Уровень А. Галактики и откровения (1/1)

Солнце, одно из двух — красный карлик, — спелым яблоком упало за горизонт, и на небе наконец выступили звезды. Их было немного, так всегда в сателлитных галактиках, но зрелище все равно оставалось красивым.Фиолетовый в свете солнца песок сейчас поголубел и казался светлее воды — иссиня-черной, непроницаемой и блестящей. В ней отражалась лежащая на ребре галактика Млечный путь — отражалась и одновременно тонула, а может, просто пробовала воду, макнув в нее спиральный рукав.Сек стащил туфли, носки и сел прямо на песок, скрестив ноги. Ночи на этой планете короткие, три часа сорок семь минут, а сутки длятся двадцать. — Что я должен здесь увидеть? — спросил Каан. Сек оглянулся: он стоял в дверях ТАРДИС, опираясь спиной о простенок и скрестив руки на груди в совершенно человеческой защитной позе. Вероятно, он опасался мести. Тогда зачем согласился отправиться вместе с Секом на эту планету? Логика Каана ускользала от него, и это раздражало даже сильнее, чем неудовольствие на лице бывшего… Сек крепче сжал губы. Он не мог подобрать нужное слово. Соплеменника? Они и сейчас соплеменники, если подумать. Коллеги? Это просто глупо. Подчиненного, наверное, будет правильным словом.— Галактику. Смотри. Это красиво, — ответил он.— Я видел тысячи галактик раньше. Ты тоже. Это не новая информация, — сказал Каан. Гнев и ненависть — как взрывная волна. Так и ищут лазейку, чтобы вырваться наружу и сокрушить все на своем пути. Ищут повод. Поводов Каан давал предостаточно, но Сек проглотил нарастающее раздражение и сказал:— Новое прочтение старой информации. Иди сюда.Каан оттолкнулся от простенка и подошел ближе.— Сними обувь и сядь.— Стоя гораздо удобнее, — бросил Каан.Это была уже не лазейка, а целая брешь. Зияющий пролом.— Сними обувь и сядь! — рявкнул Сек.— Слушаюсь, — пробормотал Каан, вздрогнув, деревянно согнулся и начал стаскивать кеды.Раскаяние совсем не похоже на взрывную волну. Оно скорее как масло, проникающее в любую щель, медленно, но неотвратимо, особенно при гравитации вращения. Едкое и липкое масло. Не ототрешь, если попадет на ткань.Сек промолчал. С раскаянием он тоже умел бороться. Когда-то давно он учился определять, какие эмоции испытывает, на что они похожи. Потом — справляться с ними. Следующим шагом будет умение имитировать нужные эмоции, как это делают люди и таймлорды. Слишком похоже на искажение истины, но зато целесообразно. Можно этим не пользоваться, хотя уметь — надо.Каан сел, подобрав полы халата, и пошевелил пальцами ног в песке.— Тактильные ощущения. Я понял, зачем ты приказал мне разуться. Это приятно. Необычно.— Я просил, а не приказывал, — ответил Сек.Каан криво улыбнулся. — Ты сам меня вынудил, — продолжил Сек и замолчал, поняв, что это слишком, и пора остановиться. С Кааном всегда было сложно. И раньше тоже. Он всегда сомневался. Выдвигал разгромные доводы. Это полезное умение, всегда нужен объективный критик, но теперь об объективности можно было забыть навсегда. Простить предательство нетрудно, труднее не вспоминать о нем каждый раз, когда видишь виновника.Или жертву. Каан, кажется, тоже вспоминал об этом при каждой встрече. Мстительное удовлетворение, которое при мысли об этом ощутил Сек, было очень приятным.— Извини, — сказал Каан. Он взял песок в руку, пересыпал из ладони в ладонь, ловя голубоватые струйки.— За что? За то, что не разулся сразу?— За то, что не разулся. За остальное тоже. Ты ведь это хотел услышать? — Каан не смотрел на него. Он продолжал пересыпать в ладонях песок. — Я был неправ. Я ошибся. Смертельно. Непростительно. Непростительная ошибка. Я расплатился за нее, но могу и извиниться. Это несложно. Могу еще раз. Столько, сколько нужно.Признание собственной неправоты требует огромного мужества. Сек не был уверен, что у него хватит.— Ты поступил, как поступил бы любой из нас на твоем месте, — выдавил он и опустил голову. Все же хватило. Оставалось надеяться, что этого будет достаточно.— Ты — еретик и безумец, — сказал Каан. Он отряхнул руки о халат и дернул уголками губ, имитируя улыбку. — Ты усомнился в самом главном, в основе всего нашего существования. Но ты был прав. Я это признал. Мы в Малом Магеллановом облаке?— В Большом.— А! Я не следил за тем, как ты вводишь координаты.Сек мог бы поклясться, что Каан нагло врет ему в лицо. Он за всем следил. Его ужасно интересовала ТАРДИС — до ревности, до отторжения, до нежелания брать его с собой или оставлять одного в консольной. ТАРДИС боялась Каана даже сильнее, чем ненавидела Джека. Сек ощущал ее страх, как свой собственный, холодом в груди. Дрожью в пальцах.— Посмотри на небо. Это красиво, — сказал он.— Приказываешь? — усмехнулся Каан.— Нет. — То есть, я могу и не смотреть? Я не имею понятия об эстетических критериях красоты, если не считать эффективности и целесообразности. И параметров золотого сечения, но у меня нет сейчас настроек визора, чтобы я их туда внес.— У меня тоже нет, — сердито ответил Сек, — но я же вижу. Даже одним глазом. Для того, чтобы понимать красоту, не требуется ни бинокулярного зрения, ни технических приспособлений.Каан вздохнул, пошевелил ногами, отгребая песок от себя.— Требуется что-то другое, чего у меня нет.— Твое тело более совершенно и продумано, чем мое. — Я не имел в виду тело, — поморщился Каан. — Твоя… смелость. Широта взглядов. Легкость в принятии решений. Умение отказаться от старого, если оно неэффективно. Твой ум.— Ты пытаешься сделать мне комплимент? — удивился Сек. — Комплимент переводится с языка земной народности как ?то, чего нет?. Я говорю то, что есть. Нет, не пытаюсь и не делаю. — Каан приподнялся, сел по-другому, поджав ноги, и не отрываясь уставился в небо. Секу показалось, что он напрягся — то ли неудобно сидел, то ли ноги замерзли, но тут Каан снова заговорил: — У тебя получается даже то, что я считаю совершенно неприемлемым. Физический контакт. Сексуальный контакт.Сек моргнул и не дал щупальцам вздрогнуть.— Это естественно. Я знал, что после трансформации у меня появятся эти желания и потребности и не видел нужды с ними бороться, — сказал он. Неловкость еще хуже раскаяния. Она была даже не маслом — газом с сильным запахом. Но зато ее гораздо проще скрыть.— Естественность! — бросил Каан. — Естественность для настолько разумного существа сложнее поведения, смоделированного искусственно. Ты умеешь чувствовать привязанность, я знаю. Любовь. Не знаю, как у тебя получается.Если Каану хотелось услышать рецепт умения влюбляться, Сек ничем не мог помочь. Оно получалось само собой, иногда даже когда не стоило. Чувства конфликтовали с разумом и всегда одерживали победу. Степень разгромности победы была прямо пропорциональна сопротивлению этому чувству.— Это гормоны. Не стоит тебе рассказывать о железах внутренней секреции, ты и сам о них знаешь. — Я разработал несколько моделей виртуальной реальности для удовлетворения таких потребностей моего тела, но гормоны отвечают только за сиюминутное, — ответил Каан. Он лег на песок, подперев голову рукой, отбросил волосы с лица. — А у тебя получается долго. Сколько лет насчитывает твое текущее чувство?Какое вообще Каану дело до его чувств? Сек все-таки дернул щупальцами, не сдержавшись, и недовольно пожал плечами.— Это не должно тебя волновать.— Мне надо интегрироваться в социум. Я знаю, что это Джек Харкнесс, и что между вами все продолжается уже давно. Хоть вы и скрываете. Я все знаю, — Каан хихикнул, но его улыбка тут же сменилась гримасой.— Тогда не задавай вопросов, если знаешь на них ответы! — воскликнул Сек.— Извини.Сек тяжело вздохнул. Он зачерпнул горсть песка и аккуратно высыпал ее, чтобы получилась горка: так выходило быстрее успокоиться. Песок щекотал кожу. Хотелось пойти искупаться — местные простейшие все равно не могли повредить их телам из-за другой химической структуры, — но бросать Каана одного не стоило. Сек сам его сюда привел. А еще дверь ТАРДИС открыта. Кто знает, что Каану придет в голову сделать, пока никто не видит.— Ничего. Все в порядке. Это действительно случилось давно. Еще когда я путешествовал с Мортимусом.— Он тебе понравился?— Сначала нет, потом — да. Я считал, что это неправильно. Но пересмотрел свою точку зрения. В природе такое тоже существует, значит, это нормально.— Нормально, — повторил Каан медленно.— Да. Нет разницы, какого пола твой партнер, если он другого вида.Каан вдруг приподнялся на локте, его глаза блеснули в полутьме. — Я хочу, чтобы ты помог мне решить одну… проблему, — сказал он напряженно. Сек, почувствовав подвох, и сам напрягся. Дезинтегратор в кобуре подмышкой вдруг резко потяжелел.— Зависит от того, какая проблема, — ответил он.— Я могу переносить только прикосновения тех, кому доверяю, и кого считаю равным себе, — начал Каан. Его губы дернулись, искривились, как будто он не знал, что делать с лицом и зачем вообще нужны его выражения. — Я доверяю тебе. Считаю равным. Поцелуй меня. Пожалуйста.Сек сделал глубокий вдох, пытаясь унять сердцебиение и мечущиеся щупальца. Не имело смысла задавать вопросы ?Почему я? и ?Зачем тебе это?, хотя задать хотелось — чтобы потянуть время. Отказать ему? Но это глупо. Выполнение просьбы не требует никаких усилий, просто коснуться губами губ, без интимности, лишь бы Каан понял принцип и ощущения при этом. Это опыт, а где еще его получить? — Это единственная проблема? — спросил Сек. Каан хмыкнул.— Нет. Но я не стану просить о другом. В данный момент меня интересует только одно.— Хорошо, — ответил Сек, сдерживая облегченный вздох, хотя Каан мог и солгать без всякого труда, лишь бы получить, что хочет. Но даже если он лжет, ничего не изменится. — Закрой глаза.— Почему? — тут же спросил Каан.— Так удобнее. — Я хотел бы все видеть.— Твое дело, — ответил Сек, придвинулся ближе и, зажмурив глаз, поцеловал Каана. Странный вышел поцелуй — какой-то… деловой. Экспериментальный. Не такой, каким, по идее, должен быть первый опыт в подобном, если судить по образцам в человеческой культуре. Сек отстранился. Каан коснулся кончиком пальцев губ, потом посмотрел на руку, словно на ней мог остаться след.— Давай попробуем еще! — воскликнул он со знакомым и одновременно непривычным энтузиазмом. — Я не могу понять, нравится мне это или нет.— Нет, — ответил Сек.Радость на лице Каана погасла, как лампа после щелчка выключателя.— Почему?— Я не испытываю к тебе никаких чувств. Это бессмысленно. — Не понимаю. Ты можешь целовать только тех, к кому испытываешь сильную привязанность? Это не так. Дело во мне? Я тебе неприятен?Наверное, стоило разозлиться, приказать Каану замолчать, но злость почему-то не пришла. И раскаяние. Даже неловкость решила, что ее присутствие не требуется. Сек пожал плечами.— Это субъективно и добровольно. Не могу объяснить. В конце концов, в человеческой психике я разбираюсь на том же уровне, что и ты.Кажется, Каан тоже ждал взрыва, но, не дождавшись, выпрямился и сел, пристально глядя Секу в лицо.— Больше всего сейчас я хотел бы тебя ударить, — сказал он ровным голосом.— Ударь, — ответил Сек. Это было нестрашной угрозой: быстроты его реакции хватит, чтобы парировать удар, а потом, так можно согнать злость. Им обоим.— Не могу.Сек удивленно пошевелил щупальцами. Он помнил, что Каан говорил об этом, но не считал, что все настолько серьезно, чтобы не пройти со временем.— Не могу, совсем! — добавил Каан, и, понизив голос, повторил: — Совсем.Гнев догнал Сека запоздало и без причины, и он, едва разжимая губы, произнес:— Я тебе не психолог и не тренажер. Разбирайся сам со своими проблемами!Психолог! Сек вскочил на ноги. У него вдруг возникла одна идея — возможно, безумная и обреченная на провал, но все же это могло решить много проблем разом — если бы получилось. Песок, забравшийся под штанину, щекотно потек по ноге.— Вставай. Мы возвращаемся.— Но я еще не понял, в чем красота падающей галактики, — сказал Каан. Да и вряд ли сможет понять. Он вытащил из кармана что-то маленькое, круглое и, кажется, оранжевое, аккуратно положил на песок.— Что это? — спросил Сек.Сейчас Каан ответит: ?Бомба?, придется бежать к дверям изо всех сил — и не успеть. — Фишка из казино, — ответил Каан. — У людей есть дурацкий обычай: оставлять деньги в тех местах, куда они хотят вернуться. Забавно, правда?Сек посмотрел на него сверху вниз, но промолчал. Идея, конечно, сумасбродная, да и напарник откажется, но вдруг выйдет? Потом он протянул Каану руку, и тот после недолгого колебания взялся за нее.Его ладонь была до странного холодной, как у таймлорда.