5. За гранью сна и яви (1/1)

То, что противоположности притягиваются, Блерр слышал не раз. Он не считал это аксиомой (все-таки, если мехи совершенно разные, как они вообще могут найти точки соприкосновения и общий язык?), но признавал, что доля истины в этом утверждении есть. Иначе как еще объяснить, почему они с Дрифтом были вместе уже так долго? Внутренняя сосредоточенность и безмятежность белоснежного мечника прекрасно уравновешивала порывистость самого Блерра. Дрифт будто извлекал из синего гонщика лишнюю энергию и направлял ее в менее гиперактивное русло. Удивительно, но Блерр замечал, что ему уже не хочется постоянно куда-то лететь и спешить, что-то очень-очень срочно и как можно быстрее сделать. Он даже научился вести неторопливые разговоры обо всем на свете. С Дрифтом вообще было легко. Он ничего не требовал и ничего не ждал. Он просто жил. Но Блерр знал, что такое состояние далось мечнику не сразу. Путь к внутреннему спокойствию лежит через суровые испытания – он читал это в каком-то трактате времен Золотой эпохи. Тогда он не слишком любил читать и беседовать о чем-либо, кроме гонок. А теперь… Теперь они здесь. Дрифта все устраивает. И Блерра тоже. Сейчас они валялись на платформе и беседовали о снах. Вернее, говорил Дрифт, а Блерр слушал и рассматривал разноцветные кристаллы, сложенные пирамидкой на столе (этот природный плоский выступ посреди их общей пещеры они договорились называть столом, а другой – низкий, широкий – платформой). Кристаллы добыл Блерр (спорим, что я так разгонюсь, что проеду даже по потолку и не свалюсь? А ты только лови сосульки внизу!), а складывал их Дрифт. Получилось красиво. Надо будет нарезать из кристаллов детали на манер паззлов и составить из них что-то вроде букета кристаллических цветов – давным-давно такие произведения искусства очень ценились. – Прежде всего, нужно четко осознавать, где сон, а где реальность, – серьезно говорил мечник. – Если ты четко осознаешь себя во сне, то ты – властелин той реальности. Потому что этот сон – твой. И ты можешь менять там все, что захочешь. Можешь летать без крыльев, одним усилием воли, можешь обладать суперспособностями. Можешь трансформироваться так, как здесь тебе недоступно.– Ты хочешь сказать, что если я захочу стать крылатым, стоит мне только пожелать – и это исполнится в моем сне? – спросил Блерр, прижимаясь к боку партнера. Ему нравилось так касаться – слегка, будто играючи. – Это не так-то просто – контролировать симуляции. Обычно во сне каждый из нас… аморфен, – заметил Дрифт. – Для начала попробуй рассмотреть свою руку. Не боковым зрением, а прямо, во всех подробностях. Научиться рассматривать мелкие детали – это первый шаг. – А потом? – Потом можно попробовать что-нибудь прочесть. Рассмотреть отдельные глифы. Но это сложно и не каждому дано – умение различать сон и явь. У меня получилось далеко не сразу. С Вингом мы занимались уже довольно долго, когда я увидел сон про Кристал-Сити... – И что, это было что-то фантастическое?– Нет. На первый взгляд там все было как обычно. И я думал, что это реальность. Я стоял на площади, рядом был Винг. Мы говорили о том, что сегодня – заседание Круга Света и тренировка начнется чуть позже. Мимо нас шли обычные меха, они занимались своими делами. Все было, повторю, настолько привычным, что я подумал: ну, это-то точно не симуляция, а реальность! И только я так подумал, как из арки рядом стоящего здания вышел… слон. – Какой еще слон?– Такой. Самый настоящий белковый слон. С хоботом и ушами. И вот тогда я понял, что облажался, – и мечник, закинув голову, заливисто расхохотался.Блерр тоже рассмеялся, а потом спросил: – Но это же не единственное, чему ты учился у рыцарей Круга Света? И как вообще вышло так, что ты, бывший тогда десептиконом, взял и изменился?– Это происходило постепенно, – заметил Дрифт, и на его лицо набежала тень. – Сначала я был там на положении пленника. Только поручительство Винга спасло меня от заключения и изоляции. А потом он придумал, что нужно сделать, чтобы я не рвался, как киберпес с цепи. Чтобы пленник не думал убежать из тюрьмы – а я тогда воспринимал Кристал-Сити как тюрьму – надо его чем-то зацепить, так? Привязать. Чтобы мысли о побеге вытеснялись другими мыслями и желаниями.– Значит, Винг сумел это сделать?– Хм… Сумел, – улыбка белоснежного меха была невеселой. – Раз я был тогда десептиконом, Винг нашел самое простое решение. Для любого десептикона определяющими являются самолюбие и желание воздать за обиду не просто по заслугам, а даже сверх того. Такое вот мировоззрение. Вот Винг меня и учил, и… обижал. Так, чтобы я, стараясь отомстить за обиду, добивался успехов на тренировках. А время шло, и оно работало против меня прежнего, потому что я менялся. – Бил он тебя, что ли?– Бил, само собой. Это же тренировка. Так же, как и я его. Правда, я поначалу его вообще достать не мог. Бросался на него с кулаками, зверел от неудач, пытался двигаться быстрее. А он… Он был как вода, как луч света – такой же быстрый и текучий. Я по сравнению с ним был неповоротливым увальнем. А потом, когда я выдыхался, он делал мне подножку, тыкал лицом в пол, заламывал руки хитрым захватом, вздергивал за бампер и… коннектил. Нет, больно, как настоящие десептиконы, он не делал, он был очень нежен, очень… но! Но у десептиконов такая поза для принимающего считается самой унизительной, самой обидной. Если ты позволял овладеть собой таким образом, тебя переставали уважать. Ты должен был отомстить. Лучше всего было, конечно, убить обидчика. Но убить Винга я не мог – тогда бы меня самого быстро дезактивировали, да я и не хотел его убивать… Потому что он спас мне жизнь, а еще потому что он мне нравился. Он был из тех мехов, что могут зажечь пламя в чужой Искре одним взглядом… Винг о десептиконских правилах знал – я сам ему разболтал сдуру. Пока я привыкал к новому корпусу, мы очень много разговаривали. Вот он и нашел выход. Привязал меня на обиду… А еще – на ласку и удовольствие. Так что я хотел научиться драться так, чтобы завалить его самого. Взять реванш. – И как, научился? – Блерр уткнулся лицом Дрифту в шею, но в его голосе слышался смех. А еще он терся о мечника очень… многообещающе. Что ж, он никогда не скрывал, что откровенные разговоры на платформе его очень заводят. – Если честно, не знаю, – пальцы Дрифта скользнули к пояснице синего гонщика – он тоже начинал разогреваться от всего этого. – Мне кажется, последние несколько раз он поддался специально. Он очень хорошо чувствовал, когда надо взять тайм-аут… Но да. Драться я стал после таких тренировок гораздо лучше. – Главное – верная мотивация, – заметил Блерр и потянулся за поцелуем. – Чтобы было и приятно, и полезно, – целоваться с Дрифтом ему нравилось не меньше, чем разговаривать. Они лежали почти неподвижно, тесно прижавшись друг к другу, только глоссы, переплетаясь, вели танец наслаждения да вентсистемы набирали обороты. Тягучий медленный кайф. Подготовка к соединению корпусов и Искр. ?Ты позволишь?? – пришел от Блерра короткий запрос. Мечник не ответил – только дал команду на раскрытие кодписа. Не отрываясь от губ партнера, Блерр чуть переместился, и повел рукой вниз – по животу и дальше – к белым бедрам. Синие пальцы обвели кольцо порта и плавно проникли внутрь, массируя и разводя в стороны эластичные стенки. Дрифт застонал, по-прежнему не разрывая поцелуя. Эти стоны – тихие, бессвязные – сносили процессор похлеще сверхзаряженного. Блерр любил все делать быстро, но… Но испытывать терпение мечника, сливаться, не разъединяя губ, чувствовать, как он пытается глубже насадиться на пальцы, ощущать его желание, тепло и жажду соединения он мог достаточно долго. Дрифт опять застонал – беспомощно, просяще, и Блерр не стал больше медлить, вводя коннектор в мокрый растянутый порт. Он не любил лежать или стоять столбом, лишь иногда содрогаясь от прокатывающихся по соединенным системам разрядов. Он любил двигаться в процессе. И теперь, толкаясь в Дрифта, чувствуя его жар, Блерр снова приник к его шее и застонал сам. Хотелось полнее, ближе, ярче. Хотелось партнера всего и полностью. – Дай Искру, – шептал он между прерывистыми выдохами. – Дай! Я хочу… Собственные грудные пластины раскрылись будто бы без участия процессора, камера Искры выдвинулась на ложементе, створки ее поползли в стороны. Яркий серебрящийся сгусток энергии – суть каждого меха, его жизнь, светящаяся капля Создателя, поделившегося со своими детьми самым сокровенным и чистым – выбросила вперед стремительные протуберанцы, коснувшиеся другой Искры – такой же яркой, только золотистой – и слилась с ней в невероятном по силе экстазе. Обычно они кричали при слиянии. Оба. А сегодня почему-то и сил на крики не осталось – так все было потрясающе остро и при этом – нежно, трепетно и любовно. А потом пришла темнота перезагрузки – не менее желанная, теплая и обволакивающая. И в себя они приходили почти одновременно – наверное, потому что альтформы были сходные. Блерр еще раз поцеловал Дрифта в губы и вытянулся рядом, обнимая партнера поперек честплейта одной рукой и ощущая себя киберкотом, пригревшимся под боком. Ему хотелось тишины и спокойного оффлайна. Мечник тоже потушил оптику и размеренно засопел вентиляцией. ***Таймер успел отсчитать 4 груна, когда в отсеке раздался крик. Дрифт подпрыгнул на платформе и на рефлексах едва увернулся от кулака партнера, летящего ему прямо в оптику. Блерр кричал яростно, дико, ноги судорожно скребли по платформе, скрюченные пальцы будто бы хотели вырвать из воздуха что-то невидимое и угрожающее. Мечник вцепился соузнику в плечи и ощутимо встряхнул. – Блерр, Блерр, очнись! – звал он. – Все хорошо, успокойся. Мы в безопасности! Ты со мной, слышишь?! – Слышу, – наконец сдавленно отозвался синий гонщик. – Ох, Юникроновы рога! Никогда не считал себя впечатлительным, но это… Неужели это оттого, что мы говорили о снах? Не может быть…– Дурная симуляция? Что ты видел?– Сложно сказать. Я оказался в каком-то странном месте. ?Лабиринт?, – сказал кто-то у меня в голове. Я был там и раньше, просто тогда все не было таким… ярким. Ощутимым. И это было на Кибертроне, я точно знал. Стоял у стены и пытался понять, где я, как вдруг… Ты помнишь Дрэг Стрипа? Стантикона из гештальта Мотормастера? А, неважно. Ты можешь его и не знать. Он еще бегал за мной до войны. Все хотел взаимности. Так вот, я видел все как сквозь туман – то четко, то более размыто. А он – я имею в виду десептикона – шел ко мне и так улыбался, будто… Шлак его знает, как, но я почувствовал, будто я – его вещь. Раб. Предмет, который используют. Будто на мне стоит клеймо ?собственность десептикона такого-то?. Я откуда-то знал, что наша встреча – не первая. Не первая с того времени, как нас сюда… забросило. И еще я знал, что он много раз калечил меня и… и издевался. Делал со мной что хотел. Помнишь, что делали с пленными – теми, кто посимпатичнее – во времена войны? Вот это самое. Он шел ко мне, такой самоуверенный, а я снова начал видеть все как через толстое стекло. А потом он сказал: ?На колени!? – и мое тело – то, которое было на Кибертроне – послушалось. Он подошел вплотную и я понял, что сейчас будет. Опять будет. И тогда меня охватила дикая ярость. Я снова стал видеть четко и всей Искрой пожелал, чтобы моя рука трансформировалась в меч – такой же, как у Сайдсвайпа. А потом я почувствовал, что могу это сделать – реально могу! И я его ударил – прямо в Искру. Кажется, он не ожидал такого, потому что рожа у него стала очень… удивленная. Как будто он не думал, что я смогу защитить себя, – Блерр криво улыбнулся. – Ну, а потом я очнулся здесь. С тобой. Такие дела. Дрифт внимательно смотрел на него. – Нам нужно поговорить с Рэтчетом и Персептором, – серьезно сказал он. Блерр давно уже не видел мечника таким обеспокоенным. – Повторяющийся сон… И это место… Я слышал о подобном раньше. Но никогда не думал, что сказка может стать правдой.