Глава 8. (1/1)

- Здравствуй, родная. – Максим освободил вазу от прошлогоднего сухого букета и поставил в неё свежие китайские розы. – Прости, что нарушаю твою просьбу, но сегодня я не мог не прийти. – Он смотрел на чёрно-серые черты её портрета, ожидая, что она улыбнётся ему в ответ. – С ума сойти, мы на целый год ближе к нашей встрече. Он настолько быстро пролетел, что я и не заметил. – Голос дрогнул, стоило лишь глазам пройтись по смертной дате на мраморе. – Подарок твой растёт, а я до сих пор не могу принять его в полной мере. Не так я представлял день рождения нашего сына. Заляпал обои краской. Разбил бабушкину любимую вазу. Кота завели. – Впервые за последний год Максим улыбался, представляя, что она сидит напротив и слушает. – Ну как завели, Петька на улице поймал за хвост. Пришлось согласиться на временную прописку постояльца. Вьёт наш сын из меня верёвки только в путь. Может я и не такой черствый, каким сам себе кажусь? – Ему отчаянно хотелось верить, что тёмное не заслонило то светлое, что разжигала в нём она. Иногда ему казалось, что это всё происки дьявола – балуется спичками из своей преисподней, изголодавшись по его разорванной душе. – Или это всё твоя животворящая улыбка на его лице? – Он посмотрел на свои руки, запястья которых украшали зарубцевавшиеся швы. – Опека заколебала. Чуть сына не забрали. Литий прописали. Думали, я по венам пустил. Сутки доказывал, что это всё зеркало большое в холле, помнишь? Разбилось. Хотя, я иной раз удивляюсь – как я всё-таки до сих пор на себя руки не наложил. У Петьки шрамы на лбу. Он тогда под зеркалом стоял. Моя вина. Не уследил. Шустрый пацан растёт. По ментам до сих пор таскают. Дело завели. Думают, я к сыну прикладываюсь. Теперь каждый синяк у них на радаре. – Он замолчал, ожидая ответа. Было в этой тишине что-то особенное. Он будто учился слышать её заново, в новом формате. Вот бы ещё увидеть её призрак, но последнее он, видимо, не заслужил. – Только ты знаешь меня настоящего. Церковь помнишь, рядом с парком, где мы с тобой гуляли? Разнёс эту халабуду к чёртовой матери. Представляешь, не хотели меня с тобой расписывать. – Он ни за что не признается ей, что давно уже не верит в Бога, но сына зачем-то крестил. Сумерки сгущались, заставляя его возвращаться домой. Туда, куда совершенно не хотелось приходить в этот день. Он не устал задавать себе один и тот же вопрос – как так получилось, что день, который должен был стать самым счастливым для него, вдруг обернулся чёрным клеймом на сердце, заставляя душу метаться от белого к чёрному? Он подъехал к дому, не забыв прихватить с собой плюшевого мишку, что дожидался всё это время его в салоне, и вышел из машины. Стоило ему попасть в квартиру, слуха тут же коснулась знакомая до боли мелодия. Эту колыбельную пела Полина, каждую ночь, когда ожидала малыша, вот только голос, которым пели сейчас, был абсолютно чужим, отчего становилось дико. Он прошёл по коридору и замер в проёме детской комнаты. Она была обращена к нему спиной, качая малыша, облачённая в махровый халат, который сынок так полюбил.- Простите, что я тут самовольничаю, но вы долго не приходили и… - няня извиняюще подорвалась с кресла, попутно укладывая Петьку в кроватку, - малыш запачкал мою одежду тортом, а переодеться было не во что. Лариса Сергеевна одолжила мне халат вашей жены. Я сейчас переоденусь, вещи, наверное, высохли.- Ничего страшного. – Максим выдохнул, чувствуя, как прошиб холодный пот. Он нанимал на работу блондинку. Он это точно помнил. Кто ж знал, что Алина по красится в рыжий? – Я вам доплачу за переработку. Просто был тяжёлый день. Полдня таскали по ментовкам, а потом нужно было ещё в одно место заскочить. – Он вернулся на кухню, давая возможность няне прийти в себя. У него должно быть, слишком суровый вид. Он бросил взгляд на почти нетронутый торт с мишками – единственный атрибут, напоминающий о празднике.- В духовке курица, запеченная с картошкой. Ещё салаты в холодильнике. Мы думали, вы вернётесь пораньше, но Лариса Сергеевна не дождалась. – Алина суетилась, чувствуя себя не в своей тарелке. – Я тогда пойду? Поздно уже.- Не разделите со мной ужин?– Он достал чашки и поставил разогревать блюдо. – Я ведь практически ничего не знаю о человеке, которому доверил самое дорогое, что у меня есть. – Он заметил на холодильнике лист с отпечатками детских ладошек и замер, отмечая, как они выросли с того злополучного дня, до сих пор преследовавшего его, словно это было вчера.- Это я ему краски подарила. – Улыбнулась Алина, - у вас чудный малыш. Мы даже успели подружиться. - Это я заметил. – Максим не знал, как ещё тактичней сообщить ей об этом. – У вас на носу следы его ладошки.- Ой. – Она смутилась, с трудом пряча улыбку. Метнулась в ванную, а через минуту вернулась обратно. - Он так на вас похож. Поразительно просто.- На маму. – Максим вмиг помрачнел, вспоминая о том, что сын - часть и его тоже. Часть, которую он ненавидел, из-за которой она погибла. – Он на маму похож. И только. А светлый он в бабушку. – Он намеренно не упомянул себя. Так ему удавалось разбудить ту безусловную любовь, которой природа наделяла родителей. В такие моменты взгляд его теплел, срывая с лица суровую маску. – Как вообще праздник? Удался? – Решился задать этот вопрос он. - Петя доволен. – Уверено ответила няня. – Всё, как Вы просили – шоу мыльных пузырей, аниматоры, батут, воздушные шары. Гости надарили подарки. Он даже уснул прямо в коляске. Ещё бы. Столько впечатлений за один день. Повезло ему с папой. – Сделала она соответствующий вывод.- С чего вы решили, что ему повезло? – Он смотрел фотографии с праздника, протянутые ему. Счастливая детская моська, запачканная тортом, явно не нуждалась в каких-то доказательствах того, что праздник удался. – Хоть кто-то порадовался этому дню. - Я ещё не встречала таких отцов, как Вы… - Она задумалась, подбирая слова, чтобы в точности описать то, что она неоднократно замечала за ним. - У мужчин отцовский инстинкт, как правило, не развит, а у вас глаза горят, когда вы говорите о сыне. Максим не ожидал такой характеристики в свой адрес. – Вы просто меня совсем не знаете. - Вам просто нужно прекратить винить себя в смерти его матери. – Решилась она, наконец, озвучить свой вердикт, который вынашивала всё время работы в этой семье. - Это её выбор. Её решение. Вы в этом не виноваты. - Вы, часом, не психолог? – Максим криво улыбнулся. – Что-то я не припомню такого пунктика в вашем резюме. – Он был готов выпустить свои колючки, но вовремя прикусил себя за язык.- Вовсе нет. Банальные наблюдения. – Алина уловила в его голосе нотки сарказма. – У вас сейчас этап отрицания. Вы не принимаете себя. Ребёнок тут не причём. Вы знаете, какое первое слово сказал ваш малыш сегодня утром, когда проснулся?- Вот видите. А говорите, я хороший отец. Ухожу – он ещё спит. Прихожу – он уже спит. Я уже молчу о том, что делаю это намеренно. Я даже не знаю список его словарного запаса. Я вообще не разбираю, о чём он там лопочет на своём инопланетном. - Папа. – Перебила она его пламенную речь.- Что, папа? – Он даже не сразу понял, смысл её слов.- Ваш сын сегодня утром сказал ?папа?. Вы бы видели его счастливые глаза. Правда, немного расстроился, когда не обнаружил Вас рядом. Ребёнок – индикатор вашего к нему отношения и уж точно, он не стал бы радоваться вашему приходу, если бы вы действительно относились к нему из вон плохо. Что он делает в ответ на ваши запреты?Максим пожал плечами, вспоминая случаи, когда ему приходилось что - либо запрещать сыну. – Продолжает делать свои дела, будто мне назло.- Всё потому, что он прекрасно чувствует вашу показную строгость. Дети, которые боятся родителей, слишком послушны. Они не позволяют себе шалости, потому что знают, что за ними последует суровое наказание. - Эко вы сказанули. – Максим будто листал страницы своей души, заново знакомясь с этой неоднозначной книгой. – Интересно, что бы Вы сказали, если бы узнали, что в глубине души я всё ещё хочу его убить? – Лицо, доселе весёлое, вмиг превратилось в непроницаемый бетон. С таким же серым его отливом, приоткрывая завесу его тёмной стороны, что медленно, смакуя, грызёт его весь последний год. Иногда ему казалось, что у него совсем не осталось сил ей сопротивляться. - Так пойдите и… убейте. – Алина смотрела вполне серьёзно. И тон её не предвещал шутки. – Он как раз спит и совершенно беззащитен.- Чего? – Её слова выбили Макса из колеи. Какое-то время он молча моргал, в поисках подвоха. Она ведь это несерьёзно. Или ему послышалось?- Вот видите. – Алина поставила чашки в раковину. – Если бы вы действительно хотели его убить, то давно бы сделали это. – Она заметила в прихожей на полке плюшевую игрушку. – Очаровательный медведь. Мне кажется, ваш сынок наутро очень ему обрадуется. - У него этих игрушек вагон. – Ответил он без особого энтузиазма. – А самого главного в этой жизни я его лишил. – Он только привыкал к такой трактовке, которую ранее оборачивал исключительно против сына, тихо начиная ненавидеть. В новом же формате звучания ненависть оборачивалась на самого себя, и он не знал, что со всем этим делать. – Я ведь его тогда, год назад, сдать хотел. От греха подальше. Некоторое время назад. - Что ты кричишь вот уже битый час? Плохо тебе со мной? И мне с тобой плохо. Ты же меня кислорода лишил. – Максим завернул малыша в комбинезон и, прихватив с собой сумку с одеждой, вышел на улицу. Холодный осенний дождь заставил его ускорить шаг и быстрее добраться до машины. – Самое абсурдное во всей этой ситуации, что я же тебя больше всего и ожидал. Мечтал как проклятый. Хотя нет, даже не мечтал, что когда-нибудь она подарит мне сына. А ты взял и угробил её. – Остановился на светофоре, обернулся назад, бросая взгляд на детское кресло, со стороны которого вот уже несколько минут не произносилось и звука. – Улыбаешься? Ты, наверное, и не вспомнишь ничего, когда вырастишь. Счастливчик. А мне как прикажешь с этим жить? На кой чёрт тебе такой папаша, который тебя в глубине души ненавидит всеми фибрами? – ?Дом малютки?. Заметил он нужное здание, сворачивая с дороги. – Площадка хорошая. Чистый воздух. Подрастёшь – будешь здесь играть. Друзья появятся. Тут их много. Выбирай – не хочу. – Так он успокаивал самого себя. - Я бы сам не отказался здесь расти. Так проще. Некого терять. Не к кому привязываться. Привязанность делает человека слабым и уязвимым, порою беззащитным. Она сожрёт тебя изнутри. Спалит и превратит в горсточку пепла. – Остановил машину у парадного входа, к окнам которого тут же прилипли детские лица, сквозящие одновременно чувством страха, надежды и банального любопытства. Каждый думал про себя, что это за ним приехал новый папа. Каждый боялся, что приехали за кем-то другим. Ветер усиливался, и Максим инстинктивно прижал малыша к себе, пряча от непогоды крошечное лицо. Внутри негодовало, а снаружи будто противилось этому. - Вы звонили утром? – Встречала его на входе заведующая. - В сумке, надеюсь, не бомба? – Заметила она внушительный баул на плече.- Вещи там. – Поспешил успокоить ее Максим, - одежда, питание. Если будет нужно что-нибудь ещё – позвоните, я привезу. – От Макса не укрылся её потрясённый происходящим взгляд. -Что-то не так? Кормят тут, кстати, как? Нормально?- Поразительно просто… - Удивилась она. – Всякое повидала, но чтобы такое…. Обычно приносят детей и уходят. – Она смотрела подозрительно. В этом молодом человеке было что-то, что отличало его от других родителей, осмелившихся принести сюда своё чадо. – Вы точно для себя решили?- Точно. – Лаконично отрезал он, не позволяя ей копаться в глубинах своей души. - Тогда нужно заполнить заявление об отказе. – Бросила она дежурную фразу и протянула документы. – Вот образец.- Анонимно можно? – Мысль о том, что ему придётся собственноручно это писать, приводило его в замешательство. - Разве только в бокс со стороны двора. – Она пожала плечами. - Альтернатива мусорному баку. Только вот всё одно – скидывают ненужных. – Она говорила ровно, почти без эмоций. Как будто речь шла о мешке с картошкой. Должно быть, ей показалось, что он чем-то отличался от других. – Мне более дико, когда вот так приходит мать. Этого мне понять не дано. - Он вам что, собака что ли? – Сорвалось с губ Макса, и молодой отец сильнее прижал к себе сына, будто его хотели отобрать. – Мы, пожалуй, пойдём, нам ещё в магазин за смесями надо заскочить и сказку на ночь почитать. – Он развернулся к выходу и зашагал прочь. – Слыхал, сынок? Тоже мне придумали… Бокс… - Малыш мирно спал в горячих папиных объятиях. Эти руки больше не казались ему подозрительными. Слишком трепетно они прижимали его к себе.- Максим, Слава Богу! – Встречала Лариса у дверей. – Уехал, ничего не сказал. Куда? Зачем? Обед стынет. – Она заметила сумку в свободной руке.- Мы просто дышали свежим воздухом. – Выпалил он наиграно бодрым тоном. Что-то мерзкое коснулось его души от осознания того, что он чуть было не натворил. – Я собирался его оставить. Думал, там ему будет лучше, чем со мной под одной крышей. – Продолжил он вмиг севшим голосом и взгляд, загоревшийся накануне, вдруг потух. – Не смог. – Он передал сына бабушке и поплёлся в комнату подальше. – Я не буду есть, мам. - Максим! – Лариса осторожно заглянула к сыну. Он сидел в кресле и продолжал молчать. Лариса не знала, как начать разговор, но начинать было необходимо. – Когда ты родился, твой отец не хотел тебя принимать.- Долго придумывала? – Ухмыльнулся сын.- Это правда. – Лариса села напротив сына в кресло. - Два месяца не подходил. Не брал на руки. Вообще не контактировал с тобой. Так и говорил – Давай сдадим это исчадие в детский дом. Ночью, когда я спала, срывался с этой мыслью к твоей кроватке, и что ты думаешь?- Что? – Максим пребывал в лёгком шоке. Он не мог поверить, что отец, который с него сдувал пылинки, мог когда-то допустить в свою голову такую мысль. А главное с чего?- Поправлял одеяло и возвращался обратно. – Лариса грустно улыбнулась, вспоминая то по-настоящему счастливое время. – А потом ты подрос. Он души в тебе не чаял. Он неизменно злился на себя самого за проявленную слабость.- За что же он меня так ненавидел? – Сын всё ещё с трудом верил в услышанное. - Ты ведь не погибла из-за меня.- За боль, которую ты мне причинил. – Вздохнула мать. - Двенадцать часов невыносимой боли. Петя всё это время был рядом. Ненавидел и любил в одно мгновение. – Лариса заглянула в кроватку, где спал её внук. – Я ведь знаю и про то, что ты из-за неё разбился и чуть не погиб тогда, в день её несостоявшейся свадьбы. И про лычки тоже знаю, когда ты сиганул через забор. – Она замолчала на мгновение, всматриваясь в ставшие родные чёрточки крошечного лица. - Вся эта ненависть к ней испарилась. Я искренне благодарна ей за внука, которого она мне подарила несмотря ни на что. Это наше с тобой второе дыхание. Максим очнулся от воспоминаний, терзаемый вопросом – а не ляпнул ли он чего вслух? Но Алина спокойно мешала сахар очередной чашки чая, ожидания, когда он выйдет из состояния забвения. - Вручу Петьке подарок завтра сам. Вдруг он подумает, что я ему ничего не подарил. Достаточно и моего отсутствия на его празднике. – Он поднялся с места и поспешил в комнату сына, наклонился над кроваткой, чтобы поцеловать.- Папа! – Лепетал малыш, улыбаясь во сне, заставляя его сердце разрываться в приступах боли и какой – то неземной любви.Максим наблюдал, как детская ручонка обнимает его новогодний подарок. – С днём рождения, сыночек. - Срывается шёпот с его губ, и рука всё-таки касается его макушки, осторожно, так, чтобы не разбудить и не разрушить этот момент. – Полечка, посмотри, как вырос наш малыш. – Обратился он к фотографии в рамке, что стояла на комоде у детской кроватки. Душа изголодалась по этим счастливым кадрам так, что теперь была готова ими захлебнуться, жадно глотая обрывки истории. Он погасил ночник и тихо вышел из детской, оставив мишку у кроватки. – Алло, мама? – Набирал он попутно номер Ларисы. – Прости за поздний звонок, но спасибо огромное! Удружила. – Бросил он пропитанную сарказмом фразу. – Ты зачем мне психолога подсунула вместо няни?- Максим, я не понимаю сути твоей претензии. – Лариса тут же забыла про сон. – Что мне было делать? Ты закрылся. С тобой ни один специалист не справился. Все в унисон твердили, что ты не подпускаешь их к себе. Ты себе не представляешь просто, насколько каторжная у них работа. А ты?- Что я? – Не понял он, куда она клонит.- Не успел зайти в кабинет, сразу руки в замок и носками на выход. Он не знал, что ответить. Ляпнул первое пришедшее на ум. – Носками на выход – это плохо. Так обычно покойников несут. – Он завернул в ванную, достал с полки лекарство, которое должен был принимать, и высыпал в раковину. Ему до чёртиков надоело изображать вид послушного пациента всё это время. Весь этот год. Он падает на кровать, снова кутаясь в халат Полины, и ждёт, когда она за ним вернётся.