Только тебе (1/1)

Курогане ненавидит сравнивать себя с херовым Копировальщиком. Ненавидит вновь и вновь находить общее между ним и этой тварью. Курогане пристрелил его с особым наслаждением. Он считал, что их слабости различны. И только после смерти врага осознал, что они оба – заложники своей непомерной алчности. Бескрайней жадности, что свела в могилу одного и уже скоро сведет второго.Курогане всегда будет мало Фая.Он думал, что успокоится, найдя тощую заразу спустя полгода мучительных поисков. Успокоится, крепко обняв и прижав к себе самого дорогого человека. Расслабится, насильно (пусть тот и не был против) поселив его в своей квартире. Придет в себя и подтвердит право на Фая, овладев им. После множества ночей втрахивания его в кровать. Но жажда Курогане лишь нарастает. С каждым днем, с каждым поцелуем и прикосновением. Ка-а-ак же хочется большего, еще и еще! Чувствовать Фая всегда, постоянно! Не отпускать от себя ни на миг, владеть им каждую секунду! Курогане вновь ощущает себя спермотоксикозным подростком, думающим только членом. Горячее тело не чувствует усталости, раз за разом сходя с ума от близости тощей заразы. Курогане достаточно малого, чтобы потерять себя. Одной улыбки, мимолетного взгляда. Да даже воспоминания о прошлой ночи! Фаю достаточно просто быть, чтобы лишать его разума. Курогане смертельно болен и остро чувствует приближение конца.И имя его болезни – зависимость.Он полностью зависим от Фая. Как гребанный наркоман нуждается в новой дозе, все глубже утопая в чертовом голубоглазом блондине. От этой зависимости не спастись. Она лишь нарастает, лишая способности мыслить. Заставляет терять себя, превращая Курогане совершенно в другого человека. Слабого, безвольного. Нуждающегося в другом, как в воздухе. И как же больно видеть Фая, легко улыбающегося каким-то левым херам!На званых ужинах и вечерниках банкиров они держатся подчеркнуто дистанционно. Окружающим ни к чему знать об их отношениях. Потенциальные сдельщики и финансисты должны видеть их опытными банкирами, а не любовниками. Они приходят вместе, но независимо занимаются своими делами. Не взаимодействуют больше необходимого.Фай не привык лезть за словом в карман. Он свободно находит общий язык с любыми людьми. Панибратски общается с теми, к кому на хромой кобыле не подъедешь. Люди с готовностью обманываются его миловидной внешностью, даже не подозревая, каков на самом деле хрупкий блондин. И если к Курогане обращаются только по деловым вопросам, то с Фаем легко перебрасываются шуточками и сплетнями. Вот и сейчас он весело смеется в компании ростовщиков, одаривая их лучистыми улыбками. Заставляя Курогане тихо звереть в другом углу зала.Он весь вечер испепеляет Фая гневным взглядом, а тому хоть бы хны. Перепархивает от одной компании к другой, смеясь и улыбаясь. Вести неформальные переговоры ему удается гораздо лучше Курогане. Он улыбчив и непозволительно весел. Яркое пятно в суровом денежном мире. Фай легко очаровывает и женщин, и мужчин. Но среди всех взглядов он безошибочно определяет яростный взгляд Курогане. И намеренно игнорирует его, ублюдок!Курогане буравит взглядом светлый затылок и даже не слышит, что втирает ему какой-то старик. Кто он вообще? Чего к нему прицепился?! Из алкоголя на вечеринке – лишь коллекционное шампанское. Вода водой, ничуть не ударяет в голову! Курогане яростно глушит бокал за бокалом, не отходя от фуршетных столов. Зная, что обязательно сорвется, если подойдет к Фаю, увлеченно травящему байки.Ласковому, улыбчивому Фаю. Такому плавному и гибкому, изящно двигающемуся в строгом деловом костюме. Воистину, ему любая одежда к лицу. Даже женские шмотки, которые он накупил в гламурном бутике. А уж как шли ему ажурные чулки в сеточку и латексные перчатки до плеч! А как он игриво приподнимал подол длинного вечернего платья! Полупрозрачного, с глубоким вырезом на спине. Еще ржал, сволочь, и предлагал на ближайшем мероприятии представить его женщиной Курогане!Впрочем, накрашенного Фая действительно легко спутать с девушкой. Подведенные краской глаза в обрамлении пушистых ресниц смотрятся вдвойне опасней и маняще. А уж как ему идет ярко-красная помада, легко размазывающаяся от жадных поцелуев! А потекшая тушь на стыдливо порозовевших щеках!.. Курогане залпом выпивает очередной бокал. Дерьмо. Когда уже закончится этот вечер?! А Фай, явно чувствуя его состояние, оборачивается прямо к нему. Удивленно хлопает длинными ресницами и чуть склоняет голову. Смотрит из-под светлой челки своими наглющими, донельзя пошлыми глазами. Высовывает кончик языка и медленно облизывает верхнюю губу.Бокал в руке с треском лопается. Дважды дерьмо.– Ох, Курогане-сама! Вы не ранены? – Стойте, официанты уберут!– Ха-ха даже стекло не выдерживает делового настроя Курогане-самы!Остатки вечера проносятся одним смазанным пятном. Вычеркиваются из памяти как ненужный элемент. Хотя Курогане уверен – он держал себя в руках. Не позволил и грамма вольности. У него превосходное самообладание. Курогане уверен в себе, потому что вновь начинает осознавать себя только в квартире. Когда массивная железная дверь закрывается, наконец-то оставляя его наедине с наглым засранцем. Предоставляя их только друг другу.Курогане круто оборачивается, швыряя Фая на железную дверь. Грубо толкает, наваливаясь всем телом и впиваясь жадным поцелуем в манящие губы. Вдавливая собой в металл, беспорядочно шаря руками по желанному телу. Все больше и больше дурея от его близости и покорной податливости. Тиская и лаская сквозь одежду, теряя последние остатки самообладания. Лишая себя всех мыслей, кроме одной.Скорее овладеть этим гибким тощим телом.Нет, Фай знатно отъелся и больше не напоминает живой скелет. Но он по-прежнему невероятно худ. Курогане приходилось чуть ли не силком кормить его. До рвоты и тошноты от запаха еды. Заставляя это тело мучительно вспоминать вкус жизни. Вытаскивая Фая с края смерти. Кормя его вновь и вновь, с замиранием сердца радуясь каждой проглоченной крошке. Передавая ему свою силу вместе с приготовленной едой.Фай действительно был на пороге смерти. Его тело не принимало еду. Курогане боролся с ним, заставляя есть. Насильно пичкая ради его же блага. Вернувшийся голод не особо помогал набрать килограммы. Главная причина анорексии была в дурной светлой башке. И Курогане яростно вытрахивал ее из Фая, заставляя вновь ощутить себя живым.Посвящая всю свою жизнь ему одному.Фай вертится в тесных объятиях, цепляясь за руки. Отлепляется от двери, ненавязчиво подталкивая вперед. Беспрестанно возится, никак не давая себя ухватить. Курогане, полностью занятый им, и не смотрит, куда его ведут. Он ожидает постели и по-дурацки теряется, когда ему ставят подсечку и роняют в широкое кожаное кресло.– Како?!..– Ш-ш-ш.Фай быстро запрыгивает на колени, коварно ухмыляясь. Хватает за руки, припечатывая их к подлокотникам. Курогане вскидывается, буравя наглеца яростным взглядом. А тот довольно усмехается, упираясь коленями в мягкую обшивку. Нависая сверху и открыто смотря во взбешенные глаза.– Ма-а-а, как же ты нетерпелив, Ку-ро-га-не, – сладко шепчет Фай, и в паху ощутимо тяжелеет. – Ты же меня весь вечер глазами пожирал ~Курогане оскаливается, возвращая усмешку.– Скажи спасибо, что только глазами. Я уже собирался повалить тебя на центральный стол и изнасиловать на глазах у всех.Фай прищуривается, прогибаясь в спине. Чуть припухшие губы складываются в понимающую улыбку. Курогане дергает руки, но Фай удерживает. Сильный, ублюдок! Не велит касаться его, и Курогане нехотя подчиняется. Они равны по силе, хоть этого и не скажешь. Фая опасно недооценивать. Смертельно опасно.– Мне теперь даже разговаривать ни с кем нельзя? И улыбаться? – тяжко вздыхает он и устраивает руки на груди Курогане. Скрещивает их, полностью ложась сверху. – Я же не делал ничего, что заставило бы тебя так психовать. Я не флиртовал. Не переходил рамки. Общался только по делу. Я не позволял себе ничего лишнего. А ты так меня ревнуешь…И смотрит с толикой осуждения, упираясь локтями в грудь. Читает Курогане, как открытую книгу. А ему даже возразить нечего! Руки прирастают к подлокотникам. Курогане не в силах схватить его, хоть больше ничего и не сдерживает. Внимательный голубой взгляд прочно приковывает к креслу. Замораживает, заставляя безоговорочно починиться. Курогане полностью во власти Фая. Он видит его насквозь. Знает обо всех желаниях и мыслях. Фай приподнимается, пододвигаясь выше и упираясь руками в грудь. И Курогане видит в синеве голубых кристаллов собственное отражение. Дикое и взъерошенное.Так непохожее на него обычного.— Настолько неприкрыто меня ревнуешь… Даже бокалы не выдерживают, — вкрадчиво шепчет Фай, наклоняясь ниже и смотря прямо в глаза. Неотрывно, гипнотизирующе. – К чему такие жертвы? Почему бы тебе просто не запереть меня здесь? В этой квартире? Чтобы я не видел никого, кроме тебя. Не улыбался никому, кроме тебя. Неужели тебе совсем не хочется сделать меня своим сексуальным рабом?От его вкрадчивого голоса по телу бегут мурашки. Фай шепчет медленно, не прерывая зрительного контакта. Ласково поглаживает грудь кончиками пальцев. Полностью владея им. Курогане подчинен ему. Фай вертит им, как хочет. Что на вечеринке, что сейчас. Курогане полностью в его власти. Он готов на все ради этой тощей ехидны. Сделает все, что тот велит. Исполнит любое желание и не скажет и слова против. Фай полностью и безоговорочно им владеет. И ничуть этого не смущается, полноправно заявляя о своей власти. Неприкрыто демонстрируя Курогане, насколько тот зависим от него. Это безумие, чистое сумасшествие. Это смертельная болезнь с ужасным названием.Зависимость.— Прикуй меня цепями к кровати, — продолжает сладкую пытку этот адов инкуб, — Чтобы я не ушел никуда дальше постели. Приходи после тяжелой работы и срывай на мне весь гнев и всю злость. Владей мной, как захочешь. Я никуда не денусь и буду с нетерпением ожидать твоего возвращения. Отпускай меня только до кухни – тебе ведь так нравится моя готовка. А после я буду прилежно ожидать тебя в постели. Твой покорный сексуальный раб только для тебя…Фай нависает, касаясь лица кончиками светлых волос. Коварно усмехается, оглаживая грудь сквозь рубашку. Бесстыдно шепчет пошлости, а Курогане не может и пальцем двинуть. Он не мог и представить, что будет настолько покорно кому-то подчиняться. Делать все, что скажет другой мужчина. И если однажды он действительно прикует Фая к постели – это будет только по его воли. Потому что тот сам вполне не против стать его рабом.Курогане полностью пляшет под дудку соблазнительного инкуба.Фай склоняет голову набок. Перестает улыбаться. Тихо опускается и касается губами уголка губ. Мягко, невинно. Кладет ладони на плечи и зарывается во взъерошенные волосы. — Ты слишком напряжен, Курогане. Я помогу тебе расслабиться. Длинные пальцы умело развязывают галстук. Скидывают мешающуюся удавку и не глядя расстегивают верхние пуговицы рубашки. Давая доступ желанному кислороду. Курогане откидывается на кресло, прикрывая глаза и глубоко вздыхая. Фай мягко целует подбородок, опускается на шею. Неспешно оглаживает торс сквозь рубашку. Касается напряженных мышц, изучая места большего напряжения. Опускается ниже, оглаживая бедра. Гладит колени, разминает суставы. Безмолвно просит расслабиться. И Курогане пытается, честно пытается. Но, к сожалению, он слишком долго жил в напряжении, чтобы успокоиться в одно мгновение.Курогане всегда сосредоточен и собран. Привык держать все под контролем, не позволяя и малейшей оплошности. Расслабление – непозволительная роскошь. Курогане не помнит, чтобы хоть раз пускал все на самотек. Но Фай прав. Он не успокоится, грубо взяв его, как всегда. Опрокинув на кровать и жестко отымев. Уже вскоре Курогане бы снова был готов. Близость Фая безотказно его заводит, даже полностью вымотанного. Он восстанавливается невероятно быстро. Двух раз всегда мало. Его голод неутолим. От зависимости не избавиться, жадными кусками проглатывая объект желаний. Фай видит его насквозь. И искренне пытается помочь.Курогане приходит в себя только от звяканья расстегиваемой ширинки. — Эй, ты...— Ш-ш-ш, — длинный палец накрывает губы. – Я же сказал, что помогу тебе расслабиться.Фай смотрит нечитаемым взглядом, мягко надавливая на открытые губы. Убирает ладонь и соскальзывает вниз одной плавной волной. Устраивается между ног, опуская взгляд на пах. Освобождает из белья полувставший член и сжимает у основания. Длинные ресницы едва заметно дрожат. А щеки изумительно розовеют. Курогане не в силах моргнуть, смотря на него во все глаза. На то, как Фай облизывает губы тем же самым жестом, что и на вечернике. Как оттягивает крайнюю плоть и берет головку в плен влажных губ.Сердце пропускает удар, а из горла вырывается пораженный выдох. Фай неспешно посасывает головку, пробуя на вкус. Даже языком не касается! Лишь неспешно сосет, не поднимая глаз. Отпускает, сглатывая комок слюны с тихим вздохом. Высовывает язык и заглатывает весь член. Неспешно и очень медленно. Плавно-плавно скользит губами по стволу, по миллиметру опускаясь ниже. Без подготовки и прелюдий. Сразу так, насухую. Неспешно доходит до основания и так же медленно подается назад.От него невозможно отвести взгляд. Курогане открыто любуется Фаем. Его покрасневшими губами, плавно скользящими по стволу. Тем, как он придерживает член у основания, другой рукой мягко касаясь бедра. Как неспешно отсасывает, никуда не спеша. Так разительно отличается от женщин… Настолько на них непохож, что кровь мгновенно приливает к паху. Заставляя член каменеть всего от пары движений влажного рта.Фай неспешен и медлителен. Не пытается заставить скорее кончить, как женщины. Он намеренно оттягивает разрядку, продляя наслаждение. Неторопливо скользит губами по стволу, давая сполна почувствовать горячий рот и шершавый язык. Лучше любой женщины. Ведь только мужчина знает, что нужно другому мужчине. Ни одна женщина и в подметки ему не годится, хотя Фай и не делает ничего особенного. Это первый раз, когда он встает на колени перед Курогане.Они никогда не касаются темы прошлого Фая. Он не хочет помнить, а Курогане плевать на все, что было до него. Лишь однажды дал понять, что в курсе былого. И сейчас Фай впервые показывает способности своего опытного рта. Он владеет множеством техник, но не использует ни горло, ни язык. Просто неспешно отсасывает, и это лучше любого горлового от любой женщины.По телу разливается приятное тепло. Мышцы ослабевает, уходит привычная собранность. Курогане разваливается в кресле, склоняя голову набок. Размеренно дыша и наблюдая за Фаем из-под полуопущенных ресниц. Нагло любуясь им. Наслаждаясь не только умелым ртом, но и всем его видом. Упиваясь пошлыми влажными звуками, затопившими комнату. Фай не стесняется брать его глубоко и громко. Стремясь подарить максимум наслаждения.Да он сам балдеет от происходящего! Курогане легко почувствует напряжение или неприятие. Но Фай самозабвенно отсасывает, широко расставив ноги. Прикрыв глаза и медленно опускаясь до основания. Его рот горяч и тесен. А когда он подается назад – на члене остается длинный влажный след. Ствол давно крепок и тверд, но Фай все старается, не сбавляя оборотов. Он увлекается, забывая обо всем.Преодолевая свои страхи ради Курогане.Верно, он делает это только ради него. Фаю ненавистно собственное прошлое. Он отчаянно пытается стереть его из памяти. Но ради Курогане перешагивает через себя. Заставляя свое тело вспоминать самый отвратительный период жизни. Ради него. Именно ради него. Фай ломает себя, чтобы Курогане стало хорошо-хорошо. Для него идет на то, чего так боится – на встречу с собственным прошлым. Для Фая нет ничего хуже этих воспоминаний. Но ради Курогане… Только ради него он вспоминает весь свой глубокий опыт.Ради Курогане Фай встречается со своими самыми страшными кошмарами.И как же он сейчас прекрасен! Красив и желанен. Стоит перед ним на коленях, и только светлая голова движется вперед и назад. Щеки покрывает восхитительный румянец. Губы припухли и налились красным. А пальцы уверенно сжижают ствол. Фай неосознанно отводит таз, прогибаясь в спине. И даже отсюда видно как штаны плотно облегают упругий зад. Глаза прикрыты, а ресницы едва заметно дрожат. К виску прилипла светлая прядь – Фай очень старается. Всего себя отдает Курогане. Потому что безмерно, всепоглощающе его любит.Фай опускается до основания и плавно подается назад. Доходит до головки и также медленно спускается вниз. Курогане блаженно выдыхает и легко касается светлых прядей. Пропускает сквозь пальцы, не отрывая взгляда от жаркого рта.Фай сбивается с неспешного ритма. Неосторожно давится и сглатывает комок слюны. Курогане мягко касается его волос. Успокаивая лаской. И Фай берет себя в руки. Продолжает отсасывать, но еще больше замедляется. Он чувствует ладонь, хоть Курогане и касается только волос. Ему непривычно и неуютно, но Фай не подает вида. Прежде его не касались во время минета. Но то было прежде. А сейчас он с Курогане. И банкир не откажет себе в удовольствии коснуться любимого. — Ургх.Фай доходит до головки и легко поводит губами. Курогане закрывает глаза, откидывая голову. Кладет ладонь на светлый затылок, едва заметно надавливая. И Фай прекрасно его понимает. Покорно заглатывает до основания, утыкаясь носом в пах. Курогане не сдерживает протяжного стона, неровными толчками изливаясь в соблазнительный рот. Ощущения скапливаются в паху, а ладонь лаcкает шелк светлых волос. Сознание накрывает ослепительная, блаженная белизна. Не остается ничего. Только чистейшее наслаждение, плавно разливающееся по венам. Наполняющее тело приятной тяжестью и удовлетворением. Не составляя никаких мыслей. Только легкость и невероятный кайф.Идеально. Курогане не сразу осознает себя. Совершенно не хочется открывать глаза. Тело бесформенным мешком растекается по креслу. Сознание заволакивает пустота, а руки и ноги кажутся невероятно легкими. На грани ощущений Курогане чувствует, как Фай вылизывает член и яички, собирая остатки спермы. Не оставляет ни капли, жадина. Забирает себе всю его страсть. Да-а-а, Фая не зря прозвали ?магом?. Он восхитителен. Но Курогане не чувствует и капли злости, прекрасно понимая, откуда тот набрался опыта. Потому что сейчас Фай – с ним. И больше никто не посмеет коснуться его.Кресло проседает под весом чужого тела. Фай опускается сверху, крепко обнимая за плечи. Тихо всхлипывает и утыкается носом в шею, прижимаясь изо всех сил. Он возбужден. Зажимает колом стоящий член между телами, потираясь о торс Курогане. Вряд ли Фай прежде возбуждался от минета. Но ему настолько понравилось, что он готов кончить в любой момент…Фай подается выше, обнимая еще крепче. Касается уха влажными губами и сипло выдыхает на грани слышимости:— Я весь принадлежу только тебе, Курогане.И не остается ничего.Курогане не успевает понять, как больно вцепляется в охнувшего Фая. Одной рукой обнимая за плечи, а другой властно тиская ягодицы. Фай влажно всхлипывает, вертясь в стальной хватке. Курогане зло дергает узкие штаны, пытаясь стянуть вместе с бельем. Но член цепляется за ткань, мешая и причиняя Фаю боль.Слух ласкают сорванные стоны. Курогане подцепляет узкий подбородок и поднимает покрасневшее лицо на уровень глаз. Искусанные губы припухли. Рот широко раскрыт и жадно глотает воздух. В уголках глаз скапливаются слезы. А голубые кристаллы подернуты дымкой неприкрытого желания. Фай ничего не соображает. Он теряет себя от возбуждения. Курогане большим плацем утирает остатки спермы и глубоко, властно целует. Забирается ладонью в чертовы штаны и проталкивает в Фая сразу два пальца. Тот вскидывается, простанывая в поцелуй. Пытается отстраниться, но Курогане лишь сжимает объятия, проталкивая пальцы глубже и резко сгибая. Двигаясь быстро и жадно.Фай стонет прямо в рот, кончая в застегнутые штаны. Вертится, как змей, и Курогане с трудом удерживает агонизирующее тело. Вылизывая изнутри этот горячий рот, подаривший ему столько наслаждения. Слезы размазываются по красным щекам, а по губам и подбородку течет их слюна. Пальцы скользят, и никак не удержать этот сгусток удовольствия. Курогане отпускает Фая только когда того перестает бить крупная дрожь. Он обессилено всхлипывает, падая в крепкие объятия. Теряя последние остатки сил. Курогане аккуратно придерживает его за талию, не давая соскользнуть на пол. Фай неуклюже повисает, утыкаясь лбом в грудь. Дышит загнанно и шумно, доверчиво прижимаясь всем телом. Горячий, мелко дрожащий Фай.Его Фай.— Я же… только что… как ты можешь… Тебе должно быть противно, — шепчет сипло, и Курогане дуреет от этого низкого голоса. От того, как он меняется после минета. Хриплый, глубокой. Такой интимный… Фай, говорящий этим голосом, невероятен. А если еще назовет его по имени… Не будь Курогане так обессилен – у него бы снова встал.— Мне не противно после себя. Фай судорожно вздыхает. Но это чистая правда. Курогане не чувствует и капли отвращения целуя рот, подаривший столько наслаждения. Это же Фай, его Фай! Как может быть противно целовать его?! Как можно не желать его?! Вот это тощее чудо, так доверчиво прижимающееся к нему и калачиком сворачивающееся на груди?! Но Фая впервые целуют после минета. Впервые касаются и обнимают. А Курогане вновь ломает все, к чему он привык. Перемалывая привычки, страхи и связи с прошлым. Для Фая болезненное любое упоминание о давней работе. Но Курогане перевернет все его представление. Сделает так, чтобы эти умения не пропали даром. Чтобы Фай не боялся их использовать. Чтобы перестал ненавидеть себя за прошлое. Чтобы наконец понял, что былое никак не влияет на настоящее. Что Курогане абсолютно плевать на его прошлое. И он сделает так, чтобы и Фай плевал на то, что было с ним. Они взаимно ломают друг друга. Фай прав, Курогане действительно слишком напряжен. Всегда собран и сконцентрирован. Не позволяет себе и минуты спокойствия. Его тело сковано. И даже в сексе он остается беспринципным банкиром, получающим все, чего желает. Это – образ жизни Курогане, и он никогда от него не откажется. Фай переучивает его, ломая. Нежно, аккуратно. Делая так, чтобы Курогане сам пожелал быть сломанным. Позволяя успокоиться и отпустить себя. Забыть об их ролях, утопая в чистом наслаждении. Курогане привык брать. Но сегодня впервые позволяет безоговорочно владеть собой. Они полностью открываются только друг с другом. Видя их общие слабости и интуитивно чувствуя, чем могут помочь. У них совершенно иной уровень взаимопонимания. Ближе, чем у любовников, у возлюбленных. А остальное и не важно. Потому что теперь они вместе.Навсегда.***Курогане лениво запахивает махровый халат и бесшумно проходит в зал. Прищуривается, вглядываясь во тьму. Ночью комнату освещают лишь далекие огни города. Но это не проблема. Он отлично видит в темноте. Ему не нужен свет, чтобы разглядеть очертания мужчины на его кровати.Курогане мягко опускается на постель. Приваливается к подушке, всматриваясь в мирно спящего Фая. Он сильно вымотался за прошедшую ночь. Уснул прямо так, обнаженным. И не изменяет привычке дрыхнуть лицом в подушку, идиотина. И как только не задыхается?Одеяло сползает, обнажая витиеватый узор татуировки. Курогане неспешно оглаживает его взглядом, прежде чем укрыть спящего. Татуировка Фая поистине великолепна. Курогане любуется ей при каждом удобном случае, хотя уже давно выучил завихрения витиеватых линий. И без проблем повторит чернильный узор и пальцами, и языком.Курогане склоняется, ловя дыхание спящего. Всматриваясь в мягкие черты любимого лица. Внутренний зверь довольно урчит, сворачиваясь клубком. Не вскидывается и не выпускает когти, как бывает при близости этой тощей язвы. Фаю удается невероятное. Тело наполнено спокойствием и негой. Абсолютно не хочется делать что-либо. Просто смотреть на Фая и знать, что он – его. Курогане не отказывает себе в удовольствии полюбоваться им. Его Фаем.На спящее лицо спадает светлая прядка. Курогане аккуратно заправляет ее за ухо, вскользь касаясь бархатной щеки. Фай сонно морщится, но не просыпается. Чуть приоткрывает рот, тихо вздыхая. С его губ так и не спала припухлость. Неудивительно – у него давно не было практики. Интересно, голос Фая останется таким же глубоким? А челюсть не болит? Женщины обожали жаловаться на размер Курогане, желая польстить. Впрочем, Фай достаточно опытен, чтобы не испытывать неудобств.Курогане осторожно касается манящих губ. Давит на нижнюю, оттягивая и упиваясь ее мягкостью. Аккуратно надавливая и задевая кончик острого язычка. Фай морщится и сонно прихватывает ноготь губами. Курогане едва сдерживает веселый смешок. Спящий Фай мил и забавен. По-домашнему уютен и мягок.Он возится и касается ладони Курогане. Несмело сжимает, притягивая к себе и утыкаясь лицом в костяшки. Сонно шевелит губами и выдыхает тихо, на грани слышимости:— Ку… рогане.Сердце затапливает волна чужеродной, всепоглощающей нежности. Накрывает с головой, прогоняя по телу импульсы горячего жара. Скулы сводит от непривычной, широкой улыбки. Курогане теряется, не зная, что делать с этим непривычным чувством нежности. К этому спящему мужчине, так доверчиво прижимающемуся к его ладони. Фай не жалеет расставаться с ним даже ночью. И во сне он остается верен Курогане. Всегда, везде. Фай говорит, что часто видит сны. Но Курогане и подумать не мог, что он – их главный герой. Фай нечасто говорит во сне. Впрочем, учитывая, что он испытал... Слишком сильные переживания, напрямую связанные с Курогане. И он не может перестать улыбаться, легко играясь с длинными пальцами. Фай невероятно красив. Растрепанные светлые волосы, веером лежащие на подушке. Изогнутые брови и длинные черные ресницы. Припухшие красноватые губы, касающиеся его ладони. Обнаженное плечо с черным узором татуировки. Длинные пальцы, бережно держащиеся за него… Так приятно засыпать рядом с ним. Без мыслей и желаний. Просто чувствуя тонкую теплую ладонь…— Курогане… Не бросай меня.Расслабляющее тепло мгновенно сменяется ледяным холодом.Курогане застывает, распахивая глаза. Мышцы обращаются в камень. Приятная дремота спадает, будто ее и не было. Курогане словно впервые видит Фая. Брови надтреснуто изогнуты. Пальцы отчаянно хватаются за него, притягивая ближе. Фай жмется к его ладони, тихо шепча отчаянные просьбы. Ресницы дрожат, словно из-под них вот-вот готовы пролиться слезы. — Ку… ро. Не оставляй. Меня… не бросай. По… пожалуй… ста, Куро… га… нет…Сердце сжимается от боли. Слышать это невыносимо. Как и смотреть на пухлые губы, так отчаянно шепчущие болезненные мольбы.Он выпутывает ладонь из скрюченных пальцев. Фай сорвано вздыхает и тянется за ним, но Курогане не дает ухватиться за себя. Вместо этого сгребая спящего в крепкие объятия. Зарываясь ладонью в спутанные волосы, прижимая Фая к шее. Давая вдохнуть свой запах и ощутить родное тепло. Показывая, насколько близок. Что он здесь, вместе с ним.Черт, и сколько ему уже снится этот кошмар? А если бы истощенный Курогане сразу завалился спать и не услышал тихих слов?! Он еще крепче прижимает к себе податливое тело. Небрежно накрывает одеялом и касается губами макушки. Ласково проводит ладонью по волосам и наклоняется к уху.— Я весь принадлежу только тебе, — тихо, на грани слышимости. – Фай.Спящий глухо всхлипывает и разом обмякает. Падает в крепкие объятия, доверчиво прижимаясь всем телом. Курогане гладит его волосы, зарываясь носом в мягкую шевелюру. Тщательно присушиваясь к тихому дыханию. К тому, как оно выравнивается и становится глубоким, медленным. Фай проваливается в спокойный сон и больше не говорит ни слова.Его страхи необоснованны. Фай отлично видит, насколько Курогане нуждается в нем. Он знает все о его чувствах и что Курогане ни за что его не оставит. Никогда не позволит им разлучиться. Но все равно до ужаса боится быть брошенным. Вновь преданным. Выброшенным за ненадобностью. Использованным в чужих грязных целях. Этот страх ничем не подкреплен, но идет из прошлого. Он нелеп и иррационален.И точно так же иррациональна ревность Курогане.Они оба прекрасно понимают глупость своих страхов. Но их фобии сильнее их самих. В одиночку не справиться. Только вместе, и никак иначе. Им нельзя разлучаться ни на миг. Даже во сне. Курогане не представляет, как прежде жил без Фая. Кажется, и вовсе не жил. Выживал. Доказывал всем и вся, что сильнее своего прошлого. Что обезумевший мальчишка, отчаянно стискивающий труп матери, остался далеко позади. Что Курогане больше не допустит ни единой слабости. Не позволит себе сблизиться ни с кем, чтобы вновь не испытать невыносимой боли потери.После смерти родителей Курогане запретил себе сближаться с людьми. Он как никто понимает Фая, потерявшего брата. Самого близкого человека. Курогане бы не выкарабкался без чужой помощи. Он стал совершенно другим после того рокового дня. Жестоким и беспринципным. Волевым и несгибаемым. Именно в день смерти родителей родился беспощадный банкир, наводящий страх на весь город. Курогане не считался с чужими жизнями, намеренно показывая, что его не тронет ничья смерть. Он плевал на всех, думая только о себе. Заботясь лишь об одном – увеличении капитала и скорейшем продвижении вверх. Скорее стать как можно богаче и обеспечить полную финансовую независимость. С деньгами никто не собьет его с ног. Курогане не сближался с людьми не только из-за своей работы. Он не мог сблизиться. Сердце, сполна пережившее боль утраты, не способно открыться вновь. Курогане при всем желании не мог привязаться хоть к кому-то. Даже к милой, доброй Томойо. Курогане безмерно благодарен ей за все, но при всем желании не мог почувствовать к ней хоть что-то. Да, он без промедлений убьет любого за дочь главы корпорации ?Дайдози Интернешнал?. Подпишет любой контракт и согласится на любую сделку. Но даже так он ничего к ней не чувствует. Абсолютно ничего. Его сердце долго оставалось закрытым ото всех.Пока он не встретил этого худющего несчастного идиота.Курогане даже не пытался сблизиться с ним или попробовать привязаться. Чувства сами накрыли с головой. Одуряющие, сбивающие с ног. Неизвестные эмоции, которым он не мог дать названия. А потому слишком поздно понял, насколько погряз в Фае. Осознал все, только потеряв его. И едва вновь не сойдя с ума в бесполезных поисках. Курогане накрывало со всех сторон. Он метался раненым зверем, сжирая себя изнутри. Запертый в клетке, в которой сам себя запер. Страшно даже представить, что было бы, не объявись их двойники. Если бы другой он прошел иной улицей, не ведущей на аукцион… Если бы пришел чуть позже и не застал продажу Фая… Если бы сам Курогане намеренно не задержался в офисе… Если бы не решил сделать крюк на пути домой… Если бы не устал от поисков и не смотрел лениво по сторонам…Бесконечные если-если-сели. Их спасли они же сами.Курогане предпочитает не забивать голову двойниками и иными мирами. Пускай где-то бродят еще множество Курогане и Фаев, живущих совершенно иными жизнями. Плевать. У него есть этот мир, а остальные нахрен не сдались. Курогане цепко следит за новостями, но о других них не слышно и слова. Как и сказал другой Фай – они навсегда ушли. Их миссия здесь окончена. Чертовы спасители вселенных, что им в своих мирах не сидится?!Но отношения между другим ним и другим Фаем… тоже другие. Этот придурок предложил действительно эффективный способ оторваться от настырного хвоста. Зная себя — Курогане ни за что бы не отстал. А те двое натурально засмущались поцелуя и упустили их след! Между ними нет близости. Но они близки. Точно так же, как Курогане с Фаем. Они легко читают друг друга без слов. Им не нужна постель, чтобы полностью раскрыться. Близость им ничего не даст. Они уже осознают друг друга, как самих себя.Что же они пережили, что стали настолько близки? И им был нужен именно Копировальщик – Курогане чувствует это звериным чутьем. Возможно, очередной их знакомый. Или жертва. Но теперь это неважно. Копировальщик мертв. Другие они не вернутся. И это правильно. Они едва не погибли из-за собственной глупости. Потому что посмели расстаться, не поверив друг в друга. Но теперь все будет хорошо. Потому что они вместе. И всегда будут рядом.Курогане закрывает глаза, вдыхая родной запах светлых волос. Дыхание Фая глубоко и ровно. И он наконец позволяет себе забыться спокойным сном. Мысленно желая другим им удачи в их странствиях. Желая найти то, что так тщательно ищут. И, зная себя и Фая – другие они обязательно справятся. Потому что тоже всегда будут вместе.