Глава 15. Все заживет, оставив шрамы (1/1)

От автора: дико извиняюсь за ужасную задержку. Ну нет сейчас возможности писать, совсем. Вдохновение просто уходит, давящее чувство скуки и ненависть на себя из-за того, что оформить свои мысли в текст не выходит. Но - спасибо администрации колледжа - я получила нужный заряд стресса, и вуаля!

А еще у меня кончаются идеи, как можно разнообразить фик, а то действительно скучно выходит, однообразно. Нечем заполнить пустые листы. Идеи в комменты :3Ахтунг! Упоминание событий, схожих с окончанием главы 4.Кто проводит границу между возможным и невозможным, кто? Кому пришло в голову брать на себя эту ответственность? Выбирают его людские массы, или же этот человек сам провозглашает себя творцом? Способным заявить с гордостью и чувством собственного превосходства – так нельзя, так не бывает! Знаете, я не раз и не два убеждалась на собственном опыте, что в этом мире возможно абсолютно все. Главное – верить, пусть даже неосознанно, но быть уверенным в своем подсознании, что произойдет так, как будет удобно тебе. С моим диагнозом не живут среди людей. Аутизм не предполагает в себе общение с окружающим миром. Но тогда, когда я одиноко сидела в клинике и молча собирала паззлы, я видела заходящих ко мне врачей и санитаров. И свершилось то, чего не ожидал никто – последующие тесты стали показывать отсутствие психических отклонений за исключением, может быть, мизантропии и обычной замкнутости. Была ли заслуга врачей в этом, родителей, вовремя отправивших меня в новинки, или все-таки чудо? Сейчас бесполезно об этом задумываться. Остается только один вопрос – а был ли диагноз? Кто позволил себе решать мою судьбу, ставить печать неспособности жизни в обществе? Так или иначе, он своих привилегий лишился. Я сама решаю, чему быть и что мне разрешено. Я создаю собственные реальности в своих книгах, уникальные и затягивающие воображение в чудесные, но такие реалистичные с более глубокого взгляда миры. И я позволила фантастике жить бок о бок со мной. Думаю, вы понимаете, о чем я сейчас говорю.Я совсем не умею обращаться с детьми. Только с теми, кого ребенком можно назвать только из-за биологического возраста. Или с теми, с кем возникло взаимопонимание. Ниа был слишком похож на меня в его возрасте, такой же замкнутый, тихий и апатичный. Задумавшись, чем бы занять его, я приобрела паззлы, как в свое время сделала моя мать, и не прогадала. Часами маленький белоснежный кавайчик сидел на полу и соединял детали одну за другой с удивительной быстротой, порой даже не глядя. Часто возле него крутился робкий и послушный Стефан, а однажды я увидела, как эти двое перекрашивают паззл в белый цвет стащенным со стола корректором. Я так и не поняла, какой смысл в том, чтобы складывать абсолютно одинаковые по расцветке детали, но Ниа, видимо, это не только не мешало, но даже нравилось еще больше.А вот с шумными и непоседливыми детьми всегда сложно. Мне особенно, ведь с этими детьми невозможно вести обычный человеческий диалог. А потому я всегда выходила из себя, когда оба нарушителя порядка и спокойствия в квартире что-нибудь вытворяли. О да, было невообразимо раздражающе, когда передо мной крутилась полосатая рыжая тварюшка по имени Майл, отвлекая внимания от усиленно пакостящего Михаэля. Угрозы и подобия наказаний встречались лишь переглядыванием и хихиканьем. Блондинчика я все еще не простила: укус все не проходил. Конечно, все заживет, но шрам точно останется. Михаэль и Майл слишком часто выползали из корзины и осторожно спускались вниз – ворошить вещи в шкафу, заползать под ковер, рискуя попасть мне под ноги, ляпать маленькими ручками по клавиатуре, пока я писала, организованно нападать на порядком уставшего от них Ниа и явно доставать взрослых каваев, занятых разными странными занятиями и чаще всего – друг другом. С осенью пришли холодный ветер и слишком низкая температура, чтобы выгонять каваев на балкон, поэтому парочки разбредались по всей квартире и громко ругались, посмей кто-то потревожить их идиллию. У Бяши усилилось осеннее обострение: он начал грызть дверные косяки и сами двери. Выкрашенное белой краской дерево легко покрывалось следами от острых зубов. А по стенам, у самого пола можно было рассмотреть едва заметные отпечатки вымазанных вареньем или еще какой-нибудь гадостью ладошек. Не дом, а дурдом. А ведь мне нужно собрать еще четырех каваев.… Подумать страшно.На сегодня не было никаких дел, и я, неторопливо собравшись, отловила спрятавшегося под батарею Бяшу и заставила напялить на себя теплую одежду. Кавай нехотя принял подобие свитера и маленьких носочков, смастеренные мной на днях. В таком одеянии он выглядел еще нелепее и смешнее, чем раньше. Запихнув недовольно вякнувшего Бяшу в переноску, я по привычке собрала остальных каваев в комнате и предупредила о том, чтоб те хорошо себя вели в мое отсутствие. За главных, как и всегда, остались Намикава и Мидо. Проверив в карманах все необходимое, я двинулась в путь. Нас ждал новый дом, новые хозяева, новый кавай.Я уже жаловалась неоднократно на белорусскую погоду, но теперь впору было взвыть: холод пронизывал до самых костей, всюду валялись кучи расписанных осенью, но грязных, мокрых и противных листьев, застоявшаяся в лужах вода начинала покрываться тонким льдом, и что больше всего выводило из себя, так это мелкая, стыдливая морось, недостойная называться нормальным дождем. Набросив на голову капюшон и спрятав подбородок в ворот куртки, я как можно быстрее зашагала к метро. Мимо проходили такие же унылые, как и погода, люди с кислыми, недовольными выражениями лиц. Мизерные капли воды неприятно падали на лицо. Чтобы как-то защитить глаза, пришлось прищуриться, но видеть дорогу сквозь полуопущенные веки было довольно сложно, особенно если учесть, что, несмотря на дневное время, было довольно темно, будто в сумерках.Хозяин следующего кавая жил не только далеко от моего дома, но и добираться в этот район было ужасно неудобно. Метро, затем автобус, трамвай, а потом еще и пешком идти. Мысленно проклиная все на свете, я пересаживалась с одного транспортного средства на другое, изредка пихая попавшего под руку прохожего в нескончаемой, вечно куда-то спешащей толпе. Вот и она, северная часть города, а именно – улица Орловская. Неказистые дома, построенные еще в послевоенное время, маячащий где-то вдалеке медицинский комплекс и пустоши, еще не занятые новыми постройками и мирно угнетающие взгляд своей дикостью и одновременно с этим – чуждостью городу, в котором уже негде яблоку упасть. Благо, нужный дом я нашла быстро, топографическим кретинизмом мне повезло не страдать.Заранее настраиваясь на ругань с очередным отбросом общества, я позвонила в обитую дерматином дверь. Затем еще раз и еще. Похоже, хозяин отсутствовал. Я уже собралась уходить, как дверь отворилась.Давно я не видела настолько забитых и измученных людей. Молодая женщина была похожа на живой труп, прямо как измученная моральными терзаниями Юля. Которая, к слову, так и не зашла за все это время. На женщине, стоявшей передо мной, висел бесформенный свитер непонятного цвета и растянутые домашние штаны. Волосы напоминали давно не чесаное гнездо. Но меня больше испугало ее лицо. Впалые щеки, слишком резкие скулы, множество морщин и желтоватый цвет, цвет мертвой плоти. Миндалевидные глаза-хамелеоны равнодушно смотрели сквозь меня.- Вы кто?- Эм, здравствуйте, - осторожно заговорила я. – Мое имя Летиция, я пришла проверить, как живет ваш кавай, которого вы взяли у Уэди, как там его…. А, Рей Пенбер.- Хорошо живет. А теперь оставьте меня, пожалуйста, - женщина попыталась закрыть дверь, но я просунула в проем ногу, потянула за ручку и распахнула дверь снова.- Нет уж, позвольте взглянуть на его состояние, - не дожидаясь разрешения, я ступила в квартиру. Странно. Вполне обычная обстановка, все убрано, ничего подозрительного по углам не валяется. Может, мне наконец-то повезло, и кавай оказался в приличных условиях, у нормальных людей?- Ре-ей, иди сюда, - позвала я. Послышался знакомый топоток, и в прихожую забежал черноволосый кавайчик в официальном костюме… Черт, да что, они почти все такие выряженные, что ли? Я наклонилась и осторожно взяла Рея на руки. Тот был вполне упитан и, как я поняла, доволен.- Хороший, - погладила я гладко уложенные черные волосики. – А хозяин, то есть муж ваш, как я понимаю, где? – я повернулась лицом к хозяйке, которая даже не пошевелилась за это время. Ответом мне было молчание.- Нет его сейчас? Тогда, может, пройдем в комнату, расскажете о том, как с каваем живется? – что-то мне совсем не нравится складывающаяся ситуация.- Да что ж вы молчите? Вы даже не представились! Ау-у! – я помахала рукой перед глазами женщины, но она даже не взглянула в мою сторону.- Что-то явно очень большое сдохло, - хмыкнула я. Но на такой эффект не рассчитывала точно. Лицо женщины скривилось, из глаз бурным потоком полились слезы, она разом вышла из ступора.- Да! Они умерли! Их больше нет, поздравляю! А теперь заберите у меня эту тварь и убирайтесь! – отчаянно завопила она и бегом бросилась в комнату.- Вот блядь, - прошипела я под нос. – Да постойте вы, объясните мне, что случилось! Я ничего не поняла вообще! – и зашла в комнату за женщиной. А вот тут уже обнаружилось кое-что необычное. На стенах висели пустые рамки для фотографий, а на полу валялась куча мелких рваных бумажек. Видимо, это и были извлеченные из рамок фото. Женщина свернулась в комок на диване и безудержно рыдала в локоть.- Что у вас случилось, черт возьми?! – я поставила Рея на пол и с силой тряхнула женщину. Та вывернулась из своего положения и внезапно обняла меня так, что, казалось, хрустнули ребра. На плече почувствовалось мокрое и теплое. Поддавшись внезапному порыву, я начала гладить всхлипывающую женщину по подрагивающей спине с торчащим позвоночником. Поборов истерику, она выпрямилась, стерла дорожки слез со щек.- Хорошо, я расскажу, что случилось, - тихо сказала она. – Только выслушайте всю историю полностью.Я устроилась поудобнее на диване.- Я так и не представилась. Татьяна, Татьяна Лаврентьева. В тот день муж поехал на Ждановичи с нашим сынишкой, зимнее пальто покупать. А я не могла отправиться с ними – ну, вы понимаете, красные дни календаря. Вернулись они с пакетом, а у Олега под курткой кто-то сидел. Этот вот, - она указала на Рея, наклонившего голову и внимательно рассматривающего мои носки. – Если бы я знала, чем обернется это его приобретение.… Он каждый день подолгу возился со своим питомцем, даже о нас с Димкой забывать стал. Сын успел привязаться к каваю, как его называл муж, но не я. Страшно мне было всегда с ним, неуютно, будто черта притащил и поселил в доме. Сейчас вот понимаю, что права была, - женщина снова с ненавистью покосилась на Рея.- Вы не отвлекайтесь, - напомнила о себе я. – А дальше что было?- Дальше – хуже. Все, что я готовила для Олега на завтрак, обед и ужин, он отдавал этому созданию, а сам питался в столовой на работе. Стал раздражительным, только с каваем добрел. В первый раз поднял на меня руку, когда я отказалась за этим отродьем кучу убрать, - Татьяна потерла глаза. – А потом случилась беда. Олег его после того, как выкупал и вытер, наверное, на пол поставил. А он же вечно под ноги лезет…. В общем, скорее всего, споткнулся, упал и… - женщина снова затряслась в рыданиях. – И сломал шею! Я на грохот прибежала, а он лежит неподвижно, голова под неестественным углом вывернута…Я пораженно уставилась на Татьяну. Я знала, что каваи отнюдь не безопасны, но чтобы настолько?- Вызвала я тогда врачей, увезли в морг. А сама с сыном осталась. Сидит тварюшка себе в углу, грустит. Ну и решил Димка его приласкать, успокоить… Так он набросился на него, как пес цепной, зубами вцепился… Я тогда вообще слабо соображала, а как кровь ручьем полилась, так вообще чуть с ума не сошла. Ну, вы подумайте, сначала муж умирает, и сразу такое… - Татьяна всхлипнула еще два раза. – Сейчас Дима в реанимации, эта мразь в шкуре животного ему артерию чуть не перегрызла. Меня врачи не пускают, я бы там осталась, да не могу оставить квартиру без присмотра, тут же этот сидит. Мало ли что сотворит тут с домом.- Подождите, вы беспокоитесь не за Рея, а за квартиру? – адекватные мысли витали где-то далеко, потрясенная рассказом Татьяны, я вцепилась в последнюю реплику.- А что мне за него беспокоиться? Столько горя принес, точно сущий черт, - грустно хмыкнула она. – Но вы не знаете, что потом было. Когда я пришла, он так же сидел в комнате среди луж крови. И я решила – не жить ему. Взяла тихонько в другой комнате, из ящика с инструментами, топор, подкралась к нему со спины… Вдруг он поворачивается и скалится так страшно, на зубах кровь, глазищи сверкают яростно… Я от страха топор выронила. А он того и ждал. Пошел на меня, загнал в угол, за штаны дергает – требует сесть. А потом… - женщина покраснела и отвернулась.- Ммм? – только что проснувшийся Бяша показался из-за спины и широко зевнул. Меня поразила страшная догадка.- Он что, вас изнасиловал?- Если этой пипеткой его можно изнасиловать, то да, - Татьяна спрятала лицо в ладонях. – Это такой позор, такой стыд…Мне стало не по себе. Оставалось лишь благодарить провидение, что Бяше хватило того сорванного поцелуя и вуайеризма в ванной. А если нет? Теперь я знаю, как от каваев защищаться, пусть только полезет – опять за шиворот подвешу. И презерватив на голову натяну.- А знаете, что больше всего пугает? – Татьяна подалась вперед и полубезумным взглядом прошлась по моему лицу. – Этот Рей – маленькая копия Олега. Будто он уже мертв, а попрощаться все-таки зашел. А черт этот явно ждал, когда конкурента устранит, в доверие втирался.- Тут вы уже перебарщиваете, - я задумчиво почесала затылок. – Каваи, конечно, умные очень, но не настолько, чтобы такие коварные планы строить. Тяжело вам пришлось, представляю, каково видеть теперь Рея каждый день… Можно, я его заберу? И у вас обузой меньше, и мне спокойней.- Да забирайте, конечно, мне-то он зачем? – тускло ответила Татьяна. – Вижу, вы ему уже нравитесь.Только сейчас я заметила, что простого созерцания Рею стало мало, и теперь он посасывал большой палец моей ноги прямо в носке. Я попыталась выдернуть ногу, но в палец едва ощутимо впились зубы.- Порвешь носок – получишь подсрачник, - предупредила я, но на меня явно не реагировали. Тогда я вновь решилась на помощь такого же извращенца и, как оказалось, доминанта в стае каваев.- Бяшка, ну-ка вправь мозг сородичу, - я завела руку за спину и хлопнула красноглазого по изрядно разжиревшей заднице. Бяша что-то невразумительно вякнул и пополз по моей спине вниз, на диван, знакомо цепляясь пальчиками за одежду. Спрыгнул для низкой для себя высоты, нагло подошел к Рею и вцепился ему в загривок. Рей тут же отпустил мой палец, зашипел и попытался высвободиться, но гиперактивный пожиратель варенья на правах вожака подмял Рея под себя и что-то заворчал на своем языке. Очень скоро Рей был отпущен, но никакой агрессии в нем не было. Кавай всего лишь виновато посматривал на меня и тут же отводил взгляд в сторону. - Вот и отлично. Слышишь, ты, маньяк-малолетка, будешь паясничать – полетишь с балкона, уяснил? – Рей удрученно кивнул. – Ну что ты раскис? Я не как ты, не зверюга. Иди сюда, - осторожно подняв кавая, я прижала его к себе. Рей, явно ощутив рядом грудь, довольно заулыбался.- Что ты вот лыбишься? Сиськи ему нравятся, понимаешь ли. Есть у меня уже кавалер, вон, на спину лезет, - Бяша, в это время находящийся где-то на уровне почек, ткнул мне пальцем в бок. – Ну а что, вру, еще скажешь? – усмехнулась я. – Татьяна, а вы не убивайтесь так сильно. Димка ваш поправится обязательно, ему мать нужна. Не позволяйте ему утонуть в вашей печали, - а я как всегда пафосна аки древнеримский оратор.- Спасибо вам большое, Летиция. Надо было выговориться все-таки, а не в себя уходить, - Татьяна, все еще грустно улыбаясь, поднялась с дивана, чтобы проводить меня.- Да не за что, в принципе, - отмахнулась я.- Вы мне, можно сказать, надежду на лучшее вернули. А за Реем присмотрите, может, он и правда не такой плохой. Хотя для меня… не хочу его видеть больше.- Поверьте, бывают и хуже, - скривилась я, припоминая всю свою ораву. – Вы с одним мучились, а у меня таких уже одиннадцать.- Жуть какая, - женщину передернуло. – Сочувствую.- Нечему, с ними весело. А, я еще спросить хотела кое-что. Какое у вас настоящее имя, м? – возможно, я ошибалась. Но еще во время разговора я успела рассмотреть лицо женщины в деталях. И на славянку, да и вообще на европейскую женщину она не походила совсем.- Как вы узнали? – не получив ответа, она проговорила. – Меня в два года в детдом определили. Не знаю, кем были мои родители. Воспитатели сказали только одно – по национальности они были японцами.- Ну тогда мне все понятно. Извиняюсь, что заподозрила вас непонятно в чем.- Все в порядке, я же вижу, что вы не расистка. И, кстати, я в документах отыскала свое настоящее имя. Мисора Наоми.- Эмм.… Еще раз извиняюсь, но что имя, а что фамилия? – улыбнулась я шире.- Ха-ха-ха! Наоми, - женщина тоже развеселилась, и, видимо, совсем не обиделась.- Тогда я пойду. Будьте счастливы, Наоми, - я вышла в потемневший подъезд и слышала, как за мной захлопнулась дверь.***Уже обычным ритуалом стало искупать принесенного кавая и затем накормить. В ванне Рей еще больше расстроился, но это не помешало мне стянуть с него костюмчик с засохшими пятнами крови и посадить в теплую воду. Одежду пришлось замочить в ведре – такие пятна, как кровь, обычной водой с мылом не отстираешь, пусть пока стоит. Рей без движения сидел в теплой воде. На шее виднелись следы Бяшиных зубов. Вздохнув, я сама помыла ему голову давно уже купленным детским шампунем, налила геля для душа на мягкую мочалку. Дверь за мной отворилась, послышалось пыхтение и в следующую секунду всю ванную и меня заодно оросили обильные брызги – Бяша спрыгнул со стиральной машинки в воду.- Тьфу ты, - отплевавшись от пенистой воды, я наблюдала, как Бяша сам с силой трет спинку Рею отобранной у меня мочалкой. – Балда ты ревнивая, - констатировала я факт, когда на меня уставились огромные красные глазюки. Бяша довольно встряхнул мокрой шевелюрой.На ужин Рей попросил теплого молочка. Ну как попросил, указал на него рукой. Ага, сначала молочко, а потом кровь у обитателей квартиры начнет попивать. Ночью я прижала к себе мелко трясущегося кавайчика и успокоила, зашептала что-то успокаивающее на ушко, но уже через пару минут законное место возле меня занял Бяша. Маленький негодник впихнул нос в ложбинку на груди и сладко, самодовольно засопел. Кто-то из каваев чувствительно пихнулся под одеялом. Заболел укус на ноге. Вот так. И на теле, и на душе бывают раны. У счастливых ли, печальных, у людей и каваев. Но все пройдет. Все заживет, оставив шрамы.