Я всё ещё здесь! (1/1)

С самого начала он оставался там же, где всё и закончилось.Ещё до восхода солнца тело увезли. На часах было три, так что специально для этого не пришлось перекрывать станцию – она так и так была закрыта. Полицейские курили в сторонке, поминутно прихлёбывая купленный в ближайшем автомате кофе, а над его лицом с противным, похожим на короткий визг звуком сошлась молния, словно захлопнулась пасть неведомого зверя. Вз-з-з! И всё.Должно быть, там, внутри, было темно и пыльно, и Хосок невольно коснулся собственной переносицы, будто вот-вот в носу засвербит. Не хотелось бы расчихаться в самый неподходящий момент и привлечь к себе ненужное внимание. Полицейские болтали о всякой ерунде: об отчётах и формах недавно пришедшей на службу стажёрки, но вдруг они скажут что-то путное? Например, кто мог всадить в его тело нож? В живот, прямо по центру, а потом ещё чуть левее, словно одного удара маловато, чтобы выбить из него дух.Да, да, о такой чуши он думал в тот момент. Стоял в тени колонны, словно прилипнув к ней спиной и пялился то на растёкшуюся по граниту тёмную лужу, то на один из коротко стриженных затылков. Прилипнув тени, конечно же, не к колонне. Сейчас это кажется ему смешным, но в тот момент его действительно заботило, не спугнёт ли он полицейских до того, как они назовут имя убийцы. Пару часов как призрак, а туда же…Почему-то когда за резкой болью, бросившей в темноту, Хосок вдруг пришёл в себя неподалёку от собственного тела, это не показалось ему чем-то удивительным, из ряда вон выходящим. Только подивившись, как уродливо раскинулись его руки – словно сломанные крылья, - он бросился за фигурой в капюшоне, которая уже спрятала ладони в карманах широких брюк и теперь удалялась быстрым шагом в направлении выхода из метро. Ноги слушались его, как обычно, в груди всё ещё звучало эхо, поэтому он просто решил во что бы то ни стало сорвать капюшон, чтобы посмотреть человеку, убившему его, в лицо. Но не успел.На половине лестницы поводок за спиной натянулся, и Хосок беззвучно крикнул, пытаясь вырваться. Уходит! Уходит! Держите же его! Но больше никого на станции не было, только он и… другой он. Дырявый, как старый, прохудившийся ботинок. Поэтому-то убийца и остался безнаказанным: исчез, как будто случившееся его не касалось.Злясь на себя, Хосок вернулся к оставленному на полу телу и сел рядом, скрестив ноги. Из-под куртки уже растекалась кровь, и он отодвинулся чуть в сторону, чтобы вдруг не коснуться густой на вид, блестящей в свете ламп жидкости. Почему-то он не думал о нём, как о себе настоящем, словно это был муляж, просто копия. На самом деле я здесь, сказал он себе, такой же, как и всегда. И этого не никак не изменить.Но судмедэксперт сказал другое. Он назвал его трупом. Как вам такая шутка?Хосок отвернулся только один раз – когда его положили на спину. Одно дело смотреть на себя в зеркало, отмечая плохо выбритый подбородок, а другое глядеть на застывшую от удивления пополам с болью маску. Малоприятное удовольствие.А потом и вовсе встал и отошёл поближе к тени – чтобы не путаться под ногами работающих полицейских. Ему всё казалось, что коснись они его, и сразу обо всём догадаются: что не ушёл, что наблюдает и подслушивает то, что знать не положено. В общем, делает что-то незаконное.Ха-ха, незаконное… Вот сказанул.Он всё ждал, когда же они зашевелятся: возьмут след и бросятся в погоню за убийцей. Ну, или хотя бы выскажут свои догадки на эту тему – ведь так показывают в фильмах: след от ботинок сорок второго размера, пепел от сигары, предположительно гаванской, неженат, по утрам выгуливает трёх доберманов…Но они просто курили и трепались о сиськах, вот и всё. А после того как мешок с трупом унесли наверх, к машине, собрались и уехали, без всякого зазрения совести оставив его одного.И что, прикажете, теперь делать?