Глава 20. Шесть лет спустя (1/1)

От автора: еще раз внимательно смотрим на шапку, включаем A-HА – Crying in the rain и дочитываем работу.- И жили они недолго, счастливо разгребали скопившиеся долги, пугали окружающих своим видом и умерли в один день от удушения угарным газом. Конец, - я захлопнула книгу с такой силой, что порыв ветерка из-под сжатых страниц приподнял волосы челки. - Все, теперь спать. Завтра в школу рано вставать.- Мам, - непозволительно худой черноволосый мальчик воодушевленно смотрел на меня огромными светло-серыми глазами. - А каваи правда существуют?- Нет, конечно, - я непроизвольно улыбнулась. - Это же просто сказка.Убедившись, что ночник выключен, я вышла из комнаты сына, прикрыла дверь и тяжело вздохнула. Подумать только, завтра он пойдет в первый класс. С каким же остервенением время пытается убежать от нас, будто знает, как ценны для нашей маленькой семьи минуты близости. Будто растягивать минуты на часы нам уже не дозволено. Если говорить начистоту, так оно и есть.Кухонное окно манило яркими огнями улицы и ярко-красными точками на крышах высоток. Я стояла и пыталась рассмотреть, что происходит внизу, но зрение мое давно испортилось до такой степени, что без очков я не могу спокойно читать. Включенная в обрамлении плафона лампочка под потолком делала стекло подобием зеркала. Я смотрела на свое искаженное отражение и сжимала пять рабочих пальцев на подоконнике. Мое лицо, как и все тело, исхудало и осунулось. Появившиеся еще в юности мимические морщины глубоко врезались в слои кожи. Синюшные круги под глазами в оконном стекле выглядели черными, как силуэты соседних домов, а длинные и выкрашенные в смоляной цвет волосы редкой безжизненной паклей свисали перпендикулярно паркетному полу. Моя полупрозрачная копия синхронно со мной опускала и поднимала потяжелевшие веки, наполовину лишившиеся ресниц. Где и что было упущено когда-то давно, в те времена, в которые никому и никогда не вернуться?Я слишком слаба и бесполезна в свой тридцать второй год. Не таким я видела свое будущее, отнюдь. Но в одночасье стремление к вышине оставило меня, как оставляет кукушка отложенное яйцо, а быт вонзился в шею зубами разной длины и толщины. У каждого зуба свое название: документы, обследования, Астафьев, питание, обязательства, совершенно дурацкий и непригодный для использования протез кисти. Каждый оставил на мне отдельный рубец, а выпущенный ими яд скопился в голове, маринуя мое проклятье в совершенно особом рассоле. Но не они меня уничтожат. Бунтарский дух, живущий во мне до недавнего времени, никогда не позволит склонить голову перед водоворотом противных обыденных вещей. Вот только однажды вы понимаете, что ваш бунт - это не прогулка по главной улице города с красочным плакатом, а ленивая игра в мячик с вашей собственной рукой. Да, протез очень смешно отскакивает от стены.Рано или поздно приходит осознание: ничто не остается в постоянно меняющемся мире навсегда, а тот вклад, который вы внесли в библиотеку вечности, никчемен и глуп. Это ведь называют кризисом среднего возраста? В него не веришь, пока не начинаешь переживать. Так же и в детстве, слыша про подростковые проблемы, недоумеваешь: разве можно быть такой скотиной? Можно. Даже более – необходимо. И сейчас, переживая стадию аморфного офисного червя с депрессией, вселенской усталостью и ощущением собственной бездеятельности, я немного жалею, что мне не суждено узнать, каково там, дальше. За спиной громовыми раскатами звучит посекундное тиканье часов. Эти, с детально прорисованным корабликом посередине – пятые. Примерно полгода назад я обнаружила в себе тягу разбивать часы и смотреть, как на циферблате навсегда останавливается время. Жаль, что таким способом не остановить его на самом деле. Иногда так хочется заставить мгновение застыть и не узнать правды.Ретроспектива № 1- Вы зачем позвонили? Здесь нет моих анализов, - бесновалась я, указывая пальцем на стол, заваленный красочными листками. Медсестра молча выслушала все красочные эпитеты в адрес их шарашкиной конторы, почему-то называющей себя городской поликлиникой, скептически поджала раскрашенные чудовищной малиновой помадой губы.- Фамилию назовите.- Келевич.- Пройдемте в кабинет.Я предвкушала долгие расспросы врача и еще более долгое копание в бесчисленных коробках архива, но, как ни странно, анализы мне выдали очень быстро. В конверте с пометкой ?Лично в руки?. Я бы с удовольствием устроила им небольшой скандал насчет корректности подобной надписи, однако на свою беду знала ее значение.Конец ретроспективыСухой и рассыпчатый пепел срывался с сигареты и падал прямиком в цветочные горшки, стоящие на подоконнике. Там все еще горячие ошметки тихонько шипели от земной влаги. Как оказалось, каваи научили меня заботе не только о пищащих и просящих жрать, играть и гадить существах. Каждый день, подливая воду в горшки с домашними разлапистыми кустами непонятного происхождения, я чувствовала себя кем-то вроде многодетной мамаши. Опыт прошлого все еще не желал отпускать меня.Заботиться о ребенке оказалось сложнее, чем об орде большеголовых придурков. Если каваи были сродни домашним животным, умным, но всегда остающимся безмолвными нахлебниками, человеческий детеныш рос и развивался, а потому требовал не дрессировки, но комплексного воспитания. Не знаю, получилось ли у меня воспитать в нем достойного человека, но толика гордости проскальзывала во мне, когда мой сын (подумать только!) с ловкостью расправлялся в дискуссии с гораздо более взрослым оппонентом.Он похож на отца, по крайней мере, внешне. От меня ему достались только глаза. Такие же серые и немного грустные, совсем не похожие на глаза Бейонда – ни одного намека на шальные багряные всполохи. Когда он спрашивал о Бездее, я не могла сказать многого. Знала ли я его? Не так, как должна знать своего избранника обычная женщина. Выбирала ли я его? Скорее, это он меня выбрал, свалившись, как снежная шапка, на голову или как кавай, которому приспичило прыгнуть с люстры. Любила ли я его? Не незнакомого мужчину, а пухлого зубастого зверька, за год ставшего родным. Я вздрагиваю по ночам и просыпаюсь, паникую, не найдя на подушке мирно посапывающее теплое тельце. Перевожу дух и снова ложусь, тупо уставившись в натяжной потолок, на котором полосами проступает лунный свет. И вспоминаю часами, минутами, мимолетными мгновениями эпизоды из нашей совместной жизни. Вот Бяша плавает в ванне и пускает пузыри, вот бьет измазанными в варенье лапами по клавиатуре, вот несет мне цветок во время прогулки в лесу. Я пережила все это в троекратном размере, когда растила его отпрыска, но все еще люблю крошку Бяшу. Не загадочного, пугающего и чужого Бейонда Бездея.Ретроспектива № 2С нарастающим теплом в груди я смотрела на крошечное существо в кроватке. Кулачки расслабленно разжались, упрямо сжатые губы зашлепали, не выпуская лишних пузырей. Только мне повезло не иметь проблем с выделениями? Они, конечно, были, но я вспомнила комическое изображение хронически блюющих и слюнявящих все вокруг личинок и в очередной раз поблагодарила всевластную мощь генетики, избавившей меня от утопающего в жидкостях своего тела отпрыска. Я поймала себя на какой-то глупой мечтательной улыбке – совсем распустилась, ужас и только – и громко чихнула. К счастью, ребенок не проснулся.- Мефистофель, свали отсюда, жирная скотина, - я слегка дала под зад темно-серому мейнкуну. Тот посмотрел на меня в своей обычной манере, т.е. как на засохшее дерьмо стада мамонтов, и, громко топая и виляя пушистой жопкой, вышел из комнаты.Очередной вздох. После родов я стала глупой. И сентиментальной. Это же надо было завести пушистого кота, имея аллергию на шерсть этих животных. А впрочем… Ебись оно все конем, решила я, позволяя крошечным пальчикам обхватить мой мизинец.Конец ретроспективыМы переехали в новую, более просторную квартиру не только из-за потребности в расширении пространства жилья. Незадолго до родов ко мне стала наведываться мать и требовать назвать сына Арнольдом. Нет, вы только подумайте! Испортила жизнь мне, обозвав непонятно откуда взятым именем, а теперь посягала на счастье внука. Я всякий раз прогоняла ее, но она продолжала вопить под окнами. Хорошо, что накопленных сбережений хватило. В двушке на другом конце города было вполне уютно. А сына я назвала Мишкой. Раз так получилось, что отчество у него выходило престранное, пусть хотя бы имя будет нормальным.Мы много времени проводим вместе. Несмотря на то, что он рано научился читать (и любит это делать, что неимоверно радует меня, автора ряда сборников беллетристических каракулей), я часто читаю ему перед сном. Иногда даже какие-то отрезки из своих книг. Он любит слушать мой голос, а я – наблюдать за проскальзывающими на его лице мыслями. Мне жаль расставаться с ним. Единственное, что я могу сделать – обеспечить его успешное существование без родных. К счастью, об этом я уже позаботилась.Мне не раз предлагали работу на новой должности, приглашали печататься в гораздо более крупных издательствах, чем уже ставшее привычным Астафьевское детище. Но приходилось каждый раз отказываться. Я бы с удовольствием развивалась дальше, но пути к перспективам перекрыты обвалами. Сейчас во мне теплится лишь желание сохранить то, что уже имею, хотя бы на неделю дольше положенного срока.Ретроспектива № 3- Я уже дала вам свой ответ – нет, - я стояла у окна и тихим, но жестким голосом вещала в телефонную трубку в пятнадцатый раз одни и те же, практически наизусть заученные слова.- Подумайте хорошенько! Вы только представьте, какой успех через полгода…- Нет у меня столько времени. Я сдохну через три месяца, а мой сын отправится в приют. Дайте пожить спокойно и больше не тревожьте, - удовлетворившись молчанием собеседника, я сбросила вызов и обернулась. В дверном проеме стоял Мишка и таращился на меня из-под взъерошенных темных прядей. Всю горечь, что жила глубоко внутри, я вложила в ответный взгляд. Мальчик громко шмыгнул носом и крепко обнял меня.- Мама, я не хочу оставлять тебя, - пробурчал он в солнечное сплетение.- Я тоже, сынок, - моя рабочая рука непроизвольно коснулась лохматой головы и прижала теснее. – Я тоже.Конец ретроспективыТретий по счету фильтр начал жечь костяшки пальцев, и я затушила угли в стакане, служившем мне пепельницей. Глотнув воды из чайника, зажгла очередной бумажный цилиндрик. Едкий дым начинал надоедать, но прекратить курить одну сигарету за одной не удавалось. Систематическое вечернее уничтожение запасов табака средней дороговизны стало очередной моей привычкой. И бояться за сохранность легких не приходилось, прямо как на заре включения привычки в мое повседневное существование. Как молоды мы были, как искренне любили, как верили в себя!* Справедливо ли видеть вместо прожитых лет только маленькие горки пепла от сожженных табака и фотографий?Ретроспектива № 4Меня никогда не интересовали мировые новости. Однако с недавнего времени я стала пристально за ними следить. Объявился некто, называющий себя правосудием. Конечно, напрямую или через посредников он не сказал ни слова, но его действия передавали послание гораздо действеннее и точнее, чем могли бы длинные и красочные конструкции. Убийство преступников на бешеном расстоянии? Сердечные приступы? Видимо, он так же молод и ставит перед собой те же философские вопросы. Мне стоило написать об этом, но размах деятельности наталкивает на нехорошие мысли. Не причастен ли к этой истории, всколыхнувшей весь мир, мой старый знакомый монстр с уродливой зубастой рожей? Если моя теория правдива, писать о ней смысла и желания нет. Фантастическая история про скучающего Бога Смерти, маленьких округлых человечках и дурашливой девице, которой они достались (я нагло списала образ с Уэди и потом долго выслушивала лекцию о блондинках, вредных троглодитах-писателях и мозгах, в частности моих) расходилась в магазинах довольно-таки неплохо.Еще и название ему придумали – Убийца. Что за банальщина?Я бы не так горячо интересовалась этой историей, если бы не внезапный звонок в два часа ночи. Хриплый голос на проводе сказал всего несколько фраз:- Я знаю, когда ты умрешь. Когда умрем мы оба, запертые в четырех стенах. Нас убьет недоступная нам сила за наши идеи, я уверен. Ты всегда была истеричной идиоткой, правда? Теперь все изменилось. Варенья хочу. И обратно в твой дом…Никому не нужно объяснять, кто потревожил меня в столь позднее время. Мне – тем более.Каждый день я просматривала новостные сайты почти всех стран, которые смогла вспомнить. Буквенные крокозябры незнакомых языков ?отлично? трансформировал электронный переводчик, поэтому зачастую я с трудом разбирала нужную информацию, зато поняла, что рекламу по увеличению члена запускают даже на сайт Гондураса. Не думала, что люди, у которых на родине идут рыбные дожди, желают делать подобные операции. В общем, статья под заголовком ?Beyond Birthday’s fair punishment? произвела эффект кирпича, прилетевшего в лицо с соседней стройки. В тот момент мне было жаль красноглазую бестию.Конец ретроспективыСтекло сотряс особенно сильный громовой раскат. Одна за другой капли последнего в моей жизни летнего дождя падали на оконное стекло, размывая августовскую пыль и мое отражение. Оно вторило темному облачному небу и сотрясалось от тихого, в отличие от грозы, скорбного плача. Узловатые пальцы с крошащимися ногтями подрагивали сильнее, чем обычно. Так во влажном тепле белорусской столицы непрерывно из моего тела сочилась жизненная сила.Ретроспектива № 5- Уэди, ты обещаешь отвезти его туда лично? – я пристально смотрела в лицо блондинки, стараясь не обращать внимания на скрытые матовыми солнцезащитными очками глаза.- К сожалению, мне нельзя там появляться. Помнишь Ватари? Он отвезет его, как и других воспитанников, - длинным ногтем женщина собирала в горку рассыпавшийся на столе перец, а я задумчиво жевала угольный фильтр. – Но сначала он должен быть оформлен в местное учреждение. Сам Ватари только переоформит документы и откроет Мише шенген.- Ты издеваешься? Предлагаешь пережить ему очередной бюрократический пиздец? У ребенка будет адский стресс, а тут еще возня с бумажками. И без того пришлось устраивать его в школу, в которую он все равно не будет ходить слишком долго.- Он умный мальчик и не станет лезть в то, что касается только взрослых, - Уэди похлопала меня по протезу, рассыпая частички перца. – Не волнуйся. Я все устрою.- Тебе кто-нибудь говорил, - усмехнулась я, выпуская изо рта сизый дым, - что из тебя ужасный психолог?Конец ретроспективыТик-так.Тик-так.Тик-так.- Заткни хлебало! – не выдержала я. Сорвав со стены часы, я не поленилась открыть форточку и выбросить несносный предмет на дождливую улицу. С каждым днем ожидание становится невыносимым, накатывает с новой силой с каждой новой календарной датой. Сломанные часы не остановят естественное течение времени. Я давно и необратимо сломлена, выжжена изнутри чертовой болезнью, и теперь мне остается либо безуспешно пытаться остановить время, либо желать, чтобы все поскорее закончилось.Как вы уже наверняка догадались, у меня рак мозга. И не просто какой-нибудь береговой рачок, живущий под камнями и выпрыгивающий, если камень поднять, а самый натуральный половозрелый омар, своими гигантскими клешнями отрезавший мне путь к спасению. Увы, я спохватилась слишком поздно.Мне потребовалось слишком много – или слишком мало? – времени, чтобы понять элементарную истину. Смысл нашего существования не в том, сколько детей ты вырастишь, сколько книг напишешь или сколько судеб вытянешь из трясины. Вся суть в росте, в обучении. Мы поглощаем новые знания с начала и до самого конца, накапливаем их для последующих лет. Вы скажете, что я слаба, что надежда еще есть. Безусловно! Но не для меня, не в этот раз. Я ощущаю близость конца, а легкий страх есть нежелание отпускать ставшее привычным и родным. Кто знает, куда занесет меня в следующий раз?А пока я скажу вам ?до свидания?.

Я не прощаюсь навсегда. Когда-нибудь мы обязательно встретимся.07.04.2011 – 03.02.2014*Александр Градский – Как молоды мы былиЕще раз от автора: я не могу выразить словами всю признательность постоянным читателям этого фика. Вы поддерживали меня в трудные времена и подталкивали к действию, а в ответ получали пописушки невообразимо тормознутого фикрайтера. Спасибо вам, господа, дамы, неопределившиеся создания, каваи, коты, сидящие с компьютеров хозяев, проходящие мимо крокодилдо и т.д. Завершился значительный этап моей жизни. Я рада, что вы были со мной, и буду рада еще больше, если вы оставите здесь свой след в последний раз.