Часть 5 (1/1)

Юрий СтарковСеверный Кавказ, 1954 год.Я заприметил этого мужчину, чуть младше Кузнецова, как только он появился на пляже следом за Валерой. Невысокий, худощавый, волосы то ли светлые, то выгорели, а может и седые?— война всё-таки была. Он, чтоб не привлекать к себе внимание, разделся и уселся на сложенную одежду, но делал это так деревянно, что я удивился тому, как невнимательны люди на этом пляже от ведомственного санатория. На неестественно ведущего себя человека никто не обратил внимания, даже Валерий. Впрочем, Валерий нервничал не по делу, что-то рассказывал о каком-то Радостине, сидевшим теперь в одной из колоний Рязанщины. До кучи приплёл и Николая Ивановича, а странный мужчина не сводил с нас мрачного взгляда.—?Валера,?— попросил я,?— угомонись, ради бога! Что на тебя нашло?—?Ничего, пытаюсь тебе что-то объяснить,?— ворчит он в ответ, скидывая рубашку.Смотрю на него и думаю, сможет он, как когда-то, приподнять меня и впечатать в стену. Что за мысли в голову лезут? С другой стороны, Валера не намного выше меня, но сил в разы больше. Оторвавшись от созерцания валериного торса, спрашиваю:—?Зачем?—?Затем, чтобы помог.—?Тебе уже помогли,?— намекаю я на кузнецовского ?дачника?.—?Тут нужен полный пересмотр дела, отмена первого приговора и восстановление всех прав и наград…Не многовато ли?—?А так же места работы?— ехидничаю я.—?Да,?— припечатал Валерий.Я ещё раз мазнул взглядом по незнакомцу, усиленно делавшему вид, что ему интересен старый пирс над нашими головами.—?Скажи мне, Валерий Геннадьевич, кто этот мужчина твоих лет, худощавый, блондин, не сводящий с нас взгляда?Валера дёрнулся было обернуться, но я покачал головой.-Успеешь,?— охолодил я его и, дождавшись, когда незнакомец демонстративно пойдёт в море, сказал. —?А теперь можешь посмотреть ему вслед.Валера долго вглядывался в силуэт мужчины, а потом выматерился и прошипел:-Извини, Юр, я сейчас,?— и рванул в сторону вещей незнакомца. Точнее для меня незнакомца, сам-то Кузнецов его узнал.Пришлось идти следом и влезать в их разговор, иначе слишком много народу вокруг. Кузнецов нас представил. Так вот ты, какой Борис Сергеевич Большаков, на чей допрос в июле сорок третьего ворвался Валерий. Что ж с тобой такое сотворил мой бывший подчинённый, раз теперь жилы из меня тянет, чтобы Радостина выпустить?Гляжу я на этого колючего Большакова, которому палец в рот не клади, и понимаю, что характером своим он на Никиту похож. Тот такой же был, но в душе оказался сентиментальным, как мимоза. Ладно, есть у меня связи. А Большаков и про меня знает, немного, но знает. Ладно, потом выясню у Кузнецова, что он ему наплёл.Когда вредный Кузнецов заикнулся про Радостина, Борис с лица спал и чуть не свалился нам под ноги, если б мы вовремя не подхватили. Ну, так я и думал?— второй Никита. То-то Валерка вцепился в него, как клещ. Я сдался окончательно и потащил обоих врагов-друзей к себе в номер.Мне повезло. Кое-кто выбил для меня шикарный двухкомнатный номер с террасой.И вот когда мы очутились у дверей моего номера, и я открыл замок, в полутьме коридора, мимо нас к соседнему номеру прошёл очень знакомый мне и Валерке человек.?Здрастье, Дмитрий Андреевич!?,?— мелькнуло в голове.Да, его я здесь точно не ожидал увидеть. Думал, что он как всегда поедет в Крым. Впрочем, я-то ладно не ожидал, меня в этой ситуации больше беспокоил Валера. Он и так нервный становится, когда дело меня или Николая Ивановича касается, а уж из-за покончившего с собой в сороковом году Никиты и вовсе шею свернёт. ?А при чём тут Дмитрий Андреевич??,?— спросите вы. —??При том?,?— отвечу я. —??Он косвенно причастен к самоубийству Никиты?.Так и знал, Валерка, едва завидев в затемнённом коридоре не по возрасту поджарый силуэт Дмитрия Андреевича Арсентьева, непроизвольно рванул вперёд. Зверское выражение лица прилагалось.—?Валерий Геннадьевич, держите себя в руках! —?грозно сказал я.Дмитрий Андреевич остановился, обернулся и сухо поприветствовал:—?Здравствуйте, Юрочка.Как признал-то? Я закатил глаза, а наш новый знакомый непроизвольно фыркнул. Валера стоял рядом со мной и сжимал-разжимал кулаки, а невозмутимый Дмитрий Андреевич с тонкой ноткой ехидства спросил:—?Дорогой мой, а ваш протеже всегда столь сильно нервничает? Могу порекомендовать отличные процедуры.Ещё бы ему и не порекомендовать! Лечился, млин!Валера раскрыл было рот для достойного ответа, но к моему удивлению Большаков вдруг наклонился к его уху и шикнул:?— Тише! Успокойся.Валера резко выдохнул и ничего не сказал. Так, это уже интереснее. Чем же ты зацепил-то Кузнецова, а, Борис? Мне бы пора вмешаться, если честно.—?Дмитрий Андреевич, я сам разберусь,?— цежу я и бросаю Кузнецову. —?Валерий Геннадьевич, идите в номер.—?А что происходит? —?спокойно спросил Борис, выжидающе смотря на меня и Арсентьева.—?Ничего особенного, Борис Сергеевич. Уведите лучше Валерия Геннадьевича. Я сам поговорю с нашим соседом.—?Да, пожалуйста,?— пожимает плечами Борис и, мягко взяв Валерия за запястья, сначала смотрит на него долгим взглядом, а потом буквально затаскивает его в мой номер.Можно выдохнуть.—?Нервный он у вас, Юрочка,?— Дмитрий Андреевич по-прежнему находился в тени, но я чувствовал, что он улыбается своей хитрой улыбкой. —?Не боитесь, что его у вас уведут?—?Кто? Большаков? Не думаю. У него своих проблем хватает.Дмитрий Андреевич снисходительно уточняет:—?Юрочка, он очень похож на его друга. Никита, кажется?И как ты догадался, хотелось бы знать? Но я делаю вид, что мне неинтересно и стараюсь перевести разговор в нужное мне русло:—?Я ещё раз повторяю, Борису бы со своим разобраться.Арсентьев хмыкает:—?Как всё запущено, Юрочка.—?Прекратите называть меня ?Юрочкой?, Дмитрий Андреевич,?— прошу я.Арсентьев пожимает плечами с видом ?ну раз вы так просите?— пожалуйста?.—?Что касается нервозности моего бывшего подчинённого, то не забывайте, что всё это случилось по вашей вине. Косвенно,?— уточнил я, видя, что Арсентьев собирается мне возразить. —?Но именно я нашёл вас в ванной, если вы не забыли. Кузнецов со Степановым прибежали позже, когда карета ?скорой помощи? стояла во дворе, а врачи выносили вас на носилках. Да, я был не в лучшем состоянии тогда и сдуру рассказал о вашей попытке самоубийства, да ещё добавил, что это хороший способ сохранить все тайны. Именно из-за того, что с вами произошло, стало примером для другого моего подчинённого и друга Валерия.—?Из вашего рассказа, Юрий, я слышу лишь то, что виноваты вы, а не я. Кузнецов никогда этого не признает вслух, потому что вы ему дороги.—?Я знаю, но переубедить Кузнецова очень сложно.Арсентьев открыл свою дверь и спросил:—?Так что вы от меня хотите?—?Прошу вас, постарайтесь лишний раз не попадаться Валерию на глаза.Арсентьев, наконец, выплыл из затемнённого угла коридора и сказал:—?Это будет затруднительно, Юрий Данилович.—?Андреевич,?— ласково поправил я. —?Юрий Данилович Старков расстрелян в сорок первом году.—?Неужели? Впрочем,?— губы Арсентьева иронично изогнулись, но тёмные глаза, совсем как у Валерки, были холодны словно айсберг. —?Действительно, мне кто-то говорил об этом. Я хотел сказать?— завтраки, обеды и ужины в одно время у всех, а я привык приходить вовремя.—?Я учту,?— и с этими словами мы разошлись и я вошёл в номер.Валеры в номере не оказалось.—?Где он? —?внутренне холодея, спросил я.—?На вашем роскошном балконе,?— усмехнулся развалившийся в кресле Борис.—?Уверен?—?Нет, но я обещаю, что глупостей он не наделает.—?Ты не знаешь Кузнецова.В ответ Борис лишь пожал плечами, закидывая руки за голову.Валера действительно был на балконе. Он стоял у перил и нервно дымил сигаретой.Я принюхался. Надо же, одна из известных британских марок.—?Где ж ты, Валерочка, такие сигареты нашёл? —?спросил я, стараясь увести разговор в иное русло.—?Никиту я ему не прощу никогда,?— не оборачиваясь, сказал Валерий.—?Понятно. Твоё право, но устраивать вендетту я тебе не позволю, иначе Николай Иванович меня со свету сживёт. И потом, это же не он виноват, а я.—?Нет, виноват он. Ваше состояние в тот день я долго не мог забыть и Никита тоже.Я не успеваю ответить, как меня перебивает голос Бориса:—?А кто такой Никита?Мы с Валерием молчим. Я зашёл в номер, достал из шкафчика бутылку коньяка, бокалы и вернулся на балкон. Расставив бокалы на плетёном столике, налил всем.—?Если я вас обидел вопросом, Валерий Геннадьевич,?— Борис взял бокал и стал греть его в руках. —?Извините.—?Всё в порядке,?— Валера затушил окурок в пепельнице. —?Никита Степанов?— это мой друг. Мы вместе пришли работать на площадь Дзержинского. Нас взял себе под крыло Юрий тогда ещё Данилович Старков.—?Это сильно сказано ?взял под крыло?,?— горько усмехаюсь я. —?Мне в тот момент как раз только вас и не хватало. У самого нервы ни к чёрту были.—?И что Никита? —?упрямо спросил Борис.—?А Никита в сороковом застрелился,?— мрачно ответил Валерий.Борис отставил бокал и уточнился:—?Ещё раз! Никита застрелился и в этом виноват сосед Юрия Андреевича? —?выразительный жест большим пальцем в сторону соседнего балкона.—?Это Валера так считает,?— вздыхаю я.—?А то нет! —?взорвался Кузнецов. —?Напомнить ещё раз, в каком состоянии вы были, когда этого нашли в ванной?Удивлённо-приподнятые брови Бориса давали понять, что ему ничего не ясно.—?Дмитрий Андреевич вены вскрыл после ареста комдива Котова,?— уточнил я—?Угу, вены,?— Борис почесал в затылке и задал ещё вопрос. —?А когда был арест?—?В тридцать шестом.—?Тогда Никита здесь с какого боку? —?изумлённый возглас.Ответить Валерий не успел, так как раздался шум, словно кто-то что-то разбил, а затем очень громкие голоса из соседнего номера.Мы все трое удивлённо переглянулись. Я точно знал, что Дмитрий Андреевич предпочитал отдыхать один, даже в довоенные годы. Причина была в молодой жене комдива Котова. Когда-то она и Арсентьев любили друг друга, но мелкая подлость со стороны комдива уничтожила юношеские чувства. Да, месть Арсентьева спустя годы выглядела мерзко и мелочно, но он не смог отказать себе в удовольствии арестовать Котова. Правда, потом на него навалилось внезапное раскаяние, и он прям в одежде забрался в налитую ванну, полоснул острой бритвой по венам. Чёрт меня дёрнул в тот день пойти к нему домой!МОСКВА. ЛЕТО 1936 ГОДА.Дмитрий Андреевич Арсентьев не появился на работе после выходных. Обычно он приходил очень рано и я забеспокоился. Только что заступивший на должность наркома внутренних дел Николай Иванович Ежов удивлялся, где же Арсентьев. Комдив Котов, за которым он поехал, находился в камере внутренней тюрьмы. А где сам исполнитель? Едва закончилось совещание, как я не удержался и помчался к Арсентьеву домой. Несмотря на жёсткость, в глубине души он оставался таким же воспитанником дворянской семьи, к которой принадлежала жена Котова Мария.Добравшись до его дома, бегом поднялся на этаж, заколотил в дверь, которая вдруг с ужасающим скрипом отворилась, и я медленно вошёл в квартиру.—?Дмитрий Андреевич!Тишина.—?Дмитрий Андреевич! Товарищ Арсентьев!Снова тишина. Только где-то капала вода. Я прошёл дальше. Звук капель доносился со стороны ванной. Вздохнув, распахнул дверь. То, что я там увидел, преследовало меня потом ночами?— огромная ванна была до краёв наполнена красной водой, а Дмитрий Андреевич, бледный и ужасно красивый, лежал с закрытыми глазами…Северный Кавказ, 1954 год.Из воспоминаний меня выдернул чей-то вскрик, потом стон и на балкон соседнего номера, где жил Арсентьев, выскочил какой-то мужчина. Увидев нас, он замер, а потом попытался сбежать, но Валера оказался проворнее. Он одним прыжком преодолев перила на соседний балкон, ударом кулака свалил замешкавшегося незнакомца. Нам с Борисом ничего не оставалось делать, как последовать кузнецовскому примеру и перелезть через препятствие.Удерживая незнакомца, Валерий проворчал:—?Юрий Андреевич, я бы открыл бы вам дверь.—?Не такой уж я старый, чтобы не одолеть эту высоту.—?Вы…—?Ладно, что тут произошло и кого мы поймали? —?перебил я Валеру.—?Понятия не имею. Интересно, наш сосед ещё жив? —?невинно высказался Кузнецов.—?Валерий! —?рявкнул я.—?Да молчу,?— отмахнулся Валера и обратился к удерживаемому в захвате мужчине. —?Как тебя зовут-то?—?Пошёл ты,?— незнакомец дёрнулся и при свете луны на небе и фонаря на нашем балконе блеснули голубые глаза, полные ненависти.—?Стой! —?Кузнецов усилил захват.Мужчина застонал. Да, зря он пытался вырваться. Валеркин захват ни один диверсант выдержать не мог, как мне рассказывали.Я прошёл в номер и увидел, что у стены, на полу, сидит Арсентьев и держится руками за бок. Пальцы были красными от крови.—?Твою ж ты мать! —?ругнулся я и подскочил к нему.—?Ничего страшного, Юра,?— слабо улыбнулся Арсентьев. —?Жить буду, наверное.Позади меня тяжело вздохнул зашедший вслед за нами Валерка и буквально швырнул пойманного мужчину в кресло.—?Только дёрнись! —?пригрозил он и спросил. —?Где аптечка?—?В ванной,?— прошептал Дмитрий Андреевич.—?Я принесу,?— сказал Борис, вошедший последним, и скрылся из виду.Я, убрав руки Арсентьева от раны, теперь сам зажимал её руками.—?Юрий Андреевич, сядьте уже! Я сам,?— проворчал Валерий, отгоняя меня прочь, сунув в руки салфетку.Толку от неё было чуть. Она мгновенно стала красной от крови и мне пришлось швырнуть её на столик, на котором стояла ваза с фруктами.—?Не дай бог, ты его сейчас убьёшь,?— начал я.—?Да пусть убьёт! Давно пора,?— подал хриплый голос незнакомец в кресле.Надеюсь, мой взгляд хоть немного подпалил шкуру этого мерзавца. Взяв ещё пару салфеток, я сел на диван.—?Как тебя звать-то, народный мститель? —?сардонически спрашиваю я, разглядывая кто передо мной.В кресле сидел среднего роста мужчина, худой, как тростинка, а на вид?— ровесник Валеры. Русоволосый, приятной внешности и только глаза какие-то пустые, несмотря на яркий оттенок неба. Один рукав рубашки задрался и обнажил изуродованное запястье, словно мужчину всю жизнь в кандалах держали. Заметив, куда я смотрю, незнакомец как-то сжался и опустил рукав. Из ванной вышел Борис и, проходя мимо с аптечкой в руках, спросил как бы, между прочим:—?Сколько вы в плену провели? —?и выразительно поглядел на незнакомца. —?И имя назовите, пожалуйста.—?Николай Ивушкин,?— буркнул незнакомец. —?Плен с сорок первого по сорок четвёртый. А как вы догадались?—?Догадался, как видишь.Ивушкин тяжко вздохнул и тихо спросил:—?А вы сколько в плену были?—?О! —?усмехнулся Борис, передавая аптечку Валере. —?Гораздо меньше, чем вы. Меньше года, но мне хватило с лихвой! А фамилия у вас хорошая, Николай, русская.Валера лишь скривил губы и занялся раненым. Дмитрий Андреевич что-то шипел сквозь зубы, закатывал глаза, а лицо покрылось испариной. Невозмутимый Борис смочил водой из графина полотенце и осторожно промокнул лицо Арсентьева. Валера тем временем что-то колдовал над раной.—?Руки у него подержи,?— попросил он Бориса.Я аж шею вытянул?— не дай бог!—?Да ничего я не сделаю,?— снова ворчит Валера, заметив мой манёвр.—?Он выживет? —?тихо спрашивает Ивушкин.—?Выживу, Коля, не волнуйся,?— шепчет Дмитрий Андреевич, сквозь сжатые зубы.В какой-то момент он едва не вскрикнул, но вовремя прикусил до крови нижнюю губу и в изнеможении откинул голову на плечо Бориса. Тот как-то бездумно коснулся губами его лба и снова вытер пот. Этого хватило, чтобы глаза Ивушкина сверкнули нехорошим огнём. Я иронически улыбался. Заметив мою улыбку, Ивушкин проворчал:—?Что? У меня были причины.—?Для чего? —?попросил уточнить я. —?Для убийства или для ревности?Валерий обернулся, бросил на меня выразительный взгляд и снова занялся Арсентьевым. Тот невольно дёрнулся.—?Лежите спокойно, Дмитрий Андреевич,?— резко попросил Кузнецов.Но Арсентьева понесло на исповеди:—?Знаете, Валерий Геннадьевич, я понятия не имел, что ваш друг покончил с собой.Я сижу, словно аршин проглотил. Боюсь дальнейшего развития событий—?Знаю,?— глухо ответил Валерий.—?Тогда почему вы вините меня??Нашёл время!??— подумалось мне.—?Никита вспоминал вас и то, в каком состоянии был в тот день Старков, решил, что если покончит с собой, то не сможет навредить ему. Отговорить его мне не удалось.Внезапно Ивушкин выпрямляется в кресле и бурчит:—?Арсентьев, как омут?— сначала заманит, а потом бросает, словно ненужную вещь.И замкнулся, прожигая взглядом Бориса, который словно нарочно что-то шептал на ухо бледному Арсентьеву. Наконец Кузнецов закончил и попросил меня помочь ему и Борису положить Арсентьева на диван, что мы втроём и сделали. Порывавшегося было помочь Ивушкина, отбрил сам раненый, чем вызвал очередную обиду. Валера настаивал на том, чтобы вызвать врача и милицию, но Дмитрий Андреевич не согласился.Махнув рукой, Валерий вместе с Борисом скрылся в ванной. Зашумела вода. Первым вышел Борис, вытирая руки, потом он откинул полотенце, облокотился на спинку кресла и спокойно сказал:—?Ивушкин, вы были в плену, потом бежали и, судя по всему, оказались на заметке у НКВД, так?—?Так,?— тяжко вздохнул Ивушкин, хлопая своими длинными ресницами. —?У меня восемь побегов. Удачным, как вы понимаете, только последний. А вы разве не бежали?Борис навис над ним тёмной тучей.—?А я не сбегал. Я?— диверсант.Ивушкин буквально прошипел:—?Так вы фашистский прихвостень?!—?Ух, как громко! —?усмехнулся Борис, но глаза стали пустые-пустые. —?Хуже, подстилка.Ивушкин покраснел и с мольбой посмотрел на меня, как бы спрашивая, врёт ли Большаков? Ничем помочь не мог, новость и меня из колеи выбила. Кем-кем он был? Один Кузнецов, который вышел из ванной, молча подошёл к Большакову, дёрнул на себя и процедил сквозь зубы:—?Прекрати! Ты не виноват, понимаешь?—?А я не уверен! —?в голосе Бориса послышались нотки истерики.Даже Арсентьев перестал изображать умирающего лебедя и заинтересовано посмотрел в нашу сторону.—?То, что твой бывший сослуживец кинул тебя, как подачку, гитлеровцам, не означает, что ты виновен.—?Надо было решиться на побег,?— вяло сказал Борис. —?Но пока я думал, тех, кто хотел сбежать раскрыли. Фашисты их буквально на куски растерзали.Ивушкин сглотнул и тихо сказал:—?Я сбегал, но… Да, травили пару раз собаками, на дыбе подвешивали…—?Руки ломали, так? —?Борис вывернулся из объятий Валерия.—?Да,?— Ивушкин посильнее потянул рукава вниз.В этот самый момент, глядя на него и Бориса, я невольно подумал, как они похожи, а вместе с тем и на Никиту. Мои мысли слабым голосом озвучил Арсентьев, разрядив удушающую атмосферу воспоминаний о лагерях военнопленных:—?Вот гляжу я на тех двоих и думаю: что они, что Никита?— один типаж. Да и вы, Юрочка, недалеко ушли.—?Спасибо! —?с сарказмом говорю я, кидая взор на Валеру.Несмотря ни на что, у Арсентьева получилось. Борис потёр ладоням лицо и дал понять, что он в порядке. Тем временем, Ивушкин смотрит на меня изучающим взглядом. Я молчу. Да, вот как-то собрались в одной комнате трое светловолосых и два брюнета. Блондины?— все как на подбор с глазами цвета неба. Только мои прозрачные, словно лёд в Арктике (это так Валера высказался однажды, за что получил по голове), а вот у Бориса и Ивушкина цвет глаз яркий, словно незабудки по весне. Кузнецов с Арсентьевым были обладателями карих, как спелая черешня, очей. Да и вообще, Валерка?— вылитый казак. Шашку в руки и на коня! А вот утончённые черты лица Арсентьева многих обманывали. Под приятной внешностью и безупречными манерами скрывался настоящий хищник?— матёрый, злой и хитрый. Правда, сейчас этот хищник больше был похож на побитую собаку. Он возлежал на диване, белый как полотно и едва сдерживал стоны от боли. Ивушкин то и дело порывался встать и пойти к нему, но Борис, придя в себя, мягко пресекал любое его действие. Наконец Ивушкин взорвался:—?Да что вы меня останавливаете? Ничего у вас не выйдет!—?В каком смысле? —?удивился Борис, но потом до него дошло. Что хотел сказать Ивушкин и он проворчал. —?У меня своя головная боль есть, не волнуйтесь.—?Я что-то пропустил? —?Валерий изучал содержимое бара в номере. —?С каких пор Радостин для вас головная боль, Борис Сергеевич?—?Есть другие варианты? —?отмахнулся Борис, ища по карманам сигареты.Не нашёл и плюхнулся в соседнее кресло. Освободившись от его опеки, Ивушкин мгновенно перебрался к дивану, рухнул на колени и, схватив руками ладонь Арсентьева, горячо зашептал:—?Прости-прости-прости!—?Коля, Коля, ты как дитё малое, честное слово,?— тяжко сказал Арсентьев. —?Ты жникогда и никого не слушал. Скажи спасибо, твой немецкий танковый ас,сбежавший в Аргентину, подтвердил твои слова.—?Так он живой?! —?вытаращил глаза Ивушкин. —?Мы с ребятами своими глазами видели, как он с моста вместе с танком рухнул.—?Повезло ему, Ивушкин,?— с иронией проговорил Арсентьев. —?Выжил чудом.Ивушкин покусал губы, его лицо сделалось таким несчастным, что я невольно пожалел парня. Валерий, глядя на них, прятал улыбку в бокале с коньяком. Один Борис был мрачен, как грозовая туча. Кузнецов молча подвинул ему бокал с коньяком. ?Лучше б водку?,?— пробурчал Борис, но коньяк выпил. Залпом.—?А… А вы, что, в Аргентину ездили? —?удивлённо шептал Ивушкин, плюхнувшись задницей на пол. —?Тогда, да?—?Тогда. Ты же договорить не дал?— сразу орать начал ничего не слушая. Не ездил, а летал. У тебя сколько по географии-то было?—?Какая разница! —?отмахнулся Ивушкин и без всякого перехода, прожигая Бориса глазами. —?Зачем вы так беспокоилось о нём?—?Можете не ревновать, слышал же?— у меня свой есть.—?Не скажите, Дмитрий Андреевич умеет быть обаятельным.—?Особенно, когда на смертном одре находится,?— отбил подачу Борис и с иронией добавил. —?Мне, Ивушкин, известен более сильный предмет обожания, возле которого двое кружат и отпускать не собираются или он их. Ещё не разобрал.Мы с Валеркой, не сговариваясь, уставились на Бориса. Ивушкин прыснул в кулак.