Турция/Россия (PG-13) (1/2)

Маленький мальчик, прижимаясь к полам халата одного из послов, удивлённо смотрит на другого такого же мальчика, только, в отличие от него, темноволосого, загорелого и разодетого в яркие одежды, столь необычные глазу.

Солнце так же непривычно сильно палит в вышине, а вокруг разливается дурманящий аромат цветов, но внимание Вани полностью приковано к новому другу, который и сам не без интереса его разглядывает, а после улыбается, так тепло и искренне, что просто дух захватывает, и лицо почему-то заливает краска.

Иван робко улыбается в ответ.За эту встречу они так и не успевают ничего сказать друг другу лично[1] – взрослые не особо любят, когда в их дела вмешиваются дети, пусть они и являются бессмертными странами – но Ваня каким-то странным чувством осязает, что они ещё успеют наговориться.

И он с волнительным трепетом ждёт этого момента.

Ждать приходится несколько десятилетий, но ни для кого из них эти годы не являются таким уж долговременным сроком: когда перед тобой вечность, стоит ли переживать из-за каких-то мгновений?- Ты мне нравишься[2], - бесхитростно заявляет загорелый мальчик, щипая Ваню за щёку, а после показывая тому язык. – Мы ведь теперь будем друзьями?Иван только лишь решительно кивает в ответ, стараясь состроить как можно более серьёзное выражение лица, чтобы придать своему жесту куда больший моральный вес – но это лишь вызывает очередной приступ смешков у Садыка, заставляющий и Ваню расплыться в улыбке.

Он, сам не понимая почему, старается запомнить каждую секунду, проведённую с этим загорелым мальчиком, от которого всё так же веет солнцем и цветочным ароматом.

В последний раз Иван, спрятавшись ото всех, плакал от обиды, когда старшая сестра, Украина, бросила его, ведомая только лишь одной ей понятными побуждениями, которые она гордо называла ?борьбой за независимость?.

- Это несправедливо, - выдаёт он, стыдливо вытирая глаза кулаком и шмыгая носом. – Совершенно несправедливо.Предательство сестры, а после и лучшего друга бьёт неожиданно сильно, и боль от этих ударов была гораздо ощутимей любой физической, пусть после неё и не оставалось никаких видимых синяков или ссадин. Хотя, фактически, именно эти травмы и принесли осознание того, что воздушные замки чистой непорочной дружбы рухнули, разлагаясь изнутри: Крым, то и дело нападавший на Ивана, оказался всего лишь послушной пешкой в руках у Садыка[3].

Конечно, Украина достаточно легко разгромила их обоих (вряд ли она действовала на каких-то остатках родственных чувств – скорее из личных ?независимых? побуждений), но этот факт почему-то только лишь всё усугублял: теперь червивая тоска буквально съедала его изнутри.

?Мы ведь друзья?? - промелькнуло в голове, вызвав тем самым очередную порцию горьких слёз.Но и на этом всё не заканчивалось.- Но почему ты?.. – Россия чувствует, как от несправедливой обиды внутри вновь всё сжимается в тугой узел. Он уверен, что все эти эмоции отчётливо отражаются сейчас на его лице, но не особо заботится о сохранении имиджа, да и Турцию, кажется, это не особенно волнует: по крайней мере, он не выказывает ровно никакого сочувствия.

- И ты ещё спрашиваешь ?почему?? – скептически спрашивает тот, наконец-то остановившись и посмотрев на Ивана, который, даже не дрогнув, посылает долгий взгляд в ответ, стараясь не проиграть этот раунд игры в гляделки. - Твоя сумасшедшая сестрица подчистую стирает мои войска!- Твои войска нападают на её и мои земли, подчистую уничтожая мирные деревни! – не выдерживает Россия, и Садык всё же отводит взгляд – резко – и теперь смотрит куда-то левее своего бывшего друга, явно поглощённый собственными мыслями.- Хорошо, - выдаёт он, глубоко вздохнув. – Ты успокаиваешь Украину, я – своих ребят, а потом я помогу тебе разобраться с Польшей, только дай мне сначала поставить на место этого самовлюблённого паршивца Персию.Я обещаю. И всё будет, как раньше. Идёт? – Турция протягивает руку, и Иван уверенно пожимает её, хотя оба они прекрасно понимают, что так, как раньше уже никогда не будет[4].И хотя прикосновение тёплых пальцев вызывает приятный трепет, пронизывающий всё тело, оно так же навевает горькие воспоминания о необычайно ярком солнце и сладком запахе цветущих акаций.

- Но… ведь… - Россия недоуменно морщится, наблюдая за тем, как Феликс, выглядевший особенно ничтожно (глядя на него, Брагинский ещё раз малодушно радуется тому, что так и не решился перейти Украине дорогу[5]) жалкой шавкой жмётся за спину Турции, который совсем недавно сам уговаривал Ивана помочь тому в походе против Лукашевича[6].- Ну… он умеет убеждать, - Садык как-то странно улыбается, несильно хлопнув Польшу чуть ниже поясницы, и заставляя того как-то нервно содрогнуться, но Иван, буквально утопая в яростной ревности (о причинах её появления он даже и не задумывается, полностью сосредоточившись лишь на эмоциях), не обращает на это никакого внимания.

- Какая же ты шлюха, - вместо этого шипит он, не обращаясь ни к кому конкретно, и просто уходит.Он может признать поражение в битве – но не в войне.

И на следующий день война возобновляется[7].