Глава 13. Медицинская ватка (1/1)

Я всегда неоднозначно относилась к песочным часам. Мне нравится наблюдать за тем, как мелкие крупицы песка стекают из одной емкости в другую. Это успокаивает. Но если представить, что за отведенное часами время, за время, пока вы любовались песочком, прошли несколько минут вашей жизни, и вы потратили их на в общем-то бессмысленное созерцание, становится жутковато. Вот так и истекло душное, немного надоевшее, но приятное и жизнерадостное лето. Постепенно пустые улицы наполнились разжиревшими и подгоревшими людьми. Мне оставалось только благодарить природу за бледную, неподверженную загару кожу и почти болезненную худобу, хотя последнюю я сама себе обеспечиваю своей, скажем так, диетой. Не помню, когда я в последний раз ела что-то действительно стоящее. Глядя на холодеющие и покрывающиеся опавшей листвой улицы, больше всего хочется свернуться клубком на диване с кружкой горячего кофе и ничего больше не делать. С осенью пришла и ежегодная хандра. Возможно, такое состояние бывает у многих: полнейшая апатия, еще большая, чем когда-либо, истеричность, депрессивность, постоянное чувство холода и участившиеся ночные кошмары. Осеннее обострение. Плюс в том, что из подобного состояния я с легкостью черпаю вдохновение для нового романа. Я даже стихи писать начала. В специально отведенной тетрадке я каждый вечер корябаю карандашом ломаные строки, даже не думая о том, чтобы кому-то их демонстрировать, и отвлекаюсь лишь на грохот с кухни или тогда, когда кто-нибудь из моих шалопаев стянет с меня одеяло или заберется на колени, прося поласкать и поиграться.Они тот самый лучик света, который не дает мне угробить себя окончательно. Маленькие, пухленькие человечки, по которым всегда видны их эмоции, которые уничтожают пакеты с едой, периодически что-нибудь громят, барахтаются в ванной и засыпают теплыми комочками у меня под боком. Даже сейчас, когда их восемь штук, мне с трудом верится, что они существуют. Существа из фантастической сказки, неизвестно как попавшие в совсем не сказочный реальный мир.Стефан быстро растолстел, даже слишком. Мне показалось это странным, и я снова обратилась к Айберу. Проклиная все на свете, я потратилась на таблетки от глистов. Благо, очень скоро подозрительное пузо пропало, но через некоторое время снова появилось – уже действительно от обильного питания. Бывший бомжик почти моментально смекнул, что в этом доме ему бояться нечего, но наглеть не стал. Он был еще скромнее Линда, когда тот появился в моей квартире, а подлатанный мной официальный костюмчик придавал сходство с нашими офисными каваями – Намикавой и Мидо. Самой запоминающейся его привычкой было постоянное желание спать у меня на коленях, пока я находилась в лежаче-сидячем положении. И я, отвлекаясь от начертания очередного выброса русской литературы, могла долго любоваться необычным серебристым блеском шевелюры кавайчика. Обычно такой момент прерывался неизвестно откуда падающим Линдом или вопящем Бяшей. С недовольной миной я поднималась и шла успокаивать главного дебошира квартиры.С наступлением осени Бяша разошелся не на шутку. Таких капризов я никогда не видела за все время проживания с этим маленьким чудовищем, а вытворял он много чего. Теперь Бяша мог опрокинуть банку с вареньем за завтраком, разгуливал вечерами и вещал о чем-то на своем языке, причем это явно пугало остальных, и они прятались по квартире в такие места, из которых без швабры их вытянуть было почти невозможно. Перед сном он не отпихивал всех, как раньше, а откровенно рычал и скалил зубы. А по ночам вставал, топал по подушке и начинал завывать нечто весьма удручающее, правда, его легко было успокоить запущенной в дурную голову подушкой. Все это я бы пережила, но вот некоторые его выкидоны вроде засыпания стирального порошка в общую ванную (кожа у каваев очень нежная, а от порошка даже у меня раздражение шло), попытку удушить Эла моей кофтой и спихивание Линда с высокого шкафа я вряд ли бы ему простила просто так. Шлепать его было нельзя, ведь зубы еще никто не отменял, да и не поднялась бы у меня рука, а вот что-нибудь обидное устроить было можно. Так, я подвесила вконец оборзевшего красноглазого подонка за штаны на крючок для полотенец. Вряд ли той ночью кто-то спал: вопли стояли такие, что из преисподней лезли черти. Урок он не усвоил, пришлось подвесить еще раз.Я зашла в ванную и прикрыла дверь, не беспокоясь о том, что в мое отсутствие каваи что-то натворят: Михаэль нашел на своем шкафу неизвестно откуда там взявшийся теннисный мячик, и теперь вся компания возилась на полу в игре с ведомыми только им правилами. Повесив на соседний с Бяшей крючок халат, я поставила воду набираться и взглянула на кавая.— Все играют в комнате, а ты будешь тут висеть и смотреть на мои кости, — немного издевательски произнесла я. Всем своим видом Бяша показывал, что такой расклад нравится ему даже больше. Я тяжело вздохнула, принимаясь раздеваться. Больше домогательств с его стороны не было, но я понимала, что ко мне испытывают отнюдь не дружеские чувства. Это странное, аморальное, недопустимое отношение питомца к хозяйке давило на обоих. Я частенько думала о том, что уж лучше бы и он оказался геем, как остальные.Воды набралось уже достаточно. Я завинтила кран и влезла в горячую воду. Бяша продолжал смотреть. Я отвернулась и начала мыться. Мысли на время исчезли. Из нирваны меня вырвал стук на полу. Приоткрыв один глаз, я увидела, как Бяша, явно сползший по близко висящему халату, срывает с себя одежду. Я не успела среагировать, и он запрыгнул ко мне в воду.— Вот же блядство, — ругнулась я. – Ну и что ты будешь делать, пациент дурдома ?Ромашка?? Нахрена залез сюда? – Бяша подплыл к бортику, оперся на него спиной и во все глаза уставился на меня.— Да ну тебя, я помыться хочу, — и отвернулась, продолжая заниматься своими делами. Бяша корчил дурацкие рожи и брызгался, когда я отворачивалась, он подплывал на другую сторону и продолжал меня доставать. Наконец, я смогла сделать все необходимое, вытащила заглушку из слива, вытащила разомлевшего Бяшу и вылезла сама. Свое горе я замотала в полотенце, сама только промокнула волосы и влезла в халат – вытираться полностью не было ни сил, ни желания. А вот Бяшу нужно было вытереть получше – фен он не любил, а ходить фактически младенцу (хоть он всего на пять лет меня младше) мокрым по квартире я не могла позволить. Кавай морщился, пусть и не уворачивался, но внезапно зашевелился, что-то запищал и указал пальцем на запотевшее зеркало.— Ну, и что тебе опять надо? – Бяша запищал сильнее. – Поднять тебя, что ли? – кивок. Я восприняла эту просьбу вполне нормально, так как за Бяшей водилась привычка вертеться перед зеркалом часами. Я подняла завернутого в полотенце кавая на руки и поднесла к зеркалу. Бяша вытянул палец и начал быстро что-то писать. Вскоре на запотевшем стекле появилась кривоватая надпись, которая пригвоздила меня к месту, и я чуть не выронила кавая.?Я человек, просто со всеми нами какая-то поебень случилась?.Шок. Неверие. Тупая мысль в голове: ?Ты только что искупалась с мужиком?. Я одним движением стерла надпись с зеркала.— Я подумаю об этом позже, — пробормотала под нос я скорее самой себе, чем Бяше, и вышла из душной ванны.Холод. Страшный холод, за который я терпеть не могу весну и осень. Когда отопления еще нет или уже отключили, даже не посмотрев на прогноз погоды, а руководствуясь своими дурацкими графиками и сроками, жить в квартире невозможно. Запихнув Бяшу под одеяло, я завернулась в огромный домашний свитер, оставшийся мне от отца, выключила свет и маленькими шажками пошла к кровати, боясь наступить на кого-нибудь. Каваи ошарашенно запищали на полу.— Все, ребята, спать, — сказала я. В темноте раздалось несколько синхронных разочарованных вздоха. Я уже почти подошла к кровати, как нога наткнулась на что-то круглое, и я рухнула на пол. Мячик, чтоб его!— Бля-я-я-ядство! – протянула я и с негодующим шипением попыталась подняться с пола. Получилось только с четвертого раза. Проклиная все, на чем свет стоит, я забралась под одеяло и почти сразу провалилась в сон.***Проснулась я с чугунной головой и заложенным носом. Левая нога предательски ныла. Желания подниматься с кровати не было. Каваи куда-то разбрелись, только Стефан как обычно сопел в обе дырочки.— Э-эй, мелкий, — потрясла я его за плечо. Кавай приоткрыл и сощурил глазки и что-то тихо пробормотал. Подавив в себе приступ умиления, я попросила. – Принеси термометр, он в столе, — кавай нехотя поднялся, но выполнил поручение. Полежав со стеклянной трубкой под мышкой несколько минут, я взглянула на столбик ртути. Тридцать восемь и семь, ну конечно. Протянув руку, я нащупала мобильник. Для начала я позвонила Астафьеву: хоть я и работаю только на дому, все равно являться в издательство нужно было хотя бы раз в неделю, а я эту ?радужную? возможность пропускала. Поэтому нужно было предупредить начальника о нетрудоспособности, хотя он сам мог бы меня отмазать перед вышестоящими – спасибо Бяше за покладистость этого мерзкого человека, и открыть больничный. Вызвав на дом врача, я успокоилась – можно было полдня ничего не делать.— Скажи всем, что жрачка в холодильнике, Лайт умеет открывать, — дала я указание Стефану и слегка шлепнула по попе. С бурчанием серебристый кавай скрылся в дверях.Следующие полдня я бессовестно проспала. Разбудил меня резкий звук дверного звонка.— Так, ребята, все под кровать немедленно! – приказала я каваям. Тут же с разных концов комнаты сыпанула толпа. Убедившись, что моих питомцев не видно, я поковыляла в коридор и открыла дверь. Врач оказалась не самой жуткой, быстро осмотрев меня и что-то накорябав на рецепте, она тут же удалилась вон.Следующие две недели прошли для меня, как в тумане. Я только и делала, что читала, ползала по закромам ноутбука и изредка выбиралась на кухню за едой для себя. Также что-то готовила для все так же ненасытных каваев. Но вот мой вынужденный отпуск подошел к концу, и это значило, что мне придется тащиться на другой конец микрорайона в поликлинику. Чувствовала я себя уже здоровой, но делать что-либо было все еще лень. Радовало, что большую часть каваев можно оставить дома. Забросив на плечи того, за кем нужно было пристально следить, то есть Бяшу, я поплелась в районную поликлинику. Мне повезло с погодой – не было ни жуткого пронизывающего ледяного ветра, ни дождя или мерзкой белорусской мороси.В поликлинике как обычно заседали целые полка непрерывно ноющих пенсионеров. Я направилась к окошку регистрации.— Келевич, 13 участок, восемьдесят шестой год, — сказала я. Толстая тетка покатилась к стеллажам с медицинскими картами. Я по привычке взглянула на ее стол и оторопела. Рядом с телефоном сидел кристально-белый кавай и складывал фигурки из бумаги. Вернулась тетка и протянула мне карточку.— Извините, а что это у вас сидит на столе? – поинтересовалась я.— Девушка, не задерживайте очередь, — раздраженно бросила тетка. Я нагло оперлась на деревянную стойку под окошком.— Скажите, почему вы притащили кавая в шумное и людное место, а? Почему он в таких дурных условиях находится?— Девушка, проходите, не заставляйте меня звать администрацию! Это собственность поликлиники, — тетка уже срывалась на крик, тогда как я была почему-то спокойна.— Иди уже, наркоманка паршивая! – вдруг меня ткнули в бок клюкой. Ну как же без этого?..— И вам скоро сдохнуть, Софья Павловна, — с ядом в голосе обернулась я. За мной стояла абсолютно седая, согнутая в три погибели старушенция со злым оплывшим лицом. Мой старый, нет, очень старый и дряхлый враг в этой поликлинике. Дело в том, что пару лет назад я случайно налетела на эту старуху на лестнице, когда истощенная и пошатывающаяся возвращалась с биохимии, и все, началась борьба не на жизнь, а на смерть. Правда, словесная, хотя меня не раз тыкали клюкой, да и я могла наступить на длинный подол побитой молью юбки, отчего минская Баба Яга падала на землю и начинала завывать не хуже Бяши или Надежды Кадышевой.— А ну пошла отсюда, страхолюдина, не пугай мирный народ! – крикнула мне старуха, гневно потрясая клюкой в воздухе.— Да у вас уже старческий маразм – сами с собой разговариваете, – ответила я и поспешила к лестнице. Ругаться сейчас не хотелось совсем. Черт, кавай же, кавай! Нужно вытащить его отсюда.— Ах ты прошмандовка такая! Наркома-а-анка! – вопила мне вслед Софья Павловна.Я быстро поднялась на второй этаж. Очередь перед нужным кабинетом растянулась на долгие метры. Сидеть и ждать не хотелось совершенно.— Я по срочному! – громко сказала я толпе. Люди зашевелились, зашептались, но спорить не стали. Я шмыгнула в освободившийся кабинет.Здесь ничего не менялось. Бледно-зеленые стены, шкафчики с разной бесполезной хренью, старые неудобные жалюзи, полузасохшие цветы в горшках и какие-то дурацкие плакаты про здоровье. А вот участковая сидела новая. Мне она показалась еще более противной, чем прошлая.— Здравствуйте. Вы по какому вопросу?— Больничный закрыть, — я протянула ей карточку.— По такому вопросу можно было и не сразу заходить, а пропустить пенсионеров, — тут же заявили мне. Я хмыкнула и села на стул рядом с ней.— Вы что, не понимаете русского языка? Выйдите из кабинета, пропустите людей.Я уставилась на участковую так, будто ей на голову нагадили голуби.— С какой это стати? Принимайте по очереди.— Девушка, я что, неясно сказала?— Закрыла рот и больничный! – прошипела я, перегибаясь через стол. Участковая какое-то время смотрела на меня, потом скривилась под стать мне, открыла карточку и что-то застрочила.— Какая молодежь пошла, ужас просто, — негодовала она себе под нос, но я услышала.— Да и с вас песок не сыплется, — парировала я. – Говорите, как старая бабка.— Поднимите одежду, — резко повернулась ко мне участковая. Я послушалась. Никогда не понимала, что врачи слышат в этих дурацких стетоскопах. Ради смеха я однажды попробовала нацепить эту штуковину, но даже сердцебиения не услышала.— Спиной.?А вот спину ей лучше бы не видеть? — подумала я, вспоминая, как подобные дамы относятся к татуировкам. А у меня как раз была на правой лопатке. Ладно бы цветочки-бабочки, но грустный Ктулху со свастикой на лбу ей вряд ли пришелся бы по вкусу. И я была права в своих опасениях.— Такие украшения делают только низшие классы. Пролетариат типа. Я очень продвинутая женщина, но своему ребёнку татуировки и пирсинг сделать не позволила бы! Это всё выдаёт в человеке его безграмотность и рабочую простоту, тоже мне, индивидуальности нашлись. Ты, конечно, не обижайся, но у меня отец генерал, а я сама из старинного княжеского рода, много стран повидала и людей насмотрелась, — раскудахталась врач.— А вам-то какое дело? – вяло отозвалась я.— Вот скажи мне, кто твои родители?— Мать продавец, отец умер, — мрачно буркнула я. – И по какому праву вы обращаетесь ко мне столь фамильярно?— Ну вот, а я о чем, — мой вопрос был проигнорирован, хотя весь ее вид говорил: ?Зуб за зуб?.Меня взяла такая ярость, что разом снесло напрочь всю выдержку. Я подскочила к участковой, схватила ее за халат и подтянула к себе.— Слушай, ты, мразь, — начала я сквозь зубы. – Я за месяц зарабатываю столько, сколько тебе за полгода увидеть не доводится. Мне срать, где ты была и из какого ты рода, если я захочу вышибить тебе мозги, я это сделаю, ты меня поняла, блядина с покупным дипломом?— Д-да, — закивала врач.— Ну вот сразу бы так. Написала все в справке? Гони сюда, и я пошла.Участковая протянула мне справку. Я выхватила ее и рванула к двери.— Я вот не пойму: если ты такая тварь, если ты так к людям относишься, то зачем ты клятву Гиппократа-то давала? – бросила я напоследок и вышла в коридор, распихивая на пути толпу полумертвых полуразвалившихся старперов. Выйдя в главный холл, я подскочила к регистрационному окошку. Толстая тетка нахмурилась.— Что вам…— Кавая гони немедленно, блядь! – заорала я так, что затрещали стекла. – Иначе мой тебе сейчас голову откусит!Тетка округлила свои маленькие глазки за роговыми очками и протянула белоснежного кавая. Подхватив его на руки, я со всех ног бросилась бежать из этого противного места. Вскоре мы уже были дома.Белый кавай прижался ко мне и с легким испугом смотрел вниз. За всю дорогу он не попытался вырваться, даже почти не шевелился. Быстрый осмотр показал, что кавай вполне здоров на первый непрофессиональный взгляд, только худоват немного и явно измучен суматохой поликлиники. Я порылась в органайзере и развернула список каваев. Альбиноса звали Нэйт Ривер, а хозяином его значилась… Софья Павловна. Вот так неприятный сюрприз. Видно, старая карга забыла беднягу кавая в один из своих визитов или просто отдала тетке из регистрации как благодарность за отсутствующий труд. И вообще, что она на Ждановичах-то забыла? Уэди встретить можно было только там. Как оказалось, прочие перемещения заводчица каваев по максимуму ограничивала.— Ребята, поприветствуйте новичка! — крикнула я. Каваи сбежались в толпу. Бяша слез по моей спине вниз и присоединился к сородичам. – Его зовут Нэйт Ривер, будьте с ним ласковы. Ну посмотрите, какой он милый! – и я почесала кавая за ушком. Никакой реакции.Со шкафа послышался жуткий рев и вой, и прямо на голову новичку приземлился большой ком фольги. Михаэлю альбинос явно не нравился. Ой-ей, чувствую я, скоро станет совсем ?весело?.