Часть 1 (1/1)

Пустынные, заваленные грудой обломков зданий, перевёрнутых машин и чем-то совсем непонятным, улицы Лондона кардинально отличаются от того, как они выглядели пару лет назад. Всё изменилось слишком резко и быстро, переворачиваясь с ног на голову и не давая никакого шанса на на обратный путь.Хинтер морщится, тихо ступая по грудам кирпичей и стёклам, подозрительно оглядываясь по сторонам, держа наготове автомат. Лишний звук или шорох может привлечь самых различных тварей, которых Бамберг терпеть не может. Мутанты, едва ли похожие на всё то, что мужчине приходилось видеть, оккупировали верхний Лондон, не давая возможности полноправно передвигаться по проспектам и улицам, что были свидетелями страшных событий.Перевалив через ворота госпиталя, Хинтер останавливается и настороженно озирается, едва присев на корточки и выглядывая из-за смятой перевёрнутой машины, прислушиваясь. Кажется, он слышал выстрелы.—?Показалось? —?тихий полушепот, адресованный самому себе, нарушается ещё одним выстрелом.—?Не показалось,?— мужчина сворачивает налево, в небольшой переулок, идя на раздавшиеся звуки стрельбы и противного визга мутанта.В воздухе чувствуется напряжение, и даже несмотря на то, что вокруг царит тишина и, казалось бы, умиротворение, расслабляться не приходится.За последнею неделю или, кажется, три Хинтер не видел никого живого, за исключением пары тварей, мутировавших и едва похожих на живых существ.Выглянув из-за угла, Бамберг всматривается. На арене он замечает лишь одного. Но выходить из-за угла не спешит. За всё время, проведённое в таких условиях, мужчина научился выжидать. Ведь неизвестно, на кого наткнёшься.Прислонившись к стене, Хинтер чешет запястье и как-то грустно усмехается. Должно быть, его соулмейт уже давно мёртв. Лишь бледная едва заметная полоса напоминает о том, что у него должна была быть родственная душа, но судьба, кажется, решила иначе.Мирон коротко выглядывает из-за белой кладки полуразвалившейся стены, прислушивается и машет рукой, подзывая остальных за собой. До конца арены остаётся пятьсот метров навскидку. Чей-то шепот вокруг становится настойчивее. Сверху доносятся какие-то вопли, по звуку смахивающие на крики огромных чаек. Только вот нихера это не чайки. Первый закон нового Лондона: если смотришь на опасность?— ты обречён.Над головами раздаётся громкий истошный вопль мутировавшей твари.Огромная дрянь с кожистыми крыльями, усеянными струпьями, пикирует вниз с развалившихся трибун, целясь ровно в них. Порчи стискивает винтовку крепче, прицеливается и стреляет, попадая в лапу твари, но той то ли похер глубоко, то ли она непробиваемая по своей сути. Кровь стучит в висках. Мирон даёт очередь, но крылатый ублюдок целится в него, оглушительно визжа.Фёдоров стреляет ещё раз, но безуспешно. Патроны заканчиваются, а времени перезарядить не хватает. Дарио стоит на изготовке рядом с парнями, знающими, что лезть нет смысла, а мутант дерет Мирона когтями, разрывая в клочья защитный костюм.Он даёт знак рукой, как только тварь решает, что достаточно, кривится от боли, но не кричит. Если закричит, появятся другие. И тогда даже ребята не смогут сбежать. Порчи, кажется, мешкает, жмурится на секунду, прежде чем выполнить безмолвный приказ и рвануть с остальными прочь. Бросать своих, конечно, даже для Мирона противно, но в данной ситуации они все понимают, что другого выхода толком и нет.Федоров снова морщится, а потом кое-как поднимается с земли, оглядываясь. Он доберётся до базы, если сил хватит. В итоге потеря одного человека все равно не так важна, как потеря целой группы. Мирон кривится, глубоко вздыхает и кое-как перезаряжает автомат. Руки подрагивают, и он смотрит на это как будто со стороны, потому что ситуация кажется ему забавной. Запах крови ощущается слишком отчётливо, но Федоров, по правде, не может точно сказать, где болит сильнее, хотя роль это играет достаточно важную. Сильнее боль?— серьёзнее повреждения, а значит, с ними надо разобраться как можно скорее.До ближайшей аптеки, насколько Мирон помнит, ещё пара кварталов, но пересечь их в одиночку представляется не сильно-то и возможным. Парень не в том состоянии, чтобы бежать туда резвой трусцой, как стоило бы, а ползти подобно улитке среди мутировавших тварей слишком опасно, Мирон знает.Он оглядывается, касается саднящего запястья и не сразу понимает, что это не из-за раны. Боль едва заметная, перманентная, будто причина ее находится не на коже, а под ней. И Мирон, недоверчиво подтягивая руку к лицу, рассматривает давно забытую полоску?— она практически прозрачная, но так у всех. По крайней мере, у многих из команды.Он оглядывается. Вокруг тихо и пусто. Так, будто пять минут назад совсем ничего не случилось. Так какого черта эта странная хрень решила о себе напомнить? Федоров делает пару шагов вперёд, но практически падает, потому что действительно больно. Конечно, переживали и не такое, он может справиться.—?Блядь,?— он произносит это почти что одними губами, когда слышит за спиной шорох, и хватает автомат поудобнее, медленно поворачиваясь.Наблюдая за всем со стороны, Хинтер морщится, а затем медленно, оглядываясь, выходит из укрытия, и буквально рысцой бесшумно приближается к объекту, что практически падает.При виде, казалось бы, живого человека у Хинтера отлегло от сердца, но большого доверия незнакомец не вызывал.—?Если хочешь сдохнуть здесь, то стреляй,?— безэмоционально, в полголоса бросает Бамберг, смотря на нацеленный на него автомат. Иногда ему казалось, что это один из самых верных выходов?— застрелиться к чертям и не мучиться, терять-то уже больше нечего, а продолжать беспрестанно прочесывать Лондон порядком надоело.—?Поднимай свою задницу и тащись за мной,?— как-то небрежно бросает Бамберг, на мгновение замирая, а затем хватает незнакомца за шкирку, помогая подняться и буквально волоча до трибун.Мирон прикусывает край воротника, чтобы не застонать, и сжимает пальцами оружие, с горем пополам двигаясь за незнакомцем. Очень вовремя появившимся незнакомцем, если уж совсем честно говорить. Запястье практически горит, но он не успевает обратить на это внимание из-за другой боли и только тихонько матерится.Вслед слышится режущие слух крики тварей.Хинтер без зазрения совести мог бросить парня там, посередине арены, но что-то заставило волочить его до укрытия в виде полуразрушенных трибун.Возможно, мысли о том, что у того есть родственная душа, которая ждёт и надеется.Дима чертыхается, отбрасывая того немного в сторону, за завалы досок, а сам прислоняется к столбу, аккуратно выглядывая из укрытия. А крики между тем не прекращаются. Кажется, эти твари не поделили что-то между собой.Сидеть в стороне сейчас было бы лучшим выходом для Фёдорова, но чёрт бы побрал его самоуверенность. Положение поудобнее, приклад в плечо?— на всякий случай, вдруг снова придётся отбиваться. Боль в запястье правой руки, палец которой должен был оказаться на спуске буквально через несколько секунд, заставляет Мирона тряхнуть кистью в попытке избавиться от нее, потому что ему не до этого. Ему нужно быть осторожнее.—?Справа,?— шипит он, замечая резкое движение больших крыльев.—?Оно нас не видит. Не должно.Хинтер держит оружие наготове, в случае чего готовый стрелять, отбиваясь от мерзопакостных тварей. Кажется в кровь вышло слишком много адреналина, отчего Бамберг однобоко усмехается, кивает незнакомцу, жестом призывая двигаться за ним и сохранять тишину.Трибуны на арене выглядят крайне ужасно, но двигаться под ними не составляет большого труда. Каждое своё движение Дима просчитывает до мелочи, то и дело оборачиваясь и проверяя, жив ли идущий сзади. Но тот не только жив, но ещё и автомат держит, причём уверенно так.?Цепляется за жизнь???— мелькает в голове Хинтера, когда тот в очередной раз оборачивается и показывает жестом, что сейчас будет поворот, на который нужно будет свернуть.?Точно есть соулмейт, иначе бы не цеплялся?,?— держа автомат наготове, Хинтер проскальзывает в небольшую дыру.Впереди было тихо и пусто, крики тварей становились тише, кажется, те улетели, завидев новую жертву.—?Жив? —?через плечо бросает Бамберг, а затем поворачивается лицом.—?Жив,?— выдыхает Мирон, привалившись спиной к стене и перехватывая автомат левой рукой, а правой снова встряхивая. Такое ощущение, будто днём ранее он перенапряг мышцы, но все расходится от гребаной тонкой полосы. Парень прислоняет к стене оружие, а сам расстёгивает пару липучек на рукаве, чтобы посмотреть, что там с этой полоской творится. Она редко даёт о себе знать, а такого и вовсе никогда ранее не случалось.—?Да блядь,?— Федоров произносит это тихо, но злостно, после чего поднимает взгляд на своего спасителя.—?Почему она?..Договорить он не решается: чужой взгляд какой-то удивленный. Наверное, кажется Мирону, незнакомец думал, что желание жить у сталкера присутствует только из-за того, что он знает, где его соулмейт. Нет, жалко, не судьба.До Мирона доходит не сразу. Он вспоминает все, рассказанное ему в детстве родителями, все, прочитанное в книгах, и не представляет, стоит ли ему сейчас в это верить.?Обычно встреча сопровождается саднящей болью??— так почему только у него, в таком случае?