Глава 1 Сделка (1/1)

Оказывается, это всё же больно. Забавно, а он то думал что уже давно выгорел до тла, оставив эмоции где-то в далёком, относительно светлом, прошлом. В прошлом, где не было той раздирающей на части боли, когда ты видишь "их", точнее то, что осталось. Где ты не видишь изуродованных, покорёженных останков своих близких и родных. Прошлом, где никогда не доводилось слышать надрывной вой городских сирен, свист сброшенных на здания снарядов, криков погибших и рёва пламени. Неудержимого, вырвавшегося из плавилен самого Хаоса пламени, что потоком разнеслось по улицам, дорогам и городам, не оставляя после себя ничего кроме жидкого, опалённого металла, раскалённого до красна. А после, застыв, он приобретает иной оттенок, чёрный, непроглядный, чистый... пустой и холодный как сама бездна, как забвение.Тогда ему не приходилось даже думать о том, как хоронить обугленные останки своей семьи.В прошлом этот мир не был руинами, он сиял золотом, хоть под ним и была ржавь. Но всё же он стоял, да как колос на керамических ступнях, но он стоял! А теперь мир пал. Пал в огненную гиену, пал в беспробудную бездну страха и отчаянья из которой десятками, сотнями, а затем и тысячами выбирались жуткие твари. Обезображенные, мерзкие, от одного взгляда на них пробирает озноб. Жестокие и безжалостные, словно хищные звери, голодавшие в узких, неуютных стальных клетках. Засов щёлкнул, дверца открыта и теперь они на свободе. Монстры, чудовища — вот кем стали или начинали становиться те, кто пережил Ад. Они никогда более не были прежними.Доброта. Искренность. Любовь. Дружба.Ничего из этого больше не было. Доброта превратилась в холодную расчётливость. Искренность сменилась лицемерством и ловко поставленными лживыми, ядовитыми словами. Любовь более была лишь сладкой розовой сказкой, теперь это способ развлечь себя и выпустить пар. Дружба стала ничем иным как негласным договором. Договором, что изначально не имел никакой цены, а потому его в любой миг можно разорвать на клочки когда поймёшь, что он наскучил или стал бесполезен.Всё это было и раньше, он был активирован и рос среди этого. Но всё это было прерогативой власть имущих. Аристократов. После начала войны классовая система рухнула под напором взбешённого огня, порождённого угнетёнными душами. И все те дрянные качества, словно неизлечимая зараза впитались в некогда добродушные, мирные, чистые и непогрешимые искры. Света в этом мире более не осталось.Но всё же он любил иллюзии. Он мастерски создавал их, обучаясь хитрому искусству ворны к ряду. Голограммы они же иллюзии, миражи, вот к чему он имел врождённый талант, вот почему он получил второе имя. Такие яркие, сказочные и невыразимо притягательные. Он полюбил их в тот самый миг, когда сумел обратить битое стекло в прекрасные, сияющие серебром лун кристальные бутоны кадупула. Это была его слабость, это было его преимущество. Мир всегда был серым и скучным без сказок и иллюзий. Сказки имели тенденцию оканчиваться рано или поздно на хорошей или дурной ноте. Иллюзии не знали конца и могли жить вечно, расти и становится всё краше и краше день ото дня.Они были прекрасны.Они ужасали тем, что могли скрывать. Прелестные лунные лепестки, такие гладкие и притягивающие могли запросто порезать тебе ладони ибо взращены и созданы они лишь с острых осколков разбитого стекла. Такого же тонкого, такого же гладкого... но запятнанного лазурными следами чужой боли.Боль.Он ненавидел её как ни что иное на этом свете. Моральную, физическую, душевную, плевать какую, любая приносила страдание. Иллюзии всегда помогали скрыть её от взора. Иллюзии - ложь. А он лжец. Когда раны саднили, от боли хотелось выть, он скрывал это лживой улыбкой. Когда тоска и скука валились на плечи словно якоря, тянувшие к земле, он заставлял себя смеяться, прикрывая блеклую, потерявшую свой яркий золотой отблеск оптику. Ведь это так легко. Просто закрой свои очи и представь, что всё прекрасно, мир яркий и живой, в нём нет ни страданий, не боли, только искренность, любовь и вера. Вера и надежда увидеть свет в конце непроглядного, тёмного тоннеля.Лишь один раз он не сумел представить, лишь один раз его иллюзии дали трещину, разлетевшись в дребезги. В тот самый миг, когда пред взором предстали серые, словно пепел корпуса. Мёртвые, застывшие литым стеклом лицевые столь близких, столь важных и любимых, что душа металась, разрываясь на части от горя и отчаянья. Он кричал, умолял, шептал. Никто не ответил, никто не услышал.Мираж верил, да, свято верил, что тот миг сломил его, выжег внутри всё живое, так же как плазма бластера выжгла искры в корпусах его создателей и младшей сестрёнки. Что-то треснуло, надломилось и оборвалось, оставляя взамен апатию, безразличие и вечно вызывавший озноб холод. Что такое эмоции? Что есть страх? Что означает страсть? Что способно вызвать радость и смех? Память, взбунтовавшись, стёрла ныне ненужные коды. Все кроме одного. Единственное что осталось - верность. Единственное, что он способен был предложить.Это определённо позабавило тех, кому она досталась. Сейчас, лёжа на серых обломках зданий, изуродованных так же как и его душа, Мираж невольно растягивал уголки разбитых, прокушенных губ в привычной, услужливой улыбке. Он всегда улыбался, когда ощущал боль. Нет, не было в том удовольствия. Просто... Что ещё оставалось делать в такие моменты? Сейчас она плавила заживо весь изломанный лазурно-белый корпус. Но вместо криков и стонов с губ слетал тихий смех, в то время как по лицевой градом катились капли омывателя. Едва слышный на пустыре хриплый, продираемый шипящими помехами, смех.Смеяться так мог разве что мертвец.Кап... кап... кап... Медленно, но верно сочился энергон из пробоин, унося с собой и жизнь.Он ненавидел боль, как же он её ненавидел. Физическую, душевную... какая разница?И всё же он чувствовал. Впервые за столько ворн в глубине искры и комом в горле затаилась обида. Обида, пустившая корни и позволившая расцвести бутонам ненависти. Таким прекрасно алым, и отвратительно похожим на злосчастное чарующее пламя. Пламя обратившее этот мир в Ад, изуродовавшее душу и оставившее памятные шрамы на белоснежной лицевой, некогда скрытые за стальной маской. И сейчас это пламя разжигало ослабшую искру не давая так просто уйти к создателю."Айронхайд... Клиффджампер... Хаунд... Почему? Почему ты так со мной поступил, Хаунд? За что?"То проклятое сообщение с просьбой о встречи за пределами базы на безлюдных закоулках разрушенного города было отправлено и носило индивидуальную, хорошо знакомую метку. Метку принадлежавшую его напарнику. Единственному, к кому Мираж вопреки всему привязался и кому поверил впервые за очень долгое время. Возможно, партнёр был подавлен произошедшим и беспокоился о лидере, что сейчас ходил по тонкой грани между миром живых и Великой Искрой. Возможно, Хаунд искал слушателя, что даст выговорится. Времена для автоботов нынче паршивые и очень многие были в апатии. Мираж понимал, пусть и не мог разделить этих чувств. Он давно выгорел, что бы вновь позволить себе такую привилегию как эмоции.Вот только сообщение обернулось подстроенной ловушкой. Айронхайд, Клиффджампер и двойка озлобленных новобранцев довольно скалились, поджидая на оговорённом месте встречи заранее. Вся компания, словно сговорившись, мигом взяла в кольцо, отрезаля любые пути к отступлению. Хаунда там не было."Неужели он меня подставил? "Идиотом Мираж никогда не был. Сложить два и два не сложно, как и догадаться о подставе. Не могла четвёрка самых ярых недругов прийти в столь отдалённое от базы место, в тот же время, что и он. Не бывает таких совпадений. Да и сам Хаунд никогда не опаздывал на назначенные встречи.Осознание и сделанный вывод пробудили давно забытое чувство, побудившее незаметно, до боли прикусить губы.Его предали.Снова.Каждый раз. Каждый шлаков раз одно и тоже. Праймус, да сколько можно так издеваться?В мире нет ничего больнее чем предательство того, кому искренне доверяешь. Даже резкий, сбивший с ног удар и последующий пинок под брюшные пластины были ничто по сравнению с разрывавшей душу агонией.С чувством сплюнутый на земь энергон сверкнул во мраке, смешиваясь с грязью и пылью.Как бы больно ни было, стоять на коленях перед кем либо снова...Никогда!Подняться на серво, едва сдерживая болезненный стон, было сложно. Решить конфликт возникший на почве, неясно откуда взявшейся, чистой, первобытной ненависти мирно? Невозможно.Попытка блокировать тяжёлые удары, закрывая особо хрупкие участки лёгкого колёсного корпуса провалилась. Попытка контратаковать в ответ, выхватив из крепителей на бедрах бластеры, провалилась. Попытка сбежать...провалилась.В итоге он вновь стал грушей для битья. Эти самоуверенные, пустоголовые идиоты даже никогда бы не задумались, о том, что отыгрывать подобную роль ему не впервой. Давно, так давно, что воспоминания расплывались и теряли краски, над ним глумились так же. Сверстники, но из более знатных радов. Праймус, спарки могут быть жестоки, особенно если избалованы. А ведь ирония — что тогда, что сейчас его избили за происхождение. В те времена он был из низкого круга, да и элитой назывался с натяжкой. Этакое бельмо на оптике, недостойное звание аристократа.Разбитые губы не удержали сорвавшийся, хрипящий статикой смешок.А теперь его избили за то, что он "элита". Точнее бывшая элита. "А ведь это действительно забавно, если взглянуть со стороны".Мираж тяжело прикрыл оптику, обвёл мутным, плывущим взглядом звёздное небо. Праймус, такая редкость в нынешние циклы урвать кусочек чистого небосвода, незагрязнённого парами различных отходов и химическим едким смогом. Сейчас же, словно сам создатель сжалился над сломленной душой, даря шанс в последний раз увидеть холодный блеск звёзд и безжизненный свет лун, осветивших руины некогда великолепного города. Прекрасно и жестоко. Совсем как кристальные бутоны кадупула.Вот так он и отправится в Колодец всех искр? Избитым, сломанным, залитым собственным энергоном и омывателем, с ужасом скрытым за улыбкой? "Дани был бы разочарован".Промелькнула странная мысль, принося за собой укол ноющей тоски по чему-то родному, давно потерянному, а следом несдерживаемый приступ истеричного смеха. Того самого, полного отчаянья и тихой, обжигающей ненависти. Надрывной кашель сбивал так резко и внезапно накатившее мрачное, злобное веселье. Процессор начал сбоить? Почему он смеётся? Почему это так смешно и больно одновременно?"—Ди-ди, ты просто идиот!"Да, именно так сказала бы недовольная младшая сестрёнка, а после обиженно швырнула бы чем-нибудь, умилительно топнув крохотным серво. Не хрупким, но и не тяжёлым. После же, с аристократичной грацией вздёрнет подбородок, обиженно фыркая, словно маленький турбо-лисёнок. А Мираж, нет, Дино, в те времена его звали так, с ловкостью словил бы подачу, возвращая ту на положенное место, сгрёб бы неугомонную малышку и разразившись хохотом, щекоча, мягко ответил... Что же он ответил? Ну же, вспоминай, что бы он ответил, шарк тебя задери?!"—Быть идиотом весело, Лукорис! Вырастешь и поймёшь. В жизни, так или иначе, случается много плохих вещей. Лучше заострять внимание на мелких, но приносящих радость деталях, нежели постоянно изводить себя тем, что не можешь контролировать. Мой актив и так серая тоска, так что не лишай меня моей небольшой радости, кроха. Уж лучше я буду идиотом, чем апатичным умником-меланхоликом."И вправду... серая. Совсем как его же манипулятор, что невольно потянулся к небесным светилам в безнадёжной попытке удержать, схватить, покорить. Ладонь дрожала, отяжелела словно на неё навесили пару лишних тонн, но упрямо вытянулась. А после безжизненно рухнула вниз, следом за погасшей блекло-золотистой, почти белой оптикой. Сознание провалилось во тьму, получив напоследок сообщение от систем о немедленном уходе в стазис.*** ***—И впрямь идиот. Белоснежный корпус с мягким лазурным переливом вздрогнул. Он огляделся, обводя тусклые серые стены потерянным взглядом. Что-то неуловимо знакомое, родное было в узорах и богатом убранстве кварты в которой он очутился. Но, как такое возможно? Он же с клик назад лежал изломанной куклой там, на городском пустыре под звёздным небом. А теперь он был здесь, в серой, абсолютно серой, приятно обставленной, просторной словно зал, комнате. В его покоях. Золотая оптика расширилась в неверии. Да, это место было его квартой, тех времён, когда он только собирался занять место в Сенате. Но это же невозможно!—Я сошёл с ума или мне это лишь видится в предсмертных грёзах?—Скорее, если говорить более точно, ты балансируешь на тонкой границе между жизнью и смертью.Дёрнувшись в сторону, он перевёл взгляд на странную, чуждую фигуру, в отличии от окружения, имевшую цвета. Сидевшая на платформе для офлайна изящная фем с обсидианово-чёрным окрасом растягивала тонкие лиловые губы в понимающей, ласковой ухмылке. Уверенно расплавленные плечевые сегменты, гордо вздёрнутый подбородок и закинутое серво на серво. Она упёрлась локтями в коленный шарнир и подпёрла шлем чем-то напоминавший внешне немес*. Аккуратные, тонкие, увенчанные острыми коготками пальцы сцеплены в замок. Яркая, чуть узкая фиолетовая оптика, украшенная нежной золотой подводкой, глядела с нескрываемым любопытством и лёгкой насмешкой. Незнакомка определённо чувствовала себя как дома.Она была своеобразна, но невыразимо красива.—Кто ты?—Самой бы теперь знать. Когда-то была человеком, вроде как, теперь вот, кто-то вроде тебя. Только в отличии от тебя у меня физического тела нет. Считай, что этакий призрак. Наглый, желающий ещё немного пожить, призрак с некоторыми провалами в памяти.— Она оголила денты в белоснежной улыбке, чуть склонив шлем на звериный манер.— Очаровательно, не правда ли?Призрак? Для деактива она выглядит излишне живой.—Где мы?—А вот это, дорого, мой, спрашивать стоит у тебя. Это твоё подсознание, а не моё.— Она развела манипуляторы, невинно моргнув оптикой под недоверчивым взглядом блекло-жёлтых линз.Процессор выдал сбой. Перезагрузив аудио и снова прокрутив лениво брошенную фразу, Мираж оцепенело обвёл взглядом кварту. Нет, не кварта... Иллюзия. Очередная обворожительная иллюзия, порождённая несбыточными мечтами и неукротимой жаждой вернуться в прошлое.Он сглотнул вставший комом антифриз.—Я отправился к Великой искре?Фем, вздёрнула левую оптогрань и оглядев лиловыми линзами окружение, с немым недовольством уставилась на аристократа, чуть слышно фыркнув.—Ты меня не слушал, да? Повторяю, ты на границе между жизнью и смертью. Если тебе повезёт, то ты выживешь, нет — отправишься на тот свет и я вместе с тобой.—Ты в моем подсознании.—Можно считать и так. Теперь я твоя персональная шизофрения.Праймус, он определённо бредит.Фем снова оголила сверкающую острыми дентами улыбку.—Эх, милый, если бы.Она что...—Бинго, красавец, я слышу каждую твою мысль, даже мимолётную. Мы теперь делим с тобой одно тело и один разум, хочется тебе того или нет.В прочем, какая разница? Мираж тихо хмыкнул, мазнув скучающим взглядом по резьбе на одной из декоративных арок. Деактив, актив, ему уже всё равно, и так задержался на этом свете дольше своей семьи. Теперь же он вот-вот отправится к создателю и встретится с родными, а может просто растворится в пустоте. Кто знает? С другой стороны оба варианта неплохи. Сейчас ему хотя бы не больно.—И ты даже не попытаешься отплатить обидчикам? Я разочарована, Дино. Неужели ты действительно сдался? Я видела все твои воспоминания. Я пережила каждое из них, прочувствовав всё на собственной шкуре. После всех тех падений, взлётов, провалов и успехов ты готов просто сдаться? Отступиться на радость тем, перед кем ты клялся никогда не пасть на колени?Фем оскалилась, недовольно качая шлемом.—А что мне ещё остаётся?— Мираж поднял тяжёлый, безэмоциональный взгляд на незваную гостью.— Разве у меня осталась хоть одна причина продолжать функционировать? У меня уже давно забрали цель, которая стоила бы борьбы.—Тебе нужны причины? Тебе нужны цели?— Сиреневые линзы прищурились, мигнув. —Как насчёт чистого листа? Ты в Аду, Мираж, но зачем страдать и жить по чужому сценарию, когда можно написать свой собственный? В этом мире любые правила, ограничения и запреты пали уже давно. Так почему бы теперь не делать то, что хочешь? Ты всегда жил в клетке, ты всегда жил ограничениями. Неужели ты не хочешь хоть раз плюнуть на всё, на каждого в этом прогнившем мирке и делать то, что тебе хочется? Не кому не будучи ничем обязанным."То, что хочется? Без ограничений..."—Какой в этом смысл?Призрак задумчиво сжала губы в тонкую линию, умолкнув и неуверенно, скорее даже растерянно прикусила нижнюю губу. А после хмыкнула, едва сдерживая мрачный смешок, устало прикрыв оптику и качая шлемом.—Знаешь что? А давай заключим сделку?—Сделку?—Именно. Если тебе уже всё равно — позволь занять твоё место. В отличии от тебя я мертва, и своих ошибок уже никогда не исправлю. Да и жизнь у меня была, коль помнится, весьма короткой и паршивой. Но если ты позволишь мне занять твоё место, поверь, ты забудешь о том, что значит скука. Мы делим каждое твоё воспоминание напополам, Мираж, мы делим каждую эмоцию, боль и порыв напополам, Дино. Ну же, соври мне, что ты абсолютно ничего не чувствуешь, словно бездушная марионетка.Мираж замер.—Да, милый, именно. Ты отчётливо помнишь те эмоции — ненависть и обиду от удара в спину, мы помним. Они всё ещё снедают изнутри, изводят, мучают и терзают. Мы оба знаем, что у тебя есть желание. Одно чёртово желание, исполнения которого жаждем мы оба, словно глотка чистого воздуха. Месть! Вот чего жаждет твоя искра и чего желаю я, став твоей половиной и разделив с тобой саму душу, саму твою суть!Она была права. Он понял это в тот самый миг, когда поймал себя на том, как скрипели собственные стиснутые денты и до тихого скрежета сжимались в кулаки манипуляторы. Мираж разжал ладонь, опустив взгляд на промятый метал и стекающий по нему энергон. Тонкие лазурные струйки были словно реальны. Всё вокруг не более чем иллюзия, но даже не смотря на это, он чувствовал фантомную боль. Аристократ прикрыл оптику, прислушиваясь к себе, силясь услышать что нашёптывала собственная израненная и болезненно пульсирующая искра.Ненависть.Обида.Желание.Желание отмщения. —За предательство принято платить кровью, Мираж.Желание отплатить той же болью, позором и отчаяньем в которые ввергли его, растоптав верность и остатки хранимого веками достоинства горело так ярко, что обжигало. Столько ворн верной службы в качестве цепного пса, столько раз он рисковал собой и вечно терпел скотское отношение... ради чего? Ради того, что бы ему после плюнули прямо в лицевую? Ради того, что бы его словно какую-то псину забили шарк знает где и бросили подыхать свои же?Дино скрипнул дентами, впервые с начала войны позволив себе проявить, казалось давно забытые и стёртые из памяти, эмоции.Он злобно оскалился, вскидывая шлем, глядя на фем. Она довольно усмехалась, уже зная, какой ответ получит.—Я согласен.