13. Ходатайство (1/1)

Утром он еле оторвал голову от подушки. Валентин, неизвестно как оказавшийся рядом, сочувственно спросил:– Не хочешь на службу, да?– Не хочу, – честно ответил Вальтер. – Но надо. Сегодня пятница, куча дел. Чёрт, инспекция! Я так и не решил вопрос с инспекцией! – из постели он вылетел как снаряд из орудия своего главного калибра – быстро и с грохотом, сметая всё на своём пути. Валентин заливисто хохотал, обняв коленки, Ульрих шипел (его Вальтер снёс на пути в ванную).– Ульриииих! Ты переживешь еще два дня с братом? Я собираюсь…– В Пролив? Не пущу.– Нет, в Африку.– Твоя большая задница не пройдет в Гибралтарском проливе незамеченным.Вальтер немедленно обиделся.– Во-первых, она не большая, она гигантская, во-вторых, пройдет, в-третьих, я собираюсь добираться самолетом.– За каким чёртом тебя туда несет, по Ришелье соскучился?Вальтер чуть не подавился зубной щёткой.– А причём здесь Ришелье?– Кто знает, кто знает, – волчонок, скотина, определённо нарывался. – Возьми Валентина с собой, меня ты брал в командировки.– По Германии на поезде. Маленьким детям опасно летать самолетами Люфтваффе.– О, я любил поезда. Купе, золотые подстаканники с орлами, стук колёс…Валентин, до сих пор, молча слушавший, сунулся в ванную.– Пап, а…Вальтер куснул себя за губу.– Когда вернусь из инспекции, мы съездим с тобой в Берлин. На поезде. Обещаю. В Берлине есть цирк, я бы очень хотел сводить тебя туда.Валентин смотрел на него большими сияющими глазами.– А… А львы там есть?– Ефть, – буркнул Вальтер, возвращаясь к чистке зубов.– А тигры?– Ефть. – Ого… – Валентин помотал головой, как будто не верил своему счастью. – А антилопы, пап?– Фамниваюфь, – Вальтер сплюнул и подмигнул отражению. Сегодня оно его даже устраивало. – Сомневаюсь. Но, может быть, антилопы есть в зоопарке. Никогда не был в зоопарке, кстати.– Эй! – подал голос Ульрих. – Я тоже, может быть, хочу в зоопарк! И в цирк!– Сынок, напомни мне, сколько тебе годков не по корабельному счёту?– Мне всегда пятнадцать в душе! – гордо ответил Ульрих. – И да, я плюнул тебе в чай, старый ты мерзавец. – Спасибо, что не стрихнин, – Вальтер потянулся к бритве. – Я подумаю, и ты подумай над своим поведением. Валентин, будь добр, принеси папе свежее полотенце.В штаб он влетел без пяти восемь, буркнул ?Дбрутр? Ойгену и протянул конверт с брачным контрактом– У меня нет замечаний, готовьте чистовой вариант.– Простите моё удивление, но это удивительно, – Ойген забрал у него все бумаги. – О, вы продуктивно поработали.Вальтер зевнул и тотчас прикрыл рот рукой.– Что с инспекцией в Африку?– Адмиралтейство протестовало, но дало добро, сейчас самолёты переругиваются, везти флагмана в Сенегал всё-таки большая честь, – Ойген споро разложил подписанные документы по разным ячейкам и впихнул ему новую стопку на подпись. – Герр флагман, есть одна проблема.Пока он не видел, Вальтер стянул со стола авторучку и устроился на подоконнике. Действительно, зачем откладывать всё в долгий ящик, если можно сразу подписать?– М-м?– Я хотел бы, чтобы вы подписали ходатайство на награждение. Чистый бланк.Вальтер поднял бровь.– Вы знаете порядок. Должно быть вписано имя и часть.Ойген свёл брови.– Я всего лишь хочу восстановить справедливость, герр Бисмарк. Но хочу, чтобы это стало сюрпризом для всех.– Герр Рейнике, это незаконно, напоминаю еще раз, – он покачал головой. – Вы меня удивляете. Казалось бы, вы лучше меня знаете устав и все цивильные законы, касающиеся военных… И вдруг просите пойти на такой проступок, зная, что за мной следят в пять глаз хранители из Адмиралтейства, мои подчиненные и гражданская администрация. Ойген поджал губы.– Иду ва-банк. Я собираюсь подать прошение о вашем награждении. Вы так и не получили свой Железный крест за потопление Худа. Вы – единственный надводный корабль, который до сих пор не награжден. Причём в вашем случае награда заслужена давным-давно, и вас даже наградили посмертно!– Только награду аннулировали, едва все узнали, что я в плену, – сдержанно сказал Вальтер. – Ойген, послушайте, я не ради наград стараюсь. Я больше мечтаю о том, чтобы наш флот занял лидирующее положение на Балтике и в Атлантике, чтобы флотским омегам платили как альфам, и чтобы мы, наконец, достроили авианосцы, хотя бы один. Без Железного креста я проживу, а без прибавки к жалованию и пары авианосцев – вряд ли. И вспомните: когда в последний раз омегу наградили за то же, что и альфу, без проволочек?– Так вот вам подходящий случай! Хиппер награжден за отправленный на дно эсминец, а вас обошли, хотя вы потопили линкор!Вальтер вздохнул. Худ. Опять Худ! Сэр Альфред Худ был хорошим человеком и отличным моряком, Вальтер в детстве им восхищался и мечтал победить, детская мечта исполнилась, а потом всё закончилось плохо. Сразу же заныла поясница, а в ноздри ударил запах застарелой крови.– Я не думаю, что это хорошая идея. Будь на моем месте кто-то другой – подписал бы без раздумий. Для себя не могу.– Какой вы дурак, – в сердцах воскликнул Ойген. – Меня! Меня наградили за Худ, хотя я просто рядом стоял, пока вы дрались! Это вас не подстегнёт, нет?– Спорный вопрос, чей выстрел стал решающим, это вполне могли быть вы.Ойген хлопнул ладонью по дверце шкафа, выходя из себя.– Если вы отказываетесь выигрывать этот бой, я выиграю его для вас и за вас!Вальтер скептически хмыкнул.– Во-первых, вряд ли у вас получится. Я не смог вернуть даже жалование за те семь с половиной месяцев, хотя военнопленным должно сохраняться их жалование без премий и надбавок. Во-вторых, если у вас получится, я эту награду не приму. Все будут говорить, что Бисмарк через постель выбил свой крест.– Не будут. Если хотите знать, это ваша сестра предложила подать прошение в Адмиралтейство. И было это до рождения Валентина, – от Ойгена разве что искры не сыпались в разные стороны. – И даже Гнейзенау с ней согласен, упёртый вы чурбан!– Протестую, я не чурбан, я ржавое корыто!– Всё бы вам глупые шутки шутить, да? – по шкафу прилетело ещё раз. – Отлично, сами справимся.Вальтер пожал плечами.– Я позаимствую у вас ручку, ладно? Верну через полчаса.Он подхватил бумаги, о которых позабыл во время взволнованной речи Ойгена, и сбежал к себе в кабинет, не дожидаясь ответа. Ойген менялся. Это было так странно и удивительно – видеть нового Ойгена, которого волновал он, Вальтер, не как партнёр, не как послушная марионетка, не как… Чёрт, неужели этот крейсер настолько был готов измениться ради него и Валентина?! Чудны дела твои, Господи.Ойген принёс чай и стопку писем на подносе, забрал подписанное и удалился. От него веяло прямо-таки арктическим холодом и негодованием. Вальтер, посмеиваясь, отпил чай, поставил последнюю подпись и отложил ручку. А потом его вдруг накрыло пониманием, что пусть брак и будет фиктивным, но им придётся на людях вести себя сердечнее, что ли. Он представил, как Ойген собственнически его обнимает или начинает целовать за обедом в офицерском клубе. Вальтера тотчас накрыло волной ненависти и отвращения. Нет, чёрт возьми и сорок каракатиц под одеяло, он не хочет вот так!Он сунулся в приемную, отдал ручку и робко спросил:– Послушайте, насчет брака… Впишите в контракт, что вы не собираетесь публично проявлять свои права на меня и заставлять меня делать то же самое.Ойген строго посмотрел на него поверх очков.– Я представил, что вы целуетесь со мной в офицерском клубе, и меня чуть не стошнило, – пояснил Вальтер.– Можете быть спокойны, я и без контракта не собирался делать подобные вещи. Мне никогда не нравились подобные публичные проявления чувств, я считаю их глупыми и демонстративными, а также неуважительными по отношению друг к другу и к окружающим, – ледяным голосом отчеканил Ойген. – Пейте свой чай спокойно, мой флагман.Вальтер кивнул, сглатывая.– Вы камень с души сняли.Ойген промолчал, всем видом демонстрируя чрезмерную занятость, поэтому Вальтер отчалил к себе. Стопка писем, унылых писем из военного министерства, Адмиралтейства, от союзничков, мать их верфь, с верфей и ремонтных мастерских… Вальтер взялся за первый конверт из Норвегии. Карандашная пометка от Ойгена гласила: ?Рекомендую передать это под контроль корветтенкапитена фон Тирпиц?. Вальтер кивнул. Не зря ту звали Одинокой Королевой Севера, именно у Тирпиц лучше всего получалось вести дела с финнами и норвежцами. Так тому и быть.