Часть 1 (1/1)

Я существовал с начала сотворения мира, и буду существовать, пока последняя звезда не упадет с небес.И хотя с взял себе имя Гая Калигулы я?— не человек.Я?— все и никто. Таким образом, я Бог.?Калигула? Тинто Брасс, 1979Что ж, наденем маски. Вооружимся каждый своей ложью.Покроемся для беседы, как для боя, щитами и латами.?Калигула? Альбер Камю, 1944Водсворт тянет билет уверенной рукой, в отличии от Исаака, хотя их умудренный опытом преподаватель профессор Баллей уж точно знал, кто из юношей готов.Исаак видел это не так. У Водсворта была прекрасная кратковременная память, спасавшая того во время экзаменов, а еще у него был титул, а у отца?— партийный билет в Палату Лордов.—?Подумайте еще, юный лорд Водсворт. Почитайте внимательней еще один разок, —?доктор Балей силится, чтобы не взорваться. За этого самоуверенного мальчишку с лукавыми светлыми глазами и не сходящей с лица улыбкой богатого наследника ему неоднократно поступал приказ свыше.К его удивлению, равно как и присутствующих здесь членов комиссии, а также огромной группы студентов аспирантского, выпускного курса факультета медицины и программных технологий, Водсворт отвечает блестяще. Юноша оперирует фактами ловко, как фокусник, увлекая своим ответом и вместе с тем, не забывая о силе научных доводов.Что и следовало ожидать от наследника технологической корпорации ?Водсворт и сыновья?, не имеющую себе равных по годовому обороту и грозящую стать монополистом в области медицинских достижений.Мальчик обречен на успех.—?Отлично.Балей все же едва сдерживает недовольство. По его личному убеждению человека, выбившегося в люди из безденежья, таланту и капиталу не стоило объединять свой сокрушительный потенциал в судьбе одного лишь человека.Но Водсворт не собирался так быстро уходить. Наклонившись за собственной ведомостью, он игриво прошептал, словно и не к декану обращался, а так, к одному из бесконечных одногруппников, коих в подавляющем большнстве он не считал себе ровней:—?Профессор Балей, значит, проект абсолютного регенерирующего раствора, спонсируемого компанией Водсвортов, можно будет засчитать темой моей будущей докторской диссертации, верно?Ложь, ложь и еще раз чертова ложь! Без умов и десятков лет коллективного труда докторов и аспирантов Лондиниумской Академии, ?Водсворт и сыновья? даже не запатентовали бы формулу. Переменчивый химический состав, нуждающийся в непрерывном поддержании множеством внешних факторов, распался бы на чертовы элементарные частицы.—?Разумеется, Водсворт, —?говорит Балей и не сводит взгляда с темных непроницаемых глаз лучшего, по мнению профессора, студнета их курса.Юноша из еврейского квартала Исаак, сменивший говорящую фамилию, на нейтральную, по-британски звучную и услужливую, как ее значение?— ?Батлер?. После Армагеддона, с момента их вечного изгнания с ближневосточной и европейской части территории Империи Истинного Человечества, евреи вновь обречены на идеологическую и культурную изоляцию от достижений политики и науки.Но молодой человек с нежным, красивым лицом и фамилией слуги борется с упорством больного с неизлечимым хроническим диагнозом.Исаак улыбается профессору, робко и вежливо, как слуга господину, позволяя понять, что он понял суть их с Водсвортом диалога.Юный Водсворт порывисто вздыхает и ленно отводит глаза, словно он внезапно вспомнил о какой-то не имеющей смысла детали.—?Простите, сэр, я забыл сказать, что Батлер будет ответственен за техническую часть.Балей смотрит на улыбающегося Исаака и понимает, что ему впервые сложно понять, о чем думает этот ребенок двадцати трех лет. Черные глаза не выражают ничего, кроме того, что миру надобно?— согласия и всепрощения.Балей срежет Исааку несколько баллов и поставит среднюю оценку, ибо он сам так не умеет, и, к его ужасу, Исаак лишь пообещает выучить предмет лучше.***—?Старый ублюдок, он вновь тебя срезал! —?крикнул Водсворт, по-ребячески садясь на гладкие перила и стремительно съезжая на этаж ниже, проверяя скольжение натурального кашемира своего костюма тройки.—?Да пошел он… —?улыбнулся Исаак, проводя друга смеющимися глазами. —?Процесс?— побочный эффект, результат?— главное.—?Это, часом, не кто-то из коммунистов сказал? —?спросил женский голос и глаза Исаака накрыли две миниатюрные женские ладони. От нее пахло лавандой и происхождением благородной девицы, никогда не бывавшей на кухне, среди стряпни, нечистот и прислуги.Исаак резко развернулся и поднимая девушку на руки, кружа ее в воздухе.—?Я ненавижу коммунистов, Виктория, ты же знаешь. Мне нравятся традиционные английские классики. Богатые и безмятежные, как ты. А из доармагеддонского?— Мария Антуанетта, что готова была пожертвовать одичавшему от голода народу одно пирожное со своего стола вместо тонны хлеба.Он мог себе позволить такое. Они встречались с начальных курсов Академии. Исаак никогда не смел думать, что такая девушка как Виктория Уайльд согласится на предложение юноши, не располагающим поместьем в фешенебельном предместье Лондиниума, а также никак не соответствующего ее звучной, древней фамилии. Титул?— ничто без ассигнаций, как завещание без подписи усопшего. Семья Уайльд с недавнего времени переживала не лучшие времена, а Исаак?— был богат и щедр.Поместье в гетто?— остается поместьем. Исаак и вправду смеялся над коммунистами за ограниченность метода. Как можно хоронить свое честное имя заживо, связывая за спиной пролетарские, грязные от крови руки?Исаак встретился глазами с Водсвортом. Они оба знали, что отношение Виктории к Исааку заставляет Вильяма относится к нему как к равному.Кейт Скотт?— девушка Вильяма?— никогда не подходила к нему со спины. При имевшимся у нее титуле, с трудом верилось, что она?— порождение его касты. В ней не было стихии воздуха, любви к трате денег и праздному досугу. Кейт?— до мозга кости материалист.Карл Маркс в юбке?— так шутил Водсворт наедине с Исааком, рассказывая, что в некотором плане он все же доволен, что она не леди.Исаак называл его отвратительным в такие моменты. Как и сейчас, когда Водсворт, умчал их неделимое трио, состоящее из Батлера, Виктории Уайльд и его самого, в направлении одной из рекреационных зон компании его отца. Согласно документам компании, вода метсных озер и небольшой реки, впадающей в Атлантический океан, охлаждала промышленное оборудование, а в действительности?— юридически позволяла расширитить территориально границы владений Водсвортов на неслколько совершенно великолепных песчанных пляжей, живописных бухт и гротов, а также парочку личных портов. Когда Исаак узнал правду, на что идут гранты и субсидии королевы Бриджит Второй, он говорит другу, что его семья должна быть куда хуже богатых евреев из их гетто. Однако, сейчас Батлера, сидящего подле своего друга в роскошном спортивном "Роллсе", интересовал совсем другой вопрос.—?Почему Кейт не едет с нами?Виктория не прекратила смеяться и щебетать о чем-то своем. Вильям отвечал ей что-то малозначительное, дипломатическое, раздражавшее Исаака. Стрелки были переведены в сторону светской шутки, и Исаак, уловив истинный смысл молчания Уильяма, повторил свой вопрос вновь, по их прибытию, когда Виктория, переодевшись за спинами юношей в купальный костюм, отправилась на первый заплыв. Вода оказалась прозрачной, а предзакатное солнце?— ласковей руки красивой женщины.—?Не думаю, что это продлится долго,?— ответил, наконец, Уилл, закурив.Они всегда курили разное, словно чужие за баррикадами. У Водсворта?— трубка из породы уже не существующего в природе дерева, с золотым фамильным вензелем на боку изделия. У Исаака?— франтовские черные сигариллы человека, стремящегося казаться моднее и просвещеннее, чем он есть.Батлер бесшумно затянулся.—?Есть то, о чем я не знаю, Уилл?—?Скажи, почему тебе всегда кажется, что необходимо нырять во всякое дерьмо, а, Исаак? —?спросил Водсворт голосом, противоположным смыслу своего вопроса.—?Твой отец считает, что я должен присматривать за тем, чтобы ты не наделал бастардов.Так Исаак интерпретировал ту нелепую единичную встречу, когда старший лорд Водсводт наконец пригласил юного врача Батлера на ужин в их загородный летний дом. (Главное поместье никак не могло служить местом встреч с такими как Исаак. Водсворт старший, благо нашел понимание в кротких глазах Батлера, полное осознание правил игры и своего места в ней.) Старый граф трезво оценив смирение и разумную, соответствующую положению юноши профессиональную предприимчивость, начал диалог, который Исаак ожидал с трепетом с начала их многолетней дружбы с Водсвортом.—?Вы врач, Батлер, верно?—?Я недавно начал свою практику в клинике друга отца. В еврейском квартале, —?ответил Исаак четко, по сути, стремясь как можно лаконичнее произвести эффект человека скромного, влачащего отчаянно бессмысленное в профессиональном плане существование. Однако, все же крайне выгодное для разрешения некоторых проблем насущных. Потому Исаак добавил, понизив голос и опустив глаза. —?Я?— венеролог, сэр Водсворт.—?Вот как! —?сразу оживился тот.?— К Вам, вероятно, часто захаживают многие из постоянных посетителей моего дома.Губы Исаак тронула аккуратная улыбка верного слуги, так прекрасно у него получавшаяся.—?Я не могу знать Ваших гостей, сэр Водсворт, —?Исаак сделал голос еще более вкрадчивым, как можно менее строгим. —?Да и клятва данная древним, к сожалению, сдерживает меня от любого слова против моего пациента. Вот только…—?Продолжайте, молодой человек! —?Улыбнулся старший Водсворт, впервые заинтересованно глядя на мальчика, с которым имел дело его единственный сын, предвкушая разумный ответ.—?Нарушить клятву тому, кто никогда не восстанет из гробниц, можно лишь только на благо живых, так отчаянно охраняемых короной Альбиона. Живые всегда были нужнее мертвых.—?У тебя хорошо крутятся шестеренки, юноша, —?Водсворт хлопнул Батлера по плечу, словно тот был своим, кем-то из давней прислуги. —??Водсворт и сыновья? будут рады разумному информатору, а как врач ты можешь…Уильям сбросил на песок свой дорогой костюм, стремясь остаться в исподнем и как можно скорее присоединиться к Виктории и праздному плаванию.—?… Исаак, мой член проверишь, когда он сам тебя об этом попросит.Уилл не был мерзавцем и считал Исаака достаточно ранимым, чтобы тот обиделся на его безобидную шутку, чтобы добавить:—?Не вплетай сюда моего отца. Ты?— мой друг, а не его.Исаак предпочел отплыть подальше от них, когда вода, темнеющая от внезапно приближающейся грозы, окатила его тело приятной прохладой.За спиной он слышал как Уилл и Викки говорят друг с другом на одном языке. Это не был язык денег, чести или профессии. Это было что-то едва витавшее в воздухе, Исааку не понятное, как улетучивающиеся в пространстве верхние ноты дорогого одеколона, как обещание тепла, когда за порогом заморозки, вслед за приближающимся календарным апрелем.Он не хотел оборачиваться и говорить. Существовала лишь мрачнеющая гладь воды, которой хотелось умыться до костей.***Мария перебрасывала через плечо яблочную кожуру, срезанную по спирали. Сестра всегда делала это особо аккуратно, так, чтобы предсказание оказалось наиболее точным.Традиции Рош ха-Шанны омылись Армагеддоном как и все остальное, очистившись от плевел, впитав токсичные пары техногенной катастрофы. Отныне яблоки полагалось чистить, прежде чем окунать в золотую топь меда, вопреки явному недовольству догмата Лондиниумского раввина Штерна, пытавшегося из деталей совершенно разбитой последним тысячелетием мозаики собрать картину прошлого, в котором нуждались отныне лишь номинально.?… До тех пор пока первого еврея не изберут в палату общин.??— сказал бы отец Исаака, владелец крупной мебельной компании?— Авраам Фельдман.—?Исаак! У кого из наших знакомых имя начинается с буквы ?Д?? —?крикнула Мария через спину Исааку, помогавшему по кухне их пожилой, уже давно ничем не интересующейся матери. В святые дни праздника они давали слугам выходной по настоянию Исаака, и вопреки велению его старшего брата?Иешуа — самого богатого человека семьи Фельдман.Исаак проверил готовность свежего хлеба в печи и чудом не обжег палец.—?Даниэль?— толстый анестезиолог, сватавшийся к тебе через реббе? —?улыбнулся он.Мария прошептала ругательство, впервые включив внимание их матери в разговор, и невинно улыбнувшись, пошла на еще один заход.—?Снова ?Д?! Ну что за проклятье стать женой маленького рыжего еврея из соседнего дома?!—?Только через мой труп, —?слишком серьезно сказал Исаак на смешливое замечание сестры, помогая матери раскладывать закуски на подносы. —?У меня есть хорошее предчувствие, что ты выйдешь замуж за очень достойного, до безумия влюбленного в тебя человека.Интуиция Исаака и вправду редко ошибалась. Чутье это или логика, действовавшая индуктивно, из глубины невидимых другими фактов, он и сам не знал.—?Главное, чтобы не был жадным, —?впервые отозвалась мать. Совершенно безжизненно. —?Ваш отец не вынесет этого.—?В таком случае, я никогда не выйду замуж. Программирование звучит, как намного более выгодная инвестиция в собственное будущее.Конечно, Мария блефовала. Ее нерастраченной девичьей нежности будет слишком много на одно ее собственное миниатюрное тело. Несомненно, она жаждала любить.Исаак очнулся от холода, сковавшего его прожигающими насквозь цепями по рукам и ногам.Придется пересидеть в гроте. Свод из камней мог бы запросто послужить замком для какого-то морского демона. Так думал Исаак, пытаясь согреться в одной из пещер, прижав колени к груди.Он осознал, что кажется, слишком замерз и устал, когда увидел в воде не свое отражение. Ладонь, подобная его собственной, тянулась навстречу, в точности как это делал он. Однако, она была другой. Более сильной, светящейся изнутри, будто источник энергии неизвестного солнца.Исаак отпрянул к сырой стене пещеры и мираж пропал.Исаак впервые за все это время вспомнил о Виктории. Сейчас, пожалуй, она жмется к Водсворту с рубашке, накинутой им же.Исаак пытался даже представить, как все происходит. Руки Водсворта на талии Виктории. Нет, на груди Виктории. Нет! В ее волосах, проскальзывают, сквозь их светлый, бликующий, благоухающий лавандой и флером достатка шелк. Исаак подумал, что не знал, что возбуждало его больше в этот момент, осознание правоты относительно собственных догадок или мысль о двух людях, самых близких из всех, что он мог себе помыслить, совокупляющихся на ворохе его одежды в дорогой спортивной машине Водсворта.—?Пожалуй, мне просто надо свалить отсюда нахрен, наконец. А, затем, пускаться во все тяжкие, правда? —?Исаак почти крикнул, чтобы не потерять себя в пугающе обезличенном шуме грозы.Дождь слишком сильно барабанил по воде. Казалось, что-то из середины воды стонало от силы и частоты ударов. Возможно, акустику от шума многократно преумножало эхо пещеры. По крайней мере, такой голос не мог принадлежать ни человеку, ни зверю.Исаак всегда трезво оценивал собственные силы. Да и сейчас, если бы не проклятый град вкупе с ливнем, он все же добрался бы до берега.Лишь только он подумал об этом, воодушевляя себя на невозможное, в воду ударила слепящая молния. Что хуже, что-то в толще воды будто поглотило ее энергию, засияв под из глубины словно звезда, вобравшая весь свет.Он снова услышал что-то наподобие крика, пытающегося собрать звуки в слова. Словно с приходом энергии извне, голос охватил больший диапазон звуков, наполнился силой, и уже совсем отчетливо, пытаясь выдавить из себя что-то человеческое, звал. Крик, доносящийся из ниоткуда и отовсюду одновременно. Это был крик, который Исаак, будучи врачом, слышал ежедневно. Что-то жаждало жизни. Не отдаваясь суевериям, он окликнул:—?Я не знаю, где и почему Вы прячетесь, но Вам нечего бояться. Я - врач.Исаак сам было рассмеялся своему собственному заявлению, ведь ничего из того, что потребовалось бы профессионалу для оказания настоящей помощи у него не было. Врач, что сам при смерти от обезвоживания и холода, в одном мокром белье.Смех облачился в стальной ком в середине горла, когда Исаак увидел, что его отражение в воде вновь приобретает что-то далекое от его собственных очертаний.Это был он и не он одновременно. Он никогда не являлся обладателем столь длинных, как у женщины, волос, на нем и подавно не было столько одежды, и тем более он никогда бы не одел что-то столь военной направленности. Это - не его взгляд. Пустой и сильный в своей принципиальной невыразительности. Поглощающий и отталкивающий одновременно. Рука, затянутая в перчатку с изображением ритуальной пентаграммы, судя по всему, воплощавшей символику какого-то культа, тянулась к нему из отражения.И все же при всех различиях, Исаак отчетливо чувствовал, что это он.Исааку, со всем присущим ему цинизмом, показалось, что обратиться к богу?— это лучшее, что он бы мог сделать сейчас. Лишним уж точно не будет. Вместо этого он не выдержал, и сказал то, что чувствовал. Ему показалось, будто он заговорил после многолетнего молчания. Наконец-то. Вслух.—?Какой интересный галлюцинаторный образец. Кажется, подобная плесень вполне обитает в данной климатичекой зоне. —?сказал Исаак, вглядываясь к совершенно другого себя в толще воды, наклоняясь ближе, почти касаясь своим лицом лица под водой, что почему-то источало не меньшее тепло, чем его собственное. —?Я бы даже взял твои пробы.Его собственная рука остановилась, а отражение продолжало двигаться, и рука, вынырнувшая из воды, перестала походить на то, что Исаак видел ранее. Это было что-то наподобие хорошо разложившегося трупа. Кисть обтянута чем-то вроде переживающих слишком долгое гниение, почерневших от долгого нахождения в воде мышц.Исаак считал себя профессионалом, чтобы там не произошло. И хотя, согласно его визуальной оценке, пациент с такими физическими характеристиками должен был уже давно перекочевать из морга под землю, Исаак коснулся источающих запах застоявшегося разложения почти обнаженных костей.—?Не двигайся, хуже сделаешь, —?сказал Батлер, неожиданно для себя, любуясь геометрией совершенных костей, белоснежных, легко тронутых остатком почерневших мускулов, или тем, что их заменяло.Отражение, вероятно, считало по-другому. С таким же неизвестным природе криком, явно пытавшимся облачить свою эмоцию в словесное выражение, создание схватило обнаженное плечо Исаака и потянуло на себя в воду. Это было не страшно. Он приближался к себе другому, себе совершенному, если бы только эти волосы безумной длины в отражении, разметавшись под водою, не сбивали с толку.**На берегу толпилась многочисленная охрана, спешно вызванная Уиллом. Некоторые из них уже вовсю исследовали берег. Виктория тихо плакала в машине, наблюдая за происходящим за лобовым стеклом, что орошаемое непрекращающимся потоком дождя смывалось в несколько метушащихся черных и серых пятен, переходящим из одной формы в другую. Виктория Уайльд еще никогда не становилась свидетелем гибели человека. Этот мир был бесконечно далеким от эфемерной среды ее обитания.В конце-концов, Исаак забрал с ее плечей всю ту ответственность, что должна была взять Виктория, если бы не стала его женщиной. Виктория не умела работать, Виктория не хотела работать.Он был красив. Это не были отношения, основанные исключительно на расчете, что закрывал бы рукой капитала нарастающую органически брезгливость. Исаак умел удовлетворить ее в роскошной квартире в центре Лондиниума, что он снимал для ее всецелого распоряжения, обставленной полностью по предпочтениям изящного вкуса Виктории.Однако, в каждом движении Батлера, в каждом уверенном слове, выстраивающим незримую стену уверенности в завтрашнем дне между ней и таким переменчивым, таким чужим окружающим миром живых людей, созревало что-то бесконечно жуткое, словно зыбучий песок, болезненное, словно гноящаяся рана. Стена становилась все выше и уже рассекала небеса.—?Почему я не могу познакомиться с твоей семьей? —?задает она вопрос требовательно, когда он закуривает, отвернувшись от нее, в их постели.—?Они?— не достойны тебя, —?честно отвечает он, допуская ошибку после череды таких же последующих.?— Кроме Марии, разумеется.—?И ты, конечно, не хочешь вести двойную игру, —?Виктория всегда говорит, вместо того чтобы смолчать. —?На этот раз ты меня не обманешь.Еще бы! Воспитание либерала-отца, спустившего большую часть своего состояния на составление коллекции живописцев древности. Роскошь в выцветшем доме. Метафора их недальновидных родовитых голов.—?Я предлагал тебе выйти за меня замуж. Но мне хватило такта не спрашивать тебя про причины твоего отказа, —?допускает Исаак еще одну, фатальную ошибку. Словно ударяет пощечиной нежное тело гордой розы.—?Ты боишься, —?говорит она, изучая безукоризненную белизну потолка.?— Черт побери, Исаак, ты всего боишься.Как раб перед господином в преддверии смуты. Как змий перед богом, что выискивает самую непознанную часть Эдема, чтобы наполнить ее возможностью греха.Как несозревший убийца за день до предстоящего преступления…—?Я сварю нам кофе, —?он набрасывает домашний халат на голое тело, резко поднимаясь с кровати, так и не решившись повернуться к ней. Он не понимает, чем его слова доставляют Виктории так много боли. Исаак утешает себя, что причина всему?— ее праздное существование, глупости об утопии безоблачного женского бытия, напичканные в ее голову пансионом благородных девиц.Она принимает чашку из его рук, вдыхая запах свежего кофе, наблюдая за каждым его движением, правильным и неправильным одновременно, за его холодным лицом, сооруженным из жестокой комбинации черного и белого, без вкрапления цвета и жизни, за его слишком изящными руками, словно облагороженные когти двуликого стервятника.—?Я порой не знаю, что лучше, Исаак. Когда ты безбожно врешь или когда все-таки честен. Пожалуй, первое все же предпочтительней. Ты делаешь это настолько хорошо, что я даже начинаю тебе верить.Ладонь Исаака, по-врачебному неизменно прохладная и слишком сухая, скользит вверх по ее бедру, обнажая ногу от шелка будуарного платья.—?Я все делаю хорошо. Это - самообман, Виктория.—?Прекрати! —?Она сбрасывает ладонь Исаака с непонятным ему отвращением. Виктории кажется, что таким же отточенным, сильным движением он осматривает трупы в анатомическом театре своего университета. С такой же бережной чувственностью, балансируя между ощущением превосходства своего положения и излишней врачебной участливостью, он проникает в лона блудниц, раскинувших врозь ноги перед ним, на приеме в больнице.Она не знает, чего хочет больше, чтобы он оказался жив, или… Виктория останавливает поток своего пугающего даже ее саму сознания, ведь она?— католичка.По крикам Водсворта, доносящимся снаружи, она понимает, что пока остается безгрешной.Исаак ступает нетвердой походкой, достигнув ногами мели. Одному богу известно, как он выжил, противостоя всем стихиям сразу, сквозь редкие молнии и штормовую волну, расстояние и преграды скал. Кажется, что живому человеку это не под силу. Исаак чувствует, что каждый новый его шаг?— борьба. Пускай берег достигнут, и удары волн уже давно позади растратили свой смертоносный потенциал.—?Черт побери! —?Подбегает к нему Уилл, желая поддержать, обхватить ледяные плечи руками, но останавливается, делая несколько предупредительных шагов назад, когда видит, что Исаак вовсе не один. Вода уже доходит Батлеру до пояса, и Водсворт совершенно ясно понимает, что Исаак, полумертвый от изнеможения, прижимает к себе то ли обгоревший, то ли разложившийся труп человека, потерявшего в черной, всеохватывающей гнили любые признаки человеческого.Водсворт кричит подбежавшему к нему начальнику охраны, не менее ошарашенного от всего происходящего, чем сам Уилл, покинуть их немедленно. Наследник ?Водсворт и сыновья? убеждает верного слугу их семьи, что впредь они справятся сами.—?И чтоб ни слова! Ты слеп, глух и нем! —?Шепчет Уилл на ухо страстно кивающему бывшему силовику британской армии, повидавшему все, и добавляет. —?Под мою ответственность…Труп неизвестного на территории владений компании ?Водсворт и сыновья?, в непосредственной близи от исследовательских лабораторий, а также личного поместья семьи... Что может быть хуже в преддверии выборов, когда старший граф Вордсворд лоббирует продвижение членов Патерналистической партии в абсолютное большинство парламента Альбиона?—?Исаак, брось это… Ты едва живой.Водсворт хочет коснуться друга, помочь ему идти, но не может. Исаак так тесно прижимает к себе труп, будто живого, раненного товарища, что Уильям не может преодолеть ужас. По бледному телу Батлера размазалась какая-то жуткая смоляная слизь, также стекающая за трупом по песку. Страшно, насколько близко Исаак держит это, словно не боится ни смерти, ни чего-то порожденного ею.Настолько тесно, почти переживая чувственный опыт соприкосновения живого и мертвого, что Водсворту чуть ли не становится дурно.Это - нечто выше врачебного, хирургического, где потустороннее начинает ограняться эмпирически порожденным скепсисом, выше гуманизма, который не воскрешает то, что должно покоиться под землей.Исаак продолжает идти, воплощая всю оставшуюся силу в каждом новом шаге.Виктория, выбежавшая навстречу им с Водсвортом, встречается взглядом с Исааком, и, наконец, понимает, что пугало ее настолько все это время. Ее тошнит на мокрый песок, и она сгибается пополам, словно Исаак идет на нее с оружием.***—… Она говорит мне, что сифилис?— вопрос времени, а ей в ответ, знаешь что? —?спрашивает Майкл Варшавский, глава центральной Лондиниумской больницы. Его широкая задница занимает добрую четверть рабочего стола в рабочем кабинете Исаака, и он дает голову на отсечение, что когда-нибудь мистер Варшавский разломает это чертовски хлипкое дерево. —?А ей отвечаю, что сифилис ничем не отличается от смысла жизни. Деньги?— топливо, и деньги?— катализатор. Логическая цепочка, да, Исаак?Исаак пытается посильнее затянуться собственной сигариллой. Лучше бы все здесь наполнилось ядом никотина, включая его собственный мозг.Но он улыбается, другой своей улыбкой, ценой в миллион. Улыбка друга, подчиненного.—...И деньги вылечат ее сифилис, —?Исаак послушно продолжает этот примитивный, недостойный, но такой необходимый сейчас логический ряд. —?Я заберу эту проблемную пациентку у тебя, если ты об этом.Он молод и талантлив. Оплачивают его труд как молодому. Клиентов же он получает по своей внушительной одаренности, а также умению держать язык за зубами. Варшавский считает, что трудоспособность Исаака можно сравнить лишь с его терпением.Варшавский настолько доволен расторопности молодого врача, что, к счастью, вновь становится на ноги, и ущемленное в праве сохранять собственную целостность дерево издает жалобный, взывающий к справедливости стон.—?Однако, это — настоящая катастрофа, если мы не спасем господина герцога от заразы его жены! Не примем, так сказать, профилактические меры, —?Майкл наклоняется к Исааку, понижая голос, словно собирается поведать тайну за семью печатями.—?Катастрофа? —?вновь затягивается Исаак.—?"Катастрофа Джейн", —?говорит уже вовсе шепотом доктор Варшавский. —?Очень важная шишка. Она хочет довериться кому-то, как бы это сказать, по-профессиональней. И, главное, незаметней, уж прости.—?Ну, что уж? —?вторит миролюбивому тону начальства Исаак, разводя руками, про себя заключая, что граф Водсворт был бы в восторге от столь прекрасного начала их взаимовыгодного сотрудничества, однако, у Исаака есть идея получше. —?Не придумали еще недуг, который бы не вылечили деньги мужа Джейн Джудит Джоселин, герцогини Эринской.Варшавский пригрозил ему пальцем на полном серьезе, словно хулигану, подающему плохой пример.—?Не произноси всуе! Это наше новое воплощение Яхве.На языке доктора Майкла Варшавского это значило?— новый спонсор их больницы. Он называл так каждого из них.Исаак здорово задержался на работе, но если обычно он оставался ради пациента, что заплатит ему за внеурочное время мимо больничной кассы, то сейчас Варшавский своей раздражавшей примитивной метафоричностью речью подарил Исааку новую надежду. Ведь если Батлер все сделает правильно, то наконец ему удастся потеснить семейство Водсвортов их же собственными амбициями. В каком-то смысле, они даже станут ровней.Джейн Джудит Джоселин, герцогиня Эринская, и ее маленький развратный секрет… Подобного шанса может более не представится в его жизни!В дверь настойчиво постучали во второй раз и, не дожидаясь ответа, открыли.Все планы в миг развеялись как туман с наступлением светлого дня, когда Исаак увидел ее.—?Кейт Скотт?Ее-то застать он никак не ожидал. Они знали друг друга также давно как Викторию или Водсворта, считая друг друга одной неделимой командой. На первом курсе, почти девять лет назад, будучи еще детьми, они грезили завоевать мир своими идеями. Говорят, до Армагеддона, поиск собственного призвания у людей начинался довольно поздно, в возрасте семнадцати лет. Непростительная халатность для современных со сверхскоростью старящих человека условий! Техногенная катастрофа поглотила более двадцати продуктивных лет из жизни хрупкого террана, и это заставило людей спешить, словно живут они в Средние века. В тринадцать лет террану уже надобно понимать чему и, возможно, кому он посвятит свою короткую, человеческую жизнь.Кейт Скотт могла затмить их всех. Талантлива в быстроте реакций, блестяща точна в векторе принимаемых решений?— она с легкостью совмещала учебу в сферах прикладных технологих и медицины. Сейчас же она, будучи абсолютно потерянной, села напротив Исаака, глядя на него умоляющими глазами.В подавляющем большинстве пациентами Батлера были женщины, потому он понял ее без слов. А еще он знал Кейт. Он никогда не видел ее такой.— Я не знаю, кому еще я могу довериться настолько, чтобы происходящее не попало в мою медицинскую карту.Исаак отрицательно помотал головой, мысленно проклиная Водсворта.—?Так не пойдет, Кейт. Твоя семья, разумеется, этого не примет, однако, у тебя есть мы. Пока ты поживешь в нашей с Викторией квартире. Уверен, она будет счастлива вновь оказаться со своей лучшей подругой в одном доме, прямо как в старые школьные времена, —?Исаак пытался, чтобы голос его не выдал волнения, а затем вытащил из рабочего стола собственную чековую книжку. —?Ты не будешь ни в чем нуждаться. А я поговорю со страшим Водсвортом сегодня же. Вы?— представители древних фамилий, и старый граф заставит Уилла…—?Исаак, —?Кейт положила свою мягкую ладонь на ледяную руку Батлера, останавливая его. —?Я не стану причинять боль Уиллу, ведь я люблю его. Он уже точно дал мне понять, что думает по поводу происходящего…Именно. Поломай его! Уничтожь его! Борись за жизнь, чего бы это не стоило! Вот что хотел выкрикнуть Исаак, схватив Кейт за плечи, даже сделав ей больно, чтобы вразумить ее.—?Он должен ответить за свой поступок. Ты не можешь сделать это для него, Кейт, —?Исаак все же сдержал себя, ведь Кейт, которую он знал, прислушается к разумным доводам его логики.—?Это не по-христиански. Я лишу его права выбирать.—?Ты настолько любишь его, что готова пойти на более страшный грех? —?спросил Исаак, удивляясь насколько спокойно сейчас звучит его голос. Такой вопрос мог бы задать Мефистофель, взвешивая грехи на весах, предлая большее из двух зол. Исаак словил себя на мысли, что интересное положение Кейт поможет ему самому в осуществлении одной крайне рискованной и все же выгодной идеи.Кейт опустила голову.—?Ты прекрасный человек, Исаак. Но сегодня я попрошу тебя сделать ужасное.Неужели Водсворт стоит этого? Виктория никогда бы не сделала бы нечто подобное для Исаака. После того инцидента на пляже, она предпочла поехать к семье, избегая их встреч даже в исследовательской лаборатории университета. Счета за ее траты, тем не менее, приходили исправно на домашний адрес Исаака.—?Это моя работа, Кейт. Я подготовлю операционную.Кейт отказалась от анестезии. Исаак не настаивал. Она сказала, что хорошо выпила накануне, стремясь решить деликатный вопрос самостоятельно, однако, это могло здорово навредить сейчас ей в процессе операции. Исаак умел обставить неловкую ситуацию так, что любому пациенту становилось комфортно. Он знал, кто нуждается в друге, а кто стремится, чтобы врач был чужим и отстраненным. Кейт Скотт хотела, чтобы Исаак стал чем-то средним между патологоанатомом и инквизитором. Холодным и быстрым.Таким он и был сейчас, выскабливая тот позор из нее, окутанный кровью и слизью, то, что она предпочла бы скрыть от всего мира.—?Ты можешь остаться сегодня в палате на ночь, если не хочешь появляться дома в таком виде, Кейт, —?сказал Исаак, омывая руки после содеянного. Лежащая на белоснежной простыни, закутанная до пояса в больничный халат Кейт, с болью смотрела на кровь, настырно не смывающуюся с медицинских перчаток Батлера. —?Я организую тебе больничный на столько времени, сколько потребуется.—?Исаак, ты знаешь,?— начала она голосом, не предвещавшим ничего хорошего, и Исаак застыл с очищенными инструментами в руках. —?Виктория и Уилл… Мне кажется, что они…Нет. Она знала, что они…Исаак улыбнулся, и Кейт невольно скривилась от противоестественности его реакции. Ему должно болеть не меньше чем ей. В сердце и между ног.—?Знания преумножают скорбь.— Это девиз всего слабого в вашей Торе...Ее реплика была встречена холодным молчанием. Исаак что-то размешивал в пробирках непонятного Кейт назначения, повернувшись к ней спиной. Она слишком устала.—?Прости, мне просто все еще очень плохо, —?одумалась Кейт Скотт, когда Исаак скрылся за ширмой реабилитационной. Кейт полагала, что нечто подобное совсем недавно было проделано еще с одной девушкой, и ей стало немного легче.За несколькими слоями натянутого белоснежного полотна угадывался лежащий силуэт человека.Исаак проверил капельницу в черной обожженной вене. Он был уверен, что пустые глазницы смотрели на него. Исаак склонился почтительно с черному, сочащемуся неизвестной субстанцией созданию, чтобы вновь услышать его тихое дыхание.Белоснежный череп с прерывающейся, будто кружево, сетью мышц, повернулся к Батлеру, когда тот ввел что-то в вену бедра, угадывающуюся в рельефе тела более ясно.—?Это жизнь, —?тихо пояснил Исаак. —?Это поможет.