Точка, запятая, минус один (1/1)

Верена наспех положила найденные рисунки обратно. Затем, отошла от стола и с преувеличенным вниманием рассматривала тарелки с узорами на бортике камина. В гостиную вошла прислуга и стала протирать пыль. Она уточнила, хочет ли Верена пообедать, на что девочка ответила отказом. Как только прислуга отвернулась, гостья тихо проскочила в прихожую, где столкнулась со своим знакомым.—?Ты чего это бегаешь? —?добродушно спросил он.—?Я… Э-э-э… Мне кое-что нужно взять в своей комнате,?— замялась Верена.—?Но твоя комната в другой стороне.От пронзительного взгляда опытного разведчика не ушло взволнованное состояние девочки. Она выглядела испуганной.—?Ой, правда! Я ещё не совсем освоилась.Верена круто развернулась и пошла к себе. Штирлиц вопросительно посмотрел ей вслед, снял тёплый кардиган и проследовал в зал.Едва девочка переступила порог своей комнаты, она тут же присела на кровать. Верена знала многих, кто принадлежал к их тайному обществу?— только им был известен секретный язык. Если верить найденным рисункам, то господин Бользен тоже является членом их ?антигитлеровской группировки?. Однако, он не художник. Тогда откуда ему известен шифр? Эти недетские вопросы ни на шутку растревожили Верену. Если он один из ополченцев, значит она в надёжных руках. Если нет, то дни ее сочтены.***Мюллер сидел в кабинете Гиммлера и отчитывался о проделанной работе. Точнее, об аресте многих членов тайного общества художников-модернистов. Однако, эта новость не обрадовала рейсхфюрера.—?Насколько мне известно, ополченцы все же успели спрятать шифровку в одной из картин и отправить ее в Швейцарию.Мюллер побледнел?— его люди уничтожили все вражеские полотна, устроив на центральной площади большой костер. Дым разлетался по всему Берлину, обугленные багеты с треском ломались.—?Но… это невозможно!—?Семейка Эйнс приложила к этому руку. Эти ушлые рисовальщики проскочили как мыши на вокзал, подложили картину кому-то в багаж и вернулись домой до того, как их приехали арестовывать,?— начинал терять терпение Гиммлер,?— К тому же их дочь все еще на свободе!Рейсхфюррер понимал?— идеологическая бомба замедленного действия может рвануть в любой момент.—?Мы во всем разберемся,?— пообещал Мюллер.—?Генрих, Вы давно работаете у нас. Здесь великий Третий Рейх, а не детский сад. Ваше честное слово здесь ни к чему. Девчонку поймать, картину вернуть,?— приказал Гиммлер.***После скромного, но очень вкусного обеда господин Бользен вновь отправился в сад, а Верена села в гостиной перед камином. Ей нравилось смотреть на горящие поленья и, завернувшись в теплое одеяло, удобно устроиться с поджатыми под себя ногами. Как будто и не было всех этих потрясений, голода и месяцев скитаний. За окном на ветвях деревьев появлялись зачатки будущих почек, которые набухнут во время потепления.***Вечером, Штирлиц ждал Клауса. Гостиная утопала в звуках легкой джазовой музыки, ароматах кофе и мерцании приглушённых ламп. Верена крепко спала в своей комнате, заботливо укрытая одеялом. На тумбочке стоял стакан молока и печенья?— мало ли, вдруг проснётся и захочет есть. Обнаружив ее спящей в гостиной несколькими часами ранее, Штирлиц аккуратно взял девочку на руки и отнёс в комнату. Пускай отдыхает?— и так намучилась сполна. Да и к тому же Клаусу необязательно знать о ней.Агент сработал профессионально: на записи пленочного диктофона пастор Шлаг весьма опрометчиво доказывал своему визави многие вещи, которые партии Гитлера вообще бы не понравились. Штирлиц похвалил своего верного человека, охотно идущего на вербовку ради острых ощущений, пришёл на кухню и сжёг запись их беседы. Клаус ни о чем не подозревал и обрадовался молотому кофе в серебристом кофейнике.—?А что там с тайным обществом художников? —?как бы между прочим спросил Штирлиц.—?Эти рисовальщики такие чудаки. Живут абсолютно в другом мире,?— прыснул Клаус,?— Иногда наивны как дети! Вот, у примеру господин и фрау Эйнс.Штирлиц насторожился, но вида не подал. Речь зашла о родителях Верены.—?Поверили каждому моему слову! Приютили, обогрели, даже картины свои показали. И дочка у них чудесная: маленькая, но все понимает,?— усмехнулся Клаус.—?Я понял,?— сухо сказал Штирлиц.—?Но одну из картин они все же переправили за город. Подсунули ее в багаж какому-то господину из высшего общества. Видимо, их человек,?— сообщил Клаус,?— Но, главное не это! Им известен тайный язык символов. Каждый рисунок?— послание.—?Вот как! —?вскинул брови Штирлиц.—?Да! Я сам нашёл конспекты фрау Эйнс, где написаны все обозначения,?— поклялся Клаус,?— Но сейчас их никто не найдёт, потому что дом сгорел во время их ареста. Однако, у эсесовцев было несколько страниц из конспекта на руках. В глазах Штирлица блеснуло осознание, кто сдал родителей девочки в лапы гитлеровцев. —?Клаус, а что Вы чувствуете, когда узнаёте, что именно с Вашей подачи были арестованы те, кто доверился Вам? —?в лоб спросил разведчик.Легкомысленный и почти до нелепости беспечный ответ агента его немного обескуражил:—?Да ничего. Какое мне дело? Арестовали и все… Не знаю!Штирлиц решил действовать быстро. В душе полковника Исаева бушевала ярость, но внешне он был абсолютно спокоен и даже любезен. ***Тело Клауса подобно полену рухнуло в воду. По глади реки разошлись большие круги в разные стороны. Спустя какое-то время в воду полетело орудие убийства?— пистолет. Тихое безмолвие вечернего леса стало невольным свидетелем расправы. В душе полковника советской разведки ничего не всколыхнулось. На том самом дубовом столе лежит записка Клауса и есть ещё другие улики, которые докажут его самоубийство. Так что к нему никто не подкопается.Штирлиц все понимал и мог многое простить, но никогда и не при каких обстоятельствах не позволял обижать стариков и детей. Потому что очень их любил.Он вернулся в машину. К знакомым радистам решил наведаться завтра. Раньше, смысл существования Исаева во вражеском лагере заключалась в филигранном выполнении заданий центра. Теперь же, к этому прибавились заботы о хрупкой, ранимой и беззащитной девочке. Конечно, всем помочь в этой безжалостной войне невозможно. Но если хотя бы одна живая душа будет спасена, значит все человеческое не умрет никогда.Штирлиц приехал к себе в коттедж, когда была уже глубокая ночь. После того, как загнал машину в гараж, мужчина снял пальто и шляпу и вошёл в зал. Штирлиц тихо приоткрыл дверь комнаты Верены, потушил ночник и убедился, что девочка крепко спит. На душе на короткое мгновение стало тепло. И спокойно, как будто Верена действительно его племянница, а он?— любящий дядя. Штирлиц и сам хотел поверить в эту легенду. Придя в гостиную, он собрал все улики самоубийства Клауса и вновь задумался о кандидатуре на роль переговорщика. Карикатуры так и встали перед глазами. Штирлиц закурил сигареты и посмотрел на четыре шаржа. В какой-то момент его взгляд упал на листок, сложенный вдвое. Штирлиц отложил сигарету в пепельницу, взял бумагу и развернул ее на столе.Зигзаги, ломаные треугольники, неправильные квадраты. Это был фрагмент картины, которую художники Эйнс переправили за пределы Берлина. На лбу появилась морщинка. Что именно означают эти символы? Почему картина художников Эйнс интересна всему Рейху?