Глава 6. (2/2)
Лишь на Арбате Франциск увидел содержателя аптеки с семьей и раненого французского генерала, находившегося у них на постое. Перед Бонфуа на расстоянии ста саженей ехали два эскадрона конной гвардии. Свита француза была весьма многочисленной и могучей.
Франциск с войском достиг Боровицких ворот Кремля. Довольно рассмеявшись, француз выпалил:– Ах, какие страшные стены!
Окружающая его свита захохотала. Все они направились в Кремль. Там, точно так же, как и в большинстве частных особняков, всё находилось на месте; даже часы продолжали идти, словно владельцы остались дома. Город без жителей был объят мрачным молчанием и тишиной, напоминая город-призрак. В течение всего времени, пока французы находились в Москве, они не заметили ни одного местного жителя.
Армия Франциска занимала все окрестности. Бонфуа отправился объезжать город. Он объехал вокруг Кремля, посетил несколько крупных зданий, отправился к нескольким важным мостам и вернулся обратно. Франция вальяжно расселся в кресле в кабинете России, наглым образом положил ноги на стол русского и закрыл глаза.– Вот я и победил, Брагинский... – довольно прошептал он.– По-бе-дил.Город объял пожар. Франция силился смотреть вперед, но он не узнавал местности, которая исчезала в дыму. Все горело алым пламенем. В горле словно камень застрял. Дышать было невозможно, сердце сжималось от боли. Кто-то из свиты Франциска упал на землю, крича нечеловеческим голосом: мундир солдата загорелся от попавшей на него искры. Мужчина потерял сознание от дикой боли. Целое море пламени окружило французов. Лица даже самых бесстрашных из них исказились от ужаса. Первые попытки выйти из Кремля оказались неудачными. Наконец под горой был найден выход к Москве-реке. Бонфуа вышел через него из Кремля со своей свитой и старой гвардией. Улиц было не узнать: они быстро исчезали в огне, а хлипкие постройки сгорали за доли мгновений. С каждой секундой пожар усиливался, вселяя страх в души бесстрашных французов. Он жёг их глаза, но военные не могли закрыть их: солдаты должны были пристально смотреть вперёд, чтобы выжить. Воздух душил, кто-то терял сознание и падал, кто-то отрывал куски от своих рубах и мундиров, чтобы защититься от едкого дыма.Франция обжигал руки, пытаясь защитить лицо. Искры летели на него, прожигая одежду и шляпу. Никогда еще Бонфуа не испытывал такого страха. Франциск со свитой проехал по горящему Арбату до Москвы-реки, чтобы двинуться вдоль ее берега. В безопасности.Шестого сентября Бонфуа вернулся в Кремль. В Москве он продолжал управлять своей империей: подписывал декреты, указы, назначения, перемещения, награды, увольнения чиновников и сановников. В голове Бонфуа зрел план. Пора было покончить со всем этим. После пожара что-то перевернулось в душе француза. "Иван – сумасшедший!" – повторял Франциск, работая над бумагами. Теперь и его лица коснулись ожоги. Вся левая щека Бонфуа была изуродована красным пятном. Рана очень болела. Франция до сих пор откашливался чем-то черным, горло чертовски болело, и постоянно хотелось пить. Позже Франциск обнаружил на ноге еще один сильный ожог, который в срочном порядке требовалось обработать. Иногда по ночам мужчине снился пожар, его сердце быстро билось от реальности этих снов. Это мучило Бонфуа...– Приведите Кремль и монастыри, окружающие город, в состояние, пригодное для обороны, а также произведите рекогносцировку окрестностей Москвы, чтобы разработать систему обороны в зимнее время! – Франция отдал приказ одному из солдат. Взяв в руки несколько бумаг, он тяжело выдохнул.
Перед глазами опять стояло страшное видение: Франциск, еще совсем подросток, идет по незнакомому пустому городу, и тут загорается огонь, окружая его кольцом. Мальчик пытается выбраться, плачет, но его никто не слышит, а стены алого пламени поднимаются в небеса, образуя купол. Искры падают на лицо Франции, прожигая белую кожу, на волосы, которые Бонфуа пытается затушить, но тщетно. Загорается его одежда, и мальчик падает на землю. Перед ним возникает высокая фигура в черном плаще и замахивается большой косой. В лезвии оружия отражается плачущий Франциск. Капюшон незнакомца слетает.
"Иван!" – с ужасом раздается в голове подростка, и он закрывается руками, задыхаясь и рыдая. Слышится громкий смех и звук от взмаха оружия. Франциск вскрикивает… Видение исчезает.
– Кажется, я схожу с ума, – нервно процедил Бонфуа, закрывая лицо руками.
Он снова сел на своего коня, чтобы посетить различные районы города, изуродованные пожаром. В том числе Франциск посетил Воспитательный Дом и беседовал с его начальником.
– Я бы хотел, чтобы Вы позволили мне написать рапорт о Воспитательном Доме императрице Марии, – спокойно сказал мужчина, смотря на француза с некой долей печали и гордости.– Я позволяю... И еще! Я прошу Вас, напишите Ивану Брагинскому, которого я по-прежнему уважаю, что я хочу мира.В тот же день Франциск приказал пропустить через французские сторожевые посты чиновника Воспитательного дома, с которым и был послал рапорт в Санкт-Петербург.Очень долгое время Франция пытался наладить мир с Россией во что бы то ни стало. Франциск несколько раз писал Ивану, но тот не отвечал. Французу казалось, что он сходит с ума. Веселье, несерьезность и азарт куда-то исчезли в один миг.Бонфуа попал в сложное положение: русские отказывались взаимодействовать с французами и делали все возможное, чтобы противник голодал и постепенно слабел. Это пассивное сопротивление славян оказало немалое влияние на ход войны. Русские крестьяне отказывались от торговли с неприятелем, уничтожали продовольствие и фураж, уходили в леса. Армия Франциска теряла прежнюю дисциплину и превращалась в банду мародеров и грабителей. Русский народ зверел и от пассивного сопротивления переходил к активному. Бежавшие из плена русские солдаты, добровольцы из числа местного населения брали на себя инициативу по организации самообороны и формированию партизанских отрядов. Хоть патриотизм был чужд крестьянам, но насилие и грабежи со стороны французских войск вызвали партизанскую войну, в результате которой Бонфуа вновь терял своих людей. Славянам надоело терпеть выходки французов, они были готовы разорвать любого, кто посмеет позариться на их земли. Людям хотелось порядка, и они боролись за него. Словно разъяренный волк, русский убивал француза, а француз убивал русского, но партизаны были сильны, ведь знали родные леса лучше, чем неприятель, и в этом было их преимущество.Иван сильно изменился за время этой войны. Он стал еще увереннее, но ему пришлось стать более циничным.
– Старайтесь избегать крупных сражений! Армия должна копить силы! Я не хочу, чтобы мы потеряли наших солдат... – приказал Иван, нахмурив брови. Темно-зеленый мундир был застегнут на все пуговицы, ружье постоянно висело на спине. Иван боялся выпускать его из рук, каждую минут он был готов атаковать противника. Славянин был готов уничтожать. Сердце словно каменным стало, и он реже вспоминал Артура. Сложив руки на груди, Брагинский тяжело вздохнул и закрыл глаза. Порой ему невыносимо хотелось обнять Керкленда, но он быстро откидывал эти мысли в сторону и думал о войне с Франциском.А ситуация лучше не становилась. Франция чувствовал себя хуже и хуже и морально, и физически. В Москве Франциск оказался в западне, и зимовать в разорённом пожаром городе не представлялось возможным. Франция стал готовиться к отступлению на зимние квартиры где-то между Днепром и Двиной.И опять он чувствовал себя невыносимо плохо. Каждый день, глядя в зеркало, он закрывал глаза. Куда делась его прекрасная кожа? Почему волосы поблекли, и глаза не сияют от пьянства и радости? Силы покидали его. Уже не тот Франция, совсем не тот.В октябре прошел Тарутинский бой. Русские захватили много пленных и оружия, уничтожив солдат неприятеля и при этом отделавшись небольшим уроном, по сравнению с прошлыми битвами. Россия был этим очень доволен и пребывал в приподнятом настроении. Даже выплатил щедрое жалование военачальникам.После этого боя Франциск начал серьезно думать об отступлении от Москвы. Его положение продолжало становиться все хуже. Прежняя гордость и уверенность пропала, осталось лишь странное опасение за будущее.– Артур, ты, наверное, и не вспоминаешь обо мне, – грустно улыбаясь, сказал Франциск. Он смотрел в окошко, наблюдая, как стайка птиц улетает вдаль. – Мой лучший враг... – Бонфуа посмотрел вверх, сдерживая невольные слезы.
"А все шло так прекрасно..."