Глава 28. (1/1)

То, что открылось далее, было фрагментами многих записей, собранными воедино. Видеоряд в основном касался Мегатрона и начинался с того момента, как десептикон начал жить один. Наблюдение за будущим лидером велось из отсека, куда он переместился, покинув Децимуса. Жилище Мегатрона оказалось весьма аскетичным и... удивительно чистым. Ничего лишнего. Даже набор инструментов для починки, полагающийся каждому наемнику, разместился в строго отведенном месте — под зарядной платформой. В отличие от отсека Децимуса, который напоминал логово шарктикона, в отсеке Мегатрона всегда поддерживался идеальный порядок.Связист просмотрел два или более декацикла однообразного гладиаторского быта, который разбавлялся яркими картинами поединков. Мегатрон смирился со своей участью и без лишних драм выходил на арену, позволив себе драться на потеху толпе. Исход всех боев был предрешен. Тут не нужно было иметь телепатических способностей, чтобы угадать результат. Мегатрон побеждал. Всегда. Но бои (их было больше десятка), несмотря на красочность, заканчивались настолько предсказуемо, что разведчик мог бы заскучать. Если бы не... Внимание Саундвейва, отточенное любовью к деталям, привлекала странная прелюдия к жестокому действу, которую строптивый гладиатор раз за разом разыгрывал перед публикой. Эмоции, подавленные по отношению к собственному безвыходному положению, выплескивались в неприкрытое презрение к зрителям. Таким образом, нашлись истоки опасной привычки, укоренившейся у будущего лидера и сильно мешавшей ему в дальнейшем - например, в Каонских поединках, когда с ядовитых уст гладиатора нет-нет, да и срывалось злое и острое словцо, обращенное вовсе не к сопернику. Саундвейв замер, когда в первый раз услышал это ?приветствие?, с которым Мегатрон вышел на первый бой сразу после казни Терция. Серебристый трансформер не поскупился на эпитеты и даже позволил себе занять место не в центре арены, как заведено согласно правилам, а начать расхаживать по кругу, сверкая оптикой и издевательски ухмыляясь. В том, что он говорил, конечно, была доля правды, но публика...?Сейчас нейросети этих головорезов не выдержат... — ужаснулся Саундвейв, — и будет ему открытый и прямой путь к дезактивации — а это именно то, чего и добивается упрямец!? Но неожиданно дерзость, цинизм и сквернословие новоиспеченного гладиатора, быстро перешедшего из смертников в наемники, пришлись по вкусу пиратам. Огрубевшие Искры зрителей этого далекого, забытого Праймасом и Империей сектора, получали извращенное удовольствие от оскорблений, которыми ?одаривал? их десептикон. Мегатрон не ведал страха — это их и привлекало. Этот серебристый наглец, этот ветеран, презирающий смерть, этот выскочка, любимчик удачи (а таких в армии особо ценили) опасно балансировал на острие эмоций толпы — тысячеликого, тупого и жестокого чудовища. И ?чудовище? сыто ухмылялось:?Ты такой смелый и такой непобедимый, но, каким бы ты ни был, ты — всего лишь наша игрушка, и ты зависишь от нашего настроения…? Тем не менее, открытое презрение и наглое разглядывание лицевых пластин тех, кто пришел тешить смертельными забавами свою скуку, принесло серебристому нахалу дополнительную порцию уважения. Все знали — астроминуту спустя этот зверокон утолит извращенную жажду толпы энергоном, хлещущим из перерубленных магистралей жертвы. Поэтому любую дерзость ему великодушно прощали. А злые слова о ?гнусных дезертирах, позорно удиравших с передовой?, ?перекрашенных автошлакских трусливых инсектиконах?, ?продажных крылатых ничтожествах? раззадоривали зрителей намного больше, чем традиционное вежливое приветствие идущих на смерть.?Давай, шарктикон! Оскорбляй нас еще и еще! Мы достойны твоих слов! — неслись пьяные выкрики с трибун. — Мы и есть тот шлак, тот мусор, который пора сливать в плавильни Бездны. Мы — насильники и подонки. Мы — убийцы. Но ты — один из нас. И, в отличие от нас, империя объявила преступником тебя! Поэтому, что бы ты нам ни говорил, ты — всего лишь наша забава. Ошибись хоть раз, и мы живо разберем тебя на запчасти... А теперь — сражайся! Ставки сделаны на твою победу!? И Мегатрон побеждал, отправляя в дезактив одного за другим, уходя с арены с гордо поднятой головой, не забыв напоследок наградить всех очередным циничным замечанием, но таким образом лишь добавляя кредитов в копилку своей популярности. Очередная ирония судьбы, думалось Саундвейву. Ведь даже эта грязь для них — не грязь, а лишь новая острота ненавистных традиций, которые лидер так справедливо ненавидел всю свою жизнь.Старую танковую броню — ту самую, в которой его доставили на астероид — Мегатрон тщательно вычистил, отремонтировал и надел. Она утяжелила его фигуру и, несмотря на крупные пробоины, снова готова была защищать своего хозяина от непрямых ударов. Впрочем, Мегатрон продолжал драться настолько виртуозно, что во время всех новых боев Саундвейв ни разу не заметил, чтобы плазменный клинок противника хоть на микрон коснулся его корпуса. Более громоздкая и грубая фигура десептикона в помятой боевой броне тем более нравилась зрителям, собственные доспехи которых выглядели не лучшим образом. Тусклая серебристая броня со старинным штрафным оттиском на разбитом грудном отсеке говорила о том, что ее хозяин побывал в самом пекле войны. Парадоксально, но как бы настойчиво десептикон ни обзывал крылатую публику дезертирами и трусами — воинская честь оставалась у них в почете.С Децимусом Мегатрону не доводилось общаться все это время. Саундвейв лишь пару раз заметил присутствие шаттла среди судей во время поединков. И только пару раз они позволили себе на мгновение скрестить фокус своих линз, чтобы оценить состояние друг друга. Ни слова, ни единой попытки заговорить. Судьба словно взяла паузу, готовя новый сюрприз. Какой же?