Глава 2. Клэр. Монти (1/1)
ДаруяЖизньОдной рукой, гляди,КогдаЕще другойРукой уж сердце вынул из груди.Placebo ?Protect Me From What I Want? http://pleer.com/search?q=Protect+me+from+what+I+want— Дорогая, я сегодня буду поздно: два судебных заседания, а вечером совещание юридического отдела Уэйна — кто-то на него пытается, хм, наехать. — Питер О’Шонесси одевался в холле, попутно отпивая из чашки кофе.— Хорошо, Пит, я найду чем заняться, не волнуйся, — с легкой иронией ответила из кухни Клэр. Она завтракала и просматривала готэмскую прессу.— Я надеюсь, ты не забыла про сегодняшнюю встречу? — Питер заглянул в кухню, завязывая галстук.— Господи, с тобой разве забудешь хоть что-нибудь! — Она встала из-за стола, подошла и чмокнула его в щеку.— И пожалуйста, не опаздывай, это неприлично, — он застегнул пиджак, взял портфель и обнял обреченно кивающую в ответ на его слова жену.— Ты невыносимый зануда! — Клэр в шутку толкнула его к двери.— И горжусь этим!— Это твои предки могут этим гордиться на своем Туманном Альбионе, — она скрестила руки на груди. Клэр часто подтрунивала над трепетным отношением Питера О'Шонесси к своим ирландским корням.— Но-но, я — потомок эльфов с Изумрудного острова, — он бросил укоризненный взгляд, застегнул портфель и гордо вскинул голову, приподняв одну бровь.Клэр вздохнула и покачала головой:— Стрелы не забудь, Леголас.Питер послал воздушный поцелуй и вышел. У Клэр вдруг чертенок вспыхнул во взгляде, она высунулась вслед за ним из-за входной двери:— Пирожки для Гендальфа взял?Питер оглянулся и только рукой махнул.— Арагорну — приветик, — не унималась она. — Не обижай Голлума и не ссорься больше с Сауроном, а то опять все выходные орков от тюрьмы отмазывать будешь.И уже из окна гостиной:— Сэма в лобик поцелуй, а главное, Пи-ит, Энтов, Энтов не забудь полить, сегодня последний раз в этом году!Садясь в машину, адвокат смеялся. Клэр закрыла окно, и улыбка вмиг сошла с ее губ. Возвращаясь за кухонный стол, проходя мимо зеркала, вдруг задержалась...Сейчас она выглядела именно так, как в ту ночь: бледная, без косметики, слегка растрепанные волосы, большие светло-зеленые глаза, чуть вздернутый нос и розоватые, немного припухшие губы с контуром в виде мягкого округлого бантика. Даже одежда почти та же: футболка и джинсы. Только совсем другой взгляд, без всяких там разноцветных лампочек, которые загорались при одной мысли о нем. Именно такая, она позволяла ему сделать с ней все, что он хотел. И он сделал.Привычным жестом она дотронулась до уха, провела пальцами вниз по шее. Вздрогнула, словно вновь ощутив режущую боль в левом боку и одновременно стряхивая болезненные воспоминания. Опустила голову и побрела в кухню....Он пропал. Хорошо это или плохо? Вопрос странен. Джокер и обычные человеческие понятия добра и зла несовместимы. Если думать от имени горожан, то хорошо. А Клэр странная, поэтому ей без него не плохо и не хорошо. Ей без него пусто. Уже несколько месяцев она пытается все забыть, но не получается. Вначале какое-то время было только обидно и горько, потому что ее натура склонна сперва воспринимать все чувствами и эмоциями, а уже потом осмысливать и анализировать. Теперь она могла обдумать произошедшее.Если бы на его месте был кто-то другой, то и отношение к использованию ножа вместо тысячи доводов было бы иным. Но это Джокер. Он запросто мог перерезать ей горло. А если еще учесть тот момент, что он и не навязывался, то Клэр, как "пострадавшая", вообще, отбросив весь пафос, должна быть ему благодарна, что осталась жива. По прошествии времени Клэр казалось насколько она все сделала неправильно и какой идиоткой предстала перед Гением преступного мира. А с другой стороны, может быть, она как раз таки сделала все верно, раз до сих пор жива? При том скудном опыте общения с клоуном ее мозг просто не справлялся с потоком нервных импульсов, поступающих ото всех органов чувств. Сейчас думалось, будь она Джокером, то непременно убила бы подобную особу, если бы не... что?Однажды Клэр еле сдержала порыв расспросить Брюса Уэйна о Джокере. Но абсурдность ситуации остановила ее. Во-первых, не знала как вести себя с Уэйном-Бэтменом (ее посетили догадки о том, кто есть Летучая Мышь; но официально он ей "не представлялся", и напряжение между ними витало в воздухе). Во-вторых, понимала, что Брюс тоже в свою очередь кое о чем догадался. По ее представлениям они были квиты в своих тайнах. Сейчас ей было жутко стыдно смотреть в глаза и Уэйна, и еще более стыдно было бы взглянуть в прорези геройской маски Темного Рыцаря. В третьих, та ночь пересекла их судьбы отчасти по инициативе Клэр. А Брюс, пока вез ее раненую с аэродрома к себе в клинику, выдумал версию этой злополучной истории для Питера и полиции без участия Джокера с Бэтменом. Он повторял и повторял все обстоятельства и детали, пока Клэр не запомнила все до мелочей, борясь с обмороком. Короче, ситуация с вопросом ?Бэтмен, ты случайно не знаешь где Джокер? А то я истосковалась вся!? казалась ей не очень хорошей идеей.В целом-то просто аховая ситуация: мистер О'Шонесси — адвокат Джокера, миссис О'Шонесси — его любовница. Клэр проводила вдруг найденные параллели:?Кстати, елки-палки, Питер теперь еще и адвокат Брюса Уэйна, а я (ой! этой параллели быть не может априори)... — она закатывала глаза. — А я... а я зато знаю кто такой Бэтмен!? — ее немного развеселили последние размышления, но ненадолго. Несколько раз она видела во сне Джозефа Керра, Джейкоба Карлайла и всего однажды Джокера, причем, сегодня. Проснулась вся в слезах рано утром, рассвет лишь чуть забрезжил. Так и пролежала, наблюдая, как постепенно сквозь лес небоскребов пробиваются солнечные лучи. Сон этот был настолько ярким, что все чувства вновь ожили, а нервы, только-только начавшие покрываться легким пушком времени, снова оголились…Маленькая пустая комната. Отсутствует осознание себя, места, времени и событий, существует лишь только одно — она стоит напротив закрытой двери и ждет его. За дверью слышны голоса — комната находится в какой-то квартире или доме. Остальные тоже ожидают его прихода. Они ожидают, а она ждет. С мучительной болью, приходящей с каждой бесконечно тянущейся секундой. И вот, голоса умолкают, а потом слышатся одобрительные возгласы. Он пришел. Теперь ожидание становится еще медленнее, еще мучительнее. Но вдруг звук приближающихся неспешных шагов сжимает сердце в тисках, заставляя его бороться за каждый удар. Возле самой двери шаги замирают вместе с биением сердца. Дверь распахивается, его глаза тут же находят ее, произведя внутренний взрыв, от которого остановившийся мотор захлебывается кровью, прежде чем заработать вновь. Он поворачивается к ней спиной, затворяя дверь и продолжает стоять так некоторое время. Потом резко оборачивается — она не выдерживает, бросается к нему и прижимается к его груди. Губы бесконтрольно лепечут: ?Единственный... где же ты был... любимый мой... счастье мое... родной?, — она тычется ему в грудь, царапая лицо о пуговицы. Время будто останавливается, но это обман, как сон во сне.И тут какая-то сила начинает отталкивать ее от источника эйфории. Она сопротивляется, но нет, она все дальше и дальше, уже на расстоянии его вытянутых рук. Эти руки и есть неумолимая, жестокая сила. ?Нет, нет, нет, нет?, — беспощадный язык злобно поворачивается в искаженном ненавистью кроваво-красном рту. Глаза его сливаются с темнотой, внезапно поглотившей все вокруг и... ветром. Ветер, холодный ветер, резвящийся на крышах небоскребов. Дерзкий, порывистый, сильный. Неисправимый шутник, срывающий шляпы, толкающий в спину, и беспредельный ураган, складывающий постройки, как карточные домики. Ветер. Он так похож на НЕГО, оттолкнувшего ее навсегда.Она стоит на самом краю небоскреба и смотрит вниз на ночные огни города в предвкушении головокружительного полета и долгожданной свободы! Она расставляет руки в стороны и слегка наклоняется вперед... сейчас... еще миг, и ветер подхватит ее и закружит в последнем танце... но... что-то срывает ее с края небоскреба, подобно порыву ветра, и валит наземь. Руки, все те же неумолимые руки крепко держат ее тело, лишая шанса обрести свободу, не давая пошевелиться. Теперь эти руки прижимают ее к нему, качают и убаюкивают, гладят по волосам, заботливо укрывают полами пальто... Где его лицо? Она хочет его видеть, но он отворачивается, она вновь пытается заглянуть – он уклоняется. Она делает еще попытку и касается ладонью его нагримированной щеки — что это?! Что за влага на бугристой коже?.. Он позволяет ей посмотреть на себя: темные глаза полны слез, которые льются по бело-красным щекам, оставляя грязные разводы. Она берет лицо клоуна в ладони, чтобы подарить всю свою нежность, и тут он разражается самым своим убийственным смехом, завывая, как этот готэмский ветер, заглядывая в каждый уголок и закоулок, принуждая содрогаться от ужаса все вокруг. И каждым толчком диафрагмы и коротким выдохом, словно острием лезвия, его смех вонзается в ее сердце и душу, кромсая на куски все, что встречается на пути. И теперь слезы льются из ее глаз, льются вдвойне...?Дурацкий сон?, — Клэр продолжала глотать эти слезы. Дурацкий сон разбередил только-только начавшие затягиваться раны. И сегодня все это навалилось совершенно некстати - уже через час нужно было выходить из дома....Проведенные с Джокером вечер и ночь показались ей по меньшей мере неделей по плотности событий и информации. Месяца два она не решалась переступить порог подвальчика, исправно выплачивая аренду — расстаться с этим местом окончательно не могла. Это противоречило желанию вычеркнуть недавнее прошлое из памяти, но с тех пор, как она помешалась на клоуне, настолько привыкла к непрерывному внутреннему конфликту, что на уровне инстинктов чувствовала — избавься она от этих метаний — жизнь остановится. В конце концов, желание заниматься и дальше своим хобби взяло верх, и она вошла в подвальчик. Разумеется, там все осталось на тех местах, на которых и было. Но то самое белое махровое полотенце, которым он вытирался, не было постирано и убрано в шкаф. Оно так и висело в ванной и давало Клэр призрачную надежду на то, что он вот-вот должен придти. И она старалась не прикасаться лишний раз к ворсистой ткани, лишь изредка слегка прислонялась к нему лицом.Все вроде бы налаживалось. Питер был на седьмом небе от счастья, когда жена показала ему результат теста — две полоски. Она была слегка удивлена после осмотра у врача, что срок уже 11-12 недель, по ее подсчетам должно быть всего недель 5 или 6. Но на таких сроках возможны и ошибки, она успокаивала себя, потому что страшные мысли посетили ее голову. Но, так или иначе, этому ребенку не суждено было появиться на свет: на 14-той неделе у Клэр случился выкидыш. Врачи, ознакомившись с ее историей болезни, высказывали как одну из самых вероятных причин — негативное воздействие антибиотиков, которые принимала Клэр во время восстановительного периода после ранения будучи уже в положении. Этот факт еще раз подтверждал, что сроки беременности были выставлены верно. Она потеряла ребенка. Единственное, что могло у нее остаться от... Конечно, не важно от кого был бы этот ребенок, главное, что он был ее. Снова больница, отвратительная процедура, и снова хандра, которая наслоилась на предыдущие события и переросла в депрессию.Клэр никуда не выходила и ни с кем не общалась. Она могла целый день просидеть за телевизором или компьютером, не сняв пижамы и не расчесав волосы. Выманить ее из дома могла только бутылка вина или упаковка пива в ближайшем супермаркете. Правда, она тщательно скрывала это от мужа, наивно полагая, что ей это успешно удается. Иногда она жалела о том, что Джокер не убил ее. В такие моменты она ненавидела и презирала себя.Муж старался по мере возможности, разговаривал, успокаивал, развлекал, обещал, что у них еще обязательно будут дети, но ни о каких детях она больше не хотела и слышать. Несколько раз он предлагал обратиться за помощью к психологам, но Клэр в душе ко всем этим беседам с промывкой мозгов относилась весьма скептически и с недоверием. Сравнивала подобную деятельность с гадалками и экстрасенсами, считая их шарлатанами. Часто посмеивалась этой привычке современных людей сразу дружно всей семьей вместе с домашними питомцами бежать к психологам, чуть завидев облако нестандартной формы.Терпению Питера пришел конец, когда тетка Клэр посетила офис его компании и рассказала о том, что она только что увидела у них дома: двери открыты чуть ли не настежь, а ее племянница мирно посапывает на веранде в обнимку с бутылкой в то время, как Готэм совсем не тот город, где можно позволять себе подобную роскошь. Готэм — город закрытых дверей, потому что совсем неизвестно какая нечисть может просочиться даже и в щели...Итак, она сдалась под двойным натиском, чтобы успокоить мужа и единственную родственницу. Это свершилось — через час у Клэр встреча с высококвалифицированным специалистом психологии.***Паола Монти, уложив младшего сына спать, ожидала в холле окончания беседы мужа, комиссара полиции и начальника службы безопасности их семьи с Джованни. Хирург закончил накладывать швы, и парнишка мог ответить на вопросы о произошедшем пока действовало обезболивающее.Ей даже не дали подойти к нему. ?Ничего. Так правильнее. Я только все испорчу...? — женщина стояла у окна и сжимала одеревеневшие, холодные, как лед тонкие пальцы. Натянутые до прозрачности нити нервов каким-то чудом оставались целыми. Вся ее кровь скопилась в области одного органа, который и не давал сейчас сойти с ума только ради любви к детям — сердца. Большие, черные, как маслины, глаза были сухи. Слез не было. За долгие годы замужества она научилась управлять этими глупыми солеными ручейками, которые много раз предавали ее раньше. И она продолжала сжимать руки, взывая к милости пресвятой Девы Марии, не отводя глаз от резной ручки двери гостиной, за которой сейчас находился ее мальчик. — Вам что-нибудь нужно, синьора? — горничная в белом фартучке бесшумно возникла на пороге. Она готовила синьорам кофе, но знала, что хозяйка не пьет кофе, а в это время обычно уже спит.— Спасибо, Рита. Мне ничего не нужно. Подай кофе, как только синьор Монти распорядится.— Да, синьора, — Рита сделала легкий, отточенный реверанс и удалилась в кухню.Наконец-то двери гостиной отворились, мужчины вышли и сразу направились к мэру в кабинет.— Витторио, — Паола окликнула мужа, с трудом скрывая излишнее волнение.Монти взглянул на жену, но сразу отвел глаза:— Сейчас у него врачи. Обожди, — сухо ответил он и последовал за комиссаром и Моретти.— Витторио, — женщина сделала два шага вперед. — Как он? — голос повысился всего лишь на полтона, глаза умоляюще заблестели.— Доктор Карризи тебе все объяснит.Не оборачиваясь, ее муж закрыл за собой дверь.?Я знала, что когда-нибудь ты погубишь и детей…? — Паола Монти глубоко вздохнула, проглатывая болезненный комок, и присела на стул, который ближе всего стоял к двери в гостиную...***— Итак, Тони, — обратился Монти к шефу полиции Неаполя Антонио Коста, — я тебя внимательно слушаю.— Лучшие сыщики уже брошены заниматься этим делом. Эксперты, осмотревшие рану, изучают характер и особенности пореза, пытаются выяснить тип холодного оружия, — отчитался комиссар Коста. — Мне не дает покоя эта чертова карта, — мэр встал, вышел из-за стола и подошел к окну.— Никаких предположений? — Шеф полиции выпил остатки кофе и налил новую порцию.— Никаких, Тони, — Монти задумчиво качал головой. — Бастард… Что этот маньяк имел в виду? — он пожимал плечами.— Джованни — бастард? Это исключено, он — моя копия, если не считать глаз, которые достались ему от матери.— Может быть, кто-то намекает, что у тебя есть бастард, то есть внебрачный сын? Что ты можешь по этому поводу сказать, Витторио? — предположил Коста, допивая и эту чашку кофе.Послышался стук в дверь. Моретти, молча стоявший у дверей, отошел в сторону.— Войдите, — пригласил хозяин дома, оборачиваясь.Доктор Карризи вошел с весьма удрученным видом и начал с порога:— Хирург закончил и дал указания медсестре. Не стоит мальчика больше тревожить, пусть спит. Все необходимое у него есть, в восемь утра медсестру сменит другая. Разрез довольно большой, заживать будет долго и болезненно, — доктор сокрушенно покачал головой. — Впоследствии необходима пластическая операция, если Вы не хотите, чтобы шрам остался. Все рекомендации я написал.Личный врач мэра вздохнул и провел кончиками пальцев по бровям:— Это просто неслыханно! Чтобы в наше время вот так просто искалечить мальчика… К тому же, сына мэра города. Каким же монстром надо быть?.. — в трагическом изумлении он переводил взгляд с одного мужчины на другого.У Пьетро Моретти зазвонил телефон, и он удалился в другой угол кабинета.— Ну, он был бы не меньшим монстром, если бы искалечил любого другого ребенка, — заметил Витторио Монти.— Да-да, безусловно, — закивал Карризи. — Но мальчик в шоке, синьор, — обратился доктор к мэру, снизив тон.— Я настоятельно рекомендую помощь психолога.— Ничего. Он уже почти взрослый мужчина, все в порядке.— Синьор Монти, после того, что он рассказал, даже взрослому мужчине психолог не помешает. А Джованни только пятнадцать…— Доктор Карризи, это… ранение не опасно для жизни. Организм молодой, справится.— При всем уважении, синьор, я говорю не о телесном увечьи. Если все, что он рассказал — правда, то мой долг предупредить Вас о возможных последствиях. Я бы рекомендовал такую же беседу специалиста и с Вашим младшим сыном: учитывая его нежный возраст, реакция на нападение брата может быть непредсказуемой. Но указывать Вам я не имею права. Не смею более задерживать. — Я приму к сведению Ваше предупреждение. До свидания.— Всего доброго, — доктор раскланялся и вышел.Моретти, закончив разговор, прикрыл за доктором дверь и заявил:— Мои ребята выяснили, что нападавшим был мужчина в гриме или в маске белого цвета, высокий, в плаще или пальто темно-синего, сиреневого или фиолетового цвета. Появился, словно черт из коробочки, вел себя уверенно, нагло и очень быстро.— Вы нашли свидетеля? — поинтересовался комиссар.— Да.— Я хочу с ним лично поговорить, — Антонио Коста встал и засобирался.— Тогда придется кое-куда заехать, — Пьетро взялся за ручку двери.— Что там, мать твою, происходит? — Монти, сощурившись, вглядывался в окно. Моретти и Коста тут же подошли.На парковке перед особняком стояли две легковые машины, подъезжали еще две и микроавтобус. Рядом с автомобилями находились люди с предметами в руках, похожими на микрофоны и видеокамеры. У начальника охраны заговорила рация: ?Шеф, журналисты?.— Уже все пронюхали, с-суки! — мэр сжал губы и метнул злобные взгляды на Моретти с Костой.Механический голос рации продолжил: ?Шеф, они требуют мэра?.— Чего вылупились?! Гоните их в задницу! — крикнул мэр и опустил жалюзи на окне.***...Витторио Монти не спал. Он сидел в своем кабинете, за своим массивным столом, в своем кожаном кресле, в своем доме. Все как обычно. Только с сегодняшнего вечера это самое "все" перестало быть обычным. Он вдруг начал замечать много разных деталей, о существовании которых ранее даже не догадывался. Например, на потолке, в углу, что напротив окон, паук свил паутину и заседал в самом ее центре, поджидая жертву. А на подоконнике лежала мертвая бабочка. ?Что позволяет себе клининг-компания? Ни в какие ворота?, — он дернулся к кнопке вызова секретаря, но рука замерла в воздухе и снова опустилась на стол. Витторио чертыхнулся, опомнившись, что находится дома, а на часах — четыре утра. К тому же, в ушах стоял какой-то еле уловимый монотонный гул. ?Интересно, что бы это могло быть?? — он встал, вышел из-за стола и прошелся по кабинету в поисках возможного источника этого неприятного звука, но куда бы он не направился, гул не становился ни громче, ни тише.Не-ет. Он не намерен себя обманывать. Это странное состояние душевного дискомфорта было вызвано вовсе не тем, что его сына подвергли надругательству, а тем, что кто-то посмел посягнуть на его, Витторио Монти, существование и неприкосновенность.Издергавшись и озлобившись от абсолютного непонимания неизвестной угрозы, он все же решил прилечь. Приглушив свет, вытянулся на диване тут же, в кабинете, и провалился в темноту.На часах — 5:30. Телефонный звонок вырвал его из сна. Показалось, что прошла всего минута с того момента, как он сомкнул веки.Монти жмурит не отдохнувшие, режущие ножом глаза: часы показывают 6:20. Звонит Коста:— Витторио, у нас ЧП — только что две машины скорой помощи взорвались с промежутком в две минуты времени! — хриплый, не до конца проснувшийся голос комиссара отдался острым уколом в сердце.Монти закашлялся и поднялся:— Какие скорые? — Наши, Монти, НАШИ! — выкрикнул Коста, и короткие гудки отозвались эхом.— ...!!!Мэр зажмурился, в сухом после сна рту пересохло еще больше. Аморфный образ опасности начал формироваться в темную грозовую тучу над взрывающейся от внезапных подозрений головой. Где-то на дне сознания зашевелил своими леденящими душу щупальцами оживающий страх...***