Костёр свободы (1/1)

Очередная послеурочная тусовка у шкафчиков. Атмосфера оптимистичнее, нежели в начале дня: радостней, воздушней?— на пробегающих мимо лицах виднеются улыбки?— все они бегут навстречу весне. А мы стоим. Мы не такие счастливые: у элитных компаний свои заморочки. Жасмин, наверняка, устаёт от вечной беготни и решения дизайнерских, ораторских, музыкальных, стихотворных… да что уж там… порой даже бюрократических квестов. Не исключено, что хотя бы раз в неделю она найдёт минуту, чтобы поныть нам об этом. Да я бы тоже поныла, будь я президентом.А потом Жасмин вполне себе традиционно накинется на Сиенну со странными претензиями. И как только Сиенна терпит её?—?Жвачечная Королева, какого хрена ты так преследуешь Хейли с любовными серенадами? Какого хрена ты зазываешь меня в свой комитет? Ты что влюбилась в Кийоко? —?Сиенна, конечно, была слегка ошарашена и даже озадачена. Она не могла не смутиться. Все это заметили, но то ли из-за вежливости, то ли из-за возникшей интриги, промолчали.—?К чёрту мне всё это? У меня есть целая группа парней, которых я заставляю преследовать Хейли, чтобы она поменяла ориентацию. —?Взгляд Жвачечной Королевы выражал победную радость. Но длилось это всего секунды две, если не меньше.—?Я бы объяснила это просто: ты просто проверяешь насколько сильна её любовь к своему полу. —?Сиенна растерялась. А мы все застыли в интриге.—?Это всё не считается… шуточные любовные серенады ничего не значат. Вот если бы я решилась поцеловать её, то это бы уже о чём-то говорило. Да и всё равно… если мне кто и нужен?— так это ты. Я не променяю тебя ни на какую Кийоко! —?Жвачечная Королева резко обняла президента. Жасмин чуть не споткнулась?— она явно не ожидала такого напора.Мы даже забыли о стёбной конспиралогии президента на некоторое время. Однако, Сиенна сумела переключить наше внимание. И это даже беря во внимание тот факт, что некоторые из нас не знали о каких-либо операциях Жвачечной Королевы?— в том числе и о любовных серенадах.—?А я могу быть свидетелем на вашей свадьбе. —?Энджи обратила на себя наше внимание этой шуткой. Жасмин смутилась, но всё ещё пребывала в ступоре и не стала разрывать объятия.—?Воу! А кто будет вторым свидетелем? —?Сиенна впала в некий драйв и никак не хотела выпускать Жасмин из-под своих объятий. В конце концов, сама президент смягчилась и даже не начала сопротивляться ей. Видимо, смирилась с происходящим.—?Что за вопросы? Дрейк конечно! —?Энджи усмехнулась и даже нервно потеребила цепочку. Её слегка озадачила моя шутка. И всё, что ей оставалось, так это иронично протянуть: ?Оу… жёстко?.—?Ладно. Нам на дополнительные. Вы не забыли? —?Оливия казалась сегодня непривычно серьёзной для нас. Но я, как и остальные, воспринимала это как нечто, что находится в порядке вещей. В абсолютном порядке вещей. Её слова стали будто бы указанием на то, что пора бы уже расходиться. И наша компания повиновалась сему указанию.Даже Жвачечная Королева выпустила президента из своих цепких рук и одарила её лучистой улыбкой. После такого вполне ясно, почему Жасмин срывается именно на Сиенну. Она как будто чувствует её тепло. Чёрт возьми! А во мне даже огонёк веры проснулся после такого любезного жеста от Сиенны. Ну не сдержалась я… хоть это ничего особо и не значило.—?Хорошо. Энджи, пойдём. У нас ещё игра в конце года?— к ней нужно готовиться! —?Сиенна отошла на несколько шагов. Я могла только наблюдать за отдаляющейся фигурой. Её прикид и так годился для бейсбола. Чего не скажешь о повседневном наряде Энджи. Она как раз открыла шкафчик?— послышалось шуршание полиэтилена.—?Ну что? Нам пора. —?Я почувствовала ладонь на своём плече. Оливия почти без эмоций смотрела на меня; только голова её была наклонена в сторону, как у собаки, преданно ждущей своего хозяина.Мне оставалось только направиться к гимнастическому залу, взяв с собой всё для занятия. Жасмин молчала?— она только проводила нас взглядом, видимо, не сдвинувшись с места. Слишком неловко для неё говорить что-либо после произошедшего. Хотя, школа ещё немного была заполнена шумом?— мне бы всё равно не удалось услышать ни её шаги, ни шаги ныне копошащейся в шкафчике Энджи.Стоило свернуть несколько раз по коридорам и оказаться в прохладной от кондиционерного воздуха раздевалке. Оливия посмотрела на меня несколько раз во время процесса переодевания так, будто хотела поговорить со мной, но понимала, что сейчас не лучшее время и не лучшее место. Всё-таки мы не одни в помещении. Абсолютно не одни. Социальные связи в раздевалках не особо-то установлены. Обычно здесь просто перекидываются парой-тройкой предложений шёпотом, а в остальное время стоят или сидят в наушниках. А ведь из этого состоит весь мой день.И наушники?— по сути главная причина того, что последние сплетни, несмотря на некий авторитет, я не узнаю. Но так даже лучше. Намного лучше. Иногда я просто хочу мечтать о ней. Пусть даже эти мечты продлятся всего пять минут… Как она там? Вероятно, психует от того, что не может заставить столовую блестеть. Лучше бы эти руки взяли кисть и разрисовывали бумагу на мольберте. Лучше бы…Хейли любит пейзажи. Она любит заброшенные дома, берега рек, съеденные пламенем города, виды с высоток, зелёные горы… Но в разы больше она любит фантасмагорию. Я видела лишь несколько её картин, но они отражают невероятную энергетику. Иногда это сочная яркая страна, в которую хочется убежать впопыхах вместе с ней, а иногда это страшные сны, что пугают её словно восьмилетнюю девчонку. И как только я созидала её картины с пугающими мотивами, то мне невероятно хотелось обнять её, укрыть тёплым пледом, напоить горячим чаем и рассказать сказку со счастливым концом.Когда Хейли отправляла работы, что отображали её страхи, на выставку, она старалась не пересекаться взглядом ни с кем; по меньшей мере, час. А потом на её лице читалась такая свобода, такое облегчение. Как будто она только и желала не видеть больше этих картин. Но про них я её и не спрашивала: слишком интимно?— нельзя было нарушить рамки дозволенного. А про фееричные сказочные изображения Хейли и сама была рада поведать мне.Что ж… Убийственный звук звонка заглушил симфонию в моих наушниках секунд на десять. Нет другого выхода, кроме как идти в уютное помещение с приятным на глаз паркетом, прихватив с собой коврик для занятий. Оливия продолжила смотреть на меня пристально, как только мы зашли в гимнастический зал. До перерыва ещё минут сорок пять. И я ничего с этим поделать не могу,?— только принять ситуацию.Самое положительное, что пока случилось со мной за сегодня?— именно эти занятия. Ожидание было долгим, но никак не напрасным. Это напряжение от упражнений всегда заставляло чувствовать себя вызволенной. Как будто вся негативная энергия просто выливалась из меня. Странное спокойствие, во время которого можно вести диалог с самой собой на любые темы, начиная с яблочных пирогов, которые так любит Хейли, заканчивая распеванием американского гимна каждый будний день.Я думала и о трюках Сиенны, которые она проделывала с Кийоко. Что с ней? Держится ещё? Она ведь стойкая. Знаю, что кого угодно Хейли может поставить в неловкое положение. У неё ведь иная система ценностей?— иные нормы поведения. Но меня это ничуть не пугает?— даже напротив?— хочется найти причинно-следственную связь. А я всё ещё не уверена в себе. Особенно в этот день. Не могу подойти к ней с теми самыми тремя словами: ?Ты мне нравишься?. Да и вообще… стоит ли подходить?***—?Блейк, спасибо, что затянула меня сюда в этом году. Правда, спасибо. —?Оливия казалась настолько улыбчивой?— она сияла. Мне от этого тоже безумно хотелось улыбаться в ответ.—?Да не за что.—?Эм… кстати, как у тебя дела с Феликсом? —?Подруга уже расслабилась, сев по-турецки. Но её вопрос о моей личной жизни меня, тем не менее, напряг.—?Я о нём и не вспоминала особо… А что?—?Просто тебя раньше можно было назвать местной казановщицей. Ну… помнишь? Два года назад? —?Я не злилась на Оливию. Честно. Тот факт, что она настолько уважительно относилась ко мне, что спросила об этом только сейчас, заставлял меня быть терпимой.—?Приоритеты меняются. Мне больше не четырнадцать, и я не бегаю от мальчика к мальчику ради хвастовства. —?Оливия более чем внимательно меня слушала с серьёзным лицом. —?В общем, странно, что ты спросила меня о пацане, с которым я болталась всего две недели три месяца назад. Поверь мне, он скучный как уроки алгебры.—?Хей! Говори за себя! —?Чёрт! А я ведь совершенно забыла, что общаюсь с человеком математического склада ума.—?Прости. Просто я правда не выношу алгебру. Ну, ты знаешь… —?Оливия отвела от меня глаза в пол. Её обида не расширялась обычно до вселенских масштабов. Она быстро забудет. Она?— не Энджи, в конце концов. —?А как у тебя дела с Ником?—?Ну знаешь… —?И такие слова могут обозначать долгосрочный разговор. Оливии просто необходимо было выговориться, ведь такой возможности у неё ещё недели не будет. Её личные тайны всегда фильтруются моими ушами. Так что нам просто необходимо было позже уединиться минут на пять в другом помещении. Нам необходимо было вернуться в пустую раздевалку.И пока на меня выливался поток слов, я думала лишь о том, кто мог бы меня выслушать. Оливия точно не могла. Вот совсем. Проживание в цивилизованной стране XXI века никак не сделало её более терпимой. Она не готова слушать, а, тем более, слышать меня. И единственный вариант?— продолжать притворяться гетеросексуальной девчонкой. Чёрт знает сколько это ещё продлится.***В моей жизни много ритуалов. Один из них состоит в том, что каждый месяц, когда я выхожу якобы прогуляться с девчонками, то иду в полузаброшенный двор за полторы мили от моего дома. Не знаю почему, но это успокаивает. У меня нет особых поводов нарушать правила, когда я иду без тех, перед кем могла бы заниматься позерством. Просто моя интуиция всегда подсказывает: надо идти. И она не ошибается.После таких прогулок мне и правда лучше. По этому району ходят изредка либо компании отчаянных подростков, либо одиночные наркоманы, которые неизвестно каким путём достают марихуану. Всё, что сопровождает меня и мою безопасность?— перцовый баллончик в сумке.Серое небо и кроны деревьев, устремлённых ввысь идеально сочетаются с симфониями Бетховена в наушниках. А когда к комбинации добавляются дома, в которых на протяжении 20-30 лет не было ремонта, то картина обретает все необходимые краски?— даже с избытком. По-своему приятное зрелище. Даже неожиданное появление серого дыма за одноэтажным домом со слегка потрескавшейся черепицей ни капли не портит пейзаж. Напротив?— придаёт интригу. Скорее всего, это та самая очередная компания подростков, решившая от нечего делать погулять по району.Я останавливаюсь на десять секунд, чтобы насладиться пейзажем передо мной. А потом с сожалением снимаю наушники?— осторожность заставляет. И после этого отчётливо слышу песню?— красивую и волевую, клянусь самой себе, что такого здесь ещё не бывало. Обычно те самые подростковые компании слушали какой-нибудь проходной рэп или трендовую попсу. Но никак не нечто подобное. Эта мелодия казалась слишком неземной. Интуиция предсказывала лишь сбой привычной системы. А бархатный женский голос пел.I was listening to the ocean,Я прислушивалась к океану,I saw a face in the sand,Когда увидела в песке очертания лица.But when I picked it upНо стоило мне его подобрать,Then it vanished away from my hands?— down…Как оно рассыпалось, стекая сквозь пальцы?— вниз…I had a dream I was sevenМне снилось, что я, снова семилетняя,Climbing my way in a treeЗабираясь на дерево,I saw a piece of heavenУвидела частичку рая,Waiting, impatient, for me.Нетерпеливо ждущую меня. Мне нужно было спрятаться за стоящим автомобилем. Так, на всякий случай. Подойти медленно, незаметно. И так же незаметно узнать в чём дело. Происходящее меня просто поразило. Там я узнала знакомый танец свободы. Там я узнала горящие рамки из-под фотографий, что стояли по кругу. Там, сквозь омутняющий дым костра, я узнала ту самую фигуру: те самые белые пряди, те самые изящные бёдра и гладкие ноги, те самые тонкие кисти, тот самый неряшливый стиль, состоящий из джинсовой куртки и шорт, наручных часов из чёрной кожи, фиолетово-оранжевой футболки и… наверняка, в самом низу были белые кеды, которые я не могла увидеть из-за огня.Она! Та самая! Её телодвижения меня завораживали. Я боялась. Неимоверно боялась за её белые пряди, которые могли запылать от неосторожности. Но… при всём при этом, стояла как вкопанная, буравя взглядом её спину. Она иногда приземлялась на колени, и моя душа воспринимала это как жест отчаяния. Музыка припевом только подтверждала то самое беспокойство, тот самый ураган.And I was running far awayИ я побежала далеко-далеко.Would I run off the world someday?Могла ли я выбежать за пределы мира?Nobody knows, nobody knowsНикто не знает, никто.And I was dancing in the rainИ я кружилась под каплями дождя,I felt alive and I can't complainЧувствуя себя живой?— ни о чем не жалею.But now take me homeНо сейчас отведи меня домой,Take me home where I belongТуда, откуда я родом.I can't take it anymoreЯ тут больше не выдержу. Передо мною открылось таинство великих масштабов. Передо мною будто открылось таинство Вселенной. Той, что внутри неё. Я почувствовала себя будто в планетарии её души. Всё моё существо начало сожалеть о том, что глаза не могут запечатлеть моменты так, как нужно именно мне. И я ловила эти минуты. Ловила взором, не желая отпускать картину передо мной. Я просто не знала, что в этой жизни меня завораживало сильнее этого. И представить даже не могла.Мне удалось побыть соседкой Хейли целый год, но, кажется, никогда не удавалось знать её лучше, чем сейчас. Я бы могла знать её лучше, если бы та на всё лето не отправилась к своей бабушке во Флориду. Могла бы… Этот костёр, эти горящие рамки, этот танец свободы, слова этой песни заставили меня думать о стольких упущенных возможностях!I was painting a pictureЯ писала картину.The picture was a painting of youНа ней изобразила тебя.And for a moment I thought you were hereИ на секунду мне показалось, что ты стоишь передо мной.But then again, it wasn't trueНо опять?— я просто ошиблась.And all this time I have been lyingИ все это время я лгала.Oh, lying in secret to myselfТого не замечая, лгала самой себе,I've been putting sorrow on the farest place on my shelfОткладывая печаль на самую дальнюю полку.Я могла бы сблизиться с ней куда больше за эти полтора года… Нельзя больше медлить! Нельзя… Нужно завтра же решаться на нечто большее. Нужно сделать нечто безумное, нечто подобное её натуре. Она должна оценить?— не иначе. Я смогу…Мне не хотелось. Правда не хотелось отдаляться от танца свободы. Но Хейли не должна была меня заметить в такой интимный для неё момент. Абсолютно не должна. Я хочу завтра совершить то, о чём могла только мечтать на протяжении этих почти что двух лет. Несколькоминутная или несколькочасовая, или даже несколькодневная неловкость в перемешку с нерешительностью будет куда хуже вечного сожаления. Куда хуже… И если я этого не сделаю?— Вселенная будет мне судьёй. Она давала мне и так много шансов. Я не хочу упустить ещё один, который предоставится мне завтра. Мне пришлось уйти, когда сильный женский голос исполнял припев; видимо, последний.But I kept running for a soft place to fallНо я продолжала бежать туда, где мягко будет падать.And I kept running for a soft place to fallИ я продолжала бежать туда, где мягко будет падать,And I kept running for a soft place to fallИ я продолжала бежать туда, где мягко будет падать,And I kept running for a soft place to fallИ я продолжала бежать туда, где мягко будет падать.And I was running far awayИ я бежала далеко-далеко.Would I run off the world someday?Могла ли я выбежать за пределы мира?But now take me homeНо сейчас отведи меня домой,Take me home where I belongТуда, откуда я родом.I got no other place to goМне больше некуда идти.Now take me homeСейчас отведи меня домой,Take me home where I belongТуда, откуда я родом.I got no other place to goМне больше некуда идти.Последующие полторы мили моя душа просто кипела от переживаний. Мне хотелось закричать. Когда я отошла на двести метров, то последовала этой своей жажде, и моё горло издало пронзительный визг. Были пустые кварталы, дома с такой же потрескавшейся черепицей, были серые бардюры, были старые автомобили, не подлегающие реставрации, было серое облачное небо. Я просто мчалась, рассекая улицы, делая вид перед прохожими, что вышла на вечернюю пробежку. Других вариантов и не оставалось. Магическим образом пошёл освежающий майский дождик.Эта ночь будет мучительной. А вечер?— ещё мучительней. Конец года?— это время подготовки к тестам, так или иначе. И сей факт не может не заставлять меня чувствовать безысходность. Но я справлюсь. Я справлюсь со всем, что мне предстоит так, как и раньше. Не иначе… Завтрашний день обещает стать особенным.