Крепость (Калагат Анвор, Меняющийся Бог), постгейм (1/1)

Всё начинается с одной искры.Так зарождаются галактики: в связи двух пылинок, притянутых друг к другу силами гравитации, еще столь ничтожными, что невозможно и представить, что спустя миллионы лет они будут рвать на части атомы. Так зарождаются идеи: из случайно брошенных слов, оказавшихся как нельзя к месту в ту единственную минуту, когда это было необходимо. Так зарождается порядок: из равномерной случайности хаоса выделяются последовательности и законы, одна искра притягивает к себе другую, и невообразимо медленно, но неуклонно складываются в упорядоченную систему, затем?— в ее реплики, затем?— в их комплексный конструкт. Через какое-то время в нем можно проследить знакомые паттерны.Он начинает осознавать себя немногим позже.Он еще не помнит собственного имени и собственной сути; воспоминания возвращаются неверными вспышками чужой жизни. Они ощущаются неправильно, их почти невозможно воспринимать, будто он смотрит на прошлое глазами неведомого зверя?— не в силах понять принципы животного мышления. Он отстраняется от хаоса, выстраивая заново стены разрушенной крепости разума, минимизирует энтропию, замедляет изменения внутри себя до состояния абсолютного покоя?— и остаётся наконец недвижимой структурой, неподвластной течению времени и воздействиям извне.Это приносит уверенность и успокоение. Это приносит давно забытое ощущение правильности. Чистоты.Место, в котором он находится, не является физическим; скорее, это колоссальная конструкция в ментальном пространстве, поражающая своей сложностью, объемом и мощностями. Он не может представить себе существо, в чьем разуме могло бы уместиться подобное. Возможно, так выглядит датасфера: огромный, медленный водоворот хаоса. Межзвездная среда с редкими облаками памяти, ветром случайных обрывков мыслей, слабой радиацией чужих разумов. Их здесь много: крошечных и великих, упорядоченных и распадающихся, знакомых и непонятных. Водоворот забирает их со временем. Не само виртуальное пространство, но существо, паразитирующее на нем.Он смотрит, как оно приходит питаться. Бесформенное или меняющее форму каждое мгновение, отвратительно изменчивое, дух от духа самого этого места, сотканного из лживых иллюзий. Ему так легко маскироваться здесь, прячась в туманностях концепций или путешествуя с ветром мемочастиц. Оно охотится на облака и звезды сознаний запертых здесь существ, выбирая то слабых, то сильных, не брезгуя даже гниющими каркасами полумертвых разумов. В его охоте есть эволюционная жестокая аккуратность. Бережливость. Оно раскладывает жертву на паттерны и временные интервалы воспоминаний?— проще анализировать, легче категоризовать?— и обгладывает каждое, поглощая всё, что покажется ценным. Оставшийся мусор со временем распадается сам.Незыблемая твердыня сознания наблюдает это безучастно. Хищник не трогает ее. Ветры не в силах проникнуть за стены ее щитов, и облака оставляют крепость нетронутой: та неподвластна изменениям и потому не может быть осквернена. Даже когда неизвестное существо подбирается близко, ее это не тревожит: она чувствует рядом другой разум, сияющий ярко-синим, а синее излучение всегда манило хищника больше прочих.Сияющий разум совсем рядом. Его визуальная проекция напоминает человека-киборга. Ему известны протоколы, которые не останавливают незыблемые стены крепости:—?Я давно за тобой наблюдаю. Ты один из табат, верно?Волнение. Боль. Страх. Человек пропитан ими насквозь; удивительно, что паттерны его мыслей по-прежнему изящны и сохраняют стройную сложность.?Табат??— почему-то это слово кажется знакомым. Ассоциативные паттерны неуверенными цепочками нейронных вспышек протягиваются к понятию ?себя?.—?Ты ведь ненавидишь этого ублюдка. Моих сил не хватит, чтобы его остановить, но тебя он жрать не станет. Если… если бы ты мог впустить меня…Отчаяние. Надежда. Табат остаётся безучастен. Человек перед ним?— рой мемовирусов, что, попав в стерильную чистоту крепости, разрушили бы гармонию порядка, превратили бы стройную логику разума в генератор случайных чисел. Заражение недопустимо.Хищник уже рядом. В этот раз он?— паутина переплетенных друг с другом нитей без единого центрального узла: никогда не допускай появления единой уязвимой точки. Липкие темные нити тянутся во все стороны, осязая пространство вокруг, рефлекторно отдергиваясь от источников опасности. Когда он касается человека, жест почти лишен угрозы.Чужое, непонятное воспоминание шепчет из глубин: как дружеское рукопожатие.—?Почему,?— с отчаянием говорит человек, оборачиваясь к ожидающей его паутине. —?Ты ведь собрал нас всех в одном теле. Запер в своем Лабиринте. Ты уже добился своего!По сети проходит едва заметная рябь. Ответное излучение табат не может расшифровать. Разум человека-киборга способен воспринимать информацию во многих режимах, для него, возможно, порожденный хищником шум имеет значение. Его лицо искажается от?— табат узнает это чувство?— ярости.—?Не заливай. Тебе плевать. Всё, что ты делаешь?— максимизируешь выгоду для себя. Не знаю, принадлежит эта черта только простейшим паразитам или высшим разумам тоже.Паутина подбирается ближе. Цепляется за руки человека, присасывается к груди; один усик темноты, вытянувшись в тонкую нить, осторожно касается механического окуляра в глазнице. Выдыхает еще один выплеск излучения. Человек запрокидывает голову, будто это может продлить его существование хоть на еще одно лишнее мгновение.—?Не знаю. Я никогда не мог тебя понять. Когда-то мне казалось… но я вижу, что ошибался.Движения хищника нарочито медленные. Паутина опутывает человека целиком, выпуская наружу только затихающую радиацию страха. Излучение самого существа ровное, удивительно мягкое, почти успокаивающее.Чужая память выплескивается на поверхность сознания: материнские объятия.Разум человека хищник съедает почти целиком. Мусора?— неиспользованных остатков?— в этот раз практически не остается. Но даже такому существу не под силу мгновенно обработать подобный объем информации; насытившись, живая паутина подбирается ближе к неприступным стенам разума табат, пока не пытаясь коснуться. Они наблюдают друг за другом некоторое время, мера которого не имеет значения ни для одного из них.Настороженно изогнувшись, несколько усиков отделяются от сети и тянутся к мерно сияющей крепости. Свет не ранит их поначалу, но хищник любопытен и пытается заглянуть внутрь; табат отвечает аналогичной агрессией. Обожженные темные нити отдергиваются сразу же; хищник поглощает искалеченные конечности собственным телом и начинает меняться. Его новая форма напоминает только что сожранное им существо?— человека. Только выбранный им облик будто соткан из чистого голубого света, прозрачного и призрачного: крохотное завихрение мемочастиц задевает его плечо, и его образ колеблется, впитывая коснувшуюся его информацию или адаптируясь к ней.Это существо еще более заразно, чем человек. Оно пытается заговорить, перебирая вначале языки, затем пробуя и другие способы коммуникации?— излучение в различных частях спектра, мемопакеты, чистые ментальные выплески и то, что табат едва ли может воспринять даже при поддержке Лабиринта.Не слушать сложно. Заражение пробивается сквозь крепостные стены смертоносной радиацией, синий звездный ветер приносит обрывки сообщений, ни в одном из которых нет угрозы, только приветствие и вопросы.Любопытство. Настороженность. Непонимание. Замкнутый цикл, поддерживающий сам себя. Сияющая фигура бесстрашно прикладывает ладонь к зеркально ровной преграде, и что-то в этой безрассудной храбрости удерживает табат от нового удара. Опасаться хищников разумно, даже тех, кто только что насытился впрок.Табат не пускает его внутрь себя. Хищник изучает его сквозь заслоны щитов, но, похоже, что-то различает?— поскольку синий всплеск изумления неподдельно искренен.—?Калагат Анвор?Память мучительно стонет, пытаясь выскрести из-под слоя нарушенных, наполовину отмерших связей его слова. Он слышал их так часто?— кажется, целую вечность назад. Они что-то значили. Что-то важное.Он почти готов отбросить осторожность и жадно вслушаться в тишину. Он должен узнать. Помедлив, он выпускает тонкий луч света в направлении голубого силуэта: безмолвная просьба продолжать.Когда-то, в другой жизни, он знал или помнил что-то, что не позволило бы ему умолять о помощи существо вроде этого, отрекшегося от истины постоянства; паразитирующего на ментальном пространстве, чтобы непрестанно меняться и изменять всё вокруг.Что бы это ни было, оно исчезло уже давно.—?Похоже, тебе крепко досталось,?— бормочет тварь в человеческом облике. —?Ты помнишь хотя бы себя? У тебя вообще еще есть понятие ?себя??Табат отвечает проекцией серебристой сферы. Хищник впитывает его ответ, его концепцию ?себя?, и в задумчивости склоняет голову.—?Слишком много констант. Ты уничтожишь то немногое, что у тебя есть, этими противоречиями. Забудь про свою глупую крепость: твой разум сейчас в лучшем случае ее руины. Тебе придется выстроить ее заново. Ты сомневаешься, Калагат?Сомнения?— трещины, раскалывающие самый крепкий клинок. Это не путь табат. У него нет права сомневаться в словах зараженного ложью: он признает их фальшивыми, потому что так диктуют врезанные в остатки его памяти постулаты.Призрачный человек вздыхает.—?Хорошо. Я помогу.Неудержимая синяя волна врезается в заслон щитов мгновением позже. Сверкающая броня постулатов и догм трескается, как скорлупка, под напором силы, способной оживлять иллюзорные миры?— такие, как Лабиринт. Калагат пытается удержать хотя бы составляющие его самого части, но ядовитые нити заражения проникают всюду, безжалостно выжигают собой древние устои, вырезают и выгрызают лишнее, в конце концов оставляя только самое необходимое: зерно разума под названием ?Калагат Анвор?, отданное на волю Лабиринта и населяющих его существ.У него больше нет ничего. Законы табат и Подосновы?— название приходит к нему эхом мыслей терзающего его хищника?— рассыпались прахом и стали частью звездной пыли воспоминаний, наполняющей Лабиринт. Золотая крепость обратилась в руины, открытые всем ветрам.У тебя больше нет сомнений, Калагат Анвор, потому что у тебя больше нет выбора. Тебе придется измениться, чтобы выжить.Лучше смерть, вскрикнула бы та его часть, что была незыблема испокон веков. Лучше раствориться в забвении, чем позволить лжи прорасти внутри, позволить разуму потерять кристальную чистоту истины. Но этой части больше нет. Изменяющийся вырезал ее или заставил замолчать.Я буду ждать.