Часть 3: Помощь зала (1/1)

Нельзя сказать, что в зале царила тишина — в первую очередь это утверждение опровергалось чавканьем и всхрюкиванием Америки, который посчитал количество потраченных за последние двадцать минут калорий достаточным для того, чтобы сейчас сидеть во главе стола в окружении гамбургеров, стаканов колы, многоэтажных сендвичей и других фаст-фудных ?деликатесов?. Кроме того, сидящие недалеко от него Англия и Франция о чём-то шептались между собой – скорее всего, тихо переругивались. — Бу-во-а-ва… — периодически одновременно с жеванием Америка издавал подобные реплики. Его неразборчивое бормотание вперемешку с чавканьем уже успело убаюкать Россию и довести до белого каления таких эстетов как Артур и Франциск. — Уы-жа-ошовуване-жучно-ин-маци… — Альфред доел очередной гамбургер и демонстративно смял бумажку от него в кулаке, — …мне придётся признать, что мы должны перейти ко второму способу.Англия и Франция тут же замолчали и по очереди зевнули, а Германия вышел из своего состояния сосредоточенной прострации и, впервые за последние пять минут пошевелившись, обречённо спросил: — И в чём он заключается?Джонс с сожалением посмотрел на оставшуюся на столе еду – больше уже не лезло – и вернулся к своей профессиональной деятельности – речетолкательству: — Второй метод – опрос вторичных носителей информации. Свидетелей, в общем. — Ну и с кого начнём? – сонно спросил Россия. Его уже почти совсем сморил монолог Альфреда вместе с перешёптыванием остальных стран и проникающими в зал через задёрнутые шторы лучами солнца. Но желание кого-нибудь допросить у Ивана не пропало, и он был готов в любой момент для этого мобилизоваться. — Я думаю, нам нужен кто-то, кто близко знал Священную Римскую Империю, а сейчас хорошо знаком с Германией. Тогда можно будет сравнивать, – высказал разумную мысль Япония. — Хм… — Америка задумался. Или, по крайней мере, сделал вид, что задумался, — Из тех, кто здесь есть, кто может подойти? — Ну… Я и Италия довольно тесно общаемся с Германией, — осторожно ответил Хонда. — Ага! – американец засиял своим фирменным оскалом, — А со Священной Римской Империей ты знаком был?Раздался звук удара крепкого британского лба о не менее крепкий стол шведского производства. Не отнимая головы от столешницы, обладатель лба простонал: — Купи мозг, идиот!Затем Артур всё-таки вернулся в нормальное положение. — Тебе в пустой череп вообще не приходила мысль о том, что раз Япония до девятнадцатого века вообще ни с кем из Европы не общался, то и никого средневекового он знать не может! – добавил он и повернулся к Франции, — Ты, лягушатник, ведь не сможешь сейчас со мной поспорить?Франциск сразу напустил на лицо отсутствующее выражение а-ля ?я блондинка?. — Я не могу согласиться ни с тобой, ни с Америкой. Конечно же, у меня есть своё мнение по этому поводу, но я пока не буду его озвучивать. — Придумаешь – озвучишь, — хмыкнул Кёркленд, отворачиваясь от давнего соперника. — Ну, ладно. Значит, остаётся Италия, – озвучил Альфред итог сложнейшего математического вычисления ?два минус один?.Сам Италия, кстати говоря, находился в довольно странном состоянии. Начнём с того, что проснувшись посреди сиесты (и плевать, что сиеста и саммит пришлись на одно и то же время), он не улёгся обратно досыпать, а находясь в бодрствующем состоянии, он уже с десять минут молчал, не ёрзал на стуле, не дёргал Германию за рукав, упрашивая поскорее закончить собрание и отвезти его домой. Вместо этого Варгас с траурно-задумчивым выражением лица беззвучно шевелил губами, будто (возможно, впервые в жизни) сосредоточенно думая о чём-то важном. Людвигу, кто пока был единственным, заметившим странности в поведении Италии, вся эта симптоматика внушала подозрения. Неясные, но очень нехорошие. — Итак, Италия, — обратился Альфред, — Что ты можешь нам рассказать?Феличиано моргнул и, вздрогнув от неожиданности, посмотрел на Джонса. — А? Э… — видимо, до последнего момента Варгас был настолько поглощён своим странным занятием, что вопроса вообще не расслышал. — Ну, как ты сам думаешь: они – одно и то же лицо, или нет? – переформулировал американец.Италия наконец уловил суть вопроса и теперь опять повернулся к немцу. С неестественной для него сосредоточенностью Венечиано смотрел на лучшего друга: отметил слегка удивлённое выражение лица Германии, разглядел лёгкий солнечный отблеск на светлых волосах, взглядом скользнул по линии подбородка, скулам, задержавшись чуть выше – на ясно-голубых глазах. Да, определённое сходство найти можно: такой же цвет волос, глаз… Но да мало ли на свете голубоглазых блондинов (прим. авт. – Натуральные блондины составляют около 9% населения Европы. А теперь давайте считать голубоглазых…)– хотя бы тот же Франция, скандинавы? А ведь они Священной Римской Империей быть точно не могут. Тем более что уже прошло столько времени, что часть знакомых черт успела стереться из памяти, а часть, скорее всего, измениться до неузнаваемости. И, возможно, то, что иногда казалось таким знакомым во взгляде и голосе, было всего лишь самообманом, шуткой воображения… — Я не знаю, — выдохнул Италия; в его глазах блеснули слёзы, — То есть, не то чтобы ?нет?, но… я не знаю, — повторил он.Германия обеспокоенно взглянул на поникшего, почему-то смущённо покрасневшего итальянца. У немца успело сложиться ощущение, что он сам в этой ситуации понимал намного меньше других, даже того же Италии. И это ему решительно не нравилось. — И это всё, что ты можешь сказать? – переспросил Америка. — Может быть, — интригующе протянул Франциск, — вспомнишь какие-то особые приметы?Феличиано снова задумался. Никогда ещё, наверное, столько стран одновременно не видели его так много и усердно думающим. — Нет уж! – вдруг резко выпалил Англия, — Если мы действительно хотим это узнать, то лично я не собираюсь ждать, пока ещё через сто три серии Италия наконец-то вспомнит о какой-нибудь родинке на левой ягодице!Людвиг моментально принял густо-пунцовую окраску и отвернулся от Италии с видом ?я его не знаю?.Америка, ещё пару секунд выдержав паузу, заключил: — Понятно. Значит, займёмся остальными свидетелями.А за дальним углом стола, одинокий, незаметный, забытый автором на протяжении всей этой главы, а большинством стран – ещё до начала собрания, сидел Канада. Он как-то загадочно и подозрительно улыбался – не то единственный на самом деле знал ответ на ?вопрос дня?, не то просто нагло плагиатил любимую улыбку Брагинского. Как бы там ни было, окружающим Мэтью всё равно оказался до лампочки.