3. Хэллоуин. (1/1)

— ...Эй, ты, егоза, отойди лучше оттудава! Об этом обрыве прибрежном слухи разные бродят, детишки... Одну из таких историй рассказала мне моя бабка, а ей поведали предки, а им... В общем, давно это было, оттого и сказы разнятся. Позабыли о них местные теперича, говорят, мол, глупые суеверия. Может, оно и так, да только... — Не томите! — А ну не прерывай. Нетерпеливая молодёжь, раз сами захотели послушать, то слушайте молча. — Да под Ваше вступление я почти уснул! — Ох, ладно. Итак.... Не одно столетие назад это случилось. Приехала однажды в городок наш девушка из земель далёких, одной ей известных, авось и заморских. Красивая - жуть, на девок наших вообще не похожая (это сейчас тут разная кровь гуляет, а тогда, дети, иные порядки были). Росточка среднего, ручонки тонкие, сама как осинка - однако походка, говорят, была чудной, неуклюжей. Глазищи тёмные на фоне кожи бледнющей – что два уголька сгоревших. Иные бают, что была она высокой, а фигурка у неё была – не фигурка вовсе, а так, скелет, кожей зеленоватой обтянутый. Много чего говорят, да в одном не спорят – локоны у неё хороши были. Чёрные, пышные, почти всегда в косу с шёлковой лентой убранные. Не по уму мне, чем они так приглянулись люду, но ладно, о вкусах не спорят. Хороша была девица, да только что-то с ней было не так. Сторонилась разговоров, устоев человеческих не знала (ну прямо как дикарка!), днями напролёт сидела на краю обрыва близ моря, смотрела вдаль да напевала песни свои странные, неслыханные ранее. Гостила она, конечно, у своих "родственников" в доме приличном, оттого и местных играюче избегала. А спустя пару месяцев после её появления начались дела лихие, нехорошие. То, например, ночью в неспокойных водах кто-то силуэт витого змия заприметит, то скот, пасшийся невдалеке, захворает, то на пшеничных полях найдут следы невидимого гиганта. Странные дела, право. Побаиваться люди эту женщину стали, обходить стороной. Ведьмой прозвали. А ей, казалось, одиночество только в радость было. Матери детей от её очей чёрных, недобрых, прячут, а ей хоть бы хны. Не смутится, не обидится, будто вовсе всё равно ей. Да только на любую красу свой дурак найдётся, сердцу-то не прикажешь. Вот и тут, уж больно по душе одному пареньку пришлась девка, слова поперёк ему не скажешь, влюбился по уши. Как же его звали... Ричард, что ли. А, нет, вру. Робертом кликали, Робертом. Высокий детина, волос сине-чёрен, девки баяли, солнечные лучи в его шевелюре в прятки играть любили (вот же ж болтушки бестолковые, аж запомнилось). Так вот. Пленённый красой дивной да образом таинственным, повадился ходить он на этот уступ вместе со своей любезной. Так и познакомились они. Уж не знаю, как он с такой речи вёл, но уболтал как-то. Начал везде с ней бродить, как верный пёс, а попозжее, месясочка через два и вовсе в любви признался да замуж позвал. А чудачка возьми и согласись! Бабы баяли, разулыбалась, как дурочка, чай, поняла, как повезло ей, а люди-то её не от мира сего считали… Ну да порешили через недельку и повенчаться. Место выбрали красивое, хорошее, невестой любимой – да вот этот же утёс. И дело складно шло, пока бабка Роберта не прознала, кого её внучок в супружницы выбрал. Старуха набожная была, она чудачку эту с первого взгляда невзлюбила. Видано ли дело, с ведьмой родниться! Ещё чего доброго всю жизнь из кровиночки высосет, отродье поганое! Ладно уж по городу бродит, но в семью её лезть!.. Ох и чехвостила старая бедняжку, да дурной голове внука что в лоб, то по лбу – женюсь, говорит парень, во что бы то ни стало. Бабка не сдаётся, семью на совет собирает (а в роду у Роберта, поверьте мне, люду много было: дядьки-тётки, брат-сват и так далее). И никому из них иноземка не пришлась по душе. Порешили они на том, что венчание надо сорвать, любой ценой сорвать. Настал тот день! Тридцать первое число второго месяца осени. Тогда ещё не было этого вашего Хэллоуина, никому и дела не было до праздников ваших дурных. Но да что это я - была свадьба. Коль прозвать сие так можно. Утром рано, ещё не рассвело даже, а уж началась скромная церемония, на которой не было ни родственников, ни простых зевак. Пара близких друзей со стороны жениха да священник. На этом настояла, говорят, сама невеста. Не хотела она людей чужих видеть, боялась, что помешают. Может и была она со странностями, а парня своего, похоже и впрямь любила. Мнится, и счастливы они были, а, молодёжь? Может оно и так, да только кого ни спроси из местных, ответил бы – околдовала ведьма бедолагу. — А это правда были чары? — Мне-то откуль знать? Дитё, меня тогда и на свете белом ещё не было. — А говорите так, словно рядом стояли. — Цыц. Так вот... Только родственники поздно прознали об этом всём – встал кто-то водички испить поутру, глядь, а нет уж Роберта дома. Бабка-то была не промах, сразу поняла, что будущая супруга внука её решила обдурить. Заторопились, засобирались родичи, да добрались они до места с ружьями да дробью заготовленными. И, как понимаете, одарили красавицу-чужеземку свинцом с серебром. Дурно поступили они, я считаю. Негоже лишать молодых своего счастья. Но времена тогда были другими, не такими вольными. В тот момент возненавидел бедный Роберт всех стоявших на этой земле. Убитый горем да охваченный отчаянием, он закричал. В криках его слышались самые жуткие проклятия, насылаемые им на свой же собственный род. И с каждым новым восклицанием его тучи сгущались, море волновалось, а воздух леденел. Под конец горестной речи упал без сил несостоявшийся муж на колени рядом с безжизненным телом своей невесты. Грохнул гром, дождь встал стеной, а волны поднялись вверх и обрушились на землю, сбивая с ног живых. Казалось, будто злые силы пришли по души тех, кто посмевшие загубить их любимую дочь морей... — А что было дальше, дядь? — А? О, простите, задумался.Если честно, то, что случилось дальше, так сразу и не скажешь. Больно много люд версий за эти годы напридумывал. Кто-то говорит, что буйные воды утянули живых с этого берега в воду, оставив покойную парочку - да, в этой версии жених тоже уж неживой был. Кто-то бает, мол разверзлись воды и оттуда чудища вышли, рыбо-человеки, да всех искромсали, окромя Роберта их позвавшего. Жил он, конечно, после этого недолго. С горя разбежался и ухнул со скалы. В другом сказе вместо жителей глубин появился огромный змий, откусивший от скалистого обрыва целый кусок, на котором все собрались. Самая дурацкая версия, земля-то там не выглядит покусанной. Есть ещё одна, больше остальных она мне по вкусу. В ней говорится о том, что тело убитой внезапно начало шевелиться, словно в неё никто не стрелял. Она поднялась, будто от обморока, с минуту где-то приходила в себя, а потом огляделась вокруг. Чудачка-не чудачка, а дурой она точно не была. Вмиг обо всём догадалась – по испуганным мордам неудавшейся родни, сжимавшей в трясущихся руках оружие, по неверующему ещё своему счастью жениху… Да и на платье её дырки от пуль остались, сами понимаете. Тут-то и поняла чужестранка, как люд местный её ненавидел. Лицо её ничуть не изменилось, но в чёрных глазах заплескалась великая тоска-кручина. "Коль угодно видеть вам моё бездыханное тело, то пусть, мне не жалко умереть. Но дом мой заберёт вас вместе со мной," - промолвив такую речь, потянулась ожившая невеста да вытянула из причёски шёлковую ленту. Опала волна волос на белые плечи. И именно в этот момент и начался ужас, о котором все рассказчики молчат. Наверное, оно и к лучшему. — Почему? — Всё-то тебе знать надо! Сиди тихо! Отчаянно бились люди, не желали жизни отдавать, стреляли из ружий своих куда попало. Сами же и беднягу Роберта пристрелили, да к тому моменту им дела до него уже не было, свою б шкуру спасти. Ох и мясорубка там была! А как закончилось это безумие, от людей одни пятна кровавые до ошмётки плоти остались… Что это ты, мистер Хочу-всё-знать, так позеленел? Сам же спрашивал, теперь терпи! Да и остатки дождь в море смыть попытался, насилу выловили. А вот тело невесты, хотите верьте, хотите нет – целёхонько осталось. Не считая дыр от выстрелов, разумеется. Да только как перевернул один здоровяк её тело лицом вверх, так все и вздрогнули. Не было её чёрных угольных глаз, как пить дать не было. Глазницы были пусты, словно душа через них из тела выскочила! Ну и ещё на платье её белом были следы крови и земли, но, право, это никого не удивило. После пришедшие обратили своё внимание на остальных. Среди этой мясной каши трудно было распознать проклятое семейство и прочих, но местные не дураки, кое-как смогли сопоставить количество пропавших и тела. И знаете, что? Ни куска несчастного Роберта! Сначала подумали, что это он затеял резню, даже найти пытались, но нигде его не было. Будто под землю провалился. Я думаю, море его забрало. — А откуда… кх-кх… люди поняли, что там случилось, если их там не было? — Так на то это и легенды, дурная твоя башка. — Ну во-от. — На этом сказ заканчивается. С тех пор место сие считают проклятым, а в этот ваш, прости, Господи, Хэллоуин и вовсе сюда соваться не смеют. — Потому что боятся старых призраков? — Да. И не зря. В каждую ночь последнего дня этого месяца тут появляется странный туман, густой такой, непроглядный. Руку вытянешь - пальцев не видно. — Прямо как сейчас?— Прямо как сейчас. И иногда там зеваки, мимо пробредающие, силуэт какой-то замечают. Сначала всем дела до того не было. Мало ли кому нравится бродить ночью в тумане, словно ёжик. Но один малолетний дурак (чуть старше вас самих), перепивший эля как-то раз, решил, что будет забавно выковырить из тумана неизвестного гуляку. И... — И? — И утром от него остались только руки да ноги! Газеты писали, что-де маньяк то был, выслеживающий глупых заплутавших детишек. Но я думаю, что это мёртвая невеста осерчала. Или её неупокоенный дух. — А правда, что.... — Так, хватит с вас рассказов. Бегите уже изымать сладкое у честных жителей, а не то за шкирку утащу в туман! Бу! И маленькие сорванцы, крича в притворном ужасе, побежали прочь из этого конца улицы. Там, где ярко горят огни и смеются тыквы, их ждут сладкие сюрпризы, жуткие костюмы и иные ужасы. Там, где детвора может от души повеселиться, а не выслушивать старые сказания сомнительного содержания. Если быть честным, то и старик тоже так считал в детстве. "Глупая легенда, ба. Я уже вырос, чтобы верить в Сант, Бугимэнов и так далее!" - говорил он. Но всё-таки любопытство на канун Всех Святых взяло верх. Тогда маленький сорванец в костюме зомби дошёл до тупика в конце улицы. Там, за парковкой, начиналось поле, в конце которого днём обычно было видно море. Но тогда всё пространство затопил молочный туман, чьи витки двигались, словно живые. Малец быстро добрался до его начала, но войти не решился. Нет, он не боялся какого-то там тумана! Но странное монотонное напевание и едва различимый силуэт высокого человека заставили его коленки дрожать. Почему-то он продолжил стоять, тщательно всматриваясь. В какой-то момент туман поддался настойчивости ребёнка, будто бы рассеиваясь перед его взглядом. И он увидел. Увидел бредущего человека с ужасающе бледной кожей и спутанными синеватыми волосами, отросшими за столетия. Увидел потрёпанную старомодную одежду, напоминавшую свадебные мужские наряды давних времён. Белое изодранное платье с алыми пятнами-узорами, в которое была облачена мумия на руках у этого человека. Она как будто бы уснула на руках под однообразный, но такой притягательный мотив песни. И лишь когда леденящие душу глаза-угольки посмотрели на мальчишку, наваждение распалось. Перепуганный ребёнок со всех ног бросился прочь. Так быстро он ещё никогда не бегал. С того дня маленький озорник не выходил в ночь Хэллоуина с другими детьми. Но теперь, ведомый усталостью, старый человек вновь пошёл к туманной мгле. Только в этот раз как можно дальше.