3. Религиозные темы (KnB, R) (1/1)

Вьюга заперла их в монастыре на несколько дней. Сейджуро был в ярости; астрологи обещали, что поездка в горы пройдёт без осложнений. На второй день он решил, что одного из них стоит казнить.Сейджуро тяготила не строгая жизнь в монастыре и отсутствие дворцовых удобств, но невозможность действия. Генерал и его отряд не вписывались в местный распорядок; Сейджуро приказал своим людям приносить пользу, и те рубили дрова, таскали вёдра снега в бани. Северный монастырь был привычен к снежным бурям, и почти до любого места можно было добраться скрытыми в стенах тоннелями.На третий день Сейджуро потребовал приёма у Куроко; настоятель не смог ему отказать, но предупредил, что в такую погоду верховный жрец слаб.Обычно Сейджуро встречался со жрецом в храме или же главной зале монастыря. Сейчас же монахи провели его новым путём в одну из башен. За тяжёлой дубовой дверью скрывалась жарко натопленная комната. Укутанный в меха, Куроко дремал у камина в широком деревянном кресле, на коленях у него лежала забытая раскрытая книга. Сейджуро узнал в ней один из своих подарков, что он регулярно отправлял в монастырь.Очарованный неожиданной простотой, он замер в дверях. В храме Куроко сидел на возвышении, скрытый лёгкой газовой занавесью, в тяжёлом парадном облачении и с краской на лице. В залах монастыря он показывался тоже воплощением бога, а не человеком. Его обычные белые одежды были вышиты серебром и украшены бирюзой, жемчугом и маленькими каплями рубинов, а голубые глаза, спокойные как небо в ясный морозный день, сияли в полумраке. Маленький монах же, очевидно привыкший к такой картине, шустро засеменил вперёд и тронул Куроко за плечо.— Святейший, генерал Акаши здесь. Ресницы дрогнули, показывая голубое небо. Куроко тихо поблагодарил монаха и отпустил его.— Прошу, проходите, генерал, — Куроко выпрямился в кресле и указал на второе кресло у камина. В широком рукаве простого платья мелькнуло тонкое белое запястье.Его комнаты были обставлены очень просто. Пол скрывали многочисленные лоскутные коврики — единственное яркое пятно здесь. Северный монастырь славился своим ткацким мастерством, знать скупала их окрашенную шерсть. Красители же привозили из южного монастыря. Сейджуро всегда забавляло, что дома богов на земле занимаются такими обыденными вещами и побираются порой на рынках. Хотя, возразил он сам себе, сам он был среди тех, кто щедро осыпал жреца дарами так, что тот, казалось, ни в чём не должен был нуждаться. Вся мебель была из потемневшего от времени дерева — письменный стол, шкаф, стеллажи, забитые книгами. Занавеси в смежную комнату были сдвинуты, и со своего места Сейджуро видел узкую кровать с меховыми одеялами и стопку книг у её изголовья. — Благодарю вас за ваш последний подарок, — Куроко слабо улыбнулся и закрыл книгу, переложив её на низкую скамеечку рядом со своим креслом. — О чём вы хотели поговорить со мной, генерал? Он никогда не называл Сейджуро по имени.— Прошу прощения, что вам пришлось прийти сюда, — продолжал говорить Куроко. — Настоятель, должно быть, известил вас о том, что последние дни мне нездоровится… — Мой господин, — Сейджуро подошёл ближе и, прежде чем сесть, опустился на колено и поцеловал руку Куроко; она была ледяной. После сел в кресло напротив и вытянул ноги к камину. — Отчего вы остаётесь в этом холодном месте, если оно губительно для вашего здоровья? — Здесь мой дом, генерал, и здесь мои люди. Мне некуда больше пойти, — Куроко смотрел на него терпеливо, без капли досады, хотя слышал от Сейджуро этот вопрос далеко не первый раз. Всем было известно, что генерал Акаши Сейджуро не верит в богов, но отчего-то он был наиболее частым гостем в монастыре, который служил домом северному богу, даже при том, что путь от столицы провинции сюда занимал до двух дней на самых быстрых лошадях в зависимости от состояния дорог. — В монастырской библиотек только книги о вере. Я надеялся, что мы сможем побеседовать, а после я возьму у вас несколько книг. Говорят, буря затянется ещё дня на три, а то и на все пять. — Какая досада, — Куроко изогнул бескровные губы в короткой улыбке. — В столице, должно быть, волнуются, да и дел у вас должно быть не мало.— Астрологи обещали лёгкий путь, но у гор своё мнение, — Сейджуро не отрывал от его лица взгляда.— На всё воля богов, — кротко ответил Куроко. Внезапно к нему на колени прыгнула чёрная кошка, свернулась калачиком и заурчала. Сейджуро даже слегка опешил. В монастыре держали множество животных, котов в том числе — они ловили мышей. Но он никогда бы не подумал, что верховный жрец приручил одну и держит в своих покоях. Куроко опустил взгляд и погладил блестящую шёрстку. — Можете брать любые книги, генерал. В конце концов, значительная их часть принадлежали когда-то вам. — Это всего лишь безделицы. Я надеялся, что они развлекут вас ненадолго в этом скучном месте. Сейджуро встал, будто собирался подойти к стеллажу, но вместо этого сел на подлокотник кресла Куроко и сжал его подбородок пальцами, заставляя поднять голову. Сейчас глаза Куроко казались выцветшими, точно небо вечером, когда яркие краски уступают вечерней дымке. И он весь был ледяным.Поцелуй, долгий, но почти целомудренный, вернул немного краски на губы Куроко. Физическая близость, как давно выучил Сейджуро, была единственным способом согреть его. — О чём вы бы хотели побеседовать, генерал? — спокойно спросил Куроко. Кошка спрыгнула с его коленей и перебралась в опустевшее кресло. — Насколько плохо вы себя чувствуете, мой светлый господин? — Сейджуро погладил его по щеке. — Я же согласился вас принять, генерал. Я бы не посмел выказать вам неуважение и вести беседу, будучи прикованным к постели.То, как беспрекословно Куроко принимал всё, бесило и одновременно завораживало. Иногда Сейджуро был излишне груб, иногда — очень нежен, и всегда, когда из глаз Куроко катились невольные слёзы, он спрашивал: этого хочет твой бог? Почему он позволяет это? Почему он отдаёт мне тело, которое выбрал своим на этой земле сейчас? Сейджуро отпустил подбородок Куроко и потянулся откинуть меха — ощущение было, будто он разворачивал драгоценный подарок. Белые одежды выглядели даже скромнее, чем у простых монахов — ни единой даже самой простой вышивки, ни даже цветного пояса. Таким Куроко совсем не походил на себя-жреца, а напоминал мальчика, которого Сейджуро знал когда-то в детстве. Иногда ему казалось, что он его выдумал. — Тецуя, — прошептал Сейджуро Куроко на ухо. — Мне кажется, тебе холодно. Куроко вздрогнул, но его голос оставался спокойным: — На улице снежная буря, генерал, в горах в такую пору всегда холодно, даже в более тёплые месяцы, а уж зимой… Порой его наивность умиляла. Сейджуро мягко улыбнулся и прижал палец к губам Куроко. — Пойдём в постель, Тецуя. Сейджуро брал Куроко в храме и залах монастыря — ведь он не верил в богов и совести у него не было, как утверждал его ближайший помощник, в комнатах, которые тут всегда занимал Сейджуро, Куроко тоже бывал неоднократно, но никогда прежде сам Сейджуро не был здесь, в месте, где бог спал.— Тебе ведь нездоровится, — вдруг усмехнулся он и поднял Куроко на руки. Бережно донёс до кровати и уложил. Развязал его за пояс, потом распахнул юкату и потянул с плеч, обнажая полностью. Опустился в изножье, чтобы снять с ног Куроко сапожки из мягкой кожи на меху, и потом разделся сам и лёг, прижавшись к Куроко и отдавая ему своё тепло. — Тецуя, — шептал Сейджуро, пока его руки блуждали по холодной коже. — Тецуя, Тецуя, Тецуя. Но Куроко никогда не отвечал — только смотрел своими небесными глазами. Он мог плакать или стонать, но иных ответов Сейджуро от него никогда добивался. Чтобы там ни говорил Лео, немного совести у Сейджуро всё же было; сегодня он выбрал нежность. Он долго ласкал Куроко и готовил его, а брал так медленно, что, казалось, прошли часы, прежде чем они оба достигли пика. После Сейджуро отошёл вновь развести огонь в камине и вернулся в постель. Куроко лежал на боку, как его оставил Сейджуро. Он немного дрожал, но Сейджуро знал, что это не от холода. Он лёг и прижался к Куроко со спины, погладил его по бедру и снова толкнулся в него, соединяя их. — Спи, Тецуя. Северный бог забрал у Куроко имя и тепло, но волосы Акаши Сейджуро горели, точно солнце на закате. Солнце, верил Сейджуро, может сжечь даже богов.