зажмурившись, Китха поводит плечами, разминая их, и ступает на рассыпчатую поверхность пустыря. Она догадалась, что здесь живёт птичье племя, и ей поначалу кажется, что вот-вот из ниоткуда появится один из его представителей и задавит её. Или хуже того, склюёт, приняв за насекомое. Не то чтобы Китха осведомлена относительно привычек воробьёв и их рациона, но ведь её догадки о них не так уж далеки от правды.И тут же взглядом натыкается на следы. Отчётливые, явные, совсем свежие. Коротко оглянувшись, Китха понимает, что кругом никого нет, и ей становится не себе. Они совершенно точно пошли по этому пустырю вглубь. Но впереди лишь голое пространство. Им было бы попросту негде спрятаться. Решив заняться этой загадкой позже, девушка принимает позу ищейки и, не наступая на дорожку следов, бежит вдоль неё, часто проверяя местность. Никого и ничего. Звуки доносятся лишь со стороны поселения, да ещё слышны дожди на поверхности и на нижнем ярусе. Глядя на цепь следов, Китха вспоминает Берма и болезненно морщится. Это он научил её всем премудростям. Вообще сложно понять, кто они - Китха и бывший марадерский принц - были друг для друга. Сначала они враждовали, задирали друг друга, даже дрались, хотя Китха едва ли могла побороть этого здоровяка. Потом произошёл тот случай на соревнованиях, и она признала в нём Хозяина, а он в ней - верного слугу. Скоро Берм стал брать её с собой везде и учить всему, что знал. Между ними возникло что-то вроде дружеской симпатии и доверительного отношения учителя и ученика. А потом они стали проводить абсолютно всё время друг с другом, и хотелось, чтобы это продолжалось бесконечно. "И продолжалось бы, не будь ты прелательской наглой маровней, забывшей меня, стоило только разрушиться твоему уютному мирку", - зло думает Клепи и выбрасывает из головы мысли о Берме. Это она умела хорошо. Во всяком случае, они могли не беспокоить её некоторое время.Вдруг ветер ерошит ей волосы, и она останавливается. В следующий момент более сильная волна воздуха сдувает обнаруженные ей следы, превратив в бесценную находку в горстку песка. Китха даже не успевает отчаяться: следующим порывом ветра её чуть не сносит с ног. Песок вокруг превращается в волчки, норовящий запорошить ей глаза. Она жмурится и, прикрыв глаза рукой, успевает заметить, как песок впереди под действием ещё одного порыва ветра превращается в стену. И та стремительно движется прямо на неё. Китха вздрагивает. В панике она оглядывается вокруг и вдруг замечает то, чего не заметила раньше: щель в шагах ста от неё. Успеет ли? Впрочем, она срывается с места быстрее, чем подумать, сможет ли добраться дотуда прежде, чем её подкинет в воздух и занесёт сантиметровым слоем песка. Ветер и сыплящиеся со всех сторон частицы грунта мешают бежать, но Китхе некогда проклинать их. Она совершает гигантский прыжок головой вперёд, больно стукнувшись о край щели. Волна мощной силы достигает места, где она спряталась, и, не вцепись она ногами и руками в торчащие щепки, её бы точно сдуло наверх. На голову щедрыми горстями сыпется песок, но и это ещё только начало.Слышится скрип - медленный и размеренный. Вокруг разом становится светлее. Ветер ослабевает, но тут раздаются звуки, от который Китхе становится совсем нехорошо. Тонкие и пронзительные, короткие. Ветер поднимается вновь, и теперь он дует резкими, короткими порывами, сопровождающимися звуками чего-то огромного, плашмя разламывающего воздух. Зажмурившись и вцепившись в кольями торчащие щепки, Китха слышит, как одно из существ приземляется как раз над ней. Когти угрощающе скребут дерево, на неё вновь валятся горы песка. Проскальзывают зашиворот, шуршат в доспехах.Сверху вновь раздаётся клёкот. Существо начинает барахтаться, вроде бы даже купаться в песке, поднимая невероятных размеров волны. И всякий раз чирикая. Зажмурившись, Китха убеждает себя, что как только это существо успокоится, она продолжит поиски. Как именно она это сделает, девушка решает пока не думать.Подбежав к пустырю, Барахлюш понимает, что они опоздали. То, что творится далеко перед ними, похоже на ад: гигантские пернатые существа, плохо видные за снопами песка, поднимаемыми их огромными размашистыми крыльями, устраивают пляски смерти. Во всяком случае, так это выглядит.- После такого вообще можно выжить? - не смея оторвать взгляд от происходящего, спрашивает Барахлюш.- Можно, - уверенно кивает Санцклепия. - Я это проделывала. В изумлении он смотрит на девушку рядом с собой. Она отрывает вгляд от умывающихся воробьёв. Белые ресницы прикрывают янтарь глаз и тут же вновь являют его миру. Бюш испытывает лёгкое блаженное покалывание в затылочной части шеи.- Ты хочешь спросить "как" или "зачем" я это сделала? - уточняет Клепи,склонив голову на бок.- Скорее и то и другое, - честно признаётся он, поиграв бровями.Кивнув, она поджимает губы и вновь поворачивается к творящейся вакханалии. Сегодня прилетело пять воробьёв. Вчера было четыре. Их становится всё больше с приходом зимы. Прошлой зимой набралось несколько десятков, и тогда можно было только порадоваться, что в это время года охотникам почти не надо кочевать на второй ярус.- Там есть щели, в которые можно спрятаться, - объясняет Клепи. - Если дышать не слишком часто, то можно даже не вдыхать песок. В целом, это реально: воробьи буянят не слишком долго. Видишь, они уже почти успокоились.Кивнув, Барахлюш пережидает оторопь.- Допустим, - соглашается он, разглядывая её профиль. - Но зачем?- Ну, - она легкомысленно пожимает плечами. - Мне было скучно.- О, - только и произносит Бюш. Прокашлявшись, он оглядывается и замечает нескольких охотников. С болезненными выражениями лиц они смотрят на воробьиные пляски, иногда морщатся.- Нашли что-нибудь? - громко спрашивает он, выводя их из оцепенения. Они несколько растерянно поворачиваются к нему и все как один хмурятся.- А ты кто? - тупо спрашивает один из них.Вздохнув, Бюш понимает, что ему придётся делать это всегда. Он набирает в грудь побольше воздуха.- Я Барахлюш, - бодро рапортует он. - Бывший карлик-принц. Который с Первого. Который племянник вашего вождя. Которого кличут первым неудачником на всех семи. Слыхали о таком?Охотнику дружно приоткрывают рты и согласно кивают, вспоминая. Впрочем, тут же говорят, что слышали, конечно, и что они его сразу узнали, просто решили уточнить. Барахлюш хмыкает.- Разумеется, - говорит он. - Королева Селения попросила меня проследить, как дела у Ужасного У, а тут вон какой поворот событий. Так вы нашли что-нибудь?- Не то чтобы мы нашли, - бормочет один из охотников. - Подозрительные следы уходили сюда, на птицедром. Мы как раз дошли до сюда, когда прилетели воробьи. - Но мы не первые, кто их обнаружил. - Да. Незадолго до нас на след уже напали. - Мы увидели его за несколько секунд до того, как они начали умываться, - охотник нехотя кивает на разворачивающуюся перед ними панораму. - Это был озёрник. И судя по доспехам, он один из тех троих, что прибыли сегодня. - Китха! - Барахлюш даже не сомневается, кто из троицы его мародёров вышел на след первым. Он бросается было к ограждению, но останавливается у калитки. И что он собирается делать? Обернувшись, Бюш чуть не сталкивается носами с подбежавшей Клепи. - Подождём, пока они утихнут, - поняв, о чём он думает, говорит девушка, - и тут же бросимся за ней. Глядишь, воробьи тебя не заметят. Болезненно поморщившись, Барахлюш возвращает взгляд к песчаной буре. - После такого точно можно выжить? - Она озёрная, - пожимает плечами Клепи. - Их даже огонь не берёт. Барахлюш не уверен. Они доверились ему. Да, потому что верили традициям и правилам своего народа, но они без оглядки отдали ему свои жизни на попечение и готовы были драться за него насмерть. Он порывисто отталкивается от ограды и срывается с места, но в направлении, противоположном пустырю. Не понимая, что происходит, Клепи послушно следует за ним. Песок попадает ей в горло, и Китха пытается откашляться. Острожно! Если песок попадёт слишком глубоко, кашель будет не остановить. Руки занемели от напряжения. Давно у неё не было таких выбросов адреналина! Китха помнит, что при короле Алистере забавы подобного рода были нормой, но уж сколько лет прошло с тех пор, когда её задание было сложнее "принеси-подай-побей слабого". Существа на поверхности наконец прекращают беснования, и Китха решает, что можно выходить. В конце концов, она маленькая, и воробьи едва ли обратят на неё внимание. Всего-то и надо, что осторожно вылезти отсюда и бежать к выходу. Неторопливо подтянувшись, она, вымеряя каждое движение, поднимается на поверхность. Но большего она сделать не успевает. Сколько Китха себя помнит, её учили доверять инстинктам безоговорочно. Думаешь, это можно есть - ешь! Считаешь длинный путь безопаснее короткого, но не можешь объяснить почему - иди длинным! Думаешь, прыгнуть вниз головой в пропасть - удачная идея, значит прыгай. Вот и сейчас шестое чувство велит ей вернуться обратно, причём срочно. Не вполне понимая, что происходит, девушка прыгает в ущелье и повисает на тех же самых щепках, на которых только что была. Совершив, казалось бы, это бессмысленное действие, Китха задирает голову, желая разобраться, что именно задействовало её систему самосохранения. И натыкается на безэмоциональный взгляд чёрных блестящих миндалевидных воробьиных глаз. С секунду они меряются взглядами (хотя Китха убеждена, что он не видит её), и вдруг воробей подпрыгивает к ней. Бх-бх-бх! Прыжки у него быстрые, и всего за три он сокращает расстояние между собой и местоположением возможного жучка. Действительно, кто ещё может тут шевелиться, если все знают, что это их территория? Воробей, по-прежнему разглядывая подозрительную щель, издаёт заинтересованное чириканье и с размаху - Китха даже не успевает испугаться - ударяет в отверстие клювом. Трещат щепки, и она, холодея, видит, как в нескольких шагах от неё в щель вонзается гора. А потом второй и третий раз, четвертый... Упортству этого существа нет конца. Мертвой хваткой Китха впивается щепки, держащиеся на последнем издыхании: сомнений нет, они вот-вот обвалятся, и она полетит в пропасть вместе с ними. Крах, крах, крах - слева, справа, спереди и сзади. Разумная часть Китхи спокойно говорит ей, что очень вероятно, это и есть её конец. Без сомнения, глупый, но и не самый плохой. Куда лучше, чем смерть от какой-нибудь мерзкой болезни, настигающей тебя в старости. В общем-то всё, что от неё сейчас требуется, это быстро подумать о своей жизни и вознести молитвы: одну - благодарственную - о хорошей части её жизни, другую - о том, чтобы всё плохое, что с ней случалось, не настигало других. Точные тексты стёрлись из её памяти, но она смиренно решает сформулировать всё необходимое своими словами. Однако дело идёт плохо, и очень скоро Китха понимает, в чём корень всех проблем: всё и хорошее и всё плохое в её жизни связано с Бермом. Этим трусливым предателем, умелым командиром, до омерзения флегматичным маровниным сыном, которому, как это ни грустно признавать, она отдала и сердце и душу уже давным-давно, без надежды на возврат. Если бы только была хоть одна причина тому, чтобы он сдался, тогда бы она... Крах, крах. Но что если причина была? Крах, крах, крах! Действительно. Разве они когда-нибудь после этого говорили об этом? Если уж на то пошло, говорили ли они вообще? Почему такая простая идея не приходила ей в голову раньше? А теперь уже поздно, и... Вдруг кто-то снизу изо всех сил дёргает её за щиколотку. Щепка, на которой она повисла, без труда ломается, и вместе с ней Китха летит вниз. - Лови её! Чьи-то пальцы хватают её за запястье, и Китха повисает над пропастью. Окружающий мир смазывается и куда-то несётся, от ветра слезятся глаза. - Поймала! - Хорошо, тогда держитесь. В ответ раздаётся восторженный хохот. Разлепив глаза, Китха пытается зацепиться за что-нибудь. В конце концов пальцы свободной руки находят мех, и она подтягивает себя к нему. Это оказывается щетина неизвестного, но весьма резвого паучка. - Китха, ты как? Она поднимает голову и видит Барахлюша. Это он правит пауком, и правит весьма неплохо, учитывая, что они едут по отвесной поверхности. Позади него сидит девушка, и по маске, болтающейся на макушке, Китха узнаёт недавнюю обидчицу. - А ты рисковая! - весело кричит Клепи - от свиста в ушах закладывает уши. Её улыбка от уха до уха свидетельствует об отсутствии сарказма. - Вылезать, когда воробьи на поверхности! - Я в порядке, Хозяин, - проигнорировав её, отвечает Китха. - Это хорошо, - кричит он в ответ. - Потому что сейчас нам придётся выйти на поверхность, и он нас увидит. - И погонится за нами! - в восторге добавляет Клепи. Она вся сжалась от нетерпения. Барахлюш предпочитает не отвечать. Он резко дёргает за поводья, и паук выныривает из щели. Мгновение, и раздаётся победоносное чириканье: их заметили. Бх-бх-бх. Барахлюш резко сворачивает в сторону, и своевременно! Удар клюва приходится на то место, где они как раз должны были быть. Клепи восторженно кричит, точно ребёнок на американских горках, и весело поддаёт ногами паучку. - Почти на месте! - кричит им Барахлюш. Китха поднимает голову как раз перед тем, как паук вновь совершает манёвр, и видит, как воробьиный клюв почти достигает их, разминувшись на какие-то доли секунд. Но в это мгновение они пересекают невидимую черту: воробей издаёт досаливый глухой звук и поспешно отскакивает в другом направлении, обратно к своим. Барахлюш резко натягивает поводья и оборачивается. Дыхание у него такое частое, что можно подумать, это он бежал вместо паука. Позади него радостно попискивает Клепи. От переизбытка эмоций она елозит и подпрыгивает на месте. - Да ладно тебе, выкричись, - советует Бюш. Его руки дрожат от пережитого напряжения и он неторопливо потирает их, точно пытаясь согреться. - Не держи в себе, вредно. Клепи не думает возражать: продолжая издавать восторженные звуки, она кренится вбок и, с размаху встав на руки, проходит на них несколько шагов, уже не сдерживаясь и в открытую визжа и хохоча. Глядя на неё, Барахлюш тоже начинает тихонько смеяться. Он достаёт откуда-то леденец и отдаёт его пауку. - Ты молодец, что выжила, - говорит он вдруг Китхе. - Такая смерть тебе не к лицу. Китха растерянно пожимает плечами. Ей кажется, что мир вокруг сошёл с ума, пока она висела в том ущелье. - Всегда рада услужить. Он прыскает в кулак. Потом ещё раз и ещё. Вскоре Барахлюш уже не скрываясь смеётся и сваливается с паука. Даже не пытаясь встать, он хватается за живот и, сложившись в позу эмбриона, безудержно хохочет. Китха смотрит на него, потом на продолжающую ходить на руках Клепи, затем на преспокойно сосущего леденец паучка и окончательно убеждается - да, все точно сошли с ума, пока её не было. - Спасибо, что дали своего паука, - говорит Барахлюш протягивая поводья. Он успел хорошенько просмеяться и успокоиться, прежде чем возвращаться в нормальное общество. Хозяйка паука, хмурая старушка, сердито выдёргивает поводья у него из рук. - Ничего я тебе не давала, глупый мальчишка! Ты просто подбежал и угнал его! Мой бедный Пупсёночек, ты должно быть так перепугался. Она бережно гладит паучка, спокойно досасывающего леденец и явно довольного собой, по передней лапе и заботливо похлопывает его. - Пупсёночек? - скривившись, переспрашивает Китха. Барахлюш украдкой пихает её локтём, но старушка всё равно уже не слышит их: она вся погружена в воркование над своим питомцем. - Ты мой бедненький, ты мой несчастненький... Решив, что с вежливостью покончено, Барахлюш молча откланивается и отходит в сторону. - По крайней мере, - говорит он, - мы можем точно сказать, что они не улетят. Более того, едва ли Ужасный У и Арман посмеют высунуться наружу: их склюют живьём. - Если точно выверить время, - возражает Клепи, - и подгадать момент, можно спрятаться у них в ногах. Но едва ли кто-то из них знаком с этой хитростью, для этого нужно быть охотником. - Значит нам остаётся ждать, - Барахлюш со вздохом облегчения садится на мягкую мховую подстилку, островками покрывающую второй ярус Третьего континента. - Китха, соберёшь остальных? Без лишних слов она отдаёт честь и уходит на поиски Пятого и Орима. Поглядев ей вслед, Бюш ложится и блаженно закрывает глаза. Внезапные волны дрёмы накрывают его мгновенно и с головой. Впервые за последние двадцать четыре часа спокойное время, когда только и надо, что ждать. Это приятно. - Ты что, спать собрался? Точно. Клепи ведь никуда не уходила. Он через силу приоткрывает один глаз и встречается с её заинтересованным вглядом. - Я почти не спал эту ночь, - сонно признаётся он. - А впереди ещё одна, такая же неспокойная. Надо хоть ненадолго...Но он не успевает договорить - усталый организм решает, что с него хватит событий и что ему пора срочно и безотлагательно отдохнуть, а объяснения как-нибудь подождут. Сложно сказать, сколько прошло времени - вероятно немного, потому что мародёры до сих пор не вернулись - когда Клепи расталкивает его. - Послушай, - устало говорит Барахлюш, - я здорово устал, мы можем поговорить, когда... - Кто-то идёт на птицедром, - перебивает его бормотания Клепи. - По-моему, это Крио, и она не одна. - Что, Минара? Сна как не бывало. У него совершенно вылетело из головы недавнее событие с участием Мракоса и его первой подростковой любви. Барахлюш садится. - Разве она не должна быть в тюрьме? И... птицедром? Что? Он встаёт, чтобы убедиться самостоятельно. Но да, это она: по сверкающей копне почти белых волос её сложно с кем-то перепутать. А рядом идёт... - Арчибальд, - произносит Бюш. - Ничего не понимаю, зачем? И почему на них не обращают внимания? - Если их не трогают, значит Деци предупредила воробьёв заранее, - поясняет Клепи. - Ого! Далеко же они идут! О, а вон и сама Деци! Легка на помине, её уже всё племя обыскалось. Приглядевшись, Бюш тоже замечает свою тётку и медленно кивает. Что-то не так. Минара с Арчибальдом, Децибэлла, где-то там на птицедроме прячутся Арман с Ужасным У... Слишком уж много подозрительной возни в одном месте. Вот Минара с Арчибальдом взбираются воробью на ногу, ползут выше... Барахлюш никак не может сформулировать, что именно его беспокоит. Минара, как оказалось, очень и очень непростой человек - он никогда не забудет оторопи, которую испытал, когда увидел то, что осталось, как говорят, от её жертвы. Он не вполне понял метафору, но по словам очевидцев - самого его унесло нахлынувшей толпой, и он только слышал, как Мракос разделывается со своими бывшими подчинёнными - Минара убила беднягу своими волосами. Потом он только видел, руку Мракоса, обмотанную её локонами, перепачканными кровью. Минара плакала и пыталась выпутать его ладонь, пока Мракос её успокаивал. А потом их почти сразу забрали. Шевеление позади Децибэллы привлекает внимание Барахлюша. Он весь подбирается. Урдалак! Но по ядовитой раскраске Бюш быстро понимает свою ошибку и успокаивается. Это Чихалка и Мими. - О, а это та девочка-почтальонша, - подтверждает его догадки Клепи. - Такая забавная. И я думала, клёвочуваки не любят путешествовать, как она справляется с такой работой? - Она лет восемьдесят воспитывалась на Первом, - рассеянно говорит Барахлюш. Он мог бы даже добавить, что воспитанием её занимались Селения, он, Мракос и, как ни странно, Артур. Когда на следующее утро они с Мракосом в страшном похмелье вернулись на Первый, вокруг девочки уже развелась бешеная деятельность. Возникало ощущение, что Артур никуда не уходил: Селения получала указания от него каждый час и похоже не испытывала ни толики меланхолии, которая обычно неизменно настигала её по его уходу, наоборот - она была бодра и весела. Мракос, изнывая от головной боли, пошёл в кузницу делать ингаляторы по присланным чертежам. Барахлюшу доверили часть, связанную с разговорами. Наверное, больше этим некому было заняться, но всё равно смешно. Весь серый от вчерашней попойки, он нуждался в ухаживании даже больше, чем девочка, без задней мысли исследующая каждый уголок его дома. Но он всё равно постарался объяснить, что происходит, и, по всей видимости, Мими разделяла его точку зрения, потому что стоило ему только начать говорить, она предложила прилечь и приготовить коктейль против похмелья. Когда Селения зашла к ним, Бюш успел полностью реабилитироваться: он даже сдружился с Мими - девочкой общительной и непосредственной. - Артур сказал, что завтра прибудет лекарство. Лицо у Селении спокойно, но уголки губ приподняты в ликующей улыбке. Барахлюш думает, как положительно на неё влияют какие-то несколько дополнительных часов общения с Артуром. - Бюш сказал тебе, что ты пока поживёшь на Первом? Это лекарство, как я поняла вводят особым образом, и Мракосу понадобится время, чтобы сделать всё необходимое. - Дядя Барахлюш мне всё рассказал, - заверила её Мими. - Но мне кажется, я просто пойду к бате, там подожду, а потом вернусь. Селения нахмурилась и перевела взгляд на Барахлюша. - Ты разве не сказал, что Макса мы отослали домой? - Сказал, - возвразил Барахлюш. - Но она упорно не понимает, что Пятый слишком далеко отсюда. Более того, она не знает счёта. Мими, сколько будет два плюс два? - Отстань, - девочка надулась. - Я же сказала, что понятия не умею о чём ты. С секунду Селения разглядывала Мими. - А читать? Читать умеешь? - Девушкам не нужны такие сложности, - важно заявила Мими, вздёргивая носик. - Мамы говорят, что самое важное - это хорошо выйти замуж. Брови Селении задрались. Ничего себе у них там порядки на Пятом. Вот как и получилось, что вместо недели, Мими прожила под их опекой несколько десятков лет: она выучилась грамоте и устному счёту, основам географии и истории континентов. Артур писал послания в два раза чаще, и половина его писем были адресованы этой девочке. Селения даже шутила, что он оказывает Мими такое же количество внимания, какое оказывал ей на протяжении всех этих лет, но, что самое удивительное, шутила абсолютно беззлобно. В общем Мими неплохо вошла в их жизнь, стала её частью, и уехала домой уже с Чихалкой и твердым решением стать почтальоном. Но всё это Бюш не рассказывает Клепи. Потому что что-то не так. Мими едет на своём паучке ровно там, где следует и где воробьи не имеют права тебя склюнуть. Но скорость её передвижения такая, что можно подумать, будто за ней пытается угнаться целая стая. Барахлюш видит, как Децибелла отходит от воробья и идёт быстрым шагом в сторону бывшего укрытия Мими, а сам воробей похоже собирается улетать. Погодите-ка... У них внештатное положение, входы и выходы должны быть закрыты, и Децибэлла позволяет огромной махине, в которой могут спрятаться тысячи Ужасных У, улететь даже без элементарной проверки? Она не может быть настолько глупой! - Пойдём на встречу Мими, - говорит Бюш. Сна нет ни в одном глазу. Он понимает, что происходит что-то непоправимо плохое, и что вероятнее всего он уже упустил шанс что-нибудь исправить в лучшую сторону. - Ты что-нибудь понимаешь? Клепи, тоже нахмуренная и встревоженная, качает головой. К ним из-за поворота вылетает Чихалка, и от мельтешения его радужного раскраса лапок рябит в глазах. - Мими, что случилось? Девочка бледна и перепугана. Вокруг собрались охотники - мужчины и женщины. Многим просто интересно поглазеть на дикой раскраски паука, но даже так в воздухе чувствуется напряжение. - Ужасный У и скорее всего папа дяди Артура! - выпаливает девочка. - Они на этом воробье и сейчас улетят! Вокруг издаются испуганные вскрики, кто-то бежит пытаться предотвратить отлёт, но все и так знают, что это уже невозможно. - А Децибэлла? Как они пошли мимо неё? - но Барахлюш знает ответ на этот вопрос. Жаль только он не знает ответа на вопрос "почему". - Вождь знает, - всё ещё напуганная, Мими обхватывает себя руками, точно в ознобе. - Она сама их посадила, я слышала. Я... Я не понимаю. Но она сама посадила их на воробья, а потом на него же посадила Минару с тем старичком! И они сейчас улетят! Поднимается волнение: люди кричат и паникуют. Кто-то убегает рассказывать что произошло, кто-то заламывает руки, а кто-то вопит, что это невозможно и нелепо. Понимая, чем это может грозить, Бюш заставляет девочку наклониться к нему. - Срочно уезжай! - стараясь перекричать толпу, приказывает он. - И расскажи всем, что произошло!Коротко кивнув, Мими пришпоривает паучка и несётся в сторону трубы. Поглядев ей в след, он желает ей удачи, хотя, Лес свидетель, ему самому удача сейчас бы ой как пригодилась. - Что нам теперь делать? Бюш оборачивается и встречается взглядом с Клепи. На лице её готовность помочь, и это приятно удивляет, но выглядит она абсолютно спокойной. Скорее всего, Клепи верит, что всему этому есть логическое объяснение, и, если на то пошло, Барахлюш хотел бы разделять её уверенность. - Будем разгребать эту кашу, - мрачно произносит Барахлюш. Когда он произносит эти слова, ветер поднимается, и воробей, просунувшись в приоткрытую воротину чердака оранжереи, выпархивает наружу.