Часть 3 (1/1)

Они достали фонари из рюкзаков, но те оказались практически не нужны: поначалу хватало солнечного света, а затем он сменился на собственное зеленоватое освещение пещеры неясного происхождения. Проход уходил вниз довольно круто, так что Квинн двигался медленно, то и дело указывая Хайнеку, на какой уступ следует опереться и куда наступить. Несколько раз из-за неудачного движения они оба едва не съехали по насыпи, но коридор постепенно сужался, так что вскоре можно было удерживаться на ногах, опираясь руками по обе стороны от себя в щербатые каменные стены. Воздух на самом деле казался слишком разряженным для пещеры, сухим, он вызывал ноющую боль в груди и слабое головокружение. — Еще немного — и придется протискиваться, — напряженно сообщил Квинн. — Хотя коридор больше не идет так резко вниз. — Хорошо, что мы оба достаточно тощие, чтобы все еще продвигаться вперед, — прокряхтел Хайнек. — Но мой рюкзак… как бы не пришлось оставить рюкзаки. — Даже не думай, — отозвался Квинн, — кажется, тут… да… тут становится больше места. И светлей. — О… — Хайнек вытянул шею, стараясь что-то разглядеть из-за рюкзака на спине Квинна, но тот довольно быстро просочился вперед, позволяя и Хайнеку выбраться на почти круглую площадку, достаточную для того, чтобы на ней уместилось в ряд человек пять. Впереди проход снова сужался, но ненадолго, дальше виднелся выход, от которого шло то самое ровное зеленоватое свечение, не очень приятное, нездоровое. От этого слабого, в общем-то, света, начинали слезиться глаза. Хайнек сделал шаг вперед, к этому свету, но понял, что Квинн остался за его спиной, и остановившись, оглянулся: — Ты идешь? Оказалось, что Квинн присел на корточки перед растерзанной кучей чего-то, что, подойдя ближе, Хайнек опознал как чей-то чужой, судя по всему, порезанный рюкзак. — Те, кто побывали здесь до нас, — постановил Квинн, взглянул на него снизу вверх. И от этого взгляда тут же засосало под ложечкой. Хайнек сморгнул, пытаясь избавиться от наваждения, в котором Квинн стоит перед ним на коленях, раздетый и покорный. Мысли вновь начинали путаться, но теперь это состояние, предвестник скорого сумасшествия, было слишком знакомым, а потому пугало вдвойне. Мир метнулся вокруг него чертовой каруселью, но Хайнек устоял на ногах, только зажмурился, закрывая лицо руками, а когда смог-таки убрать руки от лица и открыть глаза, то понял, что Квинн все еще смотрит на него странным, блестящим, немигающим взглядом. — Я… а… — Хайнек не знал, что собирался сказать, к горлу вновь подступала рвота панической атаки. Квинн не ответил, но поднял руку, поманив Хайнека, и тот приблизился, опустился рядом на колени. — Что? — спросил Квинн.— Что? — не понял Хайнек.— Агрессия? Похоть?Хайнек захлебнулся воздухом, который, и без того неприятный, теперь, казалось, отказывался поступать в легкие. — Дыши, — ладонь Квинна легла на спину Хайнека. — Расслабься и дыши. На меня тоже наваливается… опять… Когда-то оно достало и владельцев этих рюкзаков. Здесь кровь, надрезы холодным оружием. Предположу, что они дрались. — Думаю, я знаю, где они сейчас, эти хозяева, — пробормотал Хайнек, закрывая рот и нос ладонью, потому что словно наяву ощутил тошнотворный запах гниющей плоти, память о котором не успела до конца выветриться. — Но мы не они, — резко отозвался Квинн. Его ладонь, легшая поверх руки Хайнека, а затем отведшая ее от лица профессора, была приятно прохладной. — С нами не случится того же. — Откуда ты знаешь? — Хайнек вдруг почувствовал клокочущую ярость, с силой сжал ладонь Квинна. — Может, я тоже мечтаю потоптаться по твоим костям?! — Еще как мечтаешь, — согласился Квинн, но явно с большим усилием и после секундной паузы. — Уж мне-то не знать. — Так чем же мы отличаемся?! — голос Хайнека сорвался, попытка справиться с собственным дыханием позорно провалилась, и Хайнек, мучаемый гипервентиляцией, согнулся пополам. Ладонь Квинна тут же зарылась в его волосы, поглаживая. — Тем, что не скрываем этого друг от друга. Я думаю… — голос Квинна, явно контролируемый из последних сил, все-таки сорвался. — Я думаю… ты можешь ударить меня, если хочешь. Если это… поможет… Хайнек яростно выпрямился и размахнулся, но кулак пролетел мимо скулы не попытавшегося отшатнуться Квинна и врезался в стену за его спиной. Дрожа всем телом, Хайнек навалился на Квинна. — Вот чем мы отличаемся, — прошептал Квинн ему на ухо, дыхание его было горячо и влажно. — А если мы тоже сорвемся? — пробормотал Хайнек, подбираясь, подвигаясь ближе, вцепившись в плечи Квинна так, словно планировал слиться с ним в нечто единое. Именно этого он и желал. — Агрессию всегда можно перевести в секс, — тихо ответил Квинн. — Хочешь, чтобы я тебя трахнул?! — резкие слова, которые Хайнек попытался в последний момент удержать, но не смог, казалось, врезались в стены, отскочив от них дробью, но Квинн словно ничего не заметил. Лишь плотней прижал его к себе и пояснил: — Мы уже знаем, что можем легко заставить друг друга кончить. И что это работает. Безопасней, чем ставить друг другу синяки. — Какие уж там синяки, — всхлипнул Хайнек, из его груди рвался нервный смех. — Да ты меня по стенке размажешь. Внезапно пришла боль, и Хайнек подтянул к себе ушибленную ладонь, пытаясь рассмотреть повреждение. Квинн тут же перехватил ее за запястье и вдруг подул на опухшее ребро ладони. — Могу размазать, — с тихим смешком согласился он. — Хотя ты сейчас дерешься лучше, чем год назад. Но важно то, что я тоже не хочу ставить тебе синяки. И в нашем нынешнем положении это…Квинн не договорил, но в голове Хайнека пронеслось ?почти признание?, и он, бессильно застонав, зарылся носом в плечо Квинна, медленно расслабляясь. Некоторое время они так и сидели молча, прижавшись, слушая дыхание друг друга. Пульс стучал в висках, кислорода все больше не хватало, но Хайнек наконец смог свободно вдохнуть и выдохнуть и тут же ощутил, как Квинн почти невесомо провел пальцами по его позвоночнику. — Лучше? — Наверное, — Хайнек сглотнул, нехотя отрывая голову от плеча Квинна. — Уже помню, сколько будет два плюс два, за более сложные расчеты не поручусь, но… Квинн хмыкнул: — К тебе вернулась ирония, а это — хороший признак. — Ты как? — Хайнек взглянул в лицо Квинна, все еще необычно бледное, с пугающе запавшими глазами. Но, вероятно, он сам выглядел не лучше. — Не уверен… сколько будет два плюс два, — ответил Квинн. — Но мне и незачем, это ты у нас профессор. Зато я помню, как нажимать на курок. Хайнек улыбнулся и, не удержавшись, скользнул костяшками пальцев по заросшей щетиной щеке Квинна: — А я не особо помню, как стрелять. Но мне и незачем. Квинн опустил голову, и Хайнек подумал было, что он пытается отстраниться от ласки, но тут же понял, что тот просто поднимается на ноги. Ухватившись за протянутую ладонь, Хайнек тоже попытался встать, но мир перед глазами опять накренился, он упал на колени, машинально хватаясь другой рукой за что-то, что оказалось поясом брюк Квинна. Испуганно отшатнувшись, Хайнек чуть не уронил Квинна на себя. Тот вдруг рассмеялся, одним резким рывком поднимая Хайнека на ноги, удержал за плечи, приблизив к себе. — Ты можешь хватать меня за что пожелаешь, — прошептал Квинн в приоткрытые губы Хайнека и насмешливо хмыкнул. — Тебе… все можно. Без шуток.— Это очень… впечатляющее предложение, но я не хочу заниматься сексом в этой чертовой дыре, — в тон ему отозвался Хайнек, не преминув, однако, ответить легкой лаской на прикосновение губ Квинна. — Это обещание? — Думаю, когда все закончится, ты и думать забудешь про свои нынешние желания, так что да. — Вы очень плохо разбираетесь в человеческой психологии, профессор, — Квинн вновь коснулся губами уголка губ Хайнека и деловито отстранился, поправляя рюкзак. — И не забывай держаться за мной, Аллан. Безумие на самом деле отступило, пусть и всего на пару шагов, и Хайнек с ужасом ждал, что вот-вот все вернется, причем, раз они приближались к источнику распространения влияния, вернется с удвоенной силой. Сколько еще они могли выдержать? Тем временем Квинн впереди него прошел коридор, стены которого словно были покрыты ржавыми разводами, а затем внезапно растворился в зеленоватом свечении. Хайнек вздрогнул, ускоряя шаг, и почти сразу врезался в спину Квинна. — Полегче, профессор, — сухо попросил Квинн. Его нервозность можно было понять, Хайнек и сам едва удержал приступ паники, понимая, что ничего не видит в этом мерзком сиянии, однако почти сразу влияние освещения стало слабеть. Квинн явно тоже заметил это, шевельнулся, пытаясь осмотреться. — Не торопись, — попросил его Хайнек, для верности, несмотря на мешающий рюкзак, придерживая Квинна за плечи. — Кажется, наши глаза адаптируются. Но я не знаю, как эта штука на них влияет. Это не похоже на просто яркий свет. Лучше дать себе время. — Я хочу понять, что нас окружает, — рыкнул Квинн. — А я не хочу, чтобы ты повредил себе зрение, — в тон ему ответил Хайнек и, подняв руку, сам не открывая глаз, безошибочно прижал ладонь к глазам Квинна. — Тут мы в любом случае уже достаточно беспомощны. Но, учитывая то, какое влияние оказывает на нас это место, вряд ли ему требуется иная охрана. Ну, или мы трупы. Квинн, не дергайся, я все равно тебя не выпущу. — Я могу размазать тебя по стенке, — мстительно напомнил ему Квинн. — Ты собирался заняться со мной сексом, когда все закончится, так что вряд ли. — Теперь я собираюсь напомнить тебе, каким бесстыжим в выражениях ты был, когда находился под влиянием… этой штуки. — О, среди того, что мы пережили, моя речь — меньшее, о чем я стану беспокоиться. Отлично, становится легче, — Хайнек, приоткрыв глаза, убрал ладонь от глаз Квинна, запоздало осознав, что тот, хоть и пререкался, не пытался сопротивляться ему всерьез. Они стояли посреди очередного округлого зала, только он был гораздо больше в диаметре. Стены зала покрывала зеленоватая субстанция, она и была источником странного света. Хайнек и Квинн одновременно глянули себе под ноги, но стояли они на твердой каменистой поверхности цвета глины. В центре пещеры располагался каменный постамент. — Очень знакомо, — сипло сообщил Квинн. Хайнек и сам вспомнил штуковину, которую полтора года назад выкрал у военных. Хотя то, что они видели сейчас, выглядело намного сложней — больше деталей, квадратных деталей мозаики, причудливо сложенных в неровный параллелепипед, серебристый, совершенно ни на что не похожий. И от него шло серебристое же сияние, едва заметное с одной стороны, но с другой при взгляде на него начиналась мигрень. — Думаю, мы нашли то, что искали, — пробормотал Хайнек. — Тебе не кажется это странным? — Что? — Разве мы сейчас не должны… — Сходить с ума, выдирать друг из друга куски плоти зубами, онанировать, пускать слюни? — предположил Хайнек. Спутанные, словно сновидения, картины мелькали перед мысленным взором, и те остатки самоконтроля, что еще каким-то образом сохранялись в них, начали давать трещины. Квинн с трудом стащил с плеч рюкзак, попытался сделать шаг, но не смог, вместо этого он резко вскинул винтовку, о существовании которой Хайнек уже совсем забыл, и несколько раз выстрелил. Странно глухие щелчки один за другим, слабые всполохи, если они Хайнеку не почудились, и разлетающаяся в разные стороны дробь. Казалось, в сучий монумент просто кинули песочком. Не осталось ни следа. Квинн застонал. — Ты описал… возможные ситуации, — вдруг резко заговорил он. — Но я имел в виду, почему мы все еще стоим и разговариваем? — Возможно, потому, что переломный момент уже позади? — Но я все это… вижу… представляю…— проговорил Квинн… — сейчас… все возможные… вариации… Боже мой, я не хочу это представлять… почему я еще… способен мыслить? — Потому что переломный момент позади, — повторил Хайнек, вновь обнимая Квинна со спины. — Мы должны были сломаться раньше. — Так я уже… Хайнек сморгнул, отгоняя столь желанное в тот момент видение того, как умывается кровью, бьющей из разорванного горла Квинна, и прижался к его спине, прижался губами к горячей шее, а затем чувствительно укусил. Квинн вздрогнул и, шумно выдохнув, склонил голову, подставляясь под жесткую ласку. — Сосредоточься на этом. Ты не ?уже?. Не смотри на то, что оно тебе транслирует, а лучше выбирай оттуда только это… — Я сейчас убиваю мать… — Ты сейчас позволяешь мне кусать себя в шею. Знаешь почему? — Я ничего не знаю… — Потому что ты хочешь этого. Ты хочешь меня. А я тебя. Еще одна запретная тема. Еще одно табу. Сосредоточься на нем. — Почему? — язык Квинна заплетался, Хайнек дернул его за плечо, заставляя отвести взгляд от дьявольской ловушки, развернуться к себе лицом. — Потому что мы можем себе это позволить. И не рехнуться. Можем, правда? И продолжать завтра смотреть друг другу в глаза. Потому что это больше не табу. — Даже если я тебя выебу? — уголки губ Квинна подергивались. — Даже если ты меня выебешь. Как бы ты это сделал? Эй, Квинн, не отключайся! Ты мне нужен! — Потому что без меня ты отсюда не выберешься. — Много о себе возомнил. Без тебя я вообще отсюда выбираться не хочу, — Хайнек уперся ногой в землю, наваливаясь на Квинна, чтобы удержать его на ногах, схватил его за подбородок, заставляя развернуться и смотреть на себя. — Оно показывает тебе дичайшие вещи. И что-то внутри тебя хочет их совершить. Что-то внутри любого из нас хочет это совершить. И ты не хуже и не лучше. Это невозможно признать. Мы хотим казаться себе выше и чище, чем есть на самом деле. Но эта падаль показывает нам то, чем мы являемся, — Хайнек выпустил подбородок Квинна и скользнул пальцами по его щеке, открыто стирая слезу. — Но на самом деле лишь якобы являемся. Потому что мы — это не только те черти, что сидят глубоко внутри. — Я хочу повалить тебя и… — Заняться со мной любовью. — Но… — Вот как это называется на самом деле, Майкл, понимаешь? Ты можешь подумать, что все дело лишь в животной похоти. Но я смотрю на тебя и больше так не считаю. Они медленно осели на землю, но Хайнек так и не выпускал Квинна из своих объятий. — Так это называется на самом деле. Наше табу. Страшное табу. Майкл, блядь, да посмотри же ты на меня! Квинн упрямо опускал голову. — Прекращай, я уже видел твои слезы. — Тогда ты хотя бы сделал вид, что не заметил. — Тогда мы могли себе это позволить. — Мне кажется… или сияние вновь усиливается? — Мне кажется или у тебя в рюкзаке взрывчатка? — Какая нахрен взрывчатка, ты, тупой ублюдок?! — Квинн оттолкнул от себя руки Хайнека и упал на спину. — Посмотри вокруг, посмотри на эту хрень, думаешь, ее возьмет взрывчатка?! — Ее и не надо, — Хайнек, пошатываясь, все же смог подняться на ноги. Он оглядывался, ощущая живое тепло тела Квинна у своих ног, увидел, как тускнеет зелень стен, подходя вплотную к коридору, через который они сюда проникли, как отдельные струйки зелени, бурые, а не зеленые, украшают камень этого коридора. Простой расчет. Если он не прав — они погибли. Они не пройдут этот путь обратно. Но он просто обязан оказаться прав. — Ее и не надо, — повторил Хайнек и, подхватив винтовку Квинна — он понятия не имел, в какой момент где-то оставил свою, — ткнул дулом в зеленоватую светящуюся слизь на стене, царапнул, оставляя темный след, которую слизь тут же наполнила снова. — Иной состав воздуха. Иной климат. Иная сила воздействия. Пробитый взрывом проход. Зачем создавать подобную лабораторию для предмета, который не берет выстрел из ружья в упор? Внешние условия. Для него был создан определенный микроклимат, среда, необходимая для его работы. Та штука, что я выкрал, она никак на нас не влияла. Она была определенно не такой сложной, но все равно. Просто нелепой скульптурой. Набор необходимых параметров…. Замкнутая система, биогеоценоз, уже частично нарушенный вмешательством человека. Возможно, это одна из причин, по которой мы еще живы. Они спасли нас, разрушив идеальные условия, потому воздействие не настолько мощное. Стоит довершить начатое теми невезучими парнями. — Если ты сейчас начнешь чертить мелом формулы, то я точно кончу, — насмешливо просипел Квинн, который теперь пытался подняться на ноги. — Всегда обожал то, как ты говоришь научными терминами.— Вперед, — легко согласился Хайнек. — Но надеюсь, у тебя есть сменное белье. — Точно не знаю, — Квинн с трудом поднял рюкзак. — Но у меня определенно есть взрывчатка, которую мне осточертело таскать на себе, еще и в таком своем состоянии. Хайнек с удовольствием наблюдал за тем, как к Квинну возвращается его собранность, как он сосредоточенно вытаскивает из рюкзака пятидюймовые желтоватые аммиачно-селитровые брикеты в защитной упаковке, шнур и что-то, в потертой коробке, что после извлечения Хайнек опознал как капсюльные детонаторы. — Шнура до выхода не хватит, — сообщил Квинн, после чего сжал губы и уверенно огляделся. Казалось, пять минут назад здесь был совершенно другой человек, раздавленный свалившимися на него жуткими откровениями. Хайнек едва не вздрогнул, ощутив на себе до боли знакомый колючий внимательный взгляд. — Я так понимаю, геройствовать будешь ты, — проговорил Хайнек сердито, желая стряхнуть с себя неожиданную неловкость. — А ты будешь сидеть снаружи и никуда не полезешь, что бы ни случилось, — отозвался Квинн. Хайнек не ответил. — Никуда не полезешь, — медленней проговорил Квинн, не сводя с Хайнека серьезного взгляда. — Да? — Я буду сидеть снаружи, — наконец согласился Хайнек сипло. — Это рационально, я хуже бегаю, менее ловок и силен. Но если ты умудришься остаться под завалами или еще что-либо случится… Нет, я не буду тебе обещать, что никуда не полезу. Даже не собираюсь! — он ответил на сердитый взгляд Квинна таким же сердитым взглядом. Они замолчали, пытаясь пересмотреть друг друга. И Квинн дрогнул первым, по губам его скользнула чуть заметная усмешка, он отвел взгляд и тяжело вздохнул: — Я ведь могу тебя там привязать к чему-нибудь. — К чему? — Хайнек шевельнул бровями, запоздало понимая, что они ведут этот идиотский диалог лишь потому, что жуткие видения отступали, пока они разговаривали, растворялись на дне сознания, теряли яркость и осмысленность. — Кроме того, думаю, ты поостережешься сейчас меня касаться. — Думаешь? — Квинн вдруг облизнулся, заставляя Хайнека поперхнуться воздухом. — Нет, почему? Напротив… — Майкл! — Но ты прав, так у меня есть мотивация не остаться под завалами. Помоги мне. Хайнек предоставил Квинну возможность распределить взрывчатое вещество, время от времени давая советы. Квинн присматривался, замирал, задумавшись, но советы принимал, отчего Хайнек чувствовал внезапное воодушевление. Ему не нужно было признания собственных заслуг и интеллекта от Квинна, уж от него он этого получил достаточно. Но сейчас почему-то казалось важным принимать участие в готовящейся операции. Эта мразь должна быть уничтожена, и он очень хотел приложить к этому руку. Лишь когда они выбрались из пещеры, не сговариваясь забрав оттуда вещи погибших людей, и Хайнека окутал непривычно ароматный влажный воздух ночной прерии, он ощутил страх. Квинн кивнул, когда Хайнек сообщил ему, что ночью им этого не проделать, Квинну попросту не хватит освещения, чтобы вовремя унести ноги. — До рассвета не так и долго, — ответил он, всматриваясь в небо. — Сколько мы провели времени в этом месте? У меня сбились внутренние часы. И не смотри на свои, они тоже нам не помогут. Хайнек уже и сам сообразил, что на его наручных часах, стекло которых треснуло — когда он успел его разбить? — стрелка дергается на одном месте. Часы показывали около часа, скорее всего, пополудни. — Холодно, — ответил Хайнек, кутаясь в куртку. Он достал спальник, расстелил его, уселся сверху. — Думаю, ты прав, скоро утро. Но как могло пройти столько времени? Может, мы там отрубались? — Не помню подобного, — Квинн обхватил себя за плечи и опустился на спальник рядом с Хайнеком. Их бедра оказались плотно притиснутыми друг к другу, и Хайнек сглотнул. — Но это вполне вероятно. Я вообще помню какие-то обрывки. Интересно, мы выдержим еще несколько часов рядом с этой штукой? Может, стоит рискнуть и запалить фитиль сейчас? — Даже не думай! — вскинулся Хайнек. — Когда мы оттуда выбирались, я чуть ноги к чертям не переломал. Фонарь не очень-то помогает. И потрудись сначала несколько раз спуститься по насыпи и подняться обратно. Тебе стоит тщательно отрепетировать свой путь. — Тогда я точно рехнусь. — Я буду рядом. Не рехнешься. — Ты будешь снаружи. Квинн чертыхнулся и завозился, роясь в потемках в рюкзаке, потом резко глотнул из извлеченной фляги и согнулся пополам, словно борясь с тошнотой. — Что ты делаешь? — слабо поинтересовался Хайнек. — То, что сейчас будешь делать ты. — В смысле? — Когда ты в последний раз пил? — Не помню… Да о чем ты? Я не хочу пить. — Вот именно. И есть, правильно? И спать. От голода за пару суток никто не умирает, но мы не хотим пить… Хайнек выпрямился, напрягшись. — Ты прав. В последний раз я пил… не знаю. Когда меня рвало, я только прополоскал рот водой. Наверное, утром. Или вчера? У нас были фляги на поясе. Но сейчас их почему-то нет. Он взял флягу из рук Квинна и, сделав над собой усилие, глотнул. Рвотные позывы на самом деле было сложно преодолеть, теперь он понимал реакцию Квинна. Его хватило на три глотка, после чего он бессильно привалился к плечу Квинна и вытер рот рукавом. — Оно словно издевается над нами. Над нашим сознанием, над психикой, над биологическими потребностями. — Согласно мистеру Маслоу и простому здравому смыслу потребность в сексе вряд ли одолеет жажду, — сипло добавил Квинн. — Что бы оно ни делало с нами, это далеко от того, что нам на самом деле может быть свойственно. Или не так близко, как мы считали. Может, все просто закончится? — Я бы не хотел, — пробормотал Хайнек. После того как он попил, измученный организм потянуло в сон, и он привалился к плечу Квинна. — Мне порой начинает казаться, что сейчас я понимаю гораздо больше о себе и мире, чем понимал пару дней назад. Да, наркоманам так тоже кажется. Но еще есть ты, знаешь… — Нам нужно поспать, — вместо ответа сообщил Квинн. — Профессор… Аллан, давай я разверну спальные мешки. Пока есть потребность во сне, нужно этим воспользоваться. Иначе мы просто не выберемся отсюда. — Если после того, как мы взорвем эту тварь, я вспомню обо всем произошедшем с нами с ужасом? — продолжил Хайнек, с трудом сползая со смятого спальника. Он почти не ощущал, как Квинн мягко, но уверенно помогает ему его расстелить и забраться внутрь. — О тебе. — Я не знаю, что тебе ответить, — наконец заговорил Квинн, аккуратно вытаскивая руку из-под шеи Хайнека, которого только что обнимал, укладывая. — Поверь, я бы тоже этого не хотел. Но в моем случае этого и не случится. — Что ты имеешь в виду? — Хайнек силился приподняться, чтобы наблюдать за тем, как Квинн забирается в свой спальник, перед глазами помутилось. — Я уже говорил, — донеслось до него сквозь навязчивую тяжелую дрему. — Это не было… Продолжения Хайнек не расслышал. Проснувшись, он некоторое время пытался осознать, что именно за дискомфорт разбудил его, пока в конце концов не сообразил, что виной всему переполненный мочевой пузырь. — Из-за двух глотков? — пробормотал Хайнек, пытаясь подняться. Рядом завозился Квинн, и Хайнек понял, что, пошевелившись и привстав, стряхнул руку Квинна, которой тот обнимал его поперек груди, к солнечному сплетению. Они лежали вплотную друг к другу, хоть и каждый в своем спальном мешке. Для того чтобы обнимать Хайнека, Квинн оставил свой мешок частично незастегнутым, что заставило Хайнека неодобрительно качнуть головой. На улице было слишком прохладно для подобных экспериментов над собственным иммунитетом. Хайнек замер, ожидая, пока Квинн перестанет шевелиться, после чего аккуратно сдвинул его руку со своего живота, не удержавшись, стыдливо провел пальцами от плеча Квинна к кончикам пальцев, после чего взял его за руку. Пальцы Квинна тут же несильно сжались. — Ладно-ладно, — хмыкнул Хайнек, высвобождаясь, — нашел… сокровище. События прошедшего дня вспоминались обрывочно, какие-то — слишком ярко, какие-то — будто сон. Но, судя по всему, основное Хайнек помнил достаточно хорошо. Скорее всего даже чересчур хорошо. И эмоции, бывшие все еще внове, вызывающие прилив крови к лицу, слишком постыдные, чтобы хоть как-то их мысленно для себя определять, тоже никуда не делись. Но если из дневных переживаний он помнил в основном выматывающую похоть, то теперь при взгляде на Квинна Хайнек задержал дыхание на вдохе. Болезненное, не слишком часто тревожащее его чувство, в чем-то инфантильное. Так когда-то молодой астрофизик смотрел на свою будущую, тогда еще совсем юную жену. Нежность. Возможно, оно было нежностью. Не то чувство, не то место, не тот объект. Почему с ним это все происходит? Как внутри человека формируется подобное? Как и почему оно остается неосознаваемым? И как долго? Или это чертова статуэтка в зеленой пещере заморочила его, заставила ощущать все это? Заставила его думать, будто он переживает эти ужасы так же, как и то, что он стал хорошо видеть или то, что он не хочет пить? Что из того, что сейчас его наполняет, является настоящим? Пульс глухо стучал в висках, руки вспотели. От этих мыслей следовало избавляться. Сейчас ему не с чем сравнить, нечего анализировать, а потому подобные размышления лишь мешали, вызывая неоправданно сильную эмоциональную реакцию. Хайнек торопливо выпутался из спальника, ежась от холода в одной рубашке и не решаясь взглянуть на Квинна. Он чертовски боялся, что, когда все закончится, не сможет смотреть на Квинна без отвращения. Потому что сейчас его чувства были единственным, за что можно было ухватиться, стержнем, базисом, спасательным кругом. Сначала Хайнек на автомате направился к темной громадине скалы, чтобы укрыться за ней, но быстро передумал. В стороне располагалось несколько валунов, которые вполне годились для того, что справить за ними малую нужду. Уже застегнув брюки и оборачиваясь, он чуть не подпрыгнул, краем глаза заметив темную фигуру. — Майкл! Черт тебя побери, так и инфаркт заработать недолго! — Тебя не было рядом, — ровно отозвался Квинн, подходя ближе. — Думаю, ты уже успел понять, куда я отлучался, — смущенно проворчал Хайнек. — Можно было догадаться и раньше, незачем было подходить так близко. — Я подумал, что ты собирался свалить. — Что? — изумился Хайнек, невольно отступая, так как Квинн продолжал приближаться. — Свалить, пока я не проснусь и не осознаю, что случилось днем. — Квинн улыбался, криво, неприятно. — Но теперь-то я все помню, а наваждение сошло. И я не хочу жить, вспоминая о том, что было, думая, что свидетель моего позора где-то все еще… есть. — Квинн, мне кажется, с тобой что-то не так. Ты нездоров. — Напротив, профессор, сейчас я наконец-то выздоровел. И не зря полдня представлял, как задушу тебя, сука! Сделав еще один шаг назад, Хайнек споткнулся, в этот же момент понимая, что упустил даже тот минимальный шанс, что у него есть. Квинн оказался рядом в мгновение ока, его холодные руки сомкнулись на шее Хайнека, сразу умело пережимая аорту. Хайнек забился в руках своего убийцы, но даже паника не дала ему достаточно сил, чтобы разжать пальцы на своей шее. — Майкл, — прошипел он, понимая, что теряет сознание, — Не надо… Прекрати! Последнее слово он выкрикнул, не осознавая, откуда берутся силы и воздух, дернулся вперед, попадая руками по чему-то мягкому, вновь дернулся, вдыхая всей грудью ледяной воздух и захлебываясь этим воздухом, закашлялся, а потом, резко открыв глаза, попытался отползти от сидящего перед ним Квинна, который держался за скулу. Что-то мешало ему двигаться. Его спальник! И на улице было гораздо светлей, чем всего несколько секунд назад. — Мы уже выяснили, что дерешься ты лучше, чем когда-то, — недовольно проговорил Квинн. — Незачем было мне это демонстрировать!— Ты… ты… — разум отказывался принимать все произошедшее. — У тебя опять был тот припадок. Еще сильней. Замок спальника заело, и ты чуть не задохнулся, я едва смог его расстегнуть, — пояснил Квинн. Осознание наконец обрушилось на Хайнека, он всхлипнул, зажимая рот рукой. Все еще было сложно принять, что это был сон. Хайнек мог поклясться, что чувствовал все: боль, холод. Но еще одна боль убедила его окончательно — резь внизу живота. Он все еще хотел в туалет. — Ты как? — наконец пробормотал Хайнек, понятия не имея, как сформулировать то, что он хотел спросить. — Оплеуху получил знатную, — Квинн вдруг знакомо ухмыльнулся и тут же встревоженно уставился в упор на Хайнека. — Это я тебя должен спросить. Ты как? Ты кричал, чтобы я прекратил… что прекратил? Будь у Хайнека в тот момент чуть больше самообладания, случись этот вопрос чуть поздней, он бы придумал, что ответить, но в тот момент все, что он смог, это пробормотать: — Меня душить… — Твою мать, — тихо, но прочувствованно отозвался Квинн. — Это сон. Аллан, это дебильный кошмар. И только. — Мне приснилось, что ты пришел в себя. Вспомнил все, что было между нами. — Хайнек трясущимися руками отвинтил крышку фляги и, захлебываясь, сделал несколько глотков. Вода потекла ему за ворот, и Квинн вдруг вырвал фляжку из его рук, притянул Хайнека к себе, заставляя окончательно выпутаться из спальника. — Пришел в себя? Да, я окончательно свихнулся! Но наяву ты этого не дождешься, уж поверь мне. Хайнек отодвинулся от пытавшегося его обнять Квинна. — Но однажды ты придешь в себя. Если мы отсюда выберемся, то придешь и поймешь.— Ничего особенно нового я не пойму, — буркнул Квинн. — Я уже несколько раз пытался тебе это сказать. Ты такой внимательный… профессор. Хайнек непонимающе на него уставился, и Квинн поморщился, будто у него заныл зуб, отвел взгляд. — Я уже говорил, что мои эмоции, которые касаются тебя… вряд ли можно сказать, что они для меня так уж неожиданны. Они не то чтобы были слишком заметны. Или настолько связаны с влечением. Не так, как сейчас. Поначалу я смел надеяться, что чего-то не понимаю, что у меня недотрах и стресс. Что уже два года ты единственный, кто постоянно находится рядом со мной, и это как-то влияет. Что я попросту рехнулся, если честно. Я же не испытывал вчера слишком болезненное влечение в первую очередь. Как думаешь почему? Хайнек пораженно застыл, попытался что-то ответить, но не смог, беспомощно шевельнул рукой, облизнулся, сглотнул и наконец жалобно сипло пробормотал: — Майкл, ты ?— красавец офицер, которому нет тридцати пяти, а я — седой пятидесятилетний мужик… Ты хоть понимаешь, какой ты извращенец? Они расхохотались одновременно, заставив эхо взметнуться над холмами. Невдалеке взлетела в небо стайка каких-то перепуганных птиц. Смех рассеивал сонное наваждение, мутный страх, сбивал подступающую к горлу тошноту, позволил выплеснуться тому странному, вязкому, душному, что скапливалось где-то в районе солнечного сплетения. Смех дал возможность вдохнуть полной грудью, заставил сердце биться живей, и Хайнек все-таки не выдержал, вскочил на ноги, истерично приказав Квинну: — Не ходи за мной! — бросился к ближайшему камню, за которым можно было бы укрыться, пока не стало слишком поздно.