Забытая в песках. Часть 1 (1/1)

Категория: дженЖанр: мистика, драма, ужасыРейтинг: PG-17 /за кровавые жертвы/Персонажи: Самир, царица Анат, Мерит-Нейт, Инери, Атка и прочиеПредупреждения: да, те самые кровавые жертвы. А так же мистицизм, нежная лафкравтовщина, воскрешение мертвых и игнорирование традиционных моральных ценностей, загробная бытовуха.Ее звали Мерит-Нейт, она была дочерью жреца в храме Тота. Надписи на деревянном саркофаге прекрасно сохранились, как и вся история ее жизни. Они гласили, что девушка погребена своим старшим братом, который вместе с нею утратил свет жизни, и сердце его опустело. Словно дотягиваясь к миру живых через толщу веков, он говорил о ней так, что легко было представить совсем юное девчоночье лицо, голос, улыбку – и всю недолгую, невинную жизнь - до того, как слуги нового бога отняли у нее дыхание, на пятнадцатом году царствования еретика Ахенатона, только за то, что отец этой девушки знал тайну сокровищницы, скрытой в городе мертвых. Он говорил и о том, как, не сумев сделать более ничего, выкрал тело сестры, чтобы спасти от осквернения и похоронить по древним обычаям – а собственное имя назвал лишь единожды, начертив в конце своего длинного рассказа: ?Это был тот год, когда Инти, сын Кенамона, не смог спасти Мерит-Нейт, и за это навеки проклят?. Молодой жрец провел пальцами по крашеному дереву и прикрыл глаза.-Это был год, когда Птахмес, прозванный Самиром, не смог спасти Мерит-Нейт, и за это навеки проклят, - глухо пробормотал он, хотя услышать его было уже некому. Пламя факелов билось у стен, давая тусклый свет. ***Прежде он никогда не позволял себе такого своеволия. Сам не ожидал от себя невиданной дерзости: осмелиться провести обряд воскрешения, не получив на это приказа. Еще никогда он не делал этого сам, в одиночку: обычно в ритуале участвовали трое или четверо жрецов ордена. Главным жрецом Анубиса, первым некромантов, был Инери, но старшим в ордене все-таки считался Самир. В свое время он никак не ожидал такой чести – а теперь ему уже казалось, что не оправдал возложенных надежд. Царица прибывала в город через несколько дней, он мог умолить ее позволить воскрешение Мерит-Нейт. Но – в действительности – не посмел. Не осмелился обращаться с просьбой о жизни для той, о ком ничего не знал, кроме печальной истории, поведанной в росписи гроба. Пожалуй, это выглядело глупо и сентиментально – но его, в самом деле, потрясла судьба этой девушки. Самир знал, что такое переносить пытки и умирать совсем молодым, когда каждая частица плоти рвется к жизни. Но он был мужчиной, и многое мог стерпеть на свой счет. А Мерит-Нейт еще не исполнилось шестнадцати, когда ей раздробили пальцы и сломали ребра – только потому, что она могла рассказать о том, где ее отец, провозглашенный святотатцем, скрывается от ?правосудия? Атона. В действительности все было даже проще: как намекал горюющий творец этих надписей, жрецу Тота Кенамону был известен проход в священную сокровищницу, спрятанную в катакомбах города мертвых, и поэтому люди реформатора так рьяно охотились за ним. Мучения и смерть юной девушки ничего не значили в сравнении с богатством, которое следовало отобрать у жрецов. Еще в те времена, когда сам Самир был ребенком, об эпохе фараона-отступника уже запрещено было вспоминать. От нее минуло всего тридцать лет. Из уст в уста передавались запутанные, мрачноватые легенды, старики иногда рассказывали о чем-то – впрочем, и те были не слишком болтливы, опасаясь навлечь на себя гнев богов. Он помнил свои собственные ощущения, и даже тогда, в раннем детстве, исчезнувшая эпоха Атона вызывала в нем ужас и возмущение. Мальчик, искренне преданный богам и видевший вещие сны, не мог себе представить столь странного времени – когда люди бросили вызов бессмертным, отвергли их и рьяно уничтожали даже незыблемые свидетельства древности, хранящие память о священных именах и прошлых событиях. Самир был совершенно уверен, что случись ему родиться всего на три-четыре десятилетия раньше, его земная жизнь оказалась бы намного короче прежней. Наверное, уже в тринадцать или четырнадцать лет алчные слуги Еретика отправили бы его на Западный берег, за дерзость или за неповиновение.Он счел бы честью умереть, воюя со святотатцами, как когда-то умер Инери. И принял бы свою судьбу, какой бы она ни была. Даже в самом страшном испытании оставался посвященным жрецом и воином. Воином тени – тем, кто мог посметь восстать против воли фараона, служа лишь богам. И тем страшнее казалась ему участь маленькой Мерит-Нейт. Девушки, с такими детскими, нежными лицами, как на ее посмертном портрете, с такими агатовыми глазами, как у нее, не должны умирать так. Их тела не должны становиться стеблями травы под колесницами истории. Это бесчестье и боль для воина.Поэтому Самир осмелился на самовольство, рассудив, что Мерит-Нейт слишком долго ждала, скрытая в тайной погребальной камере под развалинами старого храма. Именно он случайно наткнулся на ее могилу, когда искал старинные папирусы и артефакты в тех руинах древнего Мемфиса, что слишком глубоки и труднодоступны для археологов. Там, где каменные останки одной из столиц почти смыкались с самыми верхними уровнями подземного города. Самир видел в этом скорее волю судьбы, чем случайность. Это было важно для него, но – совершенно неважно для города, разве не так?Ничего не изменится, если в городе появится еще одна девушка. Какой может быть от этого вред? Если поверить рассказу скорбящего брата, Мерит-Нейт умна талантлива – ей будет, чем заняться здесь, влившись в пеструю толпу флейтисток, певиц, художниц, молодых жриц и служительниц в оживленном квартале храмов. Решив так, он подумал, что представит девушку ко двору, когда уже вернет ее к жизни. Мерит-Нейт не слишком важная птица, чтобы царицу разгневала такая самодеятельность. Инери, наверное, не будет в восторге, но эта история принесет ему только пользу, ибо после проступка Самира он станет первым в ордене. Как говорят наверху, в процветающей ныне западной цивилизации: ?Легче получить прощение, чем разрешение?.Молодой жрец тщательно подготовил обряд. Остатки храмовых подземелий, сохранившиеся недалеко от погребальной камеры Мерит-Нейт, вполне годились для этого. Днем Самир поднялся наверх и привел оттуда четыре необходимые жертвы – четырех крепких деревенских мальчишек лет пятнадцати. Одурманенные наркотиком и гипнозом, жертвы сами последовали за ним по запутанных нисходящим галереям в подземный город, не чувствуя опасности. Самир не задумывался о том, кем они были. Безымянные неграмотные магометане, жизнь которых ничего для него не значила. Мерит-Нейт принадлежала к его старому миру, он видел в ней живое, равное себе существо, и сострадал ей, а до этих послушных овец ему не было дела. Можно было не слишком тревожиться о том, что подростков станут искать. Они бедны, а времена теперь отнюдь не спокойные. Сколько уже было, и сколько еще будет жертв, которые несложно списать на войну, мародеров, бандитов, случайных убийц, диких зверей – или даже просто необъяснимые обстоятельства. Многие исчезают. И никто не станет всерьез расследовать эти исчезновения до конца – а если бы и стал, то до города там, внизу, никому не добраться. Когда жертвы были собраны, и дремали в наркотическом полусне, Самир зажег факелы и снял верхние пелены с мумии Мерит-Нейт. Она все еще лежала в деревянном расписном саркофаге, и рядом с его бортиком жрец уложил на голом камне первую жертву, туго связанную ремнями. Мальчишка не шевелился, его тело было обмякшим и вялым, как уснувшая рыба. Наркотик сильно притупил ощущения – и это совершенно необходимо сейчас.Самир был намерен провести ритуал так быстро, как это вообще было возможно. В ордене даже шутки бытовали о том, что с особами женского пола всегда больше возни и сложностей. Воскрешенный приходит в сознание уже после первой жертвы – а молоденькая женщина совсем не то, что жрец богов подземного мира, закаленный ужасом и испытаниями. Едва осознав себя внутри мертвого безобразного тела, сверхъестественным образом ожившего, рассудок существа неподготовленного мог пошатнуться. Поэтому обряд над девушками обычно проводился быстрее и, если можно так сказать, деликатнее. И всегда – в присутствии царицы, которая удерживала в ментальном контроле сознание пробужденного. Когда женщины приходили в себя – они чаще всего не помнили ни мрачного ритуала, ни убитых жертв. Их жизнь просто возобновлялась в подземном городе, в напоенных магией телах, и очень немногим была в действительности известна тайна перехода из мира мертвых. Это, вне всякого сомнения, было мудро, потому что древняя мрачная тайна совсем ни к чему нежным созданиями, предназначенным для служения добросердечным божествам и для цветения в благословенном городе. К сожалению, Самир не обладал никакой властью над разумом или снами, он не мог читать мысли или насылать видения. Оставалось надеяться лишь на то, что все продлится недолго.Его звучный голос отдавался подземным эхом, и от звеневшего напряжения казался совсем молодым. Сгустившиеся тени глушили свет ярких факелов. Когда тело Мерит-Нейт обволокло почти невидимой темной дымкой, а пальцы ее руки шевельнулись, Самир, не прерывая чтения, дернул на себя первую жертву, схватив за ремни, стягивавшие ее предплечья. Без лишних эмоций жрец тонкими пальцами вырвал глаза мальчика из глазниц, и в ту же секунду резким движением перерезал ему горло. Кровь залила одежду Самира, вопль боли так и застыл безмолвно на губах трупа, не успев вырваться. Самир ногой оттолкнул упавшее перед ним тело, и склонился над гробом Мерит-Нейт.Она была как в бреду, еще оставаясь где-то между миром мертвых и живых. Ее медленно пробуждающееся тело подчинялось власти ритуала и жреца, который вел ее из-за пелены смерти, но мысли не прояснялись, а полутьма заброшенного святилища создавала ощущение безопасности. Когда глаза жертвы вернули мертвой Мерит-Нейт зрение, Самир обернул голову мумии плотной пеленой, потому что видеть ей пока не полагалось. Вторая жертва умерла так же быстро, как первая. Что касается третьей, то она доставила некоторые хлопоты, хотя прожила всего на половину минуты дольше. Резкий крик перепуганного подростка – после того, как жрец изогнутым ножом вспорол ему живот и грудную клетку – едва не пробудил Мерит-Нейт окончательно, и горячая кровь пропитала просмоленные погребальные пелены. Размеренный голос и тягучий речитатив будто бы загипнотизировали едва встрепенувшуюся мертвую египтянку, и убаюкала подземная теплая тьма. Самир возился с оживающей мумией, словно она была ребенком, который вот-вот проснется из-за шума на улице. Наверное, эту сцену можно было бы счесть даже забавной - если бы кто-то сейчас мог видеть его и остаться в живых.. Слова последнего заклятья отдались эхом под низким потолком, пламя факелов дрогнуло от ветра, которого здесь не было и не могло быть. Самир поднял за плечи четвертую жертву. И тут случилось то, чего он не ожидал.Возможно, мальчик проморгался от наркотического дурмана или оказался покрепче товарищей по несчастью. Но, еще пять минут назад вялый и безразличный ко всему, он вдруг взглянул вокруг совершенно ясными, распахнутыми от страха глазами. И увидел мужчину с окровавленными руками – и тела своих трех предшественников, валяющиеся на полу. -Нет… - пролепетал подросток, задыхаясь от ужаса и беспомощно мотая головой, - Молю, нет…Он дернулся в сторону, чтобы вырваться, но лишь поскользнулась в луже крови на плитах. Самир за волосы резко рванул его вверх. Пацан вскрикнул от боли, вывернулся из-под руки, когда жрец попытался завязать ему глаза, прежде чем толкнуть в гроб Мерит-Нейт, чтоб та могла забрать жизнь и силы жертвы. Его лицо оказалось в паре сантиметров от мертвого лица египтянки. Губы мумии шевелились, будто она что-то шептала или пыталась дышать. Мальчишка завопил во весь голос, долгим отчаянным воплем, будто обезумевшее животное. Его глаза побелели от ужаса, едва не вылезая из орбит. Мерит-Нейт дернулась от нестерпимо резкого звука, слепо пытаясь ощупать пространство. Ее мертвые пальцы наткнулись на руку мальчика и сдавили запястье. Жертва заорала еще громче, давясь криком. Лихорадочно дернулась – но вместо того, чтобы вырваться, начала заваливаться в бок. И в один миг обмякла в руках Самира. Увы, парень был мертв. Сердце не выдержало пережитого страха – и теперь он совершенно бесполезен в качестве жертвы. Прошипев сквозь зубы ругательство, жрец в ярости отбросил в сторону труп. Он был последним, будь он проклят. И его некем теперь заменить.Обряд не доведен до конца. А Мерит-Нейт, меж тем, уже ожила. Ей нужны жизненные силы, чтобы вернуть внешний облик и восстановить дух, расколотый между двумя мирами. И если не сделать этого как можно скорее, ее страдания станут невыносимыми.Самир негромко и вкрадчиво заговорил по-египетски. Но поднятая из мертвых его как будто не слышала. Она пыталась сесть в своем гробу и выпутаться из полотняных пелен. Жрец протянул к ней руки, осторожно, едва коснувшись плеча Мерит-Нейт. Ее тело все еще было мертвым, но осязательные функции возвращались. Она в недоумении уставилась на пальцы Самира, и живые глаза, вращающиеся в почерневших мертвых глазницах, наполнились ужасом. Мерит-Нейт, издавая ссохшимся горлом нечленораздельные звуки, отползла в сторону, пока не уперлась спиной в крышку деревянного саркофага. Жрец только теперь сообразил, что могло испугать пробужденную. Его руки были в крови, и вся одежда насквозь промокла от крови. Окончательно сдернув с лица плотную ткань, которой Самир закрывал ей обзор, она увидела, наконец, маленькое святилище, и то, что заставило завопить и очнуться последнего из похищенных мальчиков. Мерит-Нейт закричала – сначала пронзительно и совершенно нечеловечески, а потом – тихо, бессильно, скуляще. Она толкнула Самира в грудь, когда тот попытался приблизиться к ней, и тут же ее взгляд выхватил из полумрака ее собственные руки – сухие и страшные руки мумии с изуродованными пальцами. Она вновь завизжала, до хрипоты, метнулась в сторону, и, опрокинув деревянный саркофаг, бросилась прочь, во тьму.***Самир искал ее несколько часов. Он не слишком хорошо знал эту часть катакомб. Но Мерит-Нейт, измученная, напуганная до смерти, начинающая ощущать боль – едва ли могла далеко уйти.И все-таки он не сумел ее отыскать среди полуразрушенных узких коридоров, кривых ходов и заброшенных гробниц. Темнота будто поглотила ее без следа. Жрец освещал себе дорогу факелом и говорил вслух на древнем языке своей юности, громко звал исчезнувшую Мерит-Нейт, уверяя, что ей нечего бояться и скоро ее страдания кончатся. Но ответом ему была только мертвая тишина – ни звука шагов, ни слова, ни стона. Мертвая египтянка сгинула, как будто ее не существовало.Не отыскав никого внизу, Самир вернулся в святилище, избавился от тел и закрыл вход в гробницу Мерит-Нейт небольшой тонкой плитой. Ее деревянный саркофаг так и остался в тесном помещении, где совершался обряд. Жрец взял из гроба ритуальные свитки и простое бирюзовое ожерелье – вероятно, посмертный дар брата, вещь из прежней жизни, что могла быть дорога мертвой девушке. Потом – поставил крышку на место, закрепил ее на саркофаге, и, уже собираясь уходить, чтобы продолжить поиски, на минуту замешкался. -Это был год, когда Птахмес, прозванный Самиром, не смог спасти Мерит-Нейт, и за это навеки проклят, - с мрачной и горькой усмешкой произнес жрец, пробежав пальцами по вырезанным на дереве тонким рельефам. Она была где-то внизу, и ее нужно было вернуть.***Ночь не принесла ни малейшего проку, Самир пробродил в катакомбах почти до утра, и никого не нашел. Словно демоны утащили Мерит-Нейт в бездну. Молодой жрец окончательно убедился, что в одиночку ему не справиться. Но сейчас, когда его постигла столь ужасная неудача, было бы несправедливо втягивать в это орден. Произошедшее – только его вина, и ему одному нести за это ответственность. Когда он вышел в город, его удивило царившее там оживление. Пройдя по самой окраине, галереями, которые почти не использовались, он рассчитывал не встретить ни одной души по пути к храму Анубиса. Но сначала он не на шутку перепугал своим видом молоденькую служанку, торопливо семенившую навстречу. Потом поймал на себе несколько недоуменных взглядов и едва не наткнулся на нубийскую женщину, спешившую куда-то с большой корзиной в руках. Самир почувствовал легкий укол малодушной тоски по Лондону, где даже в самые неудачные дни ему не доводилось бродить по оживленным улицам в одежде, насквозь пропитавшейся кровью невинных магометанских подростков, и пугать добропорядочных прохожих, будто новоявленный Джек-Потрошитель. Незаметно добраться до храма и привести себя в приличный вид уже не удалось. Оставалось только надеяться, что в его отсутствие ничего особенного здесь не случилось. Тогда он возьмет нескольких рабов и снова отправится на поиски Мерит-Нейт в катакомбы, а одного из собственных преданных слуг отправит наверх, чтобы добыть новую жертву. И либо исчезнувшая египтянка найдется на этот раз, и он закончит обряд, либо только сама царица сможет ее вернуть. Жрец твердо решил, что в этом случае он немедля пойдет к своей божественной госпоже, едва только она прибудет в город – и станет умолять ее о помощи и снисхождении. Только ей под силу найти исчезнувшую Мерит-Нейт, где бы та теперь ни была. А со своим положением в ордене Самир уже мысленно распрощался. ***В храме было, как всегда, тихо – но что-то насторожило молодого жреца, едва он переступил порог. Какое-то безмолвное напряжение. Рабов, обычно суетящихся в подсобных помещениях, не было видно. Инери, стоявший у входа в святилище с видом молчаливым и торжественным – впрочем, такой вид он напускал на себя практически постоянно – проводил Самира долгим внимательным взглядом, словно тот шел не по темным глянцевым плитам, а по тонкому канату над пропастью, беспечно не глядя вниз и насвистывая песенку. Молодой жрец шагнул в один из тускло освещенных коридоров, намереваясь как можно скорее попасть в свое обиталище – но через мгновение замер, будто ему плеснули ледяной воды за шиворот. Она выходила из храмовой библиотеки, и сейчас стояла всего в паре шагов от него. На ней было обычное платье из тонкого черного льна, шею обвивало золотое наборное ожерелье, а темные волосы украшала тонкая диадема со змеем. -Я вижу, у тебя выдался насыщенный день, Самир, - улыбнулась царица, окинув его пристальным взглядом с головы до ног.Опешив, он несколько секунд стоял, как столб, в застывшем замешательстве, прежде чем пасть ниц – и в этом униженном поклонении было столько же дворцового этикета, сколько солнечного света здесь, под землей. Он много времени провел подле неё в путешествиях и разных земных делах, поскольку быстро разобрался в современном мире, и устраивал ее в качестве поверенного. Там, на холодном северо-западе, Самир давно успел привыкнуть тому, что она могла явиться или исчезнуть, когда угодно, словно и впрямь соткавшись из ночной тени. Но здесь, в ее священных владениях, владычицу обеих земель следовало встречать с торжественностью, достойной богов. Она прибыла на сутки раньше срока – видимо, этим и вызван был неожиданный переполох. И он предстал перед нею растерянным, окровавленным и обозленным на самого себя. Даже не сразу ощутил ее присутствие. Это казалось ему кощунством в стенах заклятого города, где недопустима вольность западной цивилизации.-Молю тебя простить недостойного раба, госпожа Двух Земель, божественная Анат, Маат-Анх-Ка-Нейт, подобная Гору, прекраснейшая из….Легким взмахом руки царица заставила его замолчать.-Самир, мне известны все мои титулы. Право, еще пара высоких церемониальных приемов – и вы вынудите меня приезжать в свой собственный город инкогнито! Дворцовый церемониал хорош для религиозных праздников и для черни – но если мой ближайший круг каждый шаг станет превращать в мистерию, у меня ни на что другое не останется времени. По ее знаку жрец поднялся с колен. Она вернула на место свиток, который держала в руках – словно собиралась вернуться к его изучению позже, и тяжелые двери библиотеки, словно по порыву ветра, захлопнулись за ее спиной.-Ступай, и смой кровь со своих рук, - велела Анат, - Иначе ты перепугаешь ее еще больше. Поторопись. Я жду тебя, ты отведешь меня туда, где ее потерял.Самир едва открыл рот, чтобы задать вопрос – но вовремя дернул себя за язык и проглотил бессмысленные слова, чтоб не выглядеть в глазах Божественной еще глупее. Он уже успел привыкнуть к тому, что госпожа умеет читать мысли. Значит, теперь знает про Мерит-Нейт. Про сам факт ее существования, и про чудовищную ошибку жреца. От этого стало немного легче на сердце.Через несколько минут Самир примчался в святилище, и в его облике уже ничто не напоминало о кровавых обрядах и жестоких убийствах. Анат едва заметно одобрительно кивнула головой, и, набросив на голову и плечи капюшон из тонкой темной ткани, вышла в город. ***Вокруг была только темнота запутанных коридоров, оплетавших древнее городище и подземелья храмов, что когда-то стояли под небом, уходя каменными корнями глубоко к сердцу земли. Самир нес факел, стараясь охватить мглистым огненным светом как можно больше пространства. Он инстинктивно высоко поднимал руку, чтоб осветить дорогу царице, шедшей на полшага впереди него – но Анат был не нужен никакой свет, она запросто могла бы пройти в любой потаенный угол катакомб в кромешной темноте. Кажется, она вовсе забыла о существовании Самира, уверенно скользя по коридору, едва касаясь стопами плит. Шаги жреца звучали тихо и глухо. Дорога была неблизкой, и он уже успел рассказать своей госпоже о той, кого едва не погубил собственными стараниями, и теперь молчал, и на его лице отражалось сосредоточенное спокойствие, хотя мысли мельтешили в смятении. Наконец, приподняв изящную руку в упреждающем жесте, Анат остановилась.-Она близко, Самир, - прозвучал шелестящий голос, - Она здесь, совсем рядом.Юноша не видел практически ничего в черной глубине коридора, куда смотрела царица. Беззвучно она шагнула в глубокую тьму, будто расступившуюся перед тонким лунным сиянием ее кожи. Жрец стоял на перекрестке древних подземных ходов, там, где Анат приказала остановиться. Свет красноватой медью разливался по камню стен, кое-где сохранивших остатки былых рельефов и росписей.***Мир вокруг был тесен, удушлив и страшен. Он навалился сверху, как непрекращающееся кошмарное видение, и теперь навеки похоронил испуганное существо под своими грузными обломками.Мертвая египтянка очнулась в каменном гроте, изнуренная болью и ужасом, терзавшими тело и душу. Кажется, ей удалось забыться коротким болезненным подобием сна. Темнота вокруг поглощала всё, и это давало хоть крошечную толику забвения. Но теперь что-то вырвало из лихорадочного хрупкого покоя. Эти краткие промежутки всегда обрывались, как истлевшая нить, вновь вталкивая ее в духоту и в холод, в ужасающее мертвое тело. Она пыталась хватать ртом воздух, хрипло дыша и поскуливая, как детеныш шакала. Это подобие звуков человеческого голоса возвращало чувство реальности, но заставляло еще больше сжаться от страха и совершенной беспомощности.За что она проклята, за какие преступления? Неужели мучения не оставят ее никогда?...Она смутно вспоминала грозные и чудовищные слова людей в белых одеждах. Жрецы Атона…. Да, теперь она помнила! Наверное, от бессильной злобы они предали ее проклятию. Ведь не может быть, чтобы Еретик оказался прав, а уроки ее отца, и старые боги, и весь прежний мир были только нагромождением лжи….Это невозможно….Мертвая вновь застонала, уткнувшись лбом в холодный песчаник. Но, казалось, сон теперь продолжился наяву.Там, где должны были быть лишь пустота и безжизненная вековая тишь, несчастное создание заметило чудесное сияние. То, что никак не могло быть правдой.Из мутной темноты прямо к ней шла живая богиня, облаченная чернью и золотом. Белоснежно-лунная кожа источала сверхъестественное свечение, а в глазах обитала вековечная небесная тьма. Ее руки – словно звездные лучи, перевитые золотыми нитями. Золотая кобра в ее венце…. Не в силах устоять перед видимым чудом, несчастная высунулась из своего укрытия, узкой каменной ниши. Ее сковал ужас и паника, она изуродована и проклята, ее взгляд оскорбит богиню… но к кому, как не к сияющей госпоже, снизошедшей в затхлые подземелья, могла бы в своих муках взывать та, что когда-то была Мерит-Нейт!-Выйди ко мне, дитя, - позвал мягкий голос богини, - Ничего не бойся, и выйди ко мне.Повинуясь ему, та выбралась из ниши, тут же рухнув, как подломленная, на колени, прижимая к лицу мертвые сухие ладони. Ей хотелось сжаться, став ничтожно маленькой, не больше камешка, исчезнуть, заползти в самую далекую и глубокую нору, куда не проникает ни капли света. Но богиня звала ее, протягивала ей руки – звездные лучи. Она пришла за ней, пришла из небесных чертогов, потому что боги не терпят столь страшной несправедливости. Значит, отец был прав. Они оказались бессильны перед властью еретиков, но за их страдания отомстят те, кто выше людей. Мерит-Нейт не имела понятия, сколько лет прошло с тех пор, как пески пустыни занесли руины Ахетатона. Все, что происходило с тех пор, как она умерла, до того момента, когда Самир почти вернул ее к жизни, не существовало в ее сознании. Не помнила она и мира загробного – для нее пытки и смерть совершились вчера, а сегодня она вот уже много часов блуждала во тьме. До тех пор, пока сверхъестественное существо не появилось во мраке, ответив на ее беззвучные молитвы и стоны.***Анат сняла темную накидку, лежащую у нее на плечах, и укрыла мертвую женщину, будто мусульманским одеянием. Та судорожно схватила полы накидки плохо подчиняющимися пальцами, и глухо запахнулась, пряча свое уродство под тканью. Словно в полубреду, она бормотала взахлеб, молясь, благодаря, кланяясь лбом в пол и не смея подняться. Анат осторожно приподняла ее за плечи, заставив выпрямиться и идти. Ментальная власть королевы вампиров мягко обволокла сознание изможденного существа, словно глубоким ночным туманом. Мерит-Нейт больше не ощущала боли, и в этом теплом тумане можно было укрыться от беспредельного ужаса, затопившего весь ее разум. Самир оказался рядом с мертвой, порываясь нести ее на руках, но та шарахнулась от него, отчаянно закричав, и беспомощно рванулась к Анат. Образ жреца с окровавленными руками явственно запечатлелся в ее воспаленном сознании, и слился с воспоминаниями о подземельях святилища Атона в Фивах. Анат едва заметно улыбнулась печальной улыбкой. Эта до смерти перепуганная мертвая девочка действительно вызывала болезненное сострадание, и Самира, в его юношеском благородном порыве, легко было понять. Впрочем, это не снимало с него вину, и они к этому еще непременно вернутся….-Не бойся, дитя – повторила Анат по-египетски, на языке, современном Девятнадцатой династии, - Этот мужчина не причинит тебе вреда – он служит мне, и действует ради твоего спасения. ***Несчастное существо будто бы успокоилось. Его движения стали чуть тише, но все же оно дрожало и жалось к стене, как затравленное животное.Анат взглянула на своего молодого жреца.-Ступай наверх, и отыщи последнюю жертву, Самир, - сказала она, - Увы, ты не слишком расторопен в сравнении с вампирами, но тебе придется сделать это самому, потому что там, наверху, теперь жаркий полдень. И, во имя всех богов, поспеши, ибо чем раньше ты вернешься, тем быстрее закончатся страдания этой девочки. ***Царица Подземного Кемета села на каменную плиту, сложив руки на коленях, и жестом позвала к себе Мерит-Нейт. Та завороженно взглянула из-под темной ткани, наброшенной на лицо, и красота богини, лунно мерцающей и неизъяснимо прекрасной, на миг заставила ее забыть о собственном уродливом облике. Ткань сползла с лица, обнажив сухую потемневшую кожу, и, ужаснувшись, Мерит-Нейт бросилась к ногам богини, прячась глуше под широкую накидку и склоняясь лбом к самой земле. -Божественная госпожа, приветствую тебя и клянусь, что не совершала грехов, - начала бормотать она, всхлипывая, - Клянусь, что не крала и не творила насилия, не посягала на имущество Храма, не проклинала и не творила зла... В ее мутящемся разуме перепутались слова священных заклинаний, полагающихся умершему, и она пыталась проговорить их сквозь боль, страх и подступающую истерику. Анат протянула руку, едва коснувшись лба мертвой египтянки. Та содрогнулась всем телом, вскинулась, будто хотела с благоговением поцеловать протянутую ладонь, но устрашилась совершить святотатство и испуганно затрясла головой. -Я не губила божественный скот Храма, - вновь забормотала она, с еще большим отчаянием - не говорила неправды и не потворствовала вожделениям... Я не предавала своего отца!.. Клянусь, я не предала его...Царица улыбнулась с глубокой печалью. "Еще один старый долг на счет Херихора... Цена короткой эпохи единовластия Света."-Конечно же, дитя мое. Твое сердце чисто.-И я оправдана? - словно не веря самой себе, воскликнула египтянка, сжав скрещенные руки на груди.-Совершенно. Анат положила узкую холодную ладонь на склоненную голову мертвой. -Ты невинна перед лицом богов, дитя, на тебе нет проклятья и зла, и твои страдания скоро закончатся навсегда. Моему Самиру стоило бы поторопиться, но до тех пор, пока он бродит под полуденным солнцем, я буду с тобой. Сознание девушки, окутанное легчайшей дымкой власти царицы вампиров, медленно прояснялось - но при этом словно плыло во сне. Боль и страх растворялись под этой властью, как соль в водной потоке - и поток уносил их прочь. Реальной была только она, богиня с сияющей кожей, восходящая из непроглядной тьмы, а прочее казалось плодом болезненного кошмара. И тонкие золотистые ручейки, опутывающие сознание и душу, несли в себе такую потаенную, медленно опьяняющую сладость, что ради того, чтоб еще некоторое время побыть подле своей обретенной богини, уставшая и измученная Мерит-Нейт была согласна даже оставаться во тьме. Под ее взглядом мрачный мир плавился свечным воском, и подземной пыльной мглы уже не существовало, вместе со всеми ее кошмарами, а мертвая девушка, отражаясь в мыслях богини, видела себя прежней, совсем юной, живой Мерит-Нейт, дочерью Кенамона, чей дом стоял совсем близко к берегу Нила, а в камышовой заводи шелестел ветер и перекликались птицы."Мерит-Нейт" - услышала она голос царицы, будто в ответ на свои мысли, въяве или во сне, - "Сильное имя для сильного создания"В этом голосе была забота и расположение, от него становилось легко на душе.Когда Самир вернулся, неся переброшенное через плечо тело будущей жертвы, пробужденная им покойница неподвижно сидела у ног Анат и словно дремала, полностью скрытая под накидкой, спадающей темными складками. Не произнося вслух ни слова, царица велела ему положить добычу на плиты. Мерит-Нейт вздрогнула, будто потревоженная во сне, и тихонько охнула, но ее тут же вновь обволокло теплыми и мягкими ручейками невидимой силы.Мальчишка просыпался. Лишь на секунду в его глазах отразилось сознание, и зрачки расширились от страха - а потом власть королевы вампиров в одно мгновение затопила весь его хрупкий разум, будто ночная тьма. Лицо будущей жертвы снова стало безмятежно-спокойным. Веки отяжелели и чуть опустились, сделав взгляд почти томным, словно парень пребывал в сладких грезах, дожидаясь встречи с тайным любовником. Анат безмолвно приказала египтянке пробудиться и встать, в то время, как ее душа все еще покоилась в ладонях той власти, что обволакивала ее. Для нее были реальны камыши на речном берегу, отцовская лодка, голос брата, пение молоденькой служанки, собиравшей водные лилии. Ни та, кому предстояло вернуться к жизни, ни тот, кто был обречен умереть, не понимали происходящего, их души в эту минуту были невыразимо далеки друг от друга. И когда они почти сплелись в объятии, жертва сама подалась навстречу грядущей смерти, а Мерит-Нейт, обняв его иссушенными руками, не испугалась зрелища собственной мертвой плоти. И отвратительная мертвость очень скоро сгинула, как исчезает тень былой тяжелой болезни. Тело египтянки вновь налилось юной жизнью, золотистая кожа сделалась гладкой и нежной. В тот миг, когда последняя капля жизненных сил перетекла в ее приоткрытые губы из опустошенного тела жертвы, Мерит-Нейт потеряла сознание.Самир подхватил ее на руки, едва обратив внимание на то, как перешагнул через высохший труп. Анат с покровительственной нежностью погладила волосы девушки, длинные и блестящие, как антрацит. -Отнеси ее в Дом Жизни при храме Тота, - велела царица вампиров, - Бедное дитя слишком долго страдало, ей нужно время, чтобы прийти в себя. Там сумеют о ней позаботиться. И распорядись, чтобы в городе для нее подготовили дом и подобрали служанку. Она ни в чем не должна нуждаться, эта маленькая храбрая девочка.-Клянусь, моя повелительница, что все будет исполнено немедленно! - воодушевленно воскликнул жрец, и в его взгляде, устремленном на госпожу, читалось почти мальчишеское обожание.-Нисколько не сомневаюсь, - понимающе улыбнулась Анат.И, раньше, чем Самир успел заметить хоть малейшее колебание теней в коридоре, она будто бы растворилась в тусклом факельном полумраке.***Но вот прошло уже несколько дней - а Мерит-Нейт все не приходила в себя. Она будто спала и видела дурные сны: Самир часто приходил и подолгу сидел около нее, беспокойно разметавшейся по постели. Он брал ее за руки и умолял вернуться, не блуждать больше между жизнью и царством Осириса, но горячечный сон девушки все не заканчивался. Мягкой льняной тканью лекарь стирал испарину с ее гладкого лба, смачивал губы отваром целительных трав, служанки жгли в ее комнате благовония, и все было без толку. -Я не понимаю, почему это не проходит, - жрец был почти в отчаянии, - Ее тело здорово, а дух восстановлен - так откуда эта необъяснимая болезнь? Неужели я настолько страшно навредил ей?.. -Успокойся, юный Самир, твоей вины тут нет, - уверила его вечная Атка, старуха-хеттиянка, для которой, кажется, во всем городе вовсе не существовало тайн, - Девочка сильно перепугалась, когда ты вытащил ее из гроба, но, поверь, об этом она едва ли когда-нибудь вспомнит. Источник ее беды не в том, что было после смерти, а в том, что случилось до. Ожог от потрясений, пережитых столь юным созданием, все еще мучает ее душу. Ее психика истощена, но нервная горячка пройдет, и маленькая Мерит скоро к нам возвратится. А если ты хочешь разбудить нашу спящую красавицу поскорее, попробуй умолить нашу госпожу посетить ее, и своей великой магией лунного рода развеять призраки прошлого. Впрочем, Самиру не пришлось просить царицу о сострадании к Мерит-Нейт - той же ночью Анат появилась в храме Тота, облаченная в длинное узкое платье из черного льна с золотой тонкой росписью. И жрец, и всезнающая Атка склонились перед нею, а после поспешили покинуть небольшую светлую комнатку, отведенную для Мерит-Нейт, чтобы оставить царицу с глазу на глаз с лекарем, заботящемся о бедной девушке. Но та велела им обоим остаться. -Вы не помешаете мне. А ей, - Анат взглянула на бледное от болезни лицо Мерит-Нейт, - легче, когда вы рядом.-Значит, она знает, что мы здесь, моя госпожа? - спросил Самир, воодушевленный надеждой.-Она чувствует это, хоть и не сознает. В доме ее отца всегда было многолюдно и она была младшей в семье. А сейчас их давно уже нет даже в человеческой памяти, так что вам придется становиться для нее семьей, заново. Раз уж мой романтично настроенный жрец взял на себя ответственность вызвать ее к новой жизни. Анат ладонью коснулась горячего лба девушки, лежащей в беспамятстве. И пелена тяжелых болезненных снов начала таять под ее рукой, как истлевшая старая ткань. "Очнись, Мерит-Нейт. Довольно уже маяться от того, что стало песком и прахом. Жизнь ждет тебя, и на этот раз весь страх остался позади."Словно мелкая рыбешка, привлеченная со дна солнечным светом, душа девушки тянулась из морока за властным и чарующим голосом. Наконец, она открыла глаза, с усилием разлепив отяжелевшие веки. Комнату заливал мягкий медовый свет. Стоявшая над ложем Мерит-Нейт высокая женщина, с белоснежной кожей и с золотыми змеями в волосах, показалась ей самым прекрасным существом, какое только могло быть в мире. На бледных губах юной девушки мелькнула тень счастливой улыбки. Теперь все было кончено, боль и печали остались позади навсегда. Мерит-Нейт проснулась в подземном городе.