О вьюге и том, почему зимой в Рыжем Лесу делать нечего (1/2)

Тема: в водеПредупреждения: нецензурная лексика, жестокость, черный юмор

*** С неба падал снег. Большие снежинки кружились в своём танце, падали на плечи, лицо, залетали в капюшон, оставались на ресницах, и медленно таяли. ?Как долго нас не было здесь? Куда нас выбросило? Почему здесь зима? Ведь в лесу на севере была лишь ранняя осень, когда мы вляпались в ту аномалию… Я вляпалась.? — мысли Ведьмы скакали от одного к другому, она даже попыталась ответить на пару возникших в голове вопросов, глянув на армейские часы, но заметила, что стрелки их неподвижны и, кажется, показывают они то же, что показывали всё время, пока они находились в том чертовом пузыре. На грани сознания возникло странное воспоминание: такой же редкий снег, серый и унылый пейзаж, она точно так же стояла, запрокинув голову, всматриваясь в небо. Тогда она плакала, а где-то на фоне был слышен рокот винта отдаляющегося многолопастевого монстра. По спине пробежали мурашки, точно так же, как и тогда, внутри поселилась тревога. Идти куда-то и, тем более, вести группу, с таким настроем совсем не хотелось, да и казалось это неоправданно опасным занятием.

— Клюв, будь добр, встань позади Иона, ему точно спину прикрыть надо, и не так, как это Яд делает. — нарушила тишину Ведьма, прогоняя мысли, — Ну что, двигаем?

Вопрос на самом деле был скорей утверждением-командой, потому ответов на него, естественно, не последовало — вся колона не спеша двинулась за ведущей навстречу неведомой опасности. Первым делом Ведьма вытащила из кармана КПК и попыталась включить его, не сбавляя темп движения, пока можно было спокойно подниматься по пологому склону, выбираясь из низины, в которую их выбросила коварная аномалия. Зона — в принципе место странное, однако, в этом случае она уже преподнесла гораздо больше сюрпризов, чем от неё ожидали незадачливые путешественники. КПК утверждал, что сеть здесь была, и он даже к ней подсоединился, более того, смог якобы отобразить своё местоположение на интерактивной карте, однако, веры ему пока не было.

— Что за…. — начала было идущая впереди Ведьма, но осеклась, — Дождь, глянь, у тебя карта тоже показывает нас в Рыжем Лесу, или это только у меня глюк такой?

Ответа сначала не последовало, однако, исходя из того, каким растерянным было лицо темноволосого Дождя, девушка сделала вывод, что если это и было глюком, то каким-то общим, сетевым, что ли, или же с Зоной творилось что-то совсем неладное.- Это Рыжий Лес, всё верно. - опередил черноволосого адепта Яддорики, гордо восседавший на спине Иона и разглядывающий окрестности, - Я чувствую. Тут атмосфера другая, совсем другая, запахи иные и крови больше. Этому месту нужно больше крови.

- Договорились ведь, о-о-о-й, без религиозной туфты, забыл? - прохрипел напряжённый Ио, морда лица у него уже изрядно налилась багрянцем, а выступивший на лбу пот стекал медленными, издевательски медленными струйками по носу и бровям.

- Ничего мы не уговаривались, - возразил всадник, оборачиваясь к остальным, как бы призывая их быть понятыми, - Я только на момент объяснений решил пойти тебе навстречу, но больше такой щедрости не жди.

- О-о-о-х, вот пройдёт у тебя нога, так сразу опять заболит, да с удвоенной силой, я тебе гарантирую! - раздражённо, сердито и злобно подал осевший голос пыхтящий под ношей буян.

- Кхм. - вмешался Белоклювый, робко и невзначай, по обыкновению, но этим он сумел заткнуть заикнувшегося было ?юродивого? и отвлечь его, - Эм, но карты странно работают, показывают, будто мы прямо на мосту в Лиманск, но тут моста никакого нет…

- Естественно, мля, какой ты у нас, сука, глазастый выискался. - было видно, что Иону трудновато и непривычно тащить на себе такую здоровенную тушу, но характер у него был настырный и боевой, поэтому он не сдавался, а нашёл другой выход — огрызаться на всех и сразу, - Не ёрзай там, сволочь!

- Всё просто - после выброса ведь карта Зоны меняется, меняются и расположения объектов, а оттуда всё вытекающее. У нас прошивка старая, карты не обновлённые, вот и ловим глюки системы. Нам только наобум блуждать. - Яддорики показательно поёрзал, придушил своего перевозчика, но палку не перегибал, очень тонко выверил грань.

- Ах, а как же, фух, лес твой, твои умения? - не унимался и без того неважно выглядящий ?молот?, по которому точно пошли трещины, - Они бы, тпру, очень сейчас кстати были.

- Я же говорю: этот лес хочет крови. Пока её не будет, он меня даже слушать не станет, только насолит со зла. А ты вообще помалкивай, тебе силы экономить нужно, да и лошадям говорить не положено.- Пошли вы, ой-ой, в жопу. И ты, и лес твой… Вокруг и вправду был лес, только никакой не рыжий на вид, а очень даже зеленый: к небу вздымались не обугленные или покалеченные неведомой хворью стволы, а настоящие мощные исполины древесного мира: сосновые лапы зеленели где-то высоко над головами путников, под ногами не шуршала опавшая листва — вместо неё землю покрывал неравномерный ковёр из пушистого мха и короткой, несколько чахлой, кажется, пережившей небольшой морозец травы. Кустарники, ветки которых попадались на пути то там, то тут, тоже выглядели вполне здоровыми, и даже удивляли путников своей ещё сохранившейся листвой.

Наиболее логичным и адекватным поначалу Ведьме казалось выбрать северо-восточное направление, идти обратно к Северным Кордонам, попытаться найти путь обратно в лагерь, однако, идти из Рыжего Леса туда было чертовски далеко, а ещё невероятно опасно. В добавок ко всему, они ведь понятия не имели, сколько времени прошло с момента их исчезновения и, соответственно, что нынче творится в лагере, из которого они, казалось, ушли совсем недавно. Одна мысль и вовсе заставила Ведьму почувствовать огромный ком в горле, который мешал не то что глотать, даже дышать с ним было очень сложно: а что если тот маленький пузырь был частью чего-то большего, ещё одной, огромной, пространственной аномалии? Вдруг их выбросило на какую-то альтернативную грань их реальности, и теперь у уже, возможно, бывших монолитовцев нет никаких шансов вернуться? Мысль эта показалась Ведьме по-настоящему страшной, она долго не могла уложиться у неё в голове, однако, как только это произошло, она почувствовала настоящую безысходность. Где-то на пределе слышимости что-то тоненько журчало, и звук этот столь слился с остальным шумом, издаваемым лесом, что отделить его было очень сложно. Сначала Ведьма решила, что ей просто показалась, однако, спутники её, судя по настороженным лицам, тоже услышали непонятный шум. Это определенно была вода: слабый поток, не слишком быстрая речушка, которая протекала где-то в низинке, возможно, гораздо ближе, чем они ожидали. Пойти на звук плещущейся воды казалось одновременно хорошей и невероятно глупой идеей: с одной стороны, увидев воду, они вполне могли бы попытаться сориентироваться, понять, где они находятся, и насколько врёт их карта, а с другой, это могла быть вовсе не вода, и Мира даже знать не желала, что это могло бы быть. Однако, кровь в её жилах кипела, требовала действия, и так как карте не было никакой веры, а других ориентиров не было видно, группе пришлось двигаться на звук, по мере возможности ощетинившись стволами, стараясь находиться в тени деревьев и не слишком светиться на открытой местности, ведь мало ли что и кто здесь может встретиться.

Источник звука, однако, обнаружился достаточно быстро: за деревьями, всё такими же зелеными и подозрительно ровными, скрывалась мелкая речушка, один из берегов которой был низким и пологим, второй же значительно возвышался над уровнем воды, давая прекрасный обзор на другую сторону реки. Идея перебраться на противоположную сторону казалась вполне логичной, однако, сделать это было почти невозможно: противоположный склон был крутым и подозрительно блестящим, возможно, скользким, обещающим фееричное падение прямо в реку тому, кто решится на него взобраться. Однако, сама река заставила Ведьму сильно засомневаться, то ли в собственных познаниях, то ли в правильности показаний компаса, ведь судя по тому, на что указывала намагниченная стрелка, речка текла с юга на север, а сама Мира почему-то была почти уверена в том, что всё должно быть наоборот. Однако, делиться своими сомнениями с товарищами девушка не стала, лишь дала отмашку двигаться вдоль течения реки, как раз на север, судя по показаниям компаса. Дорога на север вряд ли заняла больше получаса: хотя часы показывали какой-то несусветный бред, внутренние ощущения подсказывали, что именно столько времени прошло прежде чем берег речушки, тянущийся по правую руку путников, наконец поравнялся с противоположным, а через несколько метров и вовсе замельтешило на первый взгляд весьма удачное место для перехода на другой берег. В этом месте как раз была протоптана дорожка, скорей всего, самими мутантами, склон был пологим по обе стороны от водоёма, а сама речушка хоть и не была здесь совсем мелкой, не казалась серьёзной преградой, поскольку её было вполне реально перейти по выступающим со дна камням, уже достаточно плоским, отшлифованным водным потоком и, возможно, ногами и лапами тех, кто ходил по ним ранее. Аномалий у самой воды видно не было, их не показывал детектор, да и наметанный глаз бродяги со стажем тоже не определял никаких неведомых опасностей, естественно, помимо самого места перехода. Камни оказались мокрыми, а от того и скользкими, и хотя пройти по ним было совсем не трудно благодаря их размеру и расположению, обремененный живой ношей Ион едва не шлёпнулся в воду, когда подошва его ботинка вдруг поехала по покатому камешку. От этого Ведьме вдруг стало досадно, но лишь на секунду: с одной стороны, прохладная ванна была бы весьма полезна для рыжего изверга, но с другой, он бы утащил в неё ещё и Яда, который пока что своё получил, да и внезапное купание, скорей всего, принесло бы целый ворох проблем. На подъёме на склон, однако, Иону всё же пришлось помочь: ноша становилась для него обузой, силы медленно покидали упрямца, но тот не желал соглашаться с этим, продолжая страдать, стиснув зубы, для какой-то собственной цели.

Пологий склон, за которым, казалось бы, не могло что-то укрыться, оказался настоящей переломной точкой: стоило лишь группе уже порядком вымотанных служителей Всевышнего подняться на него, как пред ними открылась панорама уже знакомого Рыжего Леса. Деревья здесь были такими, как из описывали все и везде, да и видели те, кто всё же добрался до этого не самого благоприятного местечка: темные, обожженные невесть-чем стволы исполинов уходили далеко в небо, вся хвоя, трава и листья растений имели неизменные рыжие, коричневые и желтые оттенки, молодой или свежей зелени здесь не наблюдалось вообще, но вместо этого у корней некоторых деревьев наблюдались остатки рыхлого снега, который, судя по всему, ещё не успел растаять. Этот факт, указывающий если не на зиму, то хотя бы на позднюю осень, заставил идущую впереди медичку затормозить и в растерянности оглядеться по сторонам. Ну да, и до этого в том странном лесу шел снег, редкий, но очень пушистый. Вопрос о том, как долго их не было, вновь взволновал девушку, заставил её насторожиться, ведь теперь в ней оставалось всё меньше уверенности в том, что им повезет вернуться в лагерь на Северных Кордонах и застать там товарищей, а не врагов или не оказаться в рядах этих самых врагов, предателей или уже давно списанных со счетов в один огромный условный цинковый ящик. Однако, грустные мысли не сделали Ведьму отреченной, более того, они всё ещё не мешали ей петлять между деревьев, огибая по широкой дуге воронки, карусели, а также просто подозрительные участки местности. Куда они идут? Ответа на этот вопрос красноволосая не знала. Почему её тянет именно на север с небольшим отклонением на восток? Неужели она всё ещё надеется выйти к лагерю? Вряд ли, ведь для этого им пришлось бы сначала пройти ЧАЭС, а затем и Генераторы, а оба эти участка пути в последнее время совсем не казались дружелюбными, легкими и не имели вообще никакой положительной характеристики, впрочем, никто не говорил, что за время их отсутствия ничего не изменилось. Сейчас, казалось бы, был наиболее подходящий момент для того чтоб остановиться, объявить привал и решить вопрос касательно дальнейшего направления движения группы, однако, впереди наконец замельтешило весьма интересное нечто, к чему они всё это время шли, двигаясь вдоль течения реки. То, куда впадал этот шумный поток, нельзя было назвать никак иначе, лишь слово "котлован", всплывшее в сознании Ведьмы описывал это странное углубление в земле. Берега условного озера были весьма крутыми, возможности быстро спуститься к воде, кажется, не было, да и спускаться вниз сначала отпала всякая охота, стоило лишь глянуть на то, что творилось там. Со дна озера поднимались какие-то странные, похожие на сталактиты участки земли, какие-то огромные валуны, вода была мутной, бурой, а в ней плавали какие-то бесформенные мешки, в которых не сразу удалось признать тела, видимо, погибших ранее сталкеров. Эти же тела усеивали берега водоёма, некоторые из них в неестественных позах раскорячились на поднимающихся со дна валунах, словно они упали сюда все разом, при том, кажется, с немалой высоты. Дождя раздражало, коробило, гневило буквально всё. Погода, окружение, соратники, он сам, вечные вопросы в голове, тишина и даже человеческая речь. Ему под комбинезон словно запустили ежа или сразу дикобраза, который свернулся клубком и начал наворачивать виражи по всему телу зеленоглазого, особенно тщательно обходясь со спиной. Странное, щетинистое, разрезающие сознание колотьё так и бегало по коже, взрываясь зыбью мурашек. Казалось, что ещё немного, совсем чуть-чуть и истязаемый потеряет всякий контроль над собой, устроит непроизвольный выброс агрессии и прекратит сопротивление, навсегда теряясь в боли, укутываясь в неё, как в самую мягкую перину. Этому не дали случиться только ноги, страшно затёкшие после длительной ходьбы, впрочем, они переживали и худшие времена, выносили и не такое, поэтому оставалось только удивляться столь резко осевшим физическим параметрам. Дима весь извёлся, измучился, истерзался. Он чихвостил и костерил всё, что только видел, всё, что только лезло в его голову, полностью занятую бесовством и хворью. Со своими проблемами и обострениями он несколько выпал из реальности, что было делом вполне заурядным и не вызывало удивления даже у самого витающего в облаках. Обнаружив себя у экстраординарной выемки, Хранитель точно знал, чего хочет и как этого добиться. Мужчина решил, что раз уж его тело взбунтовалось против него, то хотя бы снаружи всё должно идти по его велению и хотению. Вожделение это было настолько чуждым, неправдоподобным и даже враждебным, что обладатель угольных волос неожиданно оторопел, не смог ничего ему противопоставить, сдался, сбегая прочь от такой версии себя. Это было так на него похоже. Монолитовец не хотел видеть того, что надвигалось, не мог это остановить. Это было шокирующей, сбивающей с ног, удушающей и обжигающей волей, остатками воли. Было ли это воздействие пространственной аномалии и её влияния на психику - долговязый не знал, однако только такое объяснение, хотя скорее целое оправдание, гуляло в чертогах его разума.

- Привал! - менторским тоном распорядился Человек Дождя, вдобавок к этому он хотел ещё и повести рукой, но дрожь помешала, заставила безобразно, резко и анормально дёрнуть плечами и шеей. - Но не для всех. - добавил он, водя укутанной в кожзаменитель ладонью по маршруту от внутренней яремной вены до общей сонной артерии, деревянно скрипя всей семёркой шейных позвонков. Голос даже не сразу был опознан Ведьмой, она до последнего не верила, что он принадлежал Дождю — слишком много холода и металла было в его тоне, - Яддорики отдыхает по понятным причинам. Ион по чуть менее мне понятным причинам надрывался и тужился так, что из него скоро прямая кишка змеёй из одного места выползет, поэтому отдых, считай, заслужил. Ведьма, ты, я надеюсь, не будешь спорить с тем, что медик, а по совместительству и проводник, обязан находить время на сиесту, в крайнем случае на передышку, как моральную так и физическую. Исходя из этого тебя тоже хотел бы видеть в арьергарде. Да и мне, честно сказать, спокойнее будет, если за моей спиной будет наблюдать человек умелый и уравновешенный. Без обид, парни. Что же, а нам с Белоклювым ещё предстоит поработать на общее благо. А, Клюв, готов? - перманентно спящая птица как всегда ограничилась едва заметным, равнодушным кивком, который незнакомому с ней человеку было бы даже трудно трактовать как осмысленное действие, а не сонное подёргивание. - Хорошо. Значит так, займите-ка позицию получше, да хоть бы там — где склон чуть выше берёт, вон-вон, меж тех кустов и булыжников, там обзор, что надо будет, зуб даю. И располагайтесь, только на нас украдкой поглядывайте, исключительно ради безопасности и профилактики. Наш дуэт возьмётся за исследование того ?жерла?, мы невесть где, провизия и амуниция может нам пригодиться, лишней точно не будет. Пока темноволосый сталкер, который словно в один момент изменил всю свою сущность до неузнаваемости, раздавал указания, Ведьма наблюдала за ним стеклянным взглядом, теряясь в догадках касательно причины, по которой нечто подобное могло произойти с зеленоглазым Хранителем. В этот момент перед ней стоял не тот Диман, которого она знала, совсем не тот, который, казалось, совсем недавно сидел на каком-то пне в деревне, обхватив голову руками, не зная, за что и как ему держаться в этой жизни. Это уже был кто-то другой, и Ведьма понятия не имела, хорошо это или плохо. Кем бы ни был внезапно выбившийся в лидеры мужчина, ослушаться его, перечить ему почему-то не хотелось — слишком холоден был его тон, слишком беспристрастен: он не Ион, он не кричит, не бьёт себя кулаком в грудь, не стремится что-либо кому-либо доказывать, он просто приказывает, так обыденно и просто, словно делает это каждый день, и никто ещё ни разу не смел его ослушаться, словно он не знает, что такое непослушание, что такое возражения. Ион, дури и напыщенности в котором с лихвой хватило бы на троих, естественно, пытался выбиться вперёд, упереться рогом, пойти наперекор тому, кто пытался заставить его действовать по своему усмотрению, но, он словно налетел даже не на бетонную стену, а на слой пуленепробиваемого стекла: толстый, крепкий, надежный, при этом обманчиво-хрупкий и чертовски холодный, который пробить, однако, не удалось, ни криком, ни попытками оскорбить или задеть его за что-то живое. Всё было бесполезно: Дождь всё решил для себя, и теперь был вполне в состоянии переубедить остальных, а если не удастся переубедить — приказать им, сломить сопротивление, заставить понять, что в этот раз наскоком и наглостью взять его не получится.- Тормози коней, Шумахер! Ты чего это выдал? Тебе моча в голову ударила, по понятным, мля, причинам? Мы только что из сраной аномалии, где нас манать, как тряхнуло! Я думал, что там уже и окуклюсь, но нет, судьбинушка уберегла, а ты хочешь лезть в самое пекло, рисковать? Думаешь эти хлопчики просто так там лежат, для декора? Очевидно же, что там очередная аномалия, а то и чего хуже. Ну ладно, повелись вы на того фантома, ладно, простительно, но в лапы к костлявой хоть не лезьте специально, заимейте же мозги наконец! - не смог сдержаться ?молот?, он всё ещё пыхтел как паровоз, жутко хрипел, но от нового вызова не отказывался, ему повезло, что тот был исключительно моральным и психологическим.

- Я понимаю твоё опасение, Ион, в нём есть логика. - Димка вполоборота глянул на рыжебородого мягкой, подплавленной и отёкшей сталью глаз, вот только в таком варианте она смотрелась ещё опаснее, шла в разрез с обычно наполняющими их лаской и смирением — Но ответь, не мне, себе: ты знаешь где мы сейчас находимся? Знаешь как всё работает вокруг? На мой взгляд сейчас опасность таит в себе всё, каждый шаг, ибо мы не можем быть решительно убеждены, что мы в той самой Зоне, которую мы знали. Неделя прошла после Большого Выброса, примерно тогда мы пропали. А какая сегодня дата, какое число, какой месяц хотя бы? Ты снег давно в ЧЗО видел? А в Рыжем Лесу встречал такие территории? Слышал что-то о реках, котлованах? Слишком много вопросов и никаких ответов, не так ли? К ПДА даже не тянись, после попадания в такого типа ловушки он стал обрубком пластмассы, который, в свою очередь, набит микросхемами, ничего более. Там даже прошивка уже не та, верно до этого было подмечено. А значит мы ничегошеньки не знаем, вот совсем. Всё сейчас есть риск. Но если это место хоть сколько-то работает по похожим законам, то вышедшую к сталкерам группу ?Монолитовцев? встретят только пулей. А мы на территории врага, однозначно. Сколько мы протянем играя в партизанов? Как скоро нас отловят? Мы никогда больше не увидим близких, никогда не увидим Его свет, если будем действовать узколобо. Вера в первую очередь внутри и проявляется она не тем, как хорошо и изысканно ты убиваешь, а именно тем, как веришь. Партизанство — отчаяние, неблагородная смерть, плен, в первую очередь для самого себя. Это моя точка зрения… Но не забывай, что у тебя есть прямое начальство, роль которого, в столь экстремальных условиях выполняем я и Ведьма. Если не хочешь слушаться начальство, считаешь, что ты умнее, то можешь спокойно идти на все четыре стороны. Я даже закрою глаза на то, что Орден обязует делать с дезертирами и буду молить нашего медика отпустить тебя в добром здравии. - трибун замедлил темп речи, набрал грудью воздух, - Если мы будем предельно осторожны, если вы будете предельно внимательны, то ничего страшного случиться не должно. Мы просто стащим с упокоенных несколько костюмов, которые позволят нам действовать более открыто, может ещё чего полезного найдём и сразу назад. Я не полезу в самое пекло, но и упускать такую возможность не имею права. - Дождь окончательно отвернулся от слушателей, демонстрируя свою прямую и поджарую спину, - Хватит болтовни. По коням, Клюв, туда и обратно, прямо как Хоббит! Ио стоял ошарашенный, неуверенный и потерянный. Он первое время искал идеальные слова для такой ситуации, самую отборную ругань, но понял, что нет смысла стараться, его речевой аппарат не сможет прыгнуть выше головы. Но что-то сказать было нужно, молчаливое удаление двойки бойцов было невыносимым.

- Ведьма, ты это… Видимо я действительно погорячился, когда всыпал этому дурню, шарики у него за ролики закатились после такого, какой важный индюк стал…

- Но до тебя ему далеко, дружище! - добавил Яд, ?пришпоривая? каблуками своего извозчика и лошадь в одном лице. Казалось, этот странный привал, являющий собой по сути напряженное ожидание невесть-чего, вытягивал из них все силы ещё похлеще чем переход по бурелому почти по косточку в снегу. Снег… Мерзлая вода… А ведь там, в котловане, почему-то вода не замерзла, она была мутной, почти наверняка дурно пахла, но сохранила свою текучесть, и в неё влез и Дождь, и Клюв. Их комбинезоны долго не смогут отталкивать влагу, вскоре промокнут, а потом начнутся проблемы. Думать об этом совсем не хотелось, строить догадки касательно того, что может ждать их после купания, — тем более, однако, легкомысленно относиться к данному факту никак не получалось.

Последним, что почувствовал угрюмый адепт перед спуском по трясинному склону был странный диссонанс температуры тела. Внутренняя сторона ладони буквально покрылась инеем, трескаясь кровавой болью от каждого неуверенного движения. А вот внешняя наоборот, пылала жаром, какой бывает при высокой температуре у человека. Грудь и подмышки все усеялись капельками пота, а ступни подковал дикий хлад. Такой, каким обдавал туман на Северных Кордонах. Хорошим предзнаменованием это быть точно не могло.

*** Белоклювый остановился у обрыва, решив задержаться на секунду. Ведущий не торопил, терпеливо ожидая подопечного, рассматривая предстоящее место приземления. У котловины, чашеобразной впадины, сразу же определялась малоприятна особенность: спуститься везде можно было вполне комфортно, а вот с подъёмом выходило усложнение. Везде между кромкой земляного ободка и нижней поверхностью имелось расстояние равное примерно одному человеку среднего роста, где-то больше, где-то меньше, однако весомой роли эта деталь не играла, как бы там ни было, а подняться одному по осыпающемуся ландшафту очень хлопотно, не помешала бы рука помощи сверху. А вот случись ЧП? Одного точно быстро сможет вытянуть восстановившийся Ион, но вот второго вытаскивать пришлось бы девушке, а ?дворф? не мог быть уверен, что ей, при её физических характеристиках, хватит сил даже на таких тощих ребят, как он и Дождь. И всё же делать было нечего, поэтому оставив рюкзак на земле, предварительно бросив болт под собой, приспешник прыгнул, погрузил свои ноги в песок. Хрупкий и мягкий, как раскрошенное печенье, и он, казалось, хрустел под ногами, прямо как песочное тесто. Съехав по сыпучей горке вслед за командиром, ?Шахтёр? приметил ещё и то, что изнутри котловина выглядит идеально ровной, хотя снаружи дефекты будут заметны даже тем, у кого есть нарушения в работе зрения. Такая оптическая иллюзия навевала жуткие мысли и аналогии, тем не менее о них думать возможным не представлялось. Сектант по примеру проводника включил свой детектор аномалий, тот по обычаю пропищал в разных тональностях, тем самым оповещая, что готов к работе, о чём свидетельствовала и мигающая красная лампочка. Краснолицый бродяга, который мог бы напоминать один любимый многими овощ, а точнее ягоду, если бы не его выразительная особенность, интенсивно захлопал ресницами, сладко зевнул и в полной тишине взбаламутил воду.*** Белоклювый не особо умел мыслить глубоко. Он откуда-то знал, что это такое, хотя, вроде бы, дураку не ведомо понятие о разуме, так как он никогда с ним не сталкивался. Однако послушник Всевышнего был стопроцентно уверен в том, что когда-то давно с понятием глубокой мысли он дружил, причём очень крепко. Однако разрыв этих связей совсем не огорчал носатого мужчину, ему было хорошо и так, точнее он привык считать, что ему хорошо и свято верил в это. Вечно ватный, заспанный и осовелый организм рассматривался скорее как плюс, ведь если знаешь, что будет плохо и при десяти часах сна и при пяти, при этом в равном соотношении, то почему бы не поспать пять, экономя тем самым время своим братьям, помогая им, как и завещали Проповедники. Ухудшением концентрации внимания, что удивительно, Клюв не страдал, просто вечно чувствовал себя уставшим и желающим прилечь, пусть даже на нечто твёрдое, только бы принять горизонтальное положение, но никогда не позволял себе этого. Потому как оно бывает? Забылся на секунду, позволил слабости взять верх и инициативу потерял уже надолго. Вся жизнь ?дворфа? в группировке была огромной работой над собой, часто не очень удачной, ещё реже откровенно провальной и уж точно для всех незаметной. Впрочем, важности это для него несло мало, сам процесс доставлял ему удовольствие и заставлял почувствовать себя не безвольной букашкой, а букашкой вольной, которая очень хочет расправить крылья и когда-нибудь точно это сделает. На задирающего его Иона ?шахтёр? внимания не обращал, фанатик считал, что рыжая бестия это его кнут, который подстёгивает к качественным изменениям и работе над собой, Яддорики же на роль пряника походил мало, однако относился к члену отряда нормально, скорее даже стерильно, чем полностью удовлетворял соклановца. За отсутствие тяжелых дум Белоклювому никогда стыдно не было, он был уверен, что у каждого свой путь и своя роль в группировке и что выдаёт её сам Святейший Монолит, а сомневаться в его выборе — грехопадение, низость и сумасшествие. Верил же послушник мягко, сдержано, даже тихомолком. Ведь полагал, что вера это в первую очередь вещь очень личная, глубокая и сакральная, пусть и объединяющая людей под одними знамёнами, но не требующая громких речей и лозунгов. Вообще, во всех своих размышлениях и выводах Клюв никогда уверен не был, потому что был уведомлен о своём скудоумии из первых рук, отчего на публику их не выносил, путая возможно неверными умозаключениями только самого себя. Да и в обществе ?молота? многого говорить не стоило, только Яд мог терпеть, да чего уж там, получал удовольствие от реакций напарника, у третьего члена небольшой экспериментальной группы ?Вспышка? таких сил не было, поэтому он белой завистью покрывался, глядя на извечные перепалки своих товарищей.- Вместе не держимся, я беру на себя правый фронт, ты берёшь левый. В эфир выдавай только важную информацию. Андестенд? - фыркнул Человек Дождя и моментально направился в заданном самому себе направлении. Подначальный почитатель Солнцеликого только плечами повёл и забрал левее.

Жидкость в большой луже, а только так можно было назвать скопление воды в песчаной воронке, была мерзкой. Липкой, грязной и очень холодной. Через толщи мути невозможно было разглядеть даже своих ног, речь о столь близком дне даже не шла, а оно, судя по ощущениям, было издевательски скользким, покрытым тиной или илом, так и норовящим опрокинуть тех, кто решился пройтись по нему до островков, которые начинали появляться только ближе к центру водоёма. По водной глади вечно проплывали неизвестные ни Белоклювому, ни науке обрубки растений, мелкие вещи мертвецов, вроде пустых бутылок из под алкоголя и таких же пустых пачек сигарет, всё это дополняли разноцветные флуоресцентные обрывки всплывшего месива, схожего по цвету с бензином или кислотой какой, взяться им здесь в таких количествах было неоткуда, посему ?шахтёр? обходил их стороной, прокладывая себе растянутый, но безопасный фарватер. Приспешника должно было напрягать то, что ни одного трупа не было за пределами кочек, но не напрягало, он не думал об этом. Уровень влаги то поднимался до колен, иногда даже выше, что замедляло движение и немного нервировало, как бы намекало на наличие здесь огромной рыбины-охотника на таких вот беспечных исследователей. Это конечно было бредом, но бредом угрожающим, поэтому Клюв даже радовался, когда ему приходилось прилагать усилия, дабы подняться по осклизлой матовой поверхности, освобождая ноги до самых Ахилловых сухожилий. Вычурностью приправлял и детектор, как назло даже не пискнувший ни разу, а ведь коварные ?газировки? просто обязаны были находиться в этих водах, всё на это указывало. И всё же приступов дальтонизма, окрашивания глаз зелёнкой не последовало, это могло значить только одно — данного типа аномалий нет на опасном расстоянии, даже если прибор не в состоянии их обнаружить. У черноволосого Хранителя проблем, по-видимому, равным образом не наблюдалось, более того, он уже приступил к раскулачиванию тех первых, кому уже всё без пользы, Клюв вытянул шею на манер журавля, поёжился от холода и приступил к покорению вершины, к которой он успел добраться. Приплюснутая конусовидная горка из янтарного крошева никак не походила на бывшее дно, что выбралось наружу после понижения уровня вод. Таких здесь было несчётное множество, все они были раскиданы в форме кластерных возвышенностей так умело, что где-то в подсознании заиграла трипофобия. ?Дворф? бы скорее поверил, что это заботливый прораб согнал сюда своих крепких ребят и по заказу легендарных Чёрных Сталкеров натыкал здесь кочек. Не было на поверхности этих разжиревших сталагмитов даже намёка на жизнь, одна голая россыпь крошек и ничего больше. Минимализм. Ах да, были ещё трупы, много трупов. От их обилия и разнообразия становилось дурно на каком-то энергетическом уровне, это было несравнимо с телами после жатвы Монолита, от них шёл другой холодок. Могильный, гнилой, затхлый, но настойчивый, забирающийся в ноздри и расползающийся по всему телу как вирус. Бедняги умерли слишком спокойно, будто без эмоций, не сопротивляясь, отчаиваясь, впадая в коматозное состояние, хотя на некоторых и имелись следы насильственных ранений. Экипировка у всех была разной, котлован стал братской могилой чуть ли не для всех сортов сталкерства, имелись даже бронекостюмы расцветки ?урбан?, что только добавляло пикантности и какой-то неуютности. Издалека, из гущи лесополосы доносились непостижимые слухом и мозгом завывания, гул, нервная игра на чем-то напоминающем скрипку, но ей определённо не являющимся. Белоклювый чувствовал себя здесь настолько лишним, что ему хотелось бросить всю затею и бежать к самому началу пути невзирая уже ни на что, при этом прикрикивая ?группе поддержки?, чтоб его вытягивали поскорее, бросали спасательный круг. Тем не менее он не имел права отступить, только потому, что его мрачный руководитель смиренно выполнял свою работу, и уже, как можно было заметить периферийным зрением, метрах в двадцати от бугра Клюва, стягивал с закостеневшего трупа видавшую виды ?СЕВу?, владелец которой умудрился в своих приключениях просеять всю систему замкнутого дыхания, которой эта броня была так известна. Выходило, что и приспешник не имел права отступать, обязан был обдать презрением свои тревоги, перепрыгнуть через самого себя, победить змея сомнений, уподобляясь Георгию Победоносцу, и всего-то раздеть несколько давно покинувших этот мир людей, обшарив при этом их рюкзаки и карманы. Ничего сложного и страшного, пустяк, плёвое дело. Так ему казалось.

Первый дохляк был из старой гвардии, то есть преставился уже относительно давно. Рожа его, выжженная чем-то вроде химических испарений от аномальных образований, уже иссохла, почернела, чудом оставшиеся клочья кожи обтянули кости, прилипли к ним до надрыва, тело сделалось ?слащавым? и губчатым. Вежды давно покинули орбиты, оставив после себя чёрную пустоту и трепет. Что-то опять прилипчиво завертелось-заворочалось в сознании, но по итогу всё же затихло, не раскрыв себя. Белоклювый посмотрел на серьёзно потрёпанную защиту мумии и решил, что снимать её смысла не имеет, ибо такие бреши в комбинезонах вызывают слишком много вопросов, даже куда больше чем вольник в одной флиске. Брезгливо перевернув ногой бездушную оболочку на живот, приспешник обнаружил, что вместо вещмешка у умершего остались разве что шматы ткани удерживаемые на одной лямке, передёрнув мышцами лица он оставил все надежды к мародёрству и двинулся дальше. Нужны были только сталкерские комбинезоны, поэтому множество разношёрстных покойников остались обделены вниманием монолитовца, лишь некоторых ?хорошо сохранившихся? мужичков он обобрал, запуская руки им в карманы, разгрузки, поясные системы и рюкзаки. Стойкое ощущение, что они здесь не первые валом вкручивалось в умозаключения, но к верным его никак нельзя было отнести. У некоторых покинувших этот мир бродяг имелись деньги, патроны, частично использованные медикаменты, которые никто не трогал, но вот провизии не было ни у кого из обследованных, это настораживало.Шестерни рефлексии точно встали на своё место, но вот ?соня? не мог привести их в действие, как ни старался. Ещё и Дождь не нарушал молчания, значило ли это, что у него всё в порядке или же он просто не видел в этом ничего тревожного? Клюв ругал себя за робость, но нарушить молчания не мог — руки не слушались, были заняты делом, делом полезным для общины.