Часть дополнительная: Тот-у-кого-всё-непросто и неподражаемое Трио (1/1)

Ключ сделал два оборота в замочной скважине. Запирающий механизм щёлкнул. Германия открыл дверь родного дома и вошёл в прихожую. После этого безумного дня и особенно после этого безумного собрания ему ничего не хотелось так, как просто выспаться. Людвиг ещё не успел протянуть руку к выключателю, а свет уже загорелся сам собой. Прямо напротив Германии, держа руку на выключателе, стоял Пруссия и улыбался. Улыбался так, будто это была, по меньшей мере, ядерная кнопка. — Ну, здравствуй, брат! – Гилберт театрально поклонился. Выключатель остался на стене один-одинёшенек, — Раз уж ты изволил, наконец, заявиться, то я тебе задам парочку вопросов. — У меня к тебе вопросы ещё тоже будут, — куртка Германии тем временем заняла положенное ей место на положенной ей вешалке, — И с каких это пор ты начал отслеживать моё отсутствие в доме?Пруссия сложил руки на груди и на секунду обернулся – бросил взгляд на лежащий на диване ноутбук. — А с тех пор, когда мне сказали, что там на вашем собрании было. Что это, например, была за слезоточивая сцена в прямом эфире? Большой брат ждёт объяснений! — Хватит изображать строгую мамочку, Пруссия, — проворчал Людвиг, — И дай мне пройти хотя бы в гостиную.

Птичка, выглядывающая из копны белёсых волос Гилберта, возмущённо пискнула. — По-твоему, я не имею права узнать, что творится смоим маленьким братом? – возмутился уже сам Пруссия. — А я не имею права войти в собственный дом? – в тон ему ответил Германия.Гилберт оценивающе посмотрел на сжавшиеся кулаки брата, после чего сказал: — Ну ладно, поговорим в гостиной.Тело Великолепного перестало загораживать проход, переместившись в гостиную, и шлёпнулось филейной частью на диван. — Давай рассказывай! – важно потребовало оно. — Ты же говоришь, что знаешь, что происходило, — Германия нахмурился. — В целом – да. А вот чем именно всё закончилось? – Пруссия выжидающе посмотрел на брата, — Что там с тобой сделали бровастые островные шаманы?Германия сел рядом. — Англия как-то покопался в моём сознании, — он передёрнулся, представив себе, как Артур контролирует все его мысли и эмоции, — и я всё вспомнил.Гилберт моргнул. — Что ?всё?? — Свою жизнь. Своё детство. Всё, что со мной происходило до того, как ты меня подобрал, — Людвиг отвечал, внимательно смотря на стоящий напротив дивана выключенный телевизор, будто разговаривал с ним, а не с братом. — То есть, и правда ?всё??— из-за спинки дивана высунулась голова Франции. — О, ребят, что обсуждаете? – в гостиную вошёл Испания откуда-то со стороны кухни. В руке он держал надкушенный помидор. — Я даже спрашивать не буду, что вы делаете в моём доме, — Германия посмотрел на так легко выдавших своё присутствие гостей. Он повернулся к Пруссии, — Даже тебя не буду спрашивать. — Я могу всё объяснить, — Испания укусил помидор, — Я здесь вообще из-за Романо. — Ты говорил, что он болеет, — Франциск повернулся к Антонио. — Болеет… Мне бы такое здоровье. Ему Венечиано позвонил, так Романо долго кричал в трубку и обещал ?убить ублюдка?, а потом прервал разговор. Вообще, такое происходит почти каждый раз, когда братишки разговаривают, но тут Романо не просто бросил трубку. Он бросил её в меня, а потом перевернул тумбочку. Требовал, чтобы я пустил его на собрание к брату. Я начал объяснять, что пока он болеет, я его никуда не выпущу. Пытался его, — Испания многозначительно улыбнулся, — успокоить. Но началось такое, что мне пришлось самому сбегать из дома подальше. Сейчас Романо там, в моём доме, один. Обои уже пообрывал, а сейчас, наверное, люстру выкручивает. — Ого, — Франция хохотнул, — Трагическая история. А я думал, что мы оба тут просто по приглашению Пруссии. — Вы знаете, почем вы здесь, — Гилберт посмотрел на обоих приятелей и сверкнул глазами. Природное любопытство не позволяло ему надолго отойти от темы разговора. Он повернулся к брату. — Ха, сомневаюсь, что до Моего появления в твоей жизни было хоть что-то стоящее. Я имею в виду что-то такое, что стоит вспоминать и потом этим хвастаться. А если вспомнить, в каком ты был состоянии, когда Я тебя нашёл…

Пруссия хмыкнул, свято уверенный, что Великий Он – самое лучшее, что когда-либо могло случиться с его братом, да и вообще с любым живым существом.Франциск опёрся о спинку дивана и заинтересованно спросил: — Пруссия, ты и вправду не знаешь, что раньше было с твоим братцем?Гилберт поморщился.— Ты так говоришь, будто это было что-то интересное.Франция прищурился и заговорщицки подмигнул. — Интересное – не интересное… Но если я тебе расскажу, ты не поверишь… — Хочу всем напомнить, что я здесь, — Германия резко встал с дивана и повернулся лицом к трио, — А также о том, что это мой дом, и что я не обязан слушать, как меня обсуждают в моём же присутствии. Если вы, как обычно, будете сплетничать, напиваться и разносить дом, то я, надеюсь, имею право в это время спокойно отдохнуть после собрания.Он направился к двери, чтобы уйти в свою спальню. — Спокойной ночи! – весело крикнул ему вслед Антонио. Франциск в этот момент уже наклонился к сидящему Гилберту и с пеной у рта завёл рассказ о событиях далёкого прошлого. Испания улыбался и поддакивал, хотя сам, кажется, в курсе дела не был.Людвиг, уже выходя из гостиной, обернулся и подозрительно посмотрел на непредсказуемую троицу. Однако в итоге Германия махнул на всё рукой и ушёл. Он сейчас был слишком уставшим, чтобы спорить с ними на тему вмешательства в его личные дела.Проходя по коридору мимо туалета, Людвиг заметил пробивающийся через едва заметную щель – между дверью и косяком – свет. Он подошёл к туалету поближе и, мысленно поминая всякими нехорошими немецкими словами Гилберта, которому обычно до лампочки всё, что творится в доме, раздражённо выключил свет.Германия уже собирался идти дальше по коридору, как услышал из туалета слабый неясный звук. Или ему показалось? — Кто там? – спросил Людвиг настороженно. — Канада, — послышался напряжённый ответ.Германия вздохнул и снова нажал на выключатель. Канаду, скорее всего, привёл с собой Франция и, сделав это, тут же забыл о его существовании на неопределённое время. Впрочем, Канада – это ещё ладно. Хорошо хоть Испания не взял с собой Романо. Сейчас тот, по словам Антонио, приводил дом Карьедо в состояние послевоенной разрухи. Где-то на уровне атомной бомбёжки. Хотя сам Испания не сильно по этому поводу переживал – очевидно, привык к ?милым выходкам? темпераментного итальянца.Германия устало сел на расстеленную кровать. Сегодняшнее собрание, в отличие от большинства, не прошло безрезультатно. После того сеанса в сознании Людвига проявилось то, что там было невозможно выловить уже много лет – воспоминания раннего детства. Невелико приобретение, если подумать. Такая давняя память, даже только-только выведенная из состояния ?консервации?, всё равно отрывочна. Но всё-таки по этим отрывкам можно составить примерную картину хода событий. Словно старый витраж, в котором лишь часть стёклышек осталась на месте, вновь обретённое прошлое греет душу картинами – возможно, искажёнными временем…— Священная Римская Империя! – маленькая девочка (давайте-ка детальное рассмотрение вопросов пола оставим на потом) звала своего друга. Выглядела она радостной – хотя маленькая Италия, даже живя в доме Австрии, умудрялась практически всегда радоваться жизни – и довольной.Тот, кого позвали, появился незамедлительно, будто тут девочку и подкарауливал. — Я т-тут… Ты что-то хотела?Девочка улыбнулась и протянула поднос с печеньем, указывая на него кивком, так как руки у неё были заняты. Печенюшки на подносе были ещё тёплые, ароматные, разные: в сахарной глазури, с орешками, кусочками фруктов и всяких других разновидностей. — Меня Венгрия научила их делать… Хочешь попробовать? — Угу… — мальчик, смущённо краснея, взял одно печенье с подноса. Он как-то осторожно откусил кусочек и теперь медленно пережёвывал, пробуя на вкус. — Ну как? – нетерпеливо спросила Италия. — Вкусно… — пробормотал он, глядя в пол, а потом перевёл взгляд на маленькую служанку и, смущаясь ещё больше, проговорил: —Италия, обещай мне, что, когда мы возродим Империю, ты будешь часто готовить мне такое печенье.Девочка обрадовано кивнула, от чего тонкая прядка волос, выбивающаяся из-под косынки, легонько качнулась…

Вот поэтому Людвигу теперь нужно было много и напряжённо думать. Что он и делал: сейчас, сидя на кровати; всю дорогу домой; в коридоре, возле конференц-зала. Поначалу он, правда, вообще не знал, что обо всём этом думать, поэтому думалось как-то не очень. Но всё же Германия анализировал, выстраивал логические цепочки, сопоставлял прошлое и настоящее… По крайней мере, начал. Однозначно ясным было только одно: надо поговорить с Италией. Но с чего начать, какими словами и что вообще ему по этому поводу сказать?Да и какую вообще мысль Людвиг хочет до него донести? Судя по всему, какую-то такую, к которой Германия ещё и сам не пришёл…Людвиг прикрыл глаза и тряхнул головой. Нет – он слишком устал, чтобы сейчас во всём этом разбираться. Он лёг, завернулся в одеяло и мысленно приказал себе спать.Утром… Нет, автор будет честен – утро на тот момент наступало уже где-то в Америке. Словом, в то время, когда Пруссия, помятый, с припухшей физиономией, чуть обслюнявленный Францией*, приковылял на кухню, Германия стоял возле стола и сосредоточенно резал овощи. Будто (а может, и вправду) не замечая брата, Гилберт неровной походкой приблизился к холодильнику и открыл дверцу. Он задумчиво почесал шею и вытащил из холодильника стоявшую там в компании не менее привлекательных подруг вожделенную бутылку пива.Только когда половина содержимого бутылки перекочевала в желудок Гилберта, тот обратил внимание на то, что в помещении он не один. — Здорово, хозяйка! – Пруссия хохотнул и поставил бутылку на стол.Людвиг оглянулся, молча кивнул в знак приветствия и вернулся к своему занятию. — Эх… Вчера было что-то… крутое, наверное… — протянул Пруссия.Германия положил на разделочную доску чищеную луковицу и разрезал на две половинки. — Ну, да… Ты вчера притащил домой Францию и Испанию. Вы напились, рассказывали байки, опрокинули телевизор и заснули в гостиной. – в общих чертах ход событий на сборищах Трио был известен Людвигу уже давно. Подробности же можно было легко узнать – стоило только взглянуть на последствия совместного времяпровождения неугомонной троицы. — Тю… — Гилберт вспомнил свои былые подвиги. На их фоне перевёрнутый телевизор выглядел скромно, серо и уныло.Германия продолжал резать луковицу. Лук, как известно – коварный сволочной овощ, способный легко заставить плакать… Но не будем отвлекаться. В дверном проёме показался Канада. Немцы его, разумеется, не заметили, так что он вначале неуверенно потоптался в дверях, а потом уже зашёл. — Добрый день. – видимо, Мэтью тоже провёл ночь где-то в стенах этого дома. А теперь он искал, кому бы попасться на глаза и спросить дорогу до аэропорта.Людвиг, услышав позади себя голос, обернулся. Он внимательно посмотрел на Канаду покрасневшими слезящимися глазами – а всё луковица, проклятая луковица! — А чт-то вы д-делаете? – Мэтью испуганно задал вопрос, подготовленный заранее исключительно для того, чтобы завязать разговор. Он переводил взгляд то на Германию, державшего внушительный кухонный нож, то на Пруссию, который сейчас, забыв на время всё и вся, флегматично посасывал пиво.— Обед. – прямолинейно ответил Германия. Слёзы, собравшиеся у него в глазах во время резки лука, отчаянно рвались на свободу. И вот одна из них, самая маленькая и гордая, навсегда рассталась с нижним веком левого глаза Людвига и направилась в путь вниз по скуле. — Канада, ты довёл Запад до слёз! Бесчувственное чудовище! – Пруссия расхохотался. Донышко пивной бутылки со стуком встретилось со столешницей.Германия исподлобья посмотрел на брата и крепче сжал нож в руке.Во всей этой нехорошей атмосфере Канада постепенно приходил к выводу, что лучше уж он поищет аэропорт сам. То есть вдвоём с Кумадзиро. Не попрощавшись, Мэтью пятился назад, пока не вышел таком образом из кухни. После этого он осмелился повернуться к опасности (точнее, к двум опасностям) спиной и отправился как можно быстрее искать пути к отступлению. Вслед за Канадой мимо дверного проёма важно проплыл белый медведь, до этого поджидавший хозяина у двери. В блестящих чёрных глазах зверя читался не то немой укор хозяину, не то сочувствие.О Канаде забыли сразу же после его исчезновения: Германия вернулся к готовке, а Пруссия – к пиву. — Твоё чувство юмора остаётся за гранью моего понимания, — проворчал Людвиг.Гилберт заглянул в бутылку, которая была уже почти пустой. — Узковаты у тебя грани понимания, братишка, — ответил он и допил пиво. Немного подумав, Пруссия полез в холодильник за следующей бутылкой. — А знаешь… — Гилберт заговорил, всё ещё доставая пиво, — Я тебе хотел какую-то вещь крутую рассказать. Вот только забыл, какую именно, ещё до того, как рассказать хотел. А жаль – парни вчера говорили, так я ржал и верить не хотел. А теперь не помню… — И не вспоминай, — тактично предупредил его Германия, — А ещё желательно найди Францию и Испанию, если они ещё здесь, и вытолкай их из дома.— Хех, точно, — Пруссия качнул рукой с бутылкой, — Надо, что ли, пойти их поискать…Людвиг сначала просто задумчиво наблюдал за тем, как его брат покидает кухню, но тут опять обратился к Гилберту: — Кстати, если тебя это, начиная со вчерашнего дня, волнует: сегодня меня вечером не будет дома. — А? – Пруссия обернулся, не совсем понимая, что ему вообще говорят и зачем. — Ты, конечно, не следишь за днями недели и датами, но у меня сегодня выходной, и я планирую использовать вторую половину дня для решения кое-каких личных вопросов. От голода ты за это время умереть не должен. — Всё, понял-понял! Презервативы в… Ну, где-то у меня в комнате. Короче, купи себе лучше сам. Всего хорошего, — Пруссия скрылся за дверью, отсалютовав бутылкой.Германия моргнул. Почему Гилберт может всё истолковать только так? Людвиг прислушался и различил звук удаляющихся шагов Пруссии, дополняющийся его мантрой: ?Пиво, интернет и Великий Я…?. Да какая разница – пусть думает, что хочет.Доделав на кухне всё необходимое, Германия ушёл в свою спальню – за мобильным телефоном.

Людвигу сегодня утром понадобилось немало времени, чтобы всё заново обдумать, сопоставить и прийти к окончательному решению. Теперь всё более-менее встало на свои места и получило свои наименования. Теперь ?всего-навсего? нужно было поделиться своими конечными выводами с Италией. А объяснять такие вещи не так уж и просто. Словом, разговор это совершенно не телефонный.…поиск нужного имени среди последних звонков…?Необходимо договориться о личной встрече?.…кнопка ?вызвать?…?Всё уже решено. Назад отступать никто не будет?.…гудок…?И потом надо будет всё ему рассказать. А потом он, скорее всего, начнёт задавать какие-то вопросы. Это будет долгий разговор?.…гудок…?Наверняка придётся потратить весь вечер на эту… встречу, заявление, признание, разговор, свидание – как там это называть? Да чёрт с ним, с названием…? — Да-а… Чао! Германия, это ты? – бодрый голос в трубке. — Я. Значит, ты ещё не уехал? Понятно, этого и стоило от тебя ожидать… Итак, ты сегодня не занят? Хотя кого я об этом спрашиваю… В общем, — глубокий вдох, — нам предстоит один важный разговор. Я не это имел в виду! Успокойся – я тебя не буду за это наказывать. Да, и за это тож… Что?!Ладно, об этом чуть позже. Я сейчас говорю просто о встрече и беседе. Ладно, ужин тоже будет. Я могу за тобой заехать...*Это не намёк на Франция/Пруссия. Просто они втроём заснули на диване, а пьяный Франциск в моём представлении спит с открытым ртом, пуская слюни. :3