love me not (1/1)

Шинвон не ошибся, когда беспокоился, что мог пошатнуть его душевное равновесие. Хёнгу в принципе привычно – из всех качелей в мире он каждый день катается только на эмоциональных. Грустно, но не смертельно, можно приспособиться. Однако в этом конкретном случае почему-то сложнее и привычные отвлекающие факторы не помогают. Он ведь правда хорошо постарался сегодня в студии, заказал в магазине книгу, которую давно присматривал, в качестве маленького подарка для себя, вкусно поел, вернулся не слишком поздно не слишком уставшим. И открыл своё любимое вино, потому что понял, что больше не может так жить. Всё было тщетно, он чувствует себя просто невыносимо. Даже прекрасно проведённое с Хветэком и Чангу время не спасло. Какая-то микродепрессия, успешно проходящая рядом с одним конкретным человеком и ничуть не гаснущая в присутствии любых других – Хёнгу кажется неприятным самому себе, потому что привык быть чутким и внимательным, а не печально-отстранённым. Хёнгу просто нужно, чтобы рядом был именно он, чтобы чувствовать себя в своей тарелке. Шинвон – это нелепо шутить, звать его только настоящим именем, устраивать в комнате филиал макдака, рассказывать совершенно рандомные истории. Обнимать Хёнгу, когда ему плохо и трудно, советовать интересные сериалы, чтобы потом спорить из-за того, кто из персонажей с кем должен быть.Так было и должно было быть всегда, однако Хёнгу чувствует, что разрушил всё своим признанием за одну ночь. Шинвон никогда не был таким человеком – он не стал бы избегать или презирать его за ориентацию и личные предпочтения (за предпочтения во вкусах мороженого – и то вероятнее). Или всё-таки стал? Его могло беспокоить и что-то совершенно другое, проще было бы спросить, но… Хёнгу банально страшно, что это разобьёт ему сердце. А потому его выбор – сидеть в тёмной гостиной, потягивать каберне-совиньон из бокала и страдать-страдать-страдать. За сим прекрасным занятием его и застают. Шинвон недовольно ворчит, что его любимое место для сна оказалось занято, всё равно ложится на диван и устраивает голову на коленях у маленького любителя винища. – Хён, а как же твоя кровать? Чем она тебе не угодила? – У меня периодически начинаются кошмары в той комнате, – нехотя признаётся Шинвон, – как будто я снова стажёр и никогда не смогу дебютировать… Наверное, опять призрак трейни из компании на подушке полежал.– Скажешь тоже! – Хёнгу смеётся и случайно проливает немного вина прямо на чужую футболку. – Эй! – Шинвон возмущенно подскакивает и сердито цокает языком, рассматривая багровое пятно на таком классном принте, – как ты мог ранить меня прямо в сердце?– Да господи, хён, сейчас отстираем, – слегка пьяный Хёнгу по инерции сам начинает стягивать с него футболку, натыкается на ошалелый взгляд в ответ на свои действия и тихонько ойкает, – извини…– Да нет, продолжай, – Шинвон противно ухмыляется, и прежде чем Хёнгу успевает придумать подходящую шутку, его далеко не сладкий характер требует действий.А потому он впечатывается губами в чужие, не то чтоб серьёзно, сдуру, в качестве вызова. Но Шинвон отвечает неожиданно активно и даже пытается языком разомкнуть его губы, чтобы углубить поцелуй. Он видит секундный страх в глазах Хёнгу, когда, не сдержавшись, впечатывает его головой в спинку дивана, и замирает.– Я… нет, не так, – у него аж дыхание перехватывает, еще и этот кислый привкус от вина, – Хёнгу-я, ты просто пьян, забудь. Шинвон запирается в комнате прежде, чем успевает услышать что-нибудь в ответ. Ему очень плохо, потому что Хёнгу, потому что теперь вместо мыслей о том, как ощущается целоваться с ним, он будет видеть его и точно знать как. Он прижимает ладони к горящим от стыда ушам и, сам того не желая, прислушивается к происходящему в гостиной. Ему кажется, или Хёнгу действительно плачет..? Выдержка Шинвона – явление крайне редкое, говорят, никто его не видел. Однако, ему удается прождать целых две минуты, прежде чем решиться приоткрыть дверь. К сожалению, именно в этот момент в коридоре появляется Хонсок. Шинвон прикрывает дверь снова, оставляя маленькую щёлочку, и слушает, как он что-то совсем тихо говорит Хёнгу своим приятным мягким голосом, как тот сдавленно всхлипывает в ответ, но в итоге затихает. Ну всё, идиллия. Кажется, они еще и идут к хёну в комнату. Шинвон убеждает себя, что лучше и быть не могло, но в груди расползается скользкое и холодное. Точно, он ведь забыл про чертово пятно. Приходится всё-таки заняться им – заснуть теперь точно не выйдет, а футболку жалко. Потом ему становится интересно, осталась ли кола в холодильнике, но её нету. Зато есть Хёнгу всё на том же диване в гостиной, призрачно бледный в приглушённом холодном свете. Шинвон от неожиданности роняет бутылку воды, которую доставал из холодильника. Он уже ничего не понимает в этой жизни, серьёзно.– А как же Хонсок? – тупо спрашивает он, чтоб хоть как-то разрушить барьер молчания между ними.– Причём здесь Хонсоки-хён? – Хёнгу поднимает на него покрасневшие глаза и ребром ладони вытирает багровые из-за вина губы, – он спать пошёл.– Вот как, – Шинвон либо становится непроходимо глупым, либо притворяется, сам не знает, – я думал, это он тебе нравится.– Было бы неплохо, – Хёнгу смеётся – холодно, безучастно, – он хотя бы сразу бы догадался, наверное.Шинвон не верит в очевидные вещи, но уже знает ответ, когда крепко сжимает плечи Хёнгу, вознамерившегося уйти. Он не хочет быть по-дурацки романтичным, но не знает сейчас иного языка, иных способов, кроме как прижать чужую ладонь к своей грудной клетке, которая грозит пойти трещинами от того, как сильно у него бьётся сердце. – Чувствуешь? – Ого, хён, ты начал качать грудь и хочешь похвастаться? – Хёнгу реально неисправим.– А давай, – Шинвон подталкивает его обратно к дивану и трогает за шею, прежде чем зарыться пальцами в волосы, – я не остановлюсь, пока ты не признаешься, о ком говорил.На самом деле, Хёнгу не успевает ответить, потому что Шинвон целует его так быстро и жадно, что у него попросту заканчивается кислород. “А ведь правда не остановится”, – мелькает в голове, когда чужие руки суетливо стаскивают с него пижамные штаны и мокрые поцелуи по внутренней стороне бедра сменяются лёгкими укусами.– Прекрати, хён, это ужасно щекотно, – истеричные нотки в голосе выдают его страдания.– А ты думал, чем я тебе угрожать буду? – Шинвон с видом победителя играет бровями.– Ты! – Хёнгу как-то вдруг вспоминает, что в такой позе будет удобно прописать многоуважаемому хёну коленом в лицо, но тот очевидно нарочно задевает ртом его член через бельё, заставляя непроизвольно дёрнуться навстречу.– Я? – Шинвон цепляет зубами резинку трусов.– Да, я имел в виду тебя, только пожалуйста, давай не будем делать это здесь, – Хёнгу чуть не плачет, как сильно не хочет, чтобы он останавливался, однако проверять, что по этому поводу скажет вернувшийся с позднего расписания Хветэк, желанием не горит.