№4. Лонгшот (1/2)
Смеллерби всегда считала дружбу дороже каких-либо паршивых любовных отношений. Любовь это что, привязанность, пшик – и всё, причём зачастую односторонняя, и нацелена исключительно на продолжение рода… а вот дружба – это уже серьёзно. Дружба не взаимной не бывает, и для друга ты всегда сделаешь то, чего не сделаешь для себя. Святое чувство, эта дружба, уж получше всех любовей.Так получилось, что в деревне друзей у неё не было. Были ребята, с которыми она играла в войнушку, с кем могла пошутить или в шутку подраться, но друзей не было. Среди девчонок так тем более – скучные они были, эти девчонки, да и со страшненькой Смеллерби дружбу водить не собирались. Мама, помнится, расстраивалась по этому поводу очень сильно, она-то ждала, что её дочь станет настоящей девушкой…Не получилось, мама. Не сложилось.
В отряде друзей у неё тоже не было: даже те, кто назывались таковыми, Смеллерби воспринимались скорее как боевыми товарищами и опять же – людьми, с которыми было весело и задорно. Но друзья?.. да какие там друзья, когда у каждого душа была наглухо закрыта за броней из стали, усмешек и общего дела. Ни о какой дружбе не шло и речи.Впрочем, нет: потом в отряде появился человек, которому Смеллерби могла доверить абсолютно всё.— Чёрт, не успели.Джет при виде горящих деревень менялся до неузнаваемости: казалось, смуглое его лицо бледнело, сам он становился как-то старше и серьёзнее, и даже выплёвывал свою тростинку изо рта. Остальные тоже держали себя скованно и закрыто: в отряде не было ни одного человека, у которого люди из племени Огня не сожгли бы деревню.Этот раз исключением не был.
Пиксквик, Дюк и другие партизаны из отряда Джета принялись тушить пожар, чтобы огонь не перекинулся на лес, а Джет, Снирз и Смеллерби принялись искать выживших и доставать трупы из домов, чтобы по-человечески их захоронить.
Смеллерби не запомнила, сколько всего ей пришлось перетаскать трупов до того момента, пока она не почувствовала, что у одного из найденных ею тел есть пульс – слабенький, но есть.
— Джееет! – закричала она и закашлялась: дым забивался ей в легкие. – Джет, тут живой человек!Никакого ответа. Вероятно, Джет в это время был в другой части деревни.Она потащила парня из дома, из деревни, в лес; когда она вытащила его на безопасное расстояние до деревни, вытаскивать остальные тела было уже поздно – деревня сгорела полностью, и огонь сейчас уже сходил на нет.Она достала из поясного мешочка лечебную воду, чтобы обеззаразить раны, и бинты; в целом, парень производил впечатление почти не пострадавшего, бессознательного, но не пострадавшего.
Ран было немного, и перемотать их было несложно; сложнее было выдернуть у него из рук лук, в который он вцепился намертво, даже будучи без сознания.— Давай же, — шипела Смеллерби сквозь зубы. – Ну, давай же, приди в себя!И пришёл.
Веки парня задрожали и он открыл глаза, в растерянности, отчаянии и недоумении уставившись на внезапную спасительницу. Смеллерби вздохнула с облегчением.— Слава духам, жив. Потерпи, сейчас остальные придут…Парень попытался привстать, но тут же согнулся от боли в раненом плече.— Не шевелись ты, — поддержала его Смеллерби. – Ты весь ножом истыкан, сейчас рана откроется. Сам потом себя лечить будешь.?Да где же Джет??.Стоило ей только так подумать, как почти в ту же секунду из города вышел Джет с отрядом, которые вытаскивали трупы из брошенных домов. Увидев Смеллерби с раненым, Джет переменился в лице и встревожено кинулся к ней:— Как он? – без предисловий спросил предводитель отряда лесных партизан.— Ранен, но живой. – Смеллерби поджала губы. – Там ещё трупы были, я не успела их вынести, и…— Ничего, — Джет похлопал Смеллерби по плечу. – Ты поступила правильно, им уже все равно. Эй, Снирз! – окликнул он угрюмого подростка. – Тут раненый, его срочно нужно отнести в лагерь!Так Смеллерби впервые познакомилась с Лонгшотом.Поначалу им всем Лонгшот казался немым: он ни с кем не разговаривал, всё время молчал, лишь отпуская иногда злобные, недружелюбные взгляды в сторону партизан Джета. Лишь один раз, когда Снирз мрачно пошутил, что ?у всех отряды как отряды, а у нас одни больные: здоровяк, ребёнок, девочкомальчик, а теперь вообще немой? сухо бросил ему ?Заткнись? и повернулся к остолбеневшим товарищам спиной.
После этого к Лонгшоту стали относиться несколько странно: его явно побаивались, но при этом сильно уважали – если Смеллерби поначалу кидалась и огрызалась на каждую шутку о ней и её положении, то Лонгшот исключительно молчал и не реагировал, поэтому желание подшучивать над странным новичком пропало.Единственные, с кем Лонгшот хоть как-то взаимодействовал в эти дни, были Джет и Смеллерби.Джет сразу увидел потенциал в подобранном парне и относился к нему с почтительным уважением; неизвестно, как к этому относился сам Лонгшот, но, казалось, он единственный, помимо Смеллерби, кто слушал все его пафосные монологи о свободе, равенстве, братстве и ненависти к народу Огня вдумчиво, не пропуская ни единого слова.А Смеллерби… ну, это была Смеллерби.Она сразу почувствовала симпатию к спасенному ею пареньку, и, едва он только выздоровел и вступил в отряд Джета, она тут же взялась его патронировать – с полного одобрения Джета, разумеется. Она слишком хорошо знала, что это такое – привыкать к новому образу жизни, когда трагедия ещё не улеглась в душе, и ты привык к тому, что было раньше, поэтому она всегда дружелюбнее остальных относилась к новичкам.
Однако Лонгшот на удивление быстро адаптировался к новой среде. Он оказался неплохим воином и просто великолепным стрелком – во всяком случае, Смеллерби не могла вспомнить никого другого, кто умудрялся бы стрелять тремя стрелами одновременно. Когда он впервые продемонстрировал это своё умение, Джет присвистнул, а Смеллерби не могла сдержать удивленно-восторженного ?Ух ты!?. Остальные тоже были явно впечатлены.В общем, таланты Лонгшота в отряде были востребованы, и он даже стал учить кого-то из товарищей стрелять из лука таким образом.Впрочем, не все у него было так же безоблачно.Один раз Смеллерби пошла на своё любимое место в лагере – ветка толстого двухсотлетнего дерева, с которой открывался отличный вид на лес и частично – на море. Таких деревьев в их части леса было много, и для того, чтобы следить за перемещениями солдат Огня, Джет выбирал другие места, где его ребят не было бы видно за кроной, но, тем не менее, Смеллерби очень любила это место, несмотря на потенциальную опасность быть обнаруженной.
Она не сильно удивилась, когда встретила там Лонгшота – вероятно, он тоже, как и она в своё время, искал место для уединения, и не нашел ничего лучше это ветки, поэтому она тихонько спрыгнула с лианы к нему.
Он повернул к ней голову, и Смеллерби встревожилась: Лонгшот до этого никогда не показывал своих эмоций, и та тоска, которую она увидела сейчас в его глазах… в общем, это было страшно. Очень страшно.— Эй, ты чего? – осторожно спросила она.
Лонгшот помотал головой и отвернулся, вновь смотря на искрящуюся кромку моря вдоль линии горизонта. Смеллерби посмотрела туда вместе с ним.— Ааа, понимаю, — тихо произнесла она. – Тоскуешь, да?Лонгшот не ответил и даже не посмотрел в её сторону: не будь Смеллерби такой наблюдательной, она бы и не заметила, как нервно он сглотнул от её слов.— Мне тоже было больно… поначалу. Когда деревню сожгли.Лонгшот перевёл на неё взгляд.?И у тебя тоже??.— Да у всех тут так, — максимально небрежно бросила ему Смеллерби. – Только не рассказывают. Привыкли, наверное, к этому быстро привыкаешь. А рассказать и некому, хотя у всех всё происходило то же самое.
Лонгшот тяжело вздохнул и слегка улыбнулся.