Часть 1 (1/1)

Вэй Ин умер, его не стало. Никто не приходил в цзинши, никто не говорил об этом Лань Ванцзи — просто какая-то часть его души вдруг умерла. Дисциплинарные кнуты вдоль и поперек исполосовали его спину, не то что двигаться, даже дышать было трудно, но Лань Ванцзи все равно заставил себя встать. Дремавший у его постели младший ученик сонно заморгал, затем вскинулся, не зная, то ли оставаться на месте, то ли бежать и звать кого-нибудь — если да, то кого. Лань Ванцзи уже почти покинул цзинши, когда его взгляд упал на голую, расчерченную бинтами грудь. Следовало одеться.Одежды, легкие нижние и более тяжелые верхние, были словно сотканы из жидкого огня. Спину — все тело — снова пронзила острая боль. Лань Ванцзи едва не упал, но, опираясь на Бичэнь, все же заставил себя выпрямиться. Первый шаг оказался самым трудным, дальше стало легче. Возможно, дело было в том, что он уже немного приноровился к боли, а возможно, пустота, возникшая внутри со смертью Вэй Ина, заставляла неметь не только сознание, но и тело.Лань Ванцзи медленно пересек тренировочное поле, прошел мимо гостевых домиков и учебных павильонов, мимо тесной кучи хозяйственных построек и наконец вышел к главным воротам. Встреченные по пути адепты и младшие соученики кланялись, почтительно прижав кулак к раскрытой ладони, а потом потрясенно ахали вслед: кровь из его ран уже успела пропитать повязки и нижние одежды и теперь просачивалась сквозь верхние.Выйдя из Облачных Глубин, Лань Ванцзи, бледнея и покусывая губы, взобрался на меч и взмахнул рукавом. Бичэнь медленно тронулся с места. Лань Ванцзи покачнулся, но тут же выпрямился. Спину снова окатило огнем, но он только сжал зубы: путь до Луаньцзана предстоял неблизкий.Дорога растянулась на целую вечность: Лань Ванцзи то сходил с меча и шел пешком, то снова взбирался на него и летел, сколько хватало сил. Небо над ним было бескрайнее, черное и равнодушное. Теперь он был под этим небом один, без Вэй Ина, но у него оставался долг, оставалось обязательство, заставляющее двигаться дальше, несмотря ни на что.Нужно было хоронить мертвых и заботиться о живых, если эти живые еще оставались живыми. Его авторитета Ханьгуан-цзюня должно было хватить хотя бы на это.Обычно темный и немой, Луаньцзан встретил его кострами и пронзительным пением флейт и цитр. Заклинатели в светлых одеждах и с суровыми лицами опоясывали гору длинной цепью. Мертвую тишину Луаньцзана тревожил ?Призыв?. Кажется, сонм праведных заклинателей хотел знать, вправду ли, наверняка ли, окончательно ли Старейшина Илина умер.Лань Ванцзи вернул Бичэнь в ножны и зашагал вперед. Боль отступила, все отступило перед разлитым в здешнем воздухе горем. Заклинатели поспешно расступались перед ним, а затем так же поспешно смыкались позади: сковывающая Луаньцзан цепь должна была оставаться нерушимой.Лань Ванцзи остановили только у входа в пещеру Спящего демона. Кто-то в фиолетовых одеждах ордена Юньмэн Цзян преградил ему дорогу, затем разглядел его лицо и торопливо поклонился.— Ханьгуан-цзюнь, вы прибыли, чтобы участвовать в ?Призыве?? И то сказать, музыкальное мастерство клана Лань...— Нет, — сказал Лань Ванцзи, и слова оцарапали ему горло. — Я прибыл за тем, что осталось после Вэй Ина.— Его дьявольские изобретения, манускрипты и прочее — все это было уничтожено, — сказал заклинатель в фиолетовом, но это, разумеется, была неправда. Наследство Вэй Ина было дурным, но ценным... даже слишком ценным. Главы орденов-победителей наверняка перетягивали друг у друга каждый лоскут.— Стигийская тигриная печать? — спросил Лань Ванцзи.— Перед смертью Старейшина Илина ее уничтожил.Или не уничтожил, и в решающий момент она всплывет где-нибудь еще — в... Ланьлине. В Цинхэ не всплывет: Не Минцзюэ не такой человек, и, возможно, когда-нибудь его это погубит.— Где его тело?— Старейшину Илина растерзали призванные им же мертвецы!Лань Ванцзи кивнул и, освещая путь Бичэнем, ступил в пещеру. Под ногами шуршал мусор и обрывки бумаги, хрустели глиняные черепки разбитой посуды. Лань Ванцзи прошел мимо пузырящегося кровавого пруда и огляделся. Почему-то, против всяких доводов здравого смысла, он ожидал, что Вэй Ин будет здесь, лежать на своей убогой лежанке — ждать, когда он придет. Ждать, когда он его похоронит. Чтобы у Лань Ванцзи осталось хоть что-нибудь, хоть могила.Однако Вэй Ина не было. Не было ничего, даже его поношенных черных одежд, даже ленты для волос. Вообще ничего. Лань Ванцзи присел на лежанку и закрыл глаза. Тьма навалилась на него сотней сотен, тысячей тысяч шепчущих голосов: Луаньцзан был неспокоен и зол, Вэй Ин был далеко не самым страшным из того, что здесь водилось... из того, что здесь осталось.Лань Ванцзи отмахнулся от сгустившейся тьмы рукавом и потянулся к душе Вэй Ина. Он надеялся почувствовать хоть что-то — мимолетное касание или тень — но чувствовал только царящий здесь темный, ненасытный голод. Лань Ванцзи открыл глаза.Встать оказалось труднее, чем проделать сюда весь этот путь от Гусу, но он все же заставил себя подняться. Если здесь остался кто-то из Вэней... если остался тот смешной ребенок... Тьма отступила, но недалеко — затаилась, щерясь на Лань Ванцзи демоническими пастями.Он обыскал Луаньцзан, затем обыскал еще раз. По словам заклинателя из Юньмэн Цзян, остатки псов-Вэней перебили и бросили в тот самый кровавый пруд.— Собаке собачья смерть, — сплюнул сквозь зубы заклинатель в фиолетовом, и остальные поддержали его одобрительным возгласами.Павшие Вэни не получили ни погребения, ни поминальных табличек. Возможно, среди них, утопая в густой кровавой жиже, сейчас плавало тело мальчика, который любил играть с соломенными бабочками...Выживших не было, просто не могло быть — последние несколько месяцев Вэни и так жили на заемное время — но Лань Ванцзи упорно продолжал искать. К этому времени все, кто только мог, уже увидели его окровавленную спину, шепчась, что во время Дня без ночи старейшина Илина исподтишка поразил его каким-то ужасным проклятием — не ?Тысячи отверстий?, но тоже ничего хорошего. Считалось, что здесь, на пепелище, он ищет избавления, и потому никто не решался ему мешать.Вэнь Юань нашел его сам, когда Лань Ванцзи обшаривал гору в четвертый раз. Он вылез из-под корней сухого, черного дерева и буквально выкатился ему под ноги.— Богатый братец... богатый братец... — губы у Вэнь Юаня пересохли и растрескались, глаза запали, в них плескался ужас.— Мм-м, — Лань Ванцзи подхватил его на руки, прижал к себе. Тонкие, грязные ручонки вцепились в ворот его верхних одежд, и безупречный белый перестал быть таким безупречным. А впрочем, он перестал им быть давным-давно.Больше оставаться на Луаньцзане было незачем, и Лань Ванцзи вскочил на Бичэнь. Взмах рукава, и Луаньцзан — со всеми своими кострами, с грозным пением цитр и флейт, — остался позади. Заклинатели призывали Вэй Ина уже больше недели, но он так и не появился.Поговаривали, что душа его истончилась и рассыпалась в прах.Поговаривали, что он только и ждет случая, чтобы завладеть чьим-то телом. На то, чтобы до конца оправиться от ран и вернуть былую силу, у Лань Ванцзи ушло больше полугода: никакие духовные силы не смогли бы залечить раны от дисциплинарного кнута за пару ночей. А-Юань переболел лихорадкой и полностью забыл свою прошлую жизнь, забыл о Вэй Ине.Лань Ванцзи помнил за них двоих.Все это время заклинатели светлых, праведных орденов продолжали нести дозор на горе Луаньцзан. Вэй Ина боялись даже больше, чем Вэнь Жоханя и всего павшего ордена Цишань Вэнь. Город Солнца давно превратился в пустые руины, однако на Луаньцзане день и ночь продолжал звучать ?Призыв? — которому так и не удалось кого-либо призвать.По указанию Ляньфан-цзуня по всей горе расставили защитные статуи химер, которые должны были подавить здешнее зло. В целом, затея оказалась провальной: никто и ничто не могло бы подавить Луаньцзань, порожденный темной энергией долгих столетий и мириад насильственных смертей, однако он заснул — и это было много больше того, на что все рассчитывали.Лань Ванцзи начал призывать душу Вэй Ина, как только смог снова удержать в руках цинь. Другие призывали его, чтобы раз и навсегда уничтожить, но только не Лань Ванцзи.Его ?Призыв? был мягким и умоляющим. Он говорил то, чего Лань Ванцзи так и не сумел сказать Вэй Ину при жизни. Лань Ванцзи надеялся на одну-единственную — последнюю — встречу, его гуцинь пел о любви, и, услышав однажды его ?Призыв?, дядя удалился прочь с почерневшим лицом. Брат... оказался более понимающим. Мягко сжав его плечо, он лишь сказал:— Мне очень жаль, Ванцзи. Мне очень жаль, — и Лань Ванцзи не знал, о чем именно он жалеет: то ли о том, что эта его любовь так никогда и не сбудется, то ли о том, что Вэй Ин все не приходит.Сколько Лань Ванцзи себя помнил, жизнь его всегда состояла из Долга. Конечно, были и другие чувства — любовь к дяде, брату, нежность к матери — но Долг всегда был определяющим. Он наложил его на себя, когда узнал подлинную историю родителей. Отец выкупил жизнь матери своим уединением, но Лань Ванцзи... возможно, это было глупо, но все-таки... своими послушанием и достижениями надеялся выкупить ей свободу. Если они (кто они? Старейшины? Дядя? Отец? Лань Ванцзи и сам не знал) увидят, какого достойного сына она родила, то, возможно, выпустят ее наконец из ханши.Потом мать умерла, но Долг и самоограничения остались. Лань Ванцзи старался все так же — возможно, по привычке, возможно, в память, возможно, потому что так было правильно. Долг оставался с ним и сейчас, но теперь к долгу прибавилась Цель, и эта цель была важнее Долга.Он должен был вызвать душу Вэй Ина во что бы то ни было.Вэй Ин должен был узнать о его любви.Озарение настигло Лань Ванцзи внезапно, когда он жег для Вэй Ина ритуальные бумажные деньги. Если бы на его месте был Вэй Ин, он вызвал бы любую душу: путь тьмы был создан для того, чтобы раз за разом открывать ворота смерти. Если бы только Лань Ванцзи был темным заклинателем... Если бы Лань Ванцзи стал темным заклинателем...Но он ведь мог им стать: свернуть на темный путь было не поздно никогда.?Если я стану темным заклинателем...? — Лань Ванцзи повертел эту мысль в голове, и она не вызвала в нем отторжения. Темная ци разрушала тело и душу, но за возможность еще раз увидеть Вэй Ина он был готов заплатить.Конечно, все было совсем не так просто. Сам Вэй Усянь наверняка забыл обо всем, едва сбежав из учебного павильона, но Лань Ванцзи прекрасно помнил тот самый их первый, общий урок.?Разве ты сможешь гарантировать, что пробужденная тобой темная энергия не навредит остальным?? — спросил тогда Вэй Ина дядя. Конечно, он был в гневе — Вэй Ин мог довести до белого каления кого угодно — но он был прав.Вызванная к жизни темная энергия всегда вырывалась из-под контроля и навлекала беду не только на того, кто к ней взывал.Вэй Ин был величайшим темным заклинателем: никто и никогда не заходил по пути тьмы дальше него, никто и никогда не творил таких великих деяний — ужасных, да, но несомненно великих. Однако Вэй Ин одним махом уничтожил почти половину нынешних заклинателей — причем не только тех, кого хотел — а потому его путь Лань Ванцзи не подходил. Он готов был платить, да, но платить лишь собой, не другими.На первый взгляд это его самоограничение казалось непреодолимым препятствием — но только на первый взгляд. Даже Великое Дао было многосущным, и к нему можно было прийти целым множеством разных путей — что уже говорить о духовных техниках и заклинательстве.Это были не пустые слова, не желание Лань Ванцзи видеть путь там, где его не было: даже праведные ордена в Поднебесной развивались по-разному. Орден Цинхэ Не полагался на жажду крови и боевую ярость, орден Гусу Лань выбрал сдержанность и музыкальное заклинательство, орден Цишань Вэнь, пока его не уничтожили, посвящал себя духовному целительству, Ланьлин Цзинь изучал ритуалы и формации, а Юньмэн Цзян — высокое искусство создания талисманов.Путь тьмы просто не мог быть одинаковым для всех.Лань Чжань собирался найти свой, а потому поступил, как поступил бы на его месте любой настоящий воспитанник Гусу Лань: отправился в библиотеку. Сейчас библиотечный павильон Гусу Лань был куда беднее, чем до пожара, но после отстройки Облачных Глубин старейшины — и даже простые адепты — не жалели сил, чтобы восполнить потери. Книги покупались, привозились издалека, восстанавливались по памяти.Конечно, манускриптов по темным практикам здесь не было и быть не могло: орден Гусу Лань останется праведным орденом, даже если обрушатся все девять небес — но Лань Ванцзи их и не искал. Ему нужна была отправная точка, толчок, и для них могло подойти что угодно. Трактаты, осуждающие темные пути к Дао, сочинения с размышлениями о природе темной энергии и ее подавлении, жизнеописания темных заклинателей... Что угодно.Книг в библиотечном павильоне и вправду хватало. Большую часть из них Ванцзи уже читал и все равно просматривал все от корки до корки, пытаясь найти незамеченный раньше ключ. Вскоре приставленные к библиотеке адепты уже привыкли к тому, что каждую свободную минуту он расхаживает между полок и покрывает свиток за свитком мелкими, аккуратными заметками.Дядя отнесся к этой перемене спокойно: в конце концов, Лань Ванцзи всегда любил читать — но брата было не провести. Всякий раз, заметив Лань Ванцзи с новой книгой, он печально сжимал губы и качал головой. Возможно, брат и не знал, что точно он ищет, но чувствовал: ничего хорошего эти поиски не принесут.Книги в открытых к доступу секциях закончились через полгода, но своего ответа Лань Ванцзи так и не получил. Часто ему вспоминались расхожие слова, что практиковать темный путь легче легкого, и он не мог не оценить всей иронии ситуации.Выход был один: получить доступ в запрещенную секцию — и даже Лань Ванцзи с его заслугами, громкой славой и тесным родством с главой ордена было не так-то просто это сделать. Разрешение мог дать брат — но именно он и отказал бы ему самым первым. Несколько дней Лань Ванцзи провел в попытках подобрать убедительные слова, но потом просто сдался: брат всегда видел его насквозь. Возможно, он и на этот раз сумеет заглянуть ему в душу и поймет, сколь сильна его нужда.Найти Лань Сичэня для разговора было не так-то просто: он все сновал между Облачными Глубинами, Нечистой Юдолью и Башней Кои, то решая проблемы, связанные с орденом, то просто примиряя братьев. Ожидая его возвращения, Лань Ванцзи не вылезал из ночных охот и, каждый раз, уничтожая лютых мертвецов и возвращая прах к праху, не мог не думать о том, как это будет, когда он обуздает свою собственную тьму. Как все изменится.В том, что все изменится, сомнений не было.— Ханьгуан-цзюнь! Ханьгуан-цзюнь! Цзэу-цзюнь вернулся! — кинулись к нему младшие ученики, когда он однажды вечером вернулся из окрестностей города Цайи. Бездонный омут давно был изгнан и запечатан, но его темная тень все еще омрачала озеро Билинь.— Мм-м, — отозвался Лань Ванцзи. По-хорошему, надо было напомнить, что кричать (да и бегать) в Облачных Глубинах запрещено, но на этот раз он сдержался.Он ожидал найти брата с дядей — и так и случилось. Почтительно поклонившись, он уже собрался было выйти и подождать окончания разговора снаружи, но брат при его виде просиял:— Ванцзи! Давно тебя не видел! Как дела? Ты к дяде или, может быть, ко мне?— Не к дяде.— Вот как, — брат улыбнулся, но в его глазах промелькнула настороженность. Кто-то вроде брата подошел бы Вэй Ину куда лучше. Кто-то, кто мог — и хотел — улыбаться, кто хорошо разбирался в людях и был способен разглядеть в Вэй Ине под слоем напускного верное сердце и благородную душу. Однако Вэй Ин брата никогда не интересовал. — Ну что ж, пойдем.Они попрощались с дядей и направились к домику Лань Сичэня. Эти комнаты всегда занимали в сердце Лань Ванцзи особое место: сперва в них жила мать, теперь — брат. Поросший цветами склон сам ложился под ноги. Солнце село, но край неба еще не успел отгореть, и тусклые красные краски наползали на мягкие темно-синие.Обычно брат спешил завязать какой-нибудь разговор, но в этот раз молчал. Лань Ванцзи тоже молчал, и впервые за долгие годы это их молчание было тяжелым, неловким.— О чем ты хочешь поговорить, Ванцзи? — спросил наконец брат. Они дошли до ханши, но, вместо того, чтобы войти внутрь, брат присел на ступенях. Лань Ванцзи сел рядом и чинно сложил на коленях руки.— Мне нужен доступ в запрещенную секцию, — сознался он. Дальше все зависело от брата. Он мог сказать ?нет? — Лань Ванцзи уже готовился просить и убеждать — но вместо этого брат только вздохнул.— Иногда я жалею, что молодой господин Вэй приехал учиться к нам в то лето.— Я не жалею, — сказал Лань Ванцзи. Брат рассмеялся, но это был очень невеселый смешок.— Я могу тебе запретить, — сказал он. — Я должен тебе запретить.— Вода всегда найдет себе путь.— Да. — брат извлек из рукава огненный талисман и зажег его небрежным взмахом руки. Магическая формула вспыхнула маленьким золотым солнцем, и к ней тут же устремились ночные мотыльки. — Я плохо помню отца, но иногда ты походишь на него так сильно, что мне страшно. И дяде, я уверен, тоже.— Я не отец.Отец заточил мать в крохотном доме, но все-таки сумел сохранить ей жизнь. Сам Лань Ванцзи так и не сумел сохранить жизнь Вэй Ину. Не смог зазвать его в Гусу. Не смог... ничего.— Да, — согласился Лань Сичэнь, — ты не отец, но ты Лань. А в нашей семье, еще с Лань Аня, умеют любить только раз и всем сердцем.Он вновь вздохнул и на этот раз — Лань Ванцзи был уверен — вздыхал совсем не о нем. На какую-то секунду тоска, безостановочно терзавшая Лань Ванцзи после смерти Вэй Ина, его бессилие, растерянность и поиски темного пути, — все это отступило перед задумчивым голосом брата.— Брат, ты?..— Речь сейчас не обо мне, — отмахнулся тот. — Ванцзи, что ты сделаешь, если я все-таки дам тебе доступ в запрещенную секцию?— Не причиню никому вреда.— А себе?Лань Ванцзи промолчал — самый прозрачный ответ из возможных.— Завтра тебе доставят нефритовую бирку-пропуск, — сказал брат. — Я буду искренне молиться, чтобы ты не нашел то, что ищешь.Возможно, брат и вправду о этом просил, но его молитвы не были услышаны: пересмотрев несколько первых полок в запрещенной секции, Лань Ванцзи наткнулся на ?Собрание мириад песен? из страны Дун Ин.