Часть 1 (1/1)
В этой части Уиндермира жили лисы, и до сих пор братья не позволяли Митаке там появляться. Но запах Рена ощущался на участке с белым забором, и Митака, решивший во что бы то ни стало с ним поговорить, шёл навстречу этому разговору со всей своей кроличьей решимостью. Пока не учуял белую землянику.От запаха земляники у Митаки темнело в глазах, он становился безвольным и рассеянным, мог сделать несколько шагов навстречу опасности или — о, ужас! — даже помахать хвостиком перед носом опасного хищника.С дороги грядка была надёжно скрыта малиновыми кустами, но чуткий кроличий нос различал нежнейший аромат, как будто лакомство было прямо перед ним. Ничего страшного не случится, если он попробует несколько ягод перед тем, как отыскать Рена и вернуть его домой. Одну, может быть, две. Ну три. Ещё ведь много останется!Калитка была приоткрыта, Митака тихо нырнул внутрь и прошмыгнул под густые кусты, сгибающиеся под тяжестью спелых ягод. Малина его интересовала мало, а вот аккуратные кустики на грядке рядом с садовой пристройкой...Митака заверещал, когда его схватили за шиворот и подняли над землёй. На него уставились жёлтые глаза хозяина, старого серого лиса Пьюви.Если вы когда-нибудь видели островную лису, эту невообразимую смесь серого и рыжего меха, душу вынимающую огромными серыми глазами... А у этой глаза ещё и жёлтые. Митака никогда такого не видел и был впечатлён настолько, что забыл о собственной безопасности. Засмотревшись, он упустил момент и оказался прижат к дощатой стене без возможности вырваться и сбежать.— Это кто тут ко мне пожаловал? — звучным голосом вопросил Пьюви и принюхался. — Какой милый кролик. Ты из банды этого Рена??Не сдам Рена!? — гордо подумал Митака. Его висящие уши чуть приподнялись, соглашаясь с хозяином, даже несмотря на нависшую над ними угрозу. Митака был храбрым кроликом, быть может, не таким храбрым, как Рен, но он носил широкие милитари-штаны и в прошлом году начистил полосатую морду барсуку, застрявшему хвостом в капкане.Хорошо прогретые солнцем доски жгли спину. Митака лягнулся и даже куда-то попал носком босой ноги, но лис только охнул и не разжал рук.— Не так быстро, ушастый.— Не ешьте меня, не ешьте, мистер лис! — жмурясь от ужаса, зачастил Митака. — У нас есть свой огород, я оттуда вам что-нибудь принесу взамен!— Ты уже принёс всё, что мне надо. Милого пухлого кролика.Митака зажмурился и весь сжался, ожидая удара, но вместо этого в шею ткнулось что-то холодное. Подбородок пощекотала шерсть, а тёплое дыхание — кожу. Его самым бессовестным образом обнюхивали! Митака замер, только трясся от страха.— А-а-а... — протянул он беспомощно и тонко взвыл: правое ухо оказалось у Пьюви в зубах. — Не ешьте меня-я-я-я!Под футболку проникли руки, а длинный язык облизал щёку.— И-и-и!— Какой мягкий, — заурчал лис, он тёрся щекой о кроличье ухо, поглаживал подрагивающий живот, бока. — Какой красивый окрас! Какой чудесный, — прямо над ухом лязгнули зубы, — запах!Хоть Митака и был храбрым кроликом, но тут его нервы не выдержали. Он изогнулся как лист салата на ветру, лягнулся раз, другой, четвёртый и, почуяв свободу, с победным воплем пустился наутёк, не разбирая дороги. Или разбирая, потому как спустя полминуты интенсивной беготни он очутился у калитки дома, в котором жили члены Братства Рен.Пока главный Рен где-то пропадал, всем заправлял его брат-близнец Мэтт, белые кудрявые уши которого постоянно застревали в огромных очках. Мэтт любил сельдерей, мастерить всякие хитроумные электронные штуки из старья и таскать в дом разную рухлядь. Остальные мирились с его странностью, пока не спотыкались об очередной транзистор или не начинали задыхаться от вони десятка микросхем, перегоревших единым разом. По правде говоря, техником Мэтт был таким же, как все они. Никаким.Громче всех на горе-изобретателя орал брат, но Рена не было уже второй день, поэтому в доме царили тишина и спокойствие. Мэтт, жующий морковку, валялся на диване. С другой стороны, закинув на него ноги в очередных щегольских блестящих брюках, на этот раз оранжевого цвета, дремал самый младший и самый задиристый из них — рыжий Конор.— Где ходил?— Да вот. Гулял! В лес сходил и...Мэтт сунул в рот остатки морковки и, столкнув с себя ноги Конора, вскочил. Митака затаил дыхание и нервно прикусил ухо.— От тебя странно пахнет. — Мэтт с трудом проглотил непрожеванный хрусткий кусок, ткнулся носом ему в макушку и вдохнул. Конор приоткрыл глаза и внимательно уставился на них. — Нет, не здесь. — Митака хихикнул от обдавшего шею дыхания. — Я чувствую запах лисы. Я же говорил тебе держаться подальше от лис? Митака! — Он дёрнул за висящее ухо. — Я тебя в город поэтому одного не пускаю! Лисы любят вислоухих и милых. Утащат к себе и сожрут!— Я не милый! — возмутился Митака, сердито краснея. Он ненавидел быть милым. — Я... просто кролик!— Он трогал твой хвостик? — спросил Конор совсем не сонным голосом. — Только не говори, что трогал, убью его н-нах!Мэтт переглянулся с ним через плечо и вновь повернулся к Митаке. Снова числом задавить пытаются.— Ничего он не трогал! — немного нервно вскрикнул Митака. — Только обнюхал, и всё! Я отбился!— Отбился, значит? А не доводить до этого вот ?отбился? можно было?Митака рассердился. Вся стая старательно отыгрывала ревнивых старших братьев: у самих отбоя от крольчих не было, а от Митаки отгоняли любого, кто посмел хотя бы обратиться с разговором о погоде. Были забракованы несколько весьма милых крольчих, с которыми Митака пытался завязать знакомство. Чересчур миловидное лицо и большие тёмные глаза (никто из братьев не говорил ему, что на самом деле западали на мягкие пухлые губы, висящие ушки и симпатичный мясистый зад) не оставляли равнодушными и некоторых самцов, но те даже рта раскрыть не успевали, как оказывались посланы в дальний путь, в конце которого угрожающе маячил детородный орган, и вовсе не Митакин. Особо непонятливым и настырным доставалось так, что только шерсть во все стороны летела.— Отвалите уже от меня, и ты, и Конор, и Рен! Вы все меня всю жизнь контролировать пытаетесь, вздохнуть свободно не даете! Я уже взрослый, вообще-то! И тоже хочу свою крольчиху!— Я не вижу в округе подходящих крольчих, — заметил Мэтт. — Ты ведь у нас парень хоть куда, для тебя хочется лучшего.— Пока найдешь лучшего — от старости шерсть на заду вылезет! — проворчал Митака. — Салат у нас ещё остался?— Конор всё сожрал.Митака недовольно растянул губы.— Конор уже давно не полол грядки. А всё сожрать любит.— Это ты на чё намекаешь? — дёрнул сразу обоими ушами Конор и подскочил к братьям. Мэтт сгрёб его за зеленую футболку-поло и отодвинул от Митаки.— В точку. Завтра и послезавтра твоя очередь. Капуста, знаешь ли, сама сорняки не прогонит.— А жаль. Давайте Харди завтра, у меня тренировка?Мэтт хохотнул.— Всё надеешься стать первым борцом среди кроликов? Ну-ну, ты даже тяпку двести раз пожать не в силах. В отличие от Харди, кстати. Давай, готовься на завтра. Он в ночь из города приедет, усталый, в отличие от тебя, бездельника.Митака закатил глаза. Привычно для этого дома, был бы ещё Рен здесь — все бы передрались, пытаясь переорать друг друга, а потом бы лежали вповалку и грызли одну морковку на троих. Кстати, о морковках...На кухне Митака тщательно проинспектировал холодильник и остался недоволен: Конор сожрал не только салат, но и молока не оставил. После тяжёлого боя с лисом зверски хотелось выпить питательного и жирного, но пришлось удовлетвориться тёплой водой из чайника. Митака вытянул из пачки на столе последние шесть галет и направился к себе в мансарду. Вроде бы он жил там один, но с ним время от времени ночевал кто-нибудь из братьев, особенно после того, как полночи пытался надрать ему зад в ?StreetFighter? и ?Mortal Combat?. Чаще всего это был Мэтт, который играл из рук вон плохо, и потому джойстики у них не задерживались, хорошо хоть, плазму не разбил ни разу, хотя порывался. Иногда на полуночный огонёк заглядывал и Конор. Его сосредоточенный хладнокровный стиль игры заставлял и Мэтта усаживаться на место и терзать джойстик с чуть меньшей злобой. Всё же Мэтт был немного неправ в отношении Конора: он прирождённый боец. Хотя бы в видеоиграх.Митака пнул ножку своей широкой кровати. Говорить, что дал отпор лису, или сделает только хуже? Вообще житья не будет. Хотя уже и так обнюхали. Он со стоном повалился на кровать и накрылся подушкой. Закрыл глаза и нырнул в сладкие воспоминания, старательно игнорируя неприятную встречу. Он успел сорвать не больше десятка ягод, прежде чем его поймали, и очень жалел об этом. Одно время он хотел уехать в город на заработки, но братья были против, и больше всех — Харди.— Делать тебе нечего в Лондоне. Город шлюх и воров. Задурят голову, очнёшься в канаве без хвостика.От такой гиперопеки хотелось выть, и совсем не по-кроличьи. Митаку возмущало до крайности, что даже самый младший из них, Конор, этот гибрид петарды и нервного лепрекона с манией величия, и то больше него прав имел. Хотя бы раз в неделю бывал в Лондоне. В одиночку. А за Митакой постоянно таскались то Рен, то Мэтт, то Харди и бубнили: ?Не ходи в тот переулок!?, ?Тебе этого нельзя, у тебя аллергия!?, ?Эта крольчиха выглядит полной дурой, и одно ухо у неё надломлено!?, ?Зачем, ну зачем ты улыбаешься этой выдре??. Все уши вытрепали своей идиотской заботой. Вот как приведёт домой лису!А есть ли симпатичные лисы поблизости? Митака задумался. Хаксы — неблагополучно-инфернальные. Пьюви самец старика... старик самца... ну то есть не годится для намеченной цели совсем. Вот бы у него была симпатичная дочь, которая вместо поедания кроликов захотела бы жить с ними и заводить потомство. Серые лисы весьма милы. У них будут замечательные дети, с чёрными пушистыми хвостиками и висящими, как у Митаки, ушами. Он имел в виду дочь Пьюви, конечно же, а не его самого. Зачем ему полуседые крольчата?— Эй, пушистик.Митака отвернулся к стене и лягнул ногой воздух, чтобы Мэтт убирался. Ему неожиданно понравилось думать о лисицах.— Чего ушки повесил?— Острота века, — проворчал Митака. — Порезаться можно и сдохнуть от потери крови.Мэтт присел на кровать. Положил руку Митаке на спину, размял напряжённые мышцы.— Что за упаднические настроения? Из-за лиса? Я ему морду расквашу!— Да не надо. Он ничего мне не сделал.— А чего дуешься? Пошли вниз, там Харди из города приехал, привез кое-что.— Что? — заинтересовался Митака.— Кое-что, — загадочно повторил Мэтт и потрепал его по голове. — Беги давай, пока всё не сожрали.Со всех ног Митака помчался вниз и успел вырвать у Конора из рук последний кусок морковного пирога, затолкать его в рот и ринуться за диван. Харди поймал рванувшего за ним Конора за шкирку и держал, пока не спустился Мэтт. Оценив обстановку, сразу снял очки и бросил их на стол.— Конец тебе, рыжий!Мэтт даже в шутку бил больно, поэтому стоять и ждать тумаков Конор не стал. Засадил Харди локтем в живот, нырнул вниз и по гладкому паркету проехал между ног Мэтта в общую комнату. Митака восторженно заверещал из своего укрытия: Конор ловко вскочил и, схватив свои туфли, оказался на веранде.— Дорогуши, к ужину не ждите!Отсидится до завтра у кого-нибудь из своих дружков и вернётся. Все знали, что через полчаса Мэтт остынет и к вечеру уже не вспомнит, что собирался начистить ему физиономию. Да и волк с ним! Свой кусок пирога Митака всё равно получил.— Вот скотина! — прохрипел Харди, морщась. Он опирался на спинку стула и мял живот. Митака давно его не видел, длинные усы уже почти скрывали верхнюю губу.— В точку! — Мэтт согласно хлопнул по столу, который, раздосадованный подобным неуважением, сбросил на пол тарелку с фруктами.Потом они втроём пили чай с ромом, и Харди рассказывал, как идут дела в их подпольном казино, доставшемся в наследство близнецам вместе с мясной лавкой ?Галактическая империя? от деда Энакина.— Просто не представляете, сколько богатеньких идиотов каждый вечер спускает там кучу бабла!Мэтт согласно кивал: он там бывал периодически и видел этих идиотов своими глазами. Митака особо не интересовался семейными делами, больше — чёрным ромом и его количеством в чае. Когда отблески лампы в кружке заплясали, как остервенелые мотыльки в пальцах пикси, Мэтт отобрал у него слишком крепкий чай, взвалил на плечо и утащил наверх.Перед сном Митака снова вспомнил о лисе Пьюви и его урожае. Резкий запах, длиннющий хвост, круглые глаза — страшно жёлтые, и зубы, которые, будучи человеческими, казались острее новой бритвы. Он говорил необычные смущающие вещи, как будто не съесть его хотел, а вылизать и залезть сверху, как на самку. Рен и Мэтт часто его целовали и мяли, по-братски невинно, и их ?лакомка? и ?пушистик? не вызывали такого странного томления. Митака решительно насупился и зевнул. Больше никаких контактов с лисами!