Глава 7. (1/1)

9. Он взлетел вверх по холму, ломясь через подлесок. Он несся, согнувшись, головой вперед, ныряя под спутанные ветки и прорываясь через густые сорняки, скользя по размазанной грязи, падая и снова поднимаясь. Нет времени… Нет времени, чтобы остановиться и спрятаться. Нет времени даже чтобы подумать. Мстительный зверь не отставая шел по пятам с горящими факелами и сверкающими жезлами, требуя его крови. Он слышал, как они кричат, проклиная его имя и изливая свою ярость звездам. Перед его глазами мелькало то черепообразное лицо Редгрейва в последние мгновения его жизни, то предсмертная агония бродяги, вызванная последним ударом. Порочный и гнусный. Аморальный и подлый. - Хватит! – закричал он. Но видения не останавливались. Он видел Равениуса с искаженным от страха лицом, умоляющего сохранить ему жизнь. Он видел обожженное тело Бардсона, покрытое пузырями и сочащееся малиновым месивом. Отвратительный и падший. Испорченный и безнравственный. - Я сказал, хватит! – кричал он в небеса, сжимая уши ладонями. Но обвинения не прекращались, они сливались в единый ритм четырех ударов, раздававшийся у него в голове, выжигавший его мозг. Он хотел не этого. Со страхом вернулось чувство вины – и оно разрывало его сердца. Он добрался до менее густой части леса. Кроны деревьев здесь расходились, создавая большие проплешины в крыше леса. На западе слабо мерцало оранжевое сияние, словно в небе, гася звезды, бушевал огонь.

Чем выше он поднимался по холму, тем ярче становился свет, и вскоре ночные звезды вовсе исчезли с небосвода, а тени деревьев стали короче. Сквозь переплетение стволов и низких ветвей он увидел огромное открытое пространство, начинавшееся от самого края леса. Перед ним тянулось море красной травы, купающееся в оранжевом свете двух заходящих солнц. А на вершине холма высился одинокий силуэт. Его длинное пальто трепал ветер. Мастер кинулся прочь от деревьев прямо к Доктору и увидел облегчение на его лице. -Мастер! – воскликнул он. – Наконец! Вот ты где, я так беспокоился! Он поднял руки, словно собирался поймать его на лету, но Мастер уклонился и рванулся вперед, отталкивая его от себя. - Убери от меня свои грязные руки! НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! – закричал он разочарованно и зло. - Это все, - дрожащим пальцем он указал во тьму леса, маячившую у него за спиной. Глядя на сбитого с толку Доктора, он чувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. – Это все ТВОЯвина! Ты меня бросил! Ты гребаный трус! ТЫ МЕНЯ БРОСИЛ! - О боже, - пробормотал Доктор, внезапно поняв, в каком Мастер состоянии. – Мастер, прошу! Послушай! Ты просто запутался. Сейчас это самое опасное! Я просмотрел отчет о твоем состоянии. Ты должен прекратить все это, иначе ты нанесешь своей нервной системе непоправимый ущерб! Мастер! Но Мастер не слушал – из-за деревьев уже показалась жаждущая мщения толпа. Он отступил на несколько шагов, все еще глядя на Доктора дикими, перепуганными глазами, затем развернулся и бросился вниз по противоположному склону холма. - Нет! Мастер! Стой! Ты должен остановиться! Я не могу завершить программу, если ты не пойдешь со мной! Прошу тебя! Но было уже поздно. Мастер уже сбегал по откосу, расталкивая стебли красной травы. Обвинения толпы звенели у него в голове как топот копыт на ипподроме. Безумный и больной. Вредоносный и умалишенный. Урод и чудовище. Преступник и убийца. Он отчаянно хотел остановиться, но, как бы далеко и как бы быстро он не бежал, он не мог избавиться от них. Эти мерзкие, демонические крики преследовали его. С каждым его шагом солнца поднимались все выше. Его спутанному разуму казалось, будто он бежит назад во времени. Он видел, как ночное небо превращается сначала в сумерки, а затем – в закат. Но этого мало. Он чувствовал, что возвращается к самому началу – туда, куда Доктор хотел отвести его. Потому что внизу, в долине, стоял дом его детства, имение его семьи. Оакдаун-Холл ждал его возвращения. И в этот раз Мастер не медлил ни секунды. Самым коротким путем, прорезавшимтравяные поля, он бросился в сад, где величественно возвышались древние дубы, сверкая листьями в вечернем свете. Двери особняка оказались открытыми, они словно звали его домой. Проходя под сводом, он бросил короткий взгляд на семейный герб, а затем скрылся в коридоре. 11.

Бесконечная лестница казалась… бесконечной. Доктор уже выбивался из сил, остальные постепенно отставали от него. Наверное, здоровый бег трусцой по первым 200 ступеням ради поддержания боевого духа был не самой лучшей идеей. Судя по вытянутым лицам его спутников, настрой падал быстрее, чем песок в песочных часах.

- О боже. Кажется… я… кажется… сожгла легкие, - прохрипела Аурелия. Она закинула голову назад и посмотрела наверх, туда, где должен был быть потолок. Впрочем, даже после долгого подъема, он так и не показался из-за туманной дымки, которую они видели еще внизу.

- Ох! Вверх и вверх, эта лестница никогда не закончится! – разочарованно крикнула она. - Ой, не говори так, - Доктор покачал головой и облокотился спиной о стену, пытаясь дать мускулам отдых. – Это было бы бессмысленно. А эта башня, чем бы она ни была, отнюдь не бессмысленная. Здесь все построено с определенной целью. Как и эта лестница. Что-то ткнуло его в спину, и он обернулся. Поверх темных камней пролегал, исчезая в трещине в стене, ржавый кабель толщиной с большой палец. Доктор нахмурился. До сих пор стены восьмиугольной башни были абсолютно голыми. Взглядом он проследил направление кабеля, убегающего вдоль стен башни, вверх и вверх, прорезая лестничные пролеты, словно корень дерева сквозь опавшие листья, и исчезая в бесконечности. Он повернулся кругом. Из каждой стены поднимались в небо абсолютно точно такие же кабели. - Что это? – заинтригованно пробормотал он. Он схватился за кабель и попытался вскрыть пластиковую обмотку. Короткий заряд электричества пробежался по его пальцам, заставив отскочить назад. - Ой! – воскликнул Доктор, но тут же его ударило второй искрой, на этот раз достаточно сильной, чтобы волосы у него на голове встали дыбом. - Я сказал ?ой?! Хватит! – он отпустил провод, но третий заряд вспыхнул наподобие молнии и ударил его по заду. - Прекрати! Понял я, понял – не трогать провода! – он поднял обе руки над головой. Словно удовлетворившись его капитуляцией, злобные вспышки внезапно прекратились. - Знаешь, ты мне напоминаешь одного нашего лабораторного хомяка, - ухмыльнулась Аурелия. – Как-то он выбрался из клетки и решил, что компьютерный провод выглядит очень вкусно. Она наклонилась к Доктору и принюхалась. - Ты даже пахнешь как он. После этого маленького инцидента мы стали называть его Пушком. Он все гонялся кругами за собственным коротким хвостиком. - Пушок был на редкость счастливым грызуном, если после этого ему не пришлось иметь с тобой дело. Есть выбор – шоковая терапия или нескончаемые жалобы Аурелии. В любой ситуации я бы выбрал первое, - ответил Доктор, подняв брови и глядя на кислое выражение ее лица. - Как бы то ни было, мне совсем не нужно изображать из себя безмозглого вандала или свихнувшегося хомяка, чтобы узнать, что тут происходит, - он поднял отвертку и одарил присутствующих лукавой улыбкой. – У меня есть это. Он провел жужжащей отверткой по кабелю. Там, где голубой свет касался поверхности обмотки, становилась видна проводка. Доктор повернул кончик отвертки, и перед ним появилась проекция, смахивавшая на допотопный компьютерный монитор с черным фоном и зелеными буквами. - Вы только посмотрите, - зачарованно проговорил Доктор. – Операционная система ДОС, боже, древность-то какая. - Что это? – спросил Нил, незнакомый с этим термином. - ДОС. Дисковая Операционная Система. Это была одна из самых первых компьютерных операционных систем. Ее изобрели где-то в богатых восьмидесятых годах 20 века. Та еще морока – приходилось запоминать целые страницы команд, прежде чем сможешь хотя бы запустить программу. Так что ее довольно быстро бросили и перешли на кое-что попроще. Не то чтобы ДОС был сложным, просто сама программа была написана при помощи бинарных кодов. А сейчас у вас что? Восьмеричная система счисления? - Шестнадцатеричная, - ответил Уилл. – Все современное программное обеспечение написано при помощи шестнадцатеричной системы счисления. - Да. Именно. Что делает эту программу довольно-таки устаревшей. Так зачем кому-то или чему-то обладающему технологией, позволившей построить эту башню, этот Ковчег, способный пережить даже уничтожение всей планеты, зачем писать программу на основании бинарного кода? – Доктор задумался. – У нее нет никаких преимуществ. Кроме… - Кроме чего? – спросил Уилл. - Ну, энергии она поглощает немного, так? Если у вас есть только один ограниченный источник энергии и вы не собираетесь запускать на нем ничего особенно сложного, можно вполне успешно использовать бинарный код… Лицо Доктора просветлело. - Ну конечно! – он провел звуковой отверткой по экрану. На нем тут же появились длинные ряды цифр. – Эти кабели не просто так уходят в стену. Они подсоединены к ним, они вытягивают энергию из самого здания. - То есть как? – растерянно спросил Нил. -Как можно получать энергию из здания? - Все дело в солнцах-близнецах. Темные камни башни поглощают энергию их световых лучей, сохраняют ее в виде тепла, а кабели преобразуют ее в электричество. Его общее количество чрезвычайно мало, в 21 веке его не хватило бы даже чтобы зажечь маленькую красную лампочку на кофе-машине, но все же… это блестяще! Задумавшись о том, кто мог создать подобную систему выживания, он ощутил на самом дне своих сердец крохотный островок надежды. Только один ум мог дойти до такого. - Да зачем нужна вся эта энергия? Тут даже одной захудалой лампочки нет, - вставил Нил. - Ну, очевидно, что она нужна для работы простейшей операционной системы. - И чем конкретно она оперирует? – спросил Уилл. - Хороший вопрос. Чем она оперирует? Как всегда, вся загвоздка в деталях. Доктор снова направил конец отвертки на экран, проматывая потоки данных. Экран мигнул, и нескончаемые цифры исчезли. Внезапно из стен, словно в них были спрятаны динамики, раздался звук загружающейся системы, а затем черный экран сменился синим с эмблемой Макинтоша и серой полосой загрузки по центру, которая начала медленно заполняться. Люди уставились на Доктора. - Не выношу ДОС, - объяснил он и пожал плечами. – Голова раскалывается от всех этих команд. Все равно это не требует много энергии. Он даже ничего не заметит. Появился рабочий стол. - Ну вот. Давайте посмотрим, - пробормотал Доктор и стал просматривать файлы. – 31% энергии требуется для работы самой операционной системы. Разумеется, если бы не операционка Макинтоша, было бы меньше. Все равно не особенно много. 12% уходит на обработку и хранение данных, 5% - на систему жизнеобеспечения. Его сердца подскочили, когда он осознал значение сказанного. А затем его взгляд привлекла крайне необычная информация. - 11% требуется на работу активной программы, - Доктор удивленно вздернул брови. Нил беспокойно взглянул через его плечо на информацию, отображенную на экране.

- Хочешь сказать, кто-то сидит наверху за компьютером? - А вот это уже пугает, - Аурелию передернуло. – Это что значит – он может нас видеть? - Все это не ради наблюдения. Отсюда к программе не исходит ни одного сигнала,- Доктор уставился в экран, на котором светился номер программы 110012. – Нет, похоже, у источника только один вход и один выход, - и оба они расположены наверху. Он поднял глаза к потолку. Может ли такое быть? Неужели это действительно ты? Он уже собирался накопать побольше информации, как вдруг из той части кабеля, в которой он ковырялся, вырвалась яркая искра. Доктор отскочил назад как раз вовремя, чтобы избежать неприятного удара током, - но при этом был вынужден беспомощно наблюдать, как электрический заряд уничтожает информацию на мониторе, пока тот не погас совсем. Он провел отверткой над проводами, пытаясь восстановить сигнал, но, похоже, что-то полностью перекрывало его. - Доктор, судя по всему, кто-то очень не хочет, чтобы ты влезал в это, - прокомментировал Нил, заметив непреклонный взгляд повелителя времени. – Может, тебе лучше оставить все как есть. Доктор взглянул наверх, провожая взглядом ленты проводов, ведущих к своему источнику. Теперь ему казалось, что они повсюду; он не мог повернуться ни в одну сторону, не ловя себя на том, что неосознанно ищет их глазами. Нил все понял неправильно. Чем старательнее это странное место старалось спрятать от него свои секреты, тем более одержимым и упертым он становился. С новыми силами он стал взбираться по ступеням, сопроводив свои действия одним-единственным словом, способным объединить в себе все его возбуждение, целеустремленность и надежду. - Аллонз’и! – выкрикнул он свой боевой клич и бросился на своего врага – бесконечную лестницу, ведущую все выше и выше, прямиком к тому, кого называли ?дитя кошмаров?. 12. Он нашел его в библиотеке. Он сидел на полу в позе эмбриона, сжавшись в углу как можно дальше от тела отца. Почувствовав его присутствие, Мастер поднял голову. Его глаза были красными, на щеках – соляные дорожки высохших слез. Но он уже не плакал. У него попросту не осталось слез. Доктору хотелось сказать хоть что-нибудь, чтобы смягчить его горе, но он ничего не мог придумать. Мастер взглянул на отца. - Он мертв, - констатировал он, словно пытаясь объяснить молчаливость отца и его странную позу, все еще открытые, устремленные в холодное пространство глаза. Доктор мрачно кивнул. - Мне жаль. Я не хотел, чтобы ты вспомнил все это. - О, я тебя не виню. С чего бы? Ты делаешь то, что должен. Для этого ты и создан. Я просто недостаточно умен, - он сглотнул комок, застрявший в горле. – Я забыл о нем. Не вспоминал о нем сотни лет. Эти барабаны – они могут быть одновременно и проклятием и благословением. Он мягко раскачивался взад-вперед, не отрывая взгляда от тела. - Теперь все по-другому. Я могу прожить еще одну сотню лет, но никогда больше не забуду этого лица. - Ты должен пойти со мной, - настойчиво сказал Доктор. Он знал, что Мастер страдает, но не мог позволить ему и дальше блуждать по своим кошмарным воспоминаниям. Нарушители проникли в Ковчег, а один из них даже попытался влезть в систему. Этот легкомысленный вандал едва не погубил ее. Он обязан немедленно вернуться в главное системное ядро и удостовериться, что подобное больше не повторится. А Мастер, между тем, не вылечился ни на йоту. - Послушай меня. Твои нервные окончания серьезно повреждены. Мы должны сейчас же прервать программу. Но Мастер не сдвинулся с места. Он качался взад-вперед, взад-вперед, словно загипнотизированный, и беззвучно пел колыбельную своей тоске. Воспоминаний было все больше и больше. Он вспомнил, как, спотыкаясь, добрел до угла библиотеки. Отцеубийца. Он нашел отцовскую ТАРДИС, эту изумительную машину, замаскированную под простой письменный стол. Он активировал ее с помощью кольца – и перед ним возникло ядро и консольная комната. Корабль почувствовал совершенное им преступление, как верный конь чувствует кровь хозяина, и ее бьющееся живое сердце вздрогнуло и засвистело, пытаясь сбросить с себя власть Мастера. Ему пришлось побороться, чтобы подчинить ее, разрушив несколько несущественных систем и стерев базу данных, содержавшую воспоминания его отца. И наконец он покинул Галлифрей на украденной ТАРДИС, знатный сын Лорда, превратившийся в беглеца и отверженного. Его собственный народ изгнал его. Повелители времени навеки прокляли его имя. Его жизнь круто изменилась. - С тех пор я был один, - прошептал он, бессмысленным взглядом уставившись в пространство. – Барабанный бой похитил мой сон, стал спутником смерти и страданий. Он помолчал. - Я видел, как свет в его глазах угасает. Это было так прекрасно, такой неуловимый и хрупкий момент. Но он до сих пор выжигает мой мозг изнутри. Запертый в своем безумии, он повторял одно и то же, словно мантру, словно стихи давно умершего русского поэта, разбавленные собственными словами: - Ночь. Улица. Фонарь. Свет бледно мерцает. Тусклый свет. Но свет горит. Еще одна сотня лет, еще одна сотня, по кругу. Ночь. Улица. Фонарь. Но свет еще горит. Доктор присел рядом с ним и заглянул ему в глаза. - Все дело в чувстве вины. Ты не думал, что можешь испытывать угрызения совести, но ошибался, а теперь они разрушают твой разум. Они убивают тебя. Мастер, я знаю, это тяжело. Но так не может продолжаться. Ты должен очнуться. - Каждое утро все начинается снова, теперь мы знаем слова, свет, улица, фонарь, свет вечно живой, - шептал он, глада Доктору в глаза. - Мастер? Он сглотнул и моргнул. - Прошу тебя, - взмолился он. Его дух был окончательно сломлен. – Прошу. Забери меня отсюда. Комната исчезла. Ее поглотила тьма, не оставившая ничего, кроме них двоих, словно они были единственными живыми существами в темной Вселенной, оставшимися после того, как погасла последняя звезда. Внезапно они почувствовали толчок, что-то потянуло Мастера за ноги, и мир вокруг снова изменился. Появилась сеть, напоминающая компьютерную матрицу. Линии спускались вниз, сооружая стены, пол, потолок. Сверху наложился тонкий слой цвета и текстуры, словно какой-то ребенок раскрашивал картинку. Вначале обрели цвет поверхности: мутный зеленовато-черный лег на грубые каменные стены, смесь грязного коричневого и желтого – на покрытый соломой пол. Затем проявились детали. Дверь, разъеденная коррозией. Ржавые прутья решеток, тянувшихся вперед по коридору, отделяя от него ниши, вытесанные в стенах. Мерцающий свет факелов, освещающих путь к его камере. Стали появляться люди – вначале как призраки, возникающие из воздуха, но затем они сформировались в солдат и заключенных. Последние бешено кричали, тянулись к Доктору, прижавшись лицами к решеткам, и в их глазах носилось безумие и страх. Доктор смотрел на то, что творилось вокруг него. Его очень тревожило, насколько хуже все стало. Он внимательно изучал Мастера, неровным шагом направлявшегося в конец коридора, опустившего голову и не обращавшего внимания на ужасающую обстановку. Двое охранников чеканным шагом подошли к ним. Они оба были одеты в военную форму 18 века. Шпаги бренчали у них у бедра. Они синхронно отсалютовали Доктору. - Вы привели заключенного, сэр? Доктор мрачно кивнул. Он знал, что за этим последует, он не хотел продолжать, но был бессилен. Правда в том, что он не контролировал ситуацию, хотя со стороны могло показаться обратное. Симуляция сумасшедшего дома 1950-х годов была идеей Мастера, хоть он и не осознавал этого – так должен был выглядеть его мир. Он мог сделать это место спокойным и комфортным, он мог превратить его в святилище для своей израненной души, даже в рай - если бы он верил в такие вещи. Но разум Мастера не позволял ему этого. Глубоко в душе он не верил, что заслуживает лучшего, и потому создал мир кошмаров и заключения, страданий и тьмы. Это было беспощадное наказание, возложенное им на самого себя, чтобы утолить свое чувство вины – вечно голодного зверя, которого ничем нельзя было удовлетворить. Каждый раз, когда Доктор терпел поражение, мир Мастера становился все порочнее и беспощаднее к нему самому. Он в последний раз взглянул на Мастера, но тот, не моргая, смотрел прямо перед собой, хладнокровно приняв свою судьбу. - Уведите его, - приказал Доктор с болью в сердцах. Стражники подхватили Мастера под руки и потащили к комнате в дальнем конце коридора, где в жаровне полыхал огонь. Они раздели его, оставив стоять постыдно голым, дрожащим от холода, но он не оказал никакого сопротивления. Они надели железные цепи на его запястья и ржавый ошейник на шею. Он даже не попытался освободиться. Жестокий удар по голове свалил его с ног. Другой удар пришелся по груди, и два его ребра хрустнули. Он не издал ни звука. Они продолжали бить его, словно собаку: в живот, по ногам и рукам, в лицо, в пах. Но на протяжении всего этого истязания он даже не разжал губ. Наконец они подняли его на ноги и потащили. Он был весь в крови, его тело превратилось в мешок ободранной кожи и сломанных костей. Опустив голову, он смотрел, как его пальцы скользят по грязи, а из сломанного носа падают и разбиваются об пол капли крови. Он бросили его в камеру, больше напоминавшую ржавую клетку, которой едва хватало для человека. На полу лежала куча грязной соломы, кишевшей вшами. Он уполз в угол, отчаянно надеясь, что теперь его оставят в покое. Спрятав лицо в тени, он чувствовал резкие рывки, пока охранники приковывали его ошейник и кисти к стене. Затем дверь захлопнулась с громким металлическим звоном, и он остался один. Доктор наблюдал за ним из-за угла сквозь металлические прутья. Усталость милосердно опустилась на Мастера, и он наконец заснул. Доктор надеялся, что хотя бы сейчас, хотя бы на короткое время, его страдания прекратятся. Он хотел бы остаться и охранять его от монстров, которые – он знал – обязательно придут. Но он не мог. С тяжелым сердцем он отвернулся и пошел прочь по темному коридору. Совсем скоро Мастеру начнут сниться сны.

Доктор шел мимо клеток, полных вопящих сумасшедших и съежившихся заключенных. Его тело моргнуло, потом снова, словно он был изображением, прерываемым помехами. Третья вспышка – и Доктор стал черно-белым, цвета покинули его одежду и лицо. Еще одна – и изображение стало прозрачным. К тому времени, когда он достиг конца коридора, он превратился в едва заметное искажение, прорезавшее ткань реальности, рябь в воздухе, едва дававшую представление о своем существовании. Последняя вспышка – и он исчез.