Глава 5. (1/1)

До того как Каната зашел в репетиционную, Мидзуки спокойно, хоть и немного раздраженно разговаривал по телефону, но быстро замолчал как только увидел, в каком состоянии согруппник прошел в комнату, на ходу снимая верхнюю одежду. И после короткого ?я перезвоню?, адресованного собеседнику на другом конце провода, он заговорил:- Каната? – обратился он к нему.Услышав свое имя, юноша, испуганно вздрогнув, огляделся по сторонам, будто бы вообще никого не заметил, когда зашел в комнату, но удостоверившись в том, что это всего-навсего Мидзуки, вздохнул свободно.- А… это вы… - пробормотал он, вяло улыбаясь.- Что-то случилось? – обеспокоенно спросил он, поднимаясь с дивана и подходя к нему, в то время как сам Каната, через плечо натягивал ремень своей гитары.- Н-нет, все нормально, - не глядя на согруппника ответил тот, слишком пристально разглядывая гриф своей гитары, лишь бы не смотреть на кого-то еще.- Что у тебя с лицом? – не отставал Мидзуки, когда подошел к нему, и внимательно при этом, наблюдая, как тот силиться закрыть челкой, заметный, даже под слоями косметики, синяк на пол лица.- Ничего, я упал, - отмахнулся Каната.- Может, тогда, тебе к врачу…- Нет! – резко рыкнул на него Каната, одернув от себя его руку. – Со мной все нормально!Прежде самый скромный и приветливый, теперь, Каната, со взбешенным взглядом, и трясущимися руками, больше не был тем самым милым мальчиком. Мидзуки, не понимая его грубости, был обижен его резким тоном:- Ладно… - растерялся тот, не привыкший к такому обращению. – Я только хотел…Но договорить он не успел, перебитый стремительно влетевшим в комнату Рейей, и, одарив всех присутствующих убийственным взглядом, мужчина, резко развернувшись, начал молча переодеваться, а Каната лишь пренебрежительно отвернулся, будто бы ничего и не произошло, настраивая свой инструмент.Разговор не получился бы в любом случае, вскоре к присутствующим присоединились и остальные, и тогда, времени на лишние дела и разговоры, просто не осталось.Жесткое похмелье обошло стороной почти всех, кроме их лидера. Позже, им пришлось столкнуться со всеми ?прелестями? отвратительного настроения Кисаки, который во время репетиции мог придраться к любой несущественной мелочи. Будь то ошибки Канаты, которому с большим трудом удавалось не мазать мимо струн, или же откровенно косые взгляды в его сторону. Столько нецензурной брани от лидера им и раньше приходилось слушать, но никогда все разом, одновременно. Сам же он был достаточно бодр в игре, и слишком много требовал от остальных, не поспевавших за его темпом. Вскоре, а время за работой летело незаметно, все стали будто бы перенимать похмелье лидера, становясь хмурыми, нелюдимыми, одним единственным желанием – чтобы этот день поскорей закончился. И не смотря на то, что днем казалось, что время бежит настолько быстро, что за ним просто не успеть, то ближе к вечеру, оно уже ползло с невыносимой медлительностью. Репетиция невыносимо затягивалась, превращаясь в сущую пытку, во много затрудняясь из-за того, что то-то все время куда-то отлучался, в большей степени Каната. Куда-то стремительно периодически убегая, он возвращался назад бледнее, чем раньше. Лидер, поскольку и сам был не в лучшей форме, не обращал на его состояние никакого внимания, зато это не ускользало от внимания Рейи. К его десятой, по счету, отлучке, сопровождаемой недовольным ворчанием Кисаки, он уже начал заметно волноваться. И не он один, Рику то и дело сочувственно поглядывал на едва передвигающего ногами согруппника. Чернеющие раз от раза синяки под глазами, младшего музыканта, выглядели слишком болезненно, чтобы их не замечать. Но играл он вполне сносно, и поэтому, пока никто никого не собирался отпускать домой.Ближе к девяти вечера, когда нервы у всех уже откровенно не выдерживали, и больше ничего не хотелось, кроме как отдохнуть.Последняя мелодия, перед которой, всех должны были отпустить. По этой причине, каждый из них хотел выложиться в полную силу, чтобы больше ни к кому не было никаких претензий. Каждый, как мог, настраивался для последнего захода, даже все тот же Кисаки, уже успевший прийти в себя за это время, молчал и пытался сосредоточиться. Рейа проверял крепления на своей ударной установке, и никого, казалось, вокруг себя не видел, кроме своих барабанов. Мидзуки проигрывал мелодии на не подключенной к усилителю гитаре, и был полностью погружен в работу. И только Рику, спокойно сидел на диванчике, попивая, принесенные из автомата кофе.Взгляд его все время падал на стоящего у противоположной стены Канату, и в памяти услужливо всплывали моменты, когда он видел, как тот пробегал мимо него и был явно чем-то взволнован, а потом взбешенный Рейа… Сейчас же Каната выглядел несколько хуже, чем, когда пришел в студию днем.Привалившись к стене плечом, он изо всех сил старался сосредоточиться на игре, удерживая гриф гитары дрожащими пальцами, но даже отсюда Рику видел, что тот периодически мажет мимо струн и то и дело болезненно морщится. Не заметить это было сложно, но слишком он себя незаметно вел, как будто бы старался и вовсе исчезнуть, стоя в углу в самой тени. Кажется, еще вчера, Каната что-то говорил на счет вывихнутой кисти, и Рику это прекрасно помнил. Но не слишком ли он странно себя вел только лишь из-за вывиха?Вскоре ?наблюдение пришлось снять?, так как громкий голос лидера - ?Все по местам!?, возвестил об окончании перерыва, и заставил всех встрепенуться и согнать с себя остатки сонливости.Но Каната оторвался от стены и направился вовсе не к своему месту, а прямиком к лидеру, который стоял к нему спиной.- Кисаки-сан, - едва слышно обратился он к лидеру, ненавязчиво прикоснувшись к его плечу.Тот тут же обернулся, вопросительно глядя на юношу.- Да, Каната, ты что-то хотел? – надо ли было говорить, что за все время репетиции, его настроение заметно повысилось, в то время как у всех остальных, резко снизилось.- Да… я… - начал было он, и с первого взгляда могло показаться, что он просто смущен таки пристальным взглядом мужчины, но, более внимательный взгляд на ситуацию, говорил, что дело тут вовсе не в этом, юноша был белее мела.Впрочем, воодушевленный скорым окончанием рабочего дня, лидер, ничего не замечал.- Давай, говори! Что-то случилось? – поторопил его Кисаки, не видя его замешательства.- Могу я сейчас уйти? – хрипловато попросил юноша, от чего-то то и дело, пытаясь выпрямиться.- Что-то не так? У тебя какое-то срочное дело?- Нет… то есть, да… у меня назначена встреча…- Это не может подождать? – спросил он, снисходительно улыбнувшись юноше, взгляд его был спокоен.- Это очень важно!.. – от чего-то подкрепил Каната свое высказывание серьезным тоном.- А ты не мог бы подождать? Мы отыграем последний трек, и можешь идти. Доживешь до конца? – снова улыбнулся мужчина. – Это не займет много времени.В этот момент, Каната будто бы выпал из реальности, обдумывая, остаться ему или нет, но немного подумав, все же согласился.В этот момент Рику продолжал безотрывно за ним наблюдать, и прекрасно слышал каждое слово, произнесенное во время этого разговора. Но так ничего и не предпринял, занятый тем, что вспоминал, уже давно заученный наизусть текст.Как это ни странно, но в этот раз, их музыка звучала намного лучше предыдущих отыгранных часов, и это не могло не радовать. Это означало, что в этот день, несмотря на все проблемы, они выложились полностью, и после, можно будет идти домой с чистой совестью. Это как триумф после живого выступления, или только что отснятого клипа, только, пока еще ничего не кончилось, и музыканты отыгрывали последний трек, который, по идее должен был длиться не более пяти минут, не считая вокальных импровизаций. Но еще посредине трека, мелодия, странным образом начала замедляться, Рику сразу не понял, что именно произошло, так как стоял впереди всех, но, как только настала очередь соло гитары, а музыка так и не заиграла, он все же обернулся, чтобы понять, почему произошла задержка.На голову невыносимо давило, к горлу в очередной раз подступала тошнота, желудок просто невыносимо скрутило холодом, но он силился доиграть, тем более, сейчас была его сольная партия. Он должен был закончить хотя бы это, чтобы потом, завалившись на диван, немного передохнуть. Последний заход, медиатор занесен над струнами, руки сильно дрожат, никак не слушаются, никак не коснуться… гитара поплыла перед глазами и он пошатнулся. Сделав шаг назад, он попытался удержать равновесие, рука непроизвольно коснулась собственного лба, дальше все было слишком странно. Будто бы, постепенно гаснущий светильник, картинка перед глазами стремительно темнела, а пол так же стремительно приближался, тело, казалось, совсем онемело, и не слушалось, в ушах стоял раздражающий гул из шёпота и странного шипения. И казалось, все это происходит вовсе не с ним, ведь он совсем ничего не чувствовал, но и двинуться при этом не мог. И будто бы в черно-белом фильме над ним кадрами возникали искаженные, испорченной пленкой, лица взволнованных и перепуганных коллег. Ему очень хотелось просить – ?Что случилось??, но губы не желали шевелиться, а язык будто бы парализовало, но он знал, что пока он все видит, то все хорошо.То, что предстало его взгляду, произошло слишком стремительно, и, казалось, никто такого не ожидал, потому, что на его глазах, молодой гитарист сделал шаг назад, и как-то странно дернувшись, рухнул на пол лицом вниз. Вся музыка мгновенно прервалась:- Каната! – он сам не понял, каким образом оказался так быстро возле него, и что именно он выкрикнул его имя, но уже через мгновение он уже переворачивал обмякшее тело юноши на спину, приобнимая его за плечи.- Что случилось?- Что происходит?- Он в порядке?Краем уха он слышал, как коллеги, побросав все свои инструменты, обступили их со всех сторон, в воздухе повисло ощутимо кожей напряжение. Он с трудом слышал, что именно говорят окружающие, и совсем ничего не видел, кроме, едва дышащего в его руках юноши. И видел, что сам юноша был еще в сознании, он бегал растерянным взглядом по комнате, и, казалось, не видел ничего. Во взгляде застыл немой вопрос - ?Что происходит??.Краем сознания Рику прекрасно понимал, что надо немедленно вызвать неотложную помощь, но руки, сжимающие дрожащее тело, никак не могли двинуться, и все он боялся отпустить его, как будто бы с ним могло что-то случиться. Но кто-то его видно уже опередил, потому, хоть, и немного смазано, но видел разговаривающего по телефону Рейю. Собственный голос слышался ему как из испорченного радио:- Держись, все будет хорошо, - бормотал он, наблюдая за его бегающим взглядом.Но все остальные слова, которые, он до этого хотел сказать, растворились в одно мгновение, когда юноша закрыл глаза, и голова его откинулась на его ладонь.В комнате уже несколько часов стояла мертвенная тишина, не смотря на то, что в нем все еще было три человека, но все они, находясь, по разным углам комнаты, опустив головы, размышляли о чем-то своей. На часах, стрелка передвинулась уже за полночь, но никто и с места не двинутся, никто не мог расслабиться и разъехаться по домам, все ждали звонка, которого так и не было.Несколько часов назад, их лидер гитариста забрала неотложка, а Рику поехал вместе с ним, чтобы выяснить, что с ним случилось. Никто не ждал такого за весь день, не смотря на то, что многие видели состояние юноши, но предполагали, что, дело не настолько серьезно. Кисаки стоял у стены с телефоном в руках и безотрывно глядел на экран, в беспокойстве поглядывая и на остальных. Рейа сидел на диване мрачнее тучи, обхватив голову ладонями, безразличный взгляд впирался в пустоту. Его оставили в покое сразу после того, как машина неотложки отъехала от здания компании, мужчина, на все попытки заговорить с ним, отвечал резкостью и грубостью. Мидзуки, сидя с ним на одном диване, боялся даже прикоснуться к нему, чтобы лишний раз не вызвать раздражение, ему самому нестерпимо хотелось домой, но как только он вспоминал, что случилось, на него обрушивалось необъяснимое чувство вины. Он знал, что мог бы понять, что ему плохо, но так ничего и не предпринял. Он просто не понимал, что ни в чем не виноват.Когда же прозвучал долгожданный звонок, и Кисаки быстро ответил на вызов, все заметно напряглись, а на Рейю в этот момент вообще стало страшно смотреть. Он уставился на разговаривающего по телефону лидера так, будто от него сейчас зависела не только его жизнь, но жизнь всего человечества. Ничего толком не удавалось понять по интонации и разговору, тот только сдержанно кивал, и кажется, успокаивал, Рику. И только, когда он сбросил вызов, тот поднялся с дивана, боясь услышать то, что тот собирался сказать:- У Канаты сотрясение мозга и тяжелый перелом руки, - холодно ответил он, не выказывая при этом видимого беспокойства, только мало скрываемое раздражение.- Как он? – спросил Мидзуки, так же поднявшись с дивана.- Рику сказал, что он пока все еще без сознания. Не вижу больше смысла всем задерживаться. Можете идти, - сухо ответил тот, и больше не обращая внимания на остальных, стремительно покидая комнату, и только у дверей остановился, чтобы сказать: - Завтра все вместе соберемся и решим, что дальше делать.Хлопнув дверью, он оставил в комнате двух растерянных людей, но Мидзуки поспешил прийти в себя, с большим трудом переваривая полученную информацию, и тоже быстро засобирался. Но, так как совесть не позволяла оставить согруппника в подобном состоянии, он все-таки предпринял попытку, поговорить с Рейей, который так и стоял возле дивана, не двигаясь:- Не волнуйся, все же в порядке, - тот подошел к барабанщику, стараясь не притрагиваться к нему. – Рику отзвонился, ты можешь идти домой.- Ты иди, - бесцветным тоном ответил он, при этом не глядя на него, и снова присаживаясь на диван. – Я тут еще немного задержусь.- Ну, ладно… - проговорил тот, но больше не решился заговорить с ним, и поспешно ретировался из комнаты, на ходу подхватывая свою сумку.Когда дверь в очередной раз хлопнула, Рейа даже вздрогнул, широко раскрытыми глазами глядя на закрывшуюся дверь, и обнимая себя руками. Он не мог думать в этот момент, он только слышал сквозь пьяные воспоминания звук удара, сопровождающийся жутким хрустом, от которого сознание на тот момент даже немного прояснилось. Именно так он смог добраться до коридора, чуть более трезвым, чем раньше, и помог юноше выбраться из лап похотливого посетителя клуба, забывшего свое место. Он уже не кричал на тот момент, когда он его нашел и привел в чувство…

Неужели все было настолько плохо?..Рику почти уснул, находясь в приемном покое, ожидая, пока его впустят в палату к Канате. Сидел там почти до утра, практически скатываясь на подлокотник кресла, пока медсестра случайно не разбудила его, накрывая его пледом. Увидев ее, склонившуюся над ним, он тут же попытался проснуться окончательно, так как совсем не планировал засыпать, дав себе зарок, дождаться, пока юноша придет в себя, чтобы все ему объяснить. И от ее просьбы немного отдохнуть, так как он практически всю ночь не спал, он вежливо отмахнулся, и, сбрасывая с себя остатки сна, вместе с покрывалом, он уткнулся лицом в собственные ладони. Он действительно сильно устал за прошедшую ночь, и новость о том, что младший коллега получил столь серьезную травму, его никак не успокоила, а холодный тон лидера по телефону так и не добавил оптимизма. Сейчас ему очень хотелось выспаться, но, пока хороших новостей не поступит, он не мог себе этого позволить. Не смотря на то, что Каната был ему не настолько близок, но все же, не смотря на все его отношение к нему, он и не сомневался, что окажись на его месте любой другой из их группы, он бы беспокоился ничуть не меньше. Все же он должен был раньше обратить внимание остальных на физическое состояние младшего коллеги, видел, что тому было плохо, но ничего не предпринял, надеясь, что все пройдет само собой.Прошло не более пяти минут, как он сидел в одной и той же позе, прежде чем он понял, что к нему снова кто-то подошел, поднимая усталый взгляд, он снова увидел перед собой ту самую медсестру, на этот раз протягивающую ему бумажный стаканчик, от которого приятно веяло горячим кофе:- Держите, и не мучайте себя так, все будет хорошо, - произнесла та, улыбнувшись, когда он принял у нее из рук стаканчик.- Спасибо, - произнес он, уже вслед уходящей девушке, грея ладони о теплую поверхность.Хотя, он был благодарен ей намного больше, все же промолчал, так как действительно мечтал сейчас хоть немного освежить голову.Нервно поглядывая на часы, и с раздражением понимая, что сейчас только пять утра, он снова принялся ждать. Торопиться было некуда, никто бы его не пропустил к больному в столь ранний час, но волнения от этого меньше не стало. И все же, было какое-то чувство, грызущее его изнутри, надоедливо просящее его, чтобы он поскорей ушел отсюда, присутствовало неприятное ощущение того, что он тут лишний. Но едва оно возникало, как он тут же от него отмахивался. Волнение, сохранившееся ощущение его кожи на пальцах, его волосы, этот взгляд карих глаз, все это было настолько близко, и в то же время, все это казалось каким-то наваждением. Он не должен был этого чувствовать, не должен был думать о нем в такой форме, не должен был вообще к нему чувствовать что-то, кроме дружбы. Но прошло уже столько времени, с тех пор, как он увидел его впервые, и эти ощущения устойчиво цеплялись к нему всякий раз, когда он вновь и вновь видел молодого музыканта. Не смел, говорить что-то, даже подойти с таким признанием было бы слишком глупо, все же хоть, тридцать шесть был не настолько большим возрастом, но он уже не был сопливым подростком, чтобы с дрожью в руках метаться с навязчивыми чувствами, и был вполне способен сдерживать свои порывы. Сейчас его слова были никому не нужны, особенно человеку, у которого, судя по всему, и так было много проблем. И хоть Каната и не говорил, но Рику прекрасно видел, что с материальным положением у того не все было гладко, это было видно не по одежде или поведению, но что-то вымученное во взгляде и выражении лица, выдавало в нем то, что пришел он сюда работать вовсе не от хорошей жизни. Трудно было не заметить, что улыбался он всегда через силу. Хоть с первого взгляда и трудно было поверить в то, что у такого мальчика могут быть проблемы, на вид он был всегда опрятен, если не сказать безупречен. Больно было даже думать о том, что о нем тот подумает, посмей он хоть заикнуться о чем-то подобном.Тело было невыносимо тяжелым, как камень и руки по-прежнему не желали двигаться, но той головной боли уже не было, от того и думалось намного легче. В, с большим трудом проясняющуюся голову приходили мысли, воспоминания о том, почему же он чувствует себя так, будто бы по нему проехался асфальтовый каток, и хоть ничего не болело, но ощущения были таким, будто на него навалилась бетонная плита. Во всяком случае, теперь он слышал, что происходит вокруг, и как раз сейчас о слух распознал открывающуюся дверь.Но как? Где он? Что вообще происходит? Что он помнил последним? Кажется, у него кружилась голова… потом, падение… взволнованные взгляды… чьи-то руки… темнота…Больше он ничего не помнил, от этой мысли тут же постарался открыть глаза как можно скорей, чтобы все понять. Но ничего не получилось, не смотря на то, что слух его различал чьи-то приглушенные шаги, но видел он просто отвратительно, перед глазами все настолько расплывалось, что единственное, что было видно, неотчетливый силуэт, кажется, в белом халате,… неужели он в больнице?.. Попытался что-то сказать, но помешала все та же тяжесть, язык просто не желал слушаться. А между тем, силуэт все больше приближался, что, впрочем, не делало его более отчетливым, но он все же рисковал, предположит, кто мог бы его посетить, после такого… он умудрился потерять сознание в присутствии своих коллег, он не мог понять, как смог себе подобное позволить, он должен был продержаться до самого конца, а вместо этого так облажался. Да, действительно был человек, который мог бы его посетить в таком случае, только он один знал, что же с ним могло произойти:- Рейа-сан? – все же попытался произнести тот едва слышно его имя.В первое мгновение Рику остолбенел от того, что только что услышал, и остекленевшим взглядом смотрел на приходящего в себя юношу, не смея даже слова произнести. Его только что приняли за совершенно другого человека, чего он совершенно не ожидал. И никак не мог поверить. От чего-то в этот момент голова полностью лишилась каких бы то ни было мыслей.