Часть 3 (1/1)

Им четырнадцать, и Уилла забавляет этот очаровательный мальчик, так усердно изучающий теорию и вовсе не и знакомый с практикой. Юному графу Водсворту интересно, так ли это в пикантнейшем из смыслов...Они идут по темным улицам ночного Лондиниума, остерегаясь то ли самих себя, то ли прохожих, которые могут их узнать. Приглушенное, скудное освещение более не проясняет целостности картины и это значит, что они пересекли грань порядочной части столицы. Однако, к удивлению Уилла, Исаак знает это место достаточно хорошо. Его родной еврейский квартал ближе, чем кажется Уиллу, считающего их гетто чем-то вроде диковинной резервации, местом, где возможно все, но вопрос будет состоять лишь в цене.—?И что, неужели ни разу, Фельдман? А, впрочем, я не удивлен,?— допытывается юный граф Водсворт, только смущая настойчивой заинтересованностью в непотребном своего нового друга, что неизменно молчалив, верен, и понимает все будто бы по умолчанию, с самого дня их встречи. Исаак перенимает бремя ответственности за самые дерзкие проказы Водсворта, даже если Уилл?— единственный их исполнитель, ведь Уилл так нуждается в том, кто будет немного сильнее его самого, выдавая себя за более слабого. Альбионский аристократ?— тяжелая привилегия, резной терновый венец из грузного эталонного золота.—?Называй меня Батлер, и только так,?— Исаак отводит глаза с едва скрываемым раздражением. Кажется, что называть его настоящей фамилией?— единственная возможность уязвить Исаака, и юный Водсворт этим часто пользуется, смакуя всласть редкие моменты, когда его друг не способен держать себя в руках. —?Ведь это неправильно, Уилл, ибо невозможно застрять между мирами. Тебе принадлежит все, или ничего.Исаак лишь хотел всего, тогда как Уилл этим всем так счастливо и беззаботно распоряжался. Исаак часто ловил себя на том, как блуждает взглядом по лицу Водсворта, глядя украдкой, скрывая глаза за стеклами бликующих очков. Это тонкая благородная кожа, изъятая идеей абсолютной красоты из румяного бутона альбионской розы, роскошного и редкого сорта, была очередной привилегией благородной фамилии Водсворта.—?Разумеется, за здешние цены они предоставят нам все! —?улыбается Уилл по-ребячески, и биение его сердца учащается совсем как у ребенка, стоящего в преддверии скверного поступка, когда они с Исааком оказываются на пороге одного небезызвестного Лондиниумского заведения с прекрасной репутацией. О нем принято громко судачить, или же говорить серьезным уклончивым шепотом в кругу искушенных мужчин.Юный Водсворт уже бывал здесь ранее с отцом, считавшим, что Уиллу пора повзрослеть. Джентельмен созревает в познании лишь во всех его гранях.—?Вдвоем? —?слышат они лаконичное. Праздность?— последнее чувство, с которым можно столкнуться в заведении бесконечного праздника. Лицо строго одетой почти во вдовьи одежды управляющей не выражает ничего кроме усталости. Она глядит сквозь них, зная, что за юношами еще не возведена история из грехов, что помешает работе ее девочек. Она останавливает свой взгляд на Исааке, держащимся в отрешенном равнодушии позади Уилла, по левое его плечо. Его волосы и глаза слишком темны для такого белого, острого лица, и когда черты юноши застывают в задумчивом напряжении, он кажется намного старше чем его друг. Исаак смущается, опуская взгляд, тем самым позволяя ответить Уиллу.—?Мой друг стесняется в одиночку,?— Водсворт думает, что ведет себя непринужденно, не замечая как высок его голос сейчас в стремлении звучать по-деловому собранно.Исаак глядит на Уилла, смотрит за его реакцией и чудесным образом угадывает ту, которую обычно выбирал Водсворт, светлоглазую и одетую почти как леди. Лишь только обнаженные острые плечи выдают ее, остальное?— за семью печатями, которые так интересно Уиллу было бы вскрыть в Виктории Уайльд. Девица немногим старше их обоих, однако, взгляду ее?— целая пустая вечность.—?И куда делась твоя поэзия? —?спрашивает Уилл смешливо, когда смотрит за ними в кровати, делая глоток вина из бокала. За спиной?— первая успешная сессия и бессонные ночи первого курса как неизменный атрибут академического боевого крещения. И Виктория Уайльд, что смеется над ними обоими и грезит о ком-то со старших курсов. Кейт Скотт?— лучшая подруга Виктории, которую Уилл пригласил на свидание только чтобы позлить леди Уайльд. Кто бы мог подумать, что она воспримет это настолько серьезно, равно как и ее отец?— значимая фигура в палате лордов?—?У лорда Скотта?— слабое здоровье и шаткая позиция на бирже ценных бумаг,?— шечет отец раздосадованному сыну на ухо во время очередного из светских приемов, на котором от него все присутствующие инертно ожидают абсолютное внимание к Кейт Скотт. —?Быть Водсвортом - значит думать на опережение.Исаак привлекает с себе девушку, когда они лежат обнаженные на бордовых простынях, имитирующих шелк. Уилл рад, что он в стороне, ведь так легче не наблюдать вульгарного искрящегося блеска синтетической ткани, которой так не хотелось касаться. Исаак скажет что-то девице на ухо, ныряя лицом в ее льняные волосы. Они пахнут выжженным и мертвым, но Исаак не знает других женщин. Она переводит взгляд на Уильяма и смеется, подзывая того жестом.—?Здесь нет ничего невозможного…Уилл едва не давится напитком, удивляясь, что именно Исаак предложил это. В отличие от Водсворта, Батлер был совершенно трезвым, и по его мнению, не должен быть способен на что-то столь неблагоразумное.Их руки не раз пересекаются, сплетаются пальцами сквозь женские волосы, простыни, а порой и касаются обжигающей, голой кожей.Девчонка одобрительно уступает, позволяя юношам развлечь себя самим, когда Исаак, наконец, целует Уилла, притягивая его к себе за вьющиеся каштановые волосы. Уилл отвечает другу сквозь улыбку, все же находя в происходящем безумии какой-то легкомысленный эротизм, к которому Водсворт всегда был так склонен.Исаак прижимает Уилла к себе так, словно боится выпустить и разбить тело не из плоти, а из стекла одухотворенного цвета чайной розы. Исаак боится ошибиться, вжимаясь в него белыми, бескровными ладонями, словно жаждет сплавить их тело в одно, поглотив его в себя, будто между ними и не трепещет пульс живого, случайного человека, и без неизвестной переменной этой формуле не суждено было бы состояться.Исаак что-то бессвязно шепчет в волосы Уилла, пытаясь надышаться ароматом его тела, будто эфиром, что может что-то в Исааке воскресить. Он думает, что может выпить эту душу целиком.—?Ты еще тот поганец! Мне бы стоило тебя избить вообще-то за это,?— говорит Уильям полушутя на рассвете, ничуть не жалея всерьез, когда они бредут по пустой набережной. Темза хладнокровно отражает алеющее холодным рассветным заревом небо, будто инквизиторская сталь, охваченная кровью.—?Бей,?— прикажет Исаак отрешенно, не поворачиваясь. Задерживаясь на миг неподвижно, надеясь, что чудо способно выныривать из пустоты, внезапностью момента. Исаак желает дьяволу душу продать, если бы только он знал имя, чтобы взвыть его в исступлении, глядя в небо, возвышая над богами, лишь только бы не возвращаться в отчий дом.Исаак с отрешенностью монаха-аскета, с терпеливостью стоика, произносит всю ту же молитву из рассвета в рассвет, перебирая несказанные слова губами, будто дыша сбивчиво.—?Почему ты никогда не выполняешь свои обещания, Уилл?***С годами небо все никак не может измениться, не предавая свою вечную суть, но Исааку приятно думать, что отныне рассвет наполнен чем-то еще кроме льдистого алого кровоизлияния в синеву.—?Этот богатый подонок не смеет так со мной обращаться! Он сегодня отказал пропустить меня на исследовательскую базу… А теперь я узнаю, что меня подозревают в корпоративном, мать его, шпионаже, не имея ни единого весомого аргумента, кроме того, что я — гражданин Ватикана! —?крикнет в телефонную трубку Джепетто Гарибальди, уничтоженный срывом многолетнего контракта с компание ?Водсворт и сыновья?.Джепетто являлся наследником известной ватиканской семьи, однако, вместимость его кошелька контрастно резонировала с фамилией, совсем не принадлежей к числу знатных, что были у всех на слуху, и как справедливо предполагал Исаак, столь длительное нахождение молодого ученого Гарибальди в Альбионе было вынужденной мерой. Вне сомнения, Джепетто?— был бастардом кого-то из особо значимых кардиналов, и во избежание скандала, его сослали в Лондиниум при полном содержании всех нужд и сиюминутных желаний, всего, чего требовалось для сохранения святости тайны.Джепетто Гарибальди был очень богат и потому позволял себе тратить деньги не глядя, но настоящим признаком знатности было его поразительное умение не стесняясь в выражениях вызвать на словесный поединок любого, кто посягал на по праву ему принадлежащее первенство в мире многообещающих ученых Лондиниума.Неудивительно, что Уилл ненавидел его. За время студенческих лет юноши не раз вызывали друг друга на настоящую дуэль, жаждая совершенно искренней, подогреваемой горячей, молодой кровью расправы. Впрочем, не признать гениальность Джепетто в области технологий, а в особенности, в той ее экспериментальной части, где наибольшие риски приравнивались к самым высоким ставкам и прибыли как самому из приятных побочных эффектов научного успеха для ?Водсворт и сыновья?, Уилл не мог игнорировать.—?Он настоящий подонок, этот младший Водсворт,?— Исаак повторил слова Джузеппе, от скуки переставив их местами, улыбнувшись даже слишком участливо, и, вновь услышав пару новых злостных непечатных выражений со стороны Джузеппе, с удовольствием хваткого дельца понял, что момент настал, и Гарибальди стоило брать горячим. —?Я предлагаю тебе создать проект, который затмит открытие Водсворта, разумеется, в собственной лаборатории, финансируемой научным сообществом Лондиниума.Исаак обещал не более чем воздушный замок, а валютой в его руках была бесплотная мечта.Сильный и бравый, широкоплечий и активный в жестах, вобравший в себя жизненные соки ватиканской благородной фамилии воинов веры, Джепетто казался Гераклом спустившимся в беспросветное царство Аида для заключения договора. На кону стояло ни много ни мало?— свержение целого пантеона богов Альбионской науки.—… Начнем с того, что это незаконно,?— заметит Джепетто, выслушав план Исаака, нервно и быстро разрезая стейк в одном из ресторанчиков еврейского квартала, до самобытного убранства которого он никогда бы не снизошел, если бы не услышал свою мечту, невозможную, озвученную чужими устами, от того, кто менее всего был наделен властью и деньгами.Джепетто слушал как Исаак озвучивает все его проекты, несвершившиеся и противоречащие законам человеческой морали и действующего закона Альбиона, опроверженные научным советом ?Водсворт и сыновья? многократно и безапелляционно.Исаак улыбается своей бесцветной улыбкой и пробует местный водянистый кофе, неожиданно обретающий вкус настоящего терпкого напитка.—?Батлер, эти эксперименты хороши на бумаге, и я планировал продать саму идею, как чистую гипотезу и, возможно, расчеты,?— будто сам себе говорит Джепетто, и тут же опускает голову и произносит горько, опустошенно. —?Ты знаешь сколько живого материала уйдет в расход прежде чем, мы получим то, что создаст истинного сверхчеловека.Гарибальди произнес это удушающе тихо, будто боялся быть пойманным. Джепетто посмотрел на Исаака прямым и честным взглядом, ибо на другой был не способен по своей природе, надеясь, встретить участливый отклик в черных глазах Исаака. —?Он увел твою женщину, так значит вот почему...? —?Джепетто держался из последних сил, чтобы не сорваться и не уйти. Хотя нет, честно было бы позвонить Уиллу Водсворту, которого он сам еще часом назад проклинал как мог, и рассказать о предательстве Батлера. Еще секунда и Джепетто даже ударит этого предприимчивого бледного еврея увесистым кулаком, как и подобает джентельмену, который слышит человека, что ни во что не ставит ценность человеческой жизни.Исаак лишь тихо засмеялся в ответ.—?Что ты, Гарибальди? Я подарил ему Викторию к Рождеству.И рука горячного ватиканца замерла в воздухе, так и не нанеся удар. Способный чувствовать никогда не скажет подобного, а, значит, Исаак не может быт человеком. И именно поэтому ему стоит доверять.***Осмотр Джейн Джудит Джоселин превзошел все ожидания. Это была молодая девушка, едва старше самого Исаака. Ее тип красоты слишком бросался в глаза, коммерчески нарочитым в преувеличенности всего прекрасного в женских чертах. Неудивительно, что дальняя родственница Бригитты Второй так хорошо продавалась. За спиной девочки с блестящим военным и дипломатическим образованием, все же не находившим своего практического воплощения в практических подвигах, насчитывалось уже два неудачных брака.Причина смерти обоих усопших при странных обстоятельствах супругов леди Джоселин?— пожилых и угодных Бригитте протеже и информаторов?— до сих пор не выяснена. Третьим мужем юной и прекрасной леди Джоселин стал восходящий в осень своей жизни, но на удивление пышущий здоровьем, герцог Эринский, самый важный человек в Ирландии.Поднятые юбки ?Катастрофы Джейн? открывают воистину райский вид. Она была совершенно здорова и, кажется, прекрасно знает об этом. Склонив голову набок, она ждет реакции молодого врача Исаака Батлера с нетерпением.Он смотрит на нее, медленно стягивая перчатки. За закрытыми дверями его кабинета толпится охрана герцогини.—?Вторая стадия, —?говорит Исаак, не сводя внимательного взгляда с нее. —?Однако, я уверен, что смогу помочь Вам, леди Джоселин. Чудесами современной медицины возможно все.Джейн сощуривает светлые глаза с лукавым лисьим разрезом. Она поправляет пояс чулков и устраивается поудобней на высоком кресле для осмотра.—?Какая жалость. Могу ли я рассчитывать на излечение?—?Разумеется, болезни можно нанести смертельный удар,?— Исаак ставит на стол крошечную бутылочку, наполненную жидкостью, ничуть не отличающуюся от воды. Джейн молчит, не сводя с Исаака заинтересованного взгляда. Леди Джоселин распахивает веер и кивком велит продолжить.—?Болезнь не должна знать, что она?— Ваш кровный враг. Смею полагать, у Вас и без того их великое множество.Бегло оглядываясь, Джейн прячет бутылочку с ядом в декольте корсажа.—?План лечения будем обсуждать не здесь. Карлтон, восемь тридцать, каждую пятницу, —?она иронично поднимет бровь. —?Откуда ты такой, расторопный?—?Я на стороне красоты и таланта, леди Джоселин, —?пожал плечами Исаак, на всякий случай добавив. —?Доктор Варшавский сказал, что потребуется нестандартный взгляд на вещи.Она подняла веером его подбородок. Кожей Исаак ощутил лезвие, острее хирургического скальпеля.—?Никогда не заставляй меня сомневаться. Ты был выбран, потому что тебя было не жалко пустить в расход твоему начальству. Скажи ты правду моему мужу, что ждет с охраной за дверью, ты бы умер сегодня же, —?прошептала Джейн, схватив Батлера за галстук, и потянув на себя, почти кокетливо, без тени угрозы, добавила над самым его ухом. —?В отличие от твоего начальства, я считаю, что ты стоишь большего, если это твое лекарство и вправду нанесет смертоносный удар…***Исаак не знает, от кого ждать удара в спину. Кто из его братьев. Джошуа или Джозеф.Исаак своей альбионской карьерой и участием в сверхсекретном проекте Лондиниумского университета здорово вмешивается их планы. Еврейская община не потерпит изгоя, считающего себя альбионцем.За семейным ужином, когда все они соберутся за общим столом в поместье Фельдманов, отец, сидящий во главе спросит:—?Я слышал, тебя бросила альбионская сучка, сынок? Это было предсказуемо. Сквозь треск огня в камине и металлическую возню столовых приборов по тарелкам, Исаак услышит смешок старшего брата Джошуа. Среднему Джозефу что-то на ухо прошепчет некрасивая, полнотелая еврейская жена. Мать допьет полный бокал крепкого вина и от Исаака не укроется беспокойный взгляд сестры Марии. —?Можешь не отвечать, Исаак. Твой отец прав, потому что знает жизнь, а не потому что он?— мерзавец. Ведь так? —?продолжает Авраам Фельдман. —?На проекте они будут держать тебя до тех пор, пока им это выгодно. Разумней уйти самому, чем быть выброшенному за борт.—?Я не понимаю о чем ты, отец, — отвечает Исаак, и Мария переводит свой взгляд уже на брата. Она мысленно умоляет его молчать, и он почти слышит это. —?Я не удивлен, сын, —?улыбается Авраам Фельдман, и широкая, жестокая улыбка сильного, волевого лица вовсе не похоже на то, что может сотворить Исаак с собственным лицом,?— Я позволил тебе называться другой фамилией. Я разрешаю тебе играться в науку и бросать мне вызов, отказываясь работать на своего брата, в его больнице и преумножать состояние Фельдманов, как это делает каждый мужчина нашей семьи, кроме тебя. Ты избалован и эгоистичен как женщина, и я бы не удивился, если бы нашел в тебе… известные наклонности. Под этой франтовской одеждой, манерами, которых ты набрался от своих поверхностных прокрастинирующих британских друзей, и чудовищного самомнения, будто ты — мессия, прячется обыкновенный лжец и аферист, которого я всю жизнь пытаюсь из тебя вытравить, превратив в честного человека.Слеза прокатилась по щеке Марии. Исаак сидел, не шелохнувшись. Теперь он знал, что, кажется, ошибался. Припугнуть его хотел сам отец, вот только доктор Варшавский перестарался при исполнения стратегически важного поручения. Отец никогда не отличался способностью отличать умного от дурака.Этим объяснялись все его жизненные выборы.Исаак невозмутимо попробовал алое вино.—?Ты прав, отец.Над столом повисла удушающая тишина, и кто знает, на что был бы способен разъяренный глава семейства Фельдманов, ожидающий все, что угодно, кроме честного ответа младшего сына, если бы что-то невозможное, подобное буре или воле божьей в миг не выбило стекла из всех окон в гостиной в одночасье."Мой Бог."Гроза и вправду началась, будто по велению бога войны, и молнии разрывали небо на части в обещании сильнейшего ливня.Исаак знал, что Он вернется. Регенерационному раствору еще предстоит эволюционировать и избавиться от множества недостатков, и пока его подопечный стерпит все от своего лекаря.Бог из черных костей и пепла, единый из того, что Исаак мог назвать божественным, жаждал свободы, как и подобает всему великому, сотканному из плоти вечности.В этом стремлении Исаак понимал его лучше, чем кто-либо на Земле.